очередной провал.

      Резко испортилась погода. По-хорошему тёплые вечера, которые были любимым временем Инги в это время года, во время поздней весны, испарились. Полились дожди, раз за разом срывая договорённости о прогулке с Шепсом. Оставалось только переписываться как с ним, так и с остальными друзьями, а с младшим братом по сети играть в разные многопользовательские игры, чтобы просто-напросто скоротать время.       Было до жути скучно. Жаловалась об этом, кому не попадя, пока не пожалела об этом, увидев на пороге квартиры Череватого.       Он промок до нитки, с него не капала, лилась, вода, но волновало больше его лицо: бледное, замершее в гримасе…ужаса, что ли. Влад смотрел на подругу так, как будто это она к нему в квартиру завалилась без приглашения, не он.       — Ты пешком сюда пошёл?       Молчит.       Пусть подобных ситуаций в их дружбе раньше не случалось, Бусловская не стала больше задавать никаких вопросов, просто впустила мужчину в дом.       Довела его до ванной комнаты, принесла сменную одежду, оставленную здесь им самим некоторое время назад, приказала хорошенько отмокнуть в горячей воде и прийти на кухню, где его будут ждать и Инга, и чашка горячего чая, чтобы Череватый не заболел посреди съёмок Битвы.       Нервозность нарастала с каждой секундой, что Влад не выходил из душа. Чай уже почти остыл, а Бусловская почти перестала бороться с желанием выломать закрытую на замок дверь в ванную и силой вытолкать друга оттуда.       Что могло привести его к ней столь неожиданно?       Отчего-то вспомнилась ссора на совместном испытании, молчанка, явные тайны, что он держал под семью замками. Неужели причиной его позднего визита стало то, что Череватый был готов с ней поговорить? И хотела ли этого Инга?       Конечно, хотела. Но это не отрицало того, что перспектива этого разговора пугала чуть ли не до смерти. До сих пор вспоминала то, насколько отрешённым Влад был в ту ночь, что все часы, которые она просидела под дверью его номера, она думала только об одном: произошло что-то из ряда вон выходящее, если её лучший друг мог вести себя так плохо.       Ей опасения лишь подтвердились при помощи всего происходившего в её квартире сегодня.       Наконец звук капающей воды прекратился, а ещё через пару минут после этого открылся замок.       Медленным, слегка неуверенным шагом Влад вошёл в кухню, опустился на стул и выпил всю кружку чуть ли не залпом без единой жалобы на недостаточное количество сахара или передержанный в кипятке чайный пакетик. Совсем не по-череватовски.       — Ты должен начать говорить со мной, Влад, — собрала все силы в кулак, чтобы не выдать все свои переживания с головой.       — Я не хотел, чтобы всё так вышло, — хриплый голос уже на третьем слове сорвался, чернокнижник дальше стал говорить шёпотом настолько неясным, что Инге пришлось переспросить. — Я хотел всё рассказать сразу. Он запрещал. Они оба запрещали.       — Кто? Толик и кто-то ещё?       Снова игнорирует. Вместо ответа залпом допивает остатки чая.       — Можно ещё?       Поднялась со стула и выполнила просьбу друга, решив в сложившийся ситуации не язвить, колкостями его не закидывать. Владу было ужасно плохо, а от одного взгляда на него хотелось разрыдаться.       Поставила заново наполненную чашку прямо перед ним, и Череватый внимательно следил за паром, что поднимался ввысь. Не отводил взгляда и, кажется, даже не моргал.       Он как будто со всеми своими внутренними демонами разом боролся сейчас, как бы абсурдно в ситуации с чернокнижником это не звучало. Каждое слово давалось Владу с таким трудом, что, казалось, ещё немного и он закричит от боли, от бессилия.       — Я говорил с твоим отцом.       Любимая чашка Инги с грохотом разлетелась в щепки от соприкосновения с полом.       Олег Бусловский неожиданно для всех трагически погиб более двадцати лет назад, совсем немного не дотянув до четвёртого дня рождения любимой дочери. Никто после этого о нём не слышал.       Семья медиумов, почти все их друзья и знакомые имеют какое-никакое отношение к экстрасенсорике, к общению со всем сверхъестественным, а дух умершего мужчины видеть не мог никто.       Инга начала развивать свой дар лишь для того, чтобы однажды, став взрослой и сильной ведьмой, ещё хоть раз увидеть тёплую улыбку любимого отца, ощутить его прикосновение, обнять…       Из-за этого детского желания изучала все известные способы взаимодействовать с духами путём прикосновений, в идеале справлялась с предоставлением тела мертвецам, с лёгкостью давала им сесть за пульт управления ненадолго.       Но ничего не помогало. Все ритуалы перепробовала, тонны слёз выплакала, сотни молитв прочитала и с тысячу кладбищ обошла — всё было без толку. Отец испарился. Никогда раньше в её практике не было ничего такого. После стольких попыток заговорить с умершим, даже самый упрямый оказывался перед ней. Иногда уставший, измотанный, слегка израненный, но приходил, отвечал на вопросы, говорил.       Да, неэкологично, как сказал бы Гецати, зато клиенты оставались довольны её работой.       Каждый клиент, кроме самой Инги.       В её личной драме способности не помогали ни капли.       Отец, воспоминания о котором были слишком чёткими для воспоминаний трёхлетнего ребёнка, был чем-то вроде незакрытого гештальта Бусловской. Он не был идеальным отцом, наоборот, большая часть картинок, с ним связанных, мрачны. Олег мало времени проводил с дочерью, редко сдерживал данные ей обещания, не считая их чем-то важным, у детей всё равно память, как у рыбок.       Но не у Инги.       Каждую обиду, затаённую на отца, она тащила за собой до сих пор. И то, что он ушёл так, без предупреждения, ещё и на зов её никогда не приходил, убивало. Самооценку понижало, уверенность в себе затаптывало в грязь.       Как будто всё у неё идёт в гору, она и впрямь становится одним из Сильнейших магов страны, уже даже стала, но дилетантские оковы оборвать не может: главный экзамен не сдан. Не пройден этап вечной скорби, неотвеченных вопросов, обид, оставшихся без должного внимания. Не могла ступить на следующую ступень, пока не примет смерть отца окончательно.       А тут к ней заявляется лучший друг и говорит, что ему удалось то, на что она жизнь положила. Влад говорил с её мёртвым отцом, который все последние двадцать лет нагло игнорировал её существование, её животное желание узнать его, будучи взрослом, спросить его, почему он поступил так, почему бросил…       Верить в это не хотелось. Бусловская закрыла руками уши, зажмурилась и попыталась абстрагироваться. Всё, что её стопорило всю её жизнь, само по себе пришло в руки Череватому. Он об этом не просил даже! Просто получил. За красивые глазки, похоже.       — Буслик, я…       — Нет.       Не готова Инга была к объяснениям. По-человечески не готова, думала, ждала двадцать лет, прождёт ещё некоторое время, пока не свыкнется с режущей болью по всему телу. Хотелось завалиться в кровать, закутаться в одеяло и не вылезать больше никогда, никого не видеть, ни с кем не говорить, особенно, не контактировать с Владом.       Пыталась держать себя в руках, не срываться на Череватого, ведь видела, тому и без неё было плохо. На протяжении уже долгого времени. Некие «они» запрещали говорить с подругой на эту тему раньше, головой Бусловская понимала, что вины чернокнижника ни в чём нет. Он наоборот помочь хочет.       Сердце же твердило о том, что Влад отобрал у неё то единственное, для чего она в самом деле работала. Сколько угодно Инга могла затирать людям то, что подалась в медиумы, желая помогать людям. Могла и осознавать, основным мотивом были деньги. Может, желание в чём-то превзойти мать. Стать похожей на своих кумиров.       Тут уйма всего с лёгкостью придумывается. И всё является наглейшим пиздежом. Ради одного и только одного человека Бусловская стала развивать навык общения с мёртвыми. Каждый год, каждый свой День Рождения загадывала одно-единственное желание, поговорить с ним. И каждый год исправно продолжала верить в то, что на этот раз желание обязательно сбудется, а она эту жизнь бок о бок с потусторонним забудет, как страшный сон, сбежит куда-нибудь, где о её связи с экстрасенсорикой знать не знают, и заживёт полноценной человеческой жизнью.       Инга помешана на контакте с родителем. Инга отказывается существовать, в полной мере чувствовать, пока всё её тело переполнено болью маленькой четырёхлетней девочки с двумя косичками, перевязанными красной и чёрной ленточками.       И всё же, отказывается от получения ответов здесь и сейчас. Иначе взорвётся. Думала, что готовилась к этому столько, сколько себя помнила, а, оказавшись лицом к лицу с истиной, струсила.       — Поспишь в гостевой, — не дала ему даже шанса сообщить ей об отъезде. Поставила перед фактом: Череватый останется на ночь, а утром обо всём ей доложит. Во всех красках.       Сейчас лучше всего было с ней согласиться, дать ей хотя бы попробовать проспаться для безопасности и Влада, и самой Инги. Мало ли что могло произойти с Бусловской, находящейся в настолько нестабильном состоянии.       Чернокнижник кивнул и потерял подругу из виду. Услышал, как хлопнула дверь, допил чай и удалился в выделенную ему комнату. Им обоим предстояла тяжёлая ночь с не менее тяжёлым утром, идущим следом.

***

      Наверное, настолько дикого желания уснуть и не проснуться Бусловская не испытывала никогда. Хотя с суицидальными мыслями в какой-то период жизни ей удалось даже подружиться.       Открыла глаза, в нос тут же ударил запах фирменных блинов Череватого. В любой другой день была бы счастлива, учуяв любимое домашнее блюдо, приготовленное истинным мастером своего дела, но в условиях, в которых всё происходило.       Почистила зубы. Тщательно, на каждый из тридцати двух чуть ли не по минуте уделяла, хотя, на самом деле, усерднее отражение своё разглядывала, чем от кариеса себя избавляла. Умылась, грубо кинула полотенце на пол, чего раньше она, как та ещё перфекционистка, себе сделать не позволила бы.       Отец уже чуть ли не четверть века как мёртв, зато умудряется ей все устоявшиеся жизненные ритуалы портить. Удивительный мужчина. Так описывала его мать.       Вообще, Бусловская отчего-то была уверена, что никого сильнее её отца Ларина не любила. То, с какой теплотой Татьяна говорила о нём спустя столько лет после его смерти, было красноречивее любых слов любви по отношению к каждому из последующих её мужчин. Часто Инге снилось, как она говорит с отцом, спрашивает, а любил ли он её мать так же сильно, как его любила она. Её очень интересовал этот вопрос.       — Доброе утро, — произнесла, зайдя на кухню.       — Доброе, — во взгляде Череватого прослеживался страх. — Сначала поедим или…       — Поедим, — кивнула. — Боюсь, на голодный желудок я буду ещё более нервной и злой, чем ночью.       — Потому и приготовил.       — Задобрить меня решил, — слега засмеялись. — Спасибо.       Больше ничего не говорили. Завтракали в полной тишине. Её нарушали только нередкие уведомления, приходящие Владу. Через пару минут звукового спама мужчина взял телефон в руки и, включив ночной режим, вновь отложил гаджет в сторону.       Вряд ли может быть что-то более важное, чем тема, которая последние недели просто сжирала его заживо изнутри. Держать это всё в себе больше не было сил.       И Влад больше не собирался.       Об отношении к смерти отца Инга рассказала другу в конце прошлого года. Они напились у него на кухне, когда Лена и Лев были загородом, и неожиданно Бусловская разрыдалась в объятьях Череватого. Оказалось, попойка как-то сама по себе организовалась в двадцатую годовщину смерти Олега Бусловского.       Вывалила ему всё: от бившейся в истерике на протяжении нескольких лет матери, визитов страж порядка в их старую квартиру в Петербурге, трат кучи денег на частных детективов, до ритуала, в ходе которого Инга чуть не умерла, зато сумела отдалённо почувствовать присутствие отца рядом.       С тех пор Череватый решил, что наконец понял Ингу. Ещё в первую их встречу понял, что что-то с ней было не так. Время шло, дружба крепчала, уверенность в том, что какой-то до ужаса важный фактор он упускает, тоже. Попытки связаться с одним конкретным, очень труднодоступным духом, превратившиеся в идею-фикс, в зависимость похлеще любой алкогольной или наркотической — то «не то», что почувствовали и Влад, и Толик в первый их раз в готическом зале.       — Он во снах мне приходил сначала, — наконец рассказ чернокнижника стартовал. Бусловская внимательно разглядывала его лицо, совсем не контролируя пальцы, в кровь раздирающие все ногти и заусенцы. — Я не знал, кто он, я же фоток его никогда не видел да и ты на него не похожа. Ваще люди разные. Нихера не родственники.       — Внешность от матери взяла, все так говорят.       — Сны-то я игнорировал ещё. Мало чтоль ко мне во снах мёртвых чьих-то является? — задал риторический вопрос. — Немало, — и сам на него ответил. — Но, когда я проснулся неожиданно в ночь перед совместным испытанием нашим и увидел…его, отца твоего, делать вид, шо нет его, не смог. Хотя хотел.       Мы с Толиком полночи его разговорить пытались, когда он имя своё назвал, сказал, что ты его дочь, я ахуел, мягко говоря. Но поверил. С чего он врать-то станет? Мёртвые не врут никогда. Кому, как не нам, об этом знать. Помощи просил у меня почему-то. Говорил, я да ещё кто-то можем помочь ему связаться с тобой наконец. Но строго запретил тебе об этом говорить.       На следующий день, когда тебя увидел, понял, не смогу я с тобой общаться нормально и умалчивать. Прям не смогу. Хотел уже в поезде рассказать, но Толик не давал, ещё и ты, как назло, уснула.       В общем, не разрешали мне тебе рассказать. Любыми способами сказали втайне держать. Я и начал игнорить. После того, как ты у меня под дверью столько просидела, я уже не сдержался прям. Вышел. Помирился с тобой. Общаться снова стал. Но боялся. Потом как-то успокоился, свыкся с тем, что рассказывать тебе ничего не могу.       Тем временем отец твой продолжал приходить, повторял постоянно, шо кто-то ещё должен узнать о нём, шоб вы увидеться смогли. Но не признавался, кто узнать-то должен, ёптель-моптель. Пока не показался во время съёмок последних. Молча стоял рядом с Башаровым и в упор на Олежку твоего смотрел. Тут-то я и понял всё.       — Ты понял, — эхом отозвалась Инга. — Я нихера не поняла. Вы с Олегом как-то позволите мне с батьком связаться? — кивнул. — Допустим. А почему ты щас-то рассказал?       — Убедились, что другого варианта нет. Я об отце твоём от тебя узнал, потому и вижу его. Олежа тоже от тебя должен узнать, только так доступ к его духу получит.       — Чё за пизданутая механика?       — Буслик, это не мой батёк в лабиринте каком-то спрятался. Ты меня спрашиваешь?       — Да риторический вопрос это! Я в панике. То есть мне надо обо всём Шепсу рассказать? — снова кивнул. — Прям обо всём?       — Обо всём том, о чём мне тогда рассказала. В душе не ебу, почему именно мы с Олежей. Я последние несколько дней только об этом и думал. Ничо не надумал. Может, тебе он больше расскажет.       — Отец-то? — засмеялась. — Да, он мне много чего рассказать должен.       Погрузились в тишину.       Инге нужно было переварить всю полученную информацию, назначить встречу с Олегом и раскрыть ему, наверное, главную тайну всей её жизни ради призрачной надежды встретиться с отцом, исполнить собственноручно выдуманное предназначение.       Подумать только!       Цель всей её жизни была в шаге от выполнения, прохождение всей этой видеоигры наконец подходило к концу, финальный босс был в паре миссий от её нынешнего местонахождения.       Стало больше волновать и другое: есть ли жизнь после финала игры? Или дальше всё просто сотрётся, заглавными буквами на весь экран высветится «Конец», а на экране две опции появятся: «Выйти из игры» и «Начать заново». Никакого «Продолжить». Не будет там продолжения, логично же!       Наверное…       Когда ты столько лет живёшь только ради одной, вполне понятной тебе цели, уже кажется, что она для тебя — приманка, не больше, лишь причина продолжать идти дальше. Все остальный жизненные красоты — побочный эффект, красочный фон на пути в точку назначения.       Но что делать-то, если к побочным эффектам привык? Хочется в этом мирке остаться навсегда, столько ведь троп неизведанных, столько выборов несделанных, людей невстреченных.       Решила, что игру обязательно продолжит, чего бы ей этого не стоило.       Не зря же Влад и Олег — их с отцом переводчики, мосты, выбранные кем-то свыше, никому из них пока не было известно, кем.       Значит, и Олег, и Влад были в состоянии помочь ей после финала, победить в крайней битве и не слиться с именами в титрах.