очередной провал.

      На протяжении почти всего подросткового возраста, несмотря на своё бунтарство, Инга была той ещё трусихой. Её многочисленные страхи сейчас — лишь малая часть того набора, с которым, с годами, ей пришлось удачно побороться.       Одним из вышедших проигравшим из битвы с Бусловской оказался страх перед публичными выступлениями. С одиннадцати до пятнадцати лет одна только мысль о том, чтобы сказать больше одного слова перед самой малой аудиторией приводила девочку в состояние полного оцепенения.       А многочисленные попытки окружающих заставить Ингу посмотреть страху в глаза, выйти на сцену и показать всем, что она была той самой способной девчонкой из художественного класса, которая, по совместительству, умела играть на гитаре почти виртуозно, стали причиной её первых панических атак.       Учителя, члены семьи, друзья и даже, сука, Саша Шепс — все очень-очень долгое время пытались внушить ей, что для неё сцена могла стать вторым домом.       Однако главным ключом к решению их проблемы была, как бы банально это не звучало, любовь. Чистая, искренняя, всепоглощающая школьная влюблённость, переросшая в чувства, с которыми и многие взрослые за свою жизнь могли не столкнуться ни разу.       Мальчик, в сторону которого Бусловская поглядывала тайком чуть ли не с первого её появления в академии искусств, перевернул всю её жизнь с ног на голову. Начал с того, что представил её своим друзьям, позволил ей влиться в компанию гораздо быстрее других новеньких.       Отчего-то он знал, как подобрать все нужные слова, никогда не говорил и не делал лишнего, лишь то, что могло пойти Инге на пользу.       Уже спустя два месяца тёплого общения она согласилась стать гитаристкой в их группе. Ещё через два поучаствовала в первом музыкальном конкурсе с ними. А там уже и начала без зазрений совести, без оглядки назад, в сторону животной боязни выхода на сцену, поддерживать любую авантюру, в которую хотели ввязаться её близкие.       Музыкальный фестиваль в трёх часах езды от города и ни рубля в карман? Запросто.       Что насчёт того, чтобы превратить уличные выступления в полноценную работу? Всеми руками «за».       Школьный концерт? Жутко не хочется, но и отказаться никак не может.       Сцена и впрямь стала её вторым домом. Скорее уже защитой от надвигающихся панических атак, от развивающегося против её воли дара, от той «другой» жизни, которая обязательно бы настигла её.       В конце концов, как бы она не пыталась убежать от этого, она была дочерью знаменитого медиума, унаследовавшей её дар.       Музыка спасала.       А потом стала вредить.       Начала в момент, по щелчку пальцев, в ту ночь, когда получила звонок от его опекунши.       Вся уверенность в своих способностях, в том, что большая часть страхов была побеждена, улетучилась окончательно в день, когда она пришла на его похороны с её лучшими друзьями по обе стороны.       С тех пор каждый раз, когда гитара попадала в её руки, воспоминания начинали душить. Медленно выжимали из неё все соки. Поэтому в какой-то момент Инга решила прекратить заниматься музыкой насовсем.       И всё же, тянуло к ней. Очень. Особенно, когда рисование перестало приносить то же удовольствие, что раньше.       Тогда же её хороший московский друг, который на одной из вечеринок абсолютно случайно стал свидетелем её гитарной импровизации, позвал Бусловскую заменить неожиданно вылетевшую из состава группы девушку. Медиум, как бы не старалась, причин для отказа не нашла.       Да и друга этого, Мишу, честно говоря, обожала.       В общем, именно путём этих несложных математических вычислений и проясняется причина, почему Инга дрожит, как осиновый лист, ожидая момента их выхода на сцену.       Первое выступление за долгие, утомляюще долгие годы.       И девушка позволила себе испугаться вновь. Опять же, впервые за очень длительное время.       — Я у тебя останусь сегодня? — невзначай спросил Олег перед тем, как затянуться. Они смогли выкроить пару минут перед выступлением, чтобы перекурить.       — Саша выгнал?       — Не хочется посреди ночи через весь город тащиться. Легче переночевать у доброго друга, которому, ко всему прочему, точно пригодится моя помощь в марафоне Гарри Поттера.       — Как ты узнал? — Инга искренне недоумевала, как Шепс сумел догадаться, что в моменты особенного стресса она, бывало, закрывалась в квартире и пересматривала все восемь фильмов залпом.       — Мой брат иногда бывает слишком разговорчив. Оба улыбнулись.       — Одиночество подзаебало. Оставайся, я только рада.       Олег кивнул и молча сделал ещё одну затяжку, после чего потушил окурок и закинул руку на плечо Инги. Он повёл девушку вовнутрь, умело маневрируя между людьми.       Уже через пару минут пара оказалась прямиком у сцены, где уже собрались остальные участники группы. Ждали только Ингу, чья дрожь почти сошла на «нет».       Коллеги улыбнулись ей, а Бусловская не вернуть улыбку просто не смогла. Повернула голову, чтобы поблагодарить Шепса, а того уже и след простыл.       Такая приятная компания взяла и…испарилась. Снова проживать эту историю в гнетущем одиночестве, игнорируя окружающих её как музыкантов, так и зрителей.       Ведущий объявил их, и момент истины наконец настал.       На слегка трясущихся ватных ногах Инга успешно заняла место, отведённое ей. Затем прошлась глазами по небольшому, но вполне уютному залу бара.       В углу она заметила кучку знакомых лиц и не смогла сдержать смешка. Череватые, Лина, Дима и Олег — все сидели, касаясь плечами друг друга. В руках каждого были коктейльные бокалы или пивные пинты, которыми они синхронно отсалютовали подруге, дебютирующей сегодня перед всеми ними.       Шепс хитро подмигнул ей, а свободной рукой оттопырил вверх большой палец. Поддержал так поддержал. Инга не жаловалась.       Несколько мгновений — её пальцы мягко прошлись по струнам, так, будто касались чего-то очень хрупкого, такого, что требовало к себе невероятно бережного отношения. А сама почувствовала дикий прилив сил, адреналина, начала, а заканчивать не хотелось совсем.       Вот он — идеальный способ показать миру, пусть на этот вечер он и ограничился до размеров камерного бара на окраине Москвы, что она чувствовала.       Инга испытывала огромные проблемы, говоря с людьми о своих чувствах. Чаще всего она трижды их перевирала или умалчивала о творящихся внутренних ураганах. Язык просто-напросто не поворачивался в нужном направлении, сколько бы усилий к этому приложено не было.       Медиум давно прекратила попытки на все сто процентов открыто поговорить хоть с кем-то. Решала приоткрывать завесу тайны лишь немного, поддразнивая тех, кому судьба девушки в действительности была небезразлична.       И выход на сцену, выплеск всех эмоций, которые она из-за своей упёртой натуры не озвучивала почти никому, почти никогда, виделся лучшим выходом из возможных.       Инга больше не держала в себе всё, что ощущала, всё, что её гложило, отчасти, не давало спать и спокойно существовать. Все эти доставучие букашки вырвались наружу, может, в какой-то степени прицепились к некоторым зрителям, но Бусловскую это не волновало ни капельки.       На её душе стало спокойнее, куда свободнее, что самое главное, глупое чувство вины, синдром выжившего, ни разу за этот вечер не напомнили ей о своём существовании. Закрыв глаза, медиум представила, что всё было точно таким же, каким было лет семь назад: таким же непринуждённым, почти по-детски наивным, но одновременно по истине страстным.       Инга была на своём месте, с людьми, для которых это маленькое выступление значило так же много, как и для неё самой, а наблюдали за ней те, кто, она знала, были искренне счастливы увидеть её такой уверенной впервые за время дружбы.       Чувствуя, как безжалостно по её телу стекают капли пота, как пульсируют подушечки пальцев, до конца не привыкшие к настолько долгим гитарным сессиям, как раскалывается голова от музыки, что неумолимо била по мозгам последние полчаса, Бусловская не могла перестать глупо улыбаться.       Пропускала между ушей все поздравления и восторженные крики, вопросы от других участников группы, лишь тяжело дышала и улыбалась.       Затем с благодарностью приняла протянутую Олегом бутылку воды и залпом осушила её. Смяла, выбросила в ближайшую урну и на радостях обняла Шепса, крепко-крепко прижала его к себе.       В темноте бара, в толкучке, что образовали многочисленные посетители заведения, выходки медиумов никто заметить не мог.       Это осознание странно грело душу Олега, он смог позволить себе немного больше того, чего позволил бы в любых других обстоятельствах: обвил девичью талию руками и прижался к Инге всем телом.       С ней было хорошо.       Особенно было хорошо с той её версией, которая в кои-то веке не была разбита, происходящее мероприятие как будто склеило её по кусочкам, собрало заново.       Шепс и сам как бы видоизменился, расцвёл, заметно засветился, будто его давняя потаённая мечта была воплощена в жизнь.       В какой-то степени это было правдой. Только мечта эта была не такой уж и давней. В тот момент, когда Олег Шепс понял, что нет у него на самом деле никакой неприязни к Инге Бусловской, больше всего ему захотелось всеми силами отогреть её и вернуть умение видеть то, насколько в действительности цветной была жизнь.       Ему как будто снизошло озарение, понимание, от Бусловской он так просто не отделается, наоборот, закрепит её в своём окружении как можно лучше.       А в минуту, когда они, как в грёбаном фильме, обнимались в окружении толпы, их абсолютно не замечающей, Шепс понял, что слишком сильно он постарался, закрепил слишком хорошо.       Потому что с ней было слишком хорошо.       И как будто правильно.       Его шея в плену её рук, он крепко прижимает её к себе и не отпускает, а она и не вырывается, только громко-громко смеётся ему прямо в плечо. Счастливо смеётся.       У Олега появляется ощущение, что он тоже счастлив.       Что вот она, его личная формула счастья в, казалось бы, далеко не сказочных условиях.       Впервые на своей шкуре почувствовал, что значит выражение: «Главное — не где ты, а с кем ты».       — Пошли, Влад там наверняка уже всех присутствующих на уши поднял, обыскался, — прокричала ему прямо на ухо, вытаскивая из своих мыслей и из толпы одновременно. Горячее дыхание обожгло кожу, парень даже не обратил внимание на то, что Инга взяла его ладонь в свою, переплела их пальцы.       Говоря откровенно, она не заметила этого тоже.       И, кстати, оказалась права.       Как только компания завидела пару, Череватый заметно всплеснул руками, пусть и не слышно для медиумов, но вполне заметно по выражению его лица, начал ругать их за то, что те пропали без предупреждения.       Лена же без раздумий подбежала к подруге и напрыгнула на неё с объятьями и волной поздравлений, слегка отталкивая от Инги Олега, размыкая их руки.       — У нашей Инги сегодня второй День Рождения, хоть сегодня её не воспитывай, — со смехом заявила Лина, обращаясь к чернокнижнику. — Лучше расскажи, как расплакался тут.       — Я не плакал.       — Мне пришлось сходить до бармена и набрать салфеток, чтоб Череватый себя в порядок к твоему возвращению привёл, — признался Дима. — Рыдал навзрыд.       — Да горжусь я Бусликом, чё пристали? — слегка обиженно отозвался Влад. Он подошёл к лучшей подруге и в мгновение ока впечатал ту в себя. — Ты у меня реально сильнейшая. Я так не переживал, когда мне зубы мудрости рвали.       Инга сама чуть не расплакалась. Знала, что для Влада эти слова, пусть и приправленные шуточками, были проявлением наивысшего уровня привязанности. И то, что он ни капли не соврал, тоже знала.       В принципе, она, ни капли не раздумывая, отдала бы всё за то, чтобы видеть Череватого таким всегда. Особенно, в свете последних событий, в свете того, что такой искренности в их дружбе не прослеживалось уже достаточно долгое время.       Бусловской было очень важно понимание того, что, что бы не случалось между ними, они всё ещё оставались друг у друга, Влад до сих пор любил и ценил её так же, как и она его.       Лина сказала как нельзя лучше: вечер и правда стал её вторым Днём Рождения.       — Я кружочки Гришке позаписывал, — похвастался, когда компания, теперь полным составом, уселась за столик. — Утром посмотрит и тебе о впечатлениях сообщит. Надеюсь. Иначе я его…       — Не ты один.       — А ещё он выложил пару кружочков к себе в канал… — слегка прикрикнул Шепс с очень уж хитрым видом. Переглянулся с Димой и Линой, засмеялся. — Нарочно!       — Неправда! Врёт всё Олежа! Мискликнул Череватый! — Инга прищурилась, глядя на друга. Несколько секунд молчания заставили его расколоться. — Ну специально и специально, чё бубнить… Хотел с фанатами поделиться, какая у меня подружка талантливая! Вон, Олежа тоже…       — Олежа тоже? — издевательски переспросила девушка, переведя взгляд на сидящего рядом медиума. Тот очевидно смутился, но быстро взял себя в руки.       — Череватому, что ли, можно, а мне нельзя?       Не ответила, лишь, засмеявшись, кивнула ему.       Потом взяла в руки пиво, о котором заранее позаботились парни, и призвала друзей к тому, чтобы чокнуться.       Готова была признать, это импровизированное празднование несуществующего Дня Рождения ощущалось куда приятнее того, дня, когда ей правда исполнилось двадцать четыре.       Тогда она весь день просидела в квартире, лишь отвечая не звонки с сообщениями. Настроение было на самом дне, так ещё и подготовка к предстоящим съёмкам у неё шла полным ходом.       А сейчас её окружали люди, ставшими одними из самых близких за такие короткие временные промежутки.       Инга даже охотно верила в то, что через пару бокалов, начнёт поднимать тосты за каждого, каждому в точности распишет, насколько кому благодарна, как кого любит и не забудет упомянуть степень счастья видеть их в этот прекрасный день за этим не менее прекрасным столом.       В первый раз за годы Бусловскую ничего не волновало, она по-настоящему расслабилась и по-полному доверяла каждому сидящему рядом с ней человеку.       Через пару часов единогласно приняли решение разойтись.       Вышли наружу, пошли к машинам.       Олег с Ингой сели в такси, вскоре они тронулись, а оставшийся квартет друзей наблюдал за ними с нескрываемым наслаждением.       Может, они ещё сто и один день будут отрицать происходящее между ними, но никого это особо не волновало.       Волновали вечные переглядки, совместные перекуры каждые полчаса, «случайные» прикосновения и, что стало основным, очередная ночёвка в квартире девушки.       Окружающим всё стало понятно и до этого — кому-то раньше, кому-то позже. И каждый из них был готов ждать, пока Олег с Ингой наконец признаются друг другу, столько, сколько потребуется. Никто не собирался их торопить, нарочно сводить…       Незачем.       Полдела эти двое уже и так сделали.       Сделали полдела и в ту же ночь уснули на одном и том же диване в первые же пятнадцать минут первого фильма о Мальчике, Который Выжил.       Наутро Инга со смехом этот факт осознает и скажет: «Даже до Хагрида не досмотрели!»       А потом они из её квартиры не выйдут до понедельника из-за того, что принципиально хотели досмотреть всё.