Я последую

Завтрак закончился, хотя еда, которую съел Томас, по вкусу была как пепел. Он передал Арису и Рейчел все, что мог, из того, что выяснил, сказав им быть настороже, что в самом ближайшем будущем все, вероятно, станет намного интереснее; однако сделать все это без паники, было практически невозможно. Казалось, что его легкие полны стекла, и каждый вдох заставлял их трескаться и кровоточить. Ньют мертвой хваткой вцепился в его руку, сжав пальцы так сильно, что позже на запястье наверняка останутся синяки, и Томас чувствовал, как тот старается дышать спокойно. — Ньют, — прошептал Томас. — Ньют, успокойся. — Успокоиться? Успокоиться?! Ты, черт возьми, издеваешься надо мной! Томас наклонился, схватил Ньюта за бедро и крепко сжал его. — Потерпи, пока мы не сможем вернуться в комнаты, хорошо? Мы не можем позволить им понять, что все знаем. Ньют резко выдохнул и вонзил вилку в завтрак с такой силой, что чуть не расколол поднос. — Это… это не совсем лучше. — Не торопись, Томми. Томас был занят тем, что пытался привлечь внимание других Хранителей или Алби, но никто не обращал на них внимания. Все были сосредоточены на завтраке или беседе. Единственными, кто заметил, что у Ньюта и Томаса произошел очередной срыв, те, кто сидел за их столом. Томас мог сказать, что Клинт и Зак начали паниковать, но он ничего не мог сделать, кроме как сказать им, что игра окончена, пришло время идти, готовы они или нет. Рэйчел? — спросил Томас. Что еще пошло не так? Неужели и остальная часть ПОРОКа чудесным образом пришли из будущего? Пока ничего. Твоя кровать стоит рядом с кроватью Минхо, верно? Да, — ответила она. — У него и двух мальчиков с ним чуть не случился сердечный приступ, когда Соня и Харриет представились, и с тех пор он паникует. Звучит знакомо. Не могла бы ты сказать что-нибудь достаточно громко, чтобы они это услышали? Когда они возвращали пустые подносы на кухню, Томас наконец смог привлечь внимание Алби — вместе примерно с 15 другими Глэйдерами. Ньют смотрел в пол и следил за тем, чтобы он все время оставался физически рядом с Томасом; не то чтобы Томас мог винить его, однако это означало, что Ньюту действительно не понравится план, который начал придумывать Томас. Хорошо… что я ему скажу? Как только Алби оказался на расстоянии слышимости, Томас сосредоточился, чтобы мог говорить с Рейчел телепатически и одновременно вслух. — Никогда не думал, что буду скучать по рагу Фрайпана, — сказал Томас как вслух, так и мысленно. Эффект был незамедлительным. Ньют начал ругаться, глаза каждого глэйдера расширились, а Алби сразу посветлел. Все они напряглись, но знали, что делать. Они знали, что это значит. Надеть снаряжение, быть начеку и готовиться ко всему. — Тупой, гребаный, недалекий, абсолютно безумный… — бормотал Ньют, каждый шаг которого был новым проклятием, а его лицо было подобно грому. — Ты уверен насчет этого, Томас? — спросил Алби. — Конечно, он уверен, — проворчал Ньют. — Он все тщательно продумал и вовсе не лезет из кожи вон из-за плана, о котором он даже не говорил и ни с кем ничего не обсуждал. Томас проигнорировал его и сосредоточился на Алби. — Мы не единственные люди, которые… Прошли долгий путь. Ньют, возможно, вообще перестал притворяться кем бы то ни было, но Томас все еще пытался быть хотя бы немного сдержанным. — Дерьмо, — сказал Алби. Казалось, что он собирался сказать что-то еще, но он потопал в направлении их комнат, точно так же, как другие глэйдеры, находившиеся на расстоянии слышимости. Они схватили своих своенравных друзей, которые направлялись в общие комнаты, и вместо этого потащили их вместе с остальными. Алби тихо передавал приказы всем, кому мог. — Не закрывайте двери, особираемся в общей комнате. — Ты вообще меня слушаешь? — спросил Ньют. Он пытался заставить Томаса остановиться и поговорить с ним, но Томас просто рванул вперед, вынуждая Ньюта либо не отставать, либо отстать; как будто Ньют когда-либо позволил бы себе отстать. Э-э, Томас? — позвала Рейчел. Ты это сказала? — спросил он. О, я сказала это… они все застонали, начали ругаться, и Минхо спросил, зачем они вообще строят планы. Джастин что-то бросил, а Джефф крадет столько медикаментов, сколько может достать. Что, черт возьми, я такого сказала?! В общем, пора идти. Верно, — сказала она. — Просто чтобы ты знал, Минхо, очевидно, думает, что ты сумасшедший. Думаю, что он не ошибается. Ты привыкнешь к этому. В конце концов все привыкли. — Нет. Нет, ты абсолютный придурок, я даже не могу сказать тебе точно, насколько это не соответствует плану, но я не собираюсь беспокоиться, потому что этого не происходит, — заорал Ньют. Они были в своих комнатах вместе с остальными Бегунами, готовясь выйти в любой момент и не рисковать оказаться под палящим солнцем без каких-либо припасов. Томас хотел было разозлиться, но уловил дикость в глазах Ньюта и ужас в его голосе, заставил себя бросить сумку на кровать и повернуться к нему лицом. В глазах Ньюта была такая буря эмоций, что у Томаса заныло в груди, но он не знал, что еще делать. — Ньют, он знает. Он должен знать, понимаешь? Подумай об этом. Мы появляемся здесь с вчетверо большим количеством парней? Мы параноики и подозрительны ко всем вокруг. Как еще это могло произойти, если бы мы не знали, а? Что еще могло стать причиной этого? — спросил Томас мягким голосом. Когда он заговорил, Ньют начал качать головой. В отрицании чего, Томас не был уверен, но в отрицании чего-то, безусловно. Это разбило его сердце. — Мне все равно, это глупый план, Томас, ты не можешь быть серьезным, — возразил Ньют. — А как насчет другого, а? План состоял в том, чтобы мы вытащили их всех, спасли столько, сколько сможем, а это значит, что нам нужно больше времени! — Ньют, у нас нет времени! — огрызнулся Томас. В ушах звенело, сердце бешено колотилось, и все замерли от крика Томаса. Рот Ньюта захлопнулся, а глаза горели, но он слушал. — Ньют, он знает, что я — лекарство. Он знает все, понимаешь? Он был там ради всего этого. В любой момент он может потребовать, чтобы одного из нас осушили, и что тогда? Мы пытаемся вырваться из кафетерия, неподготовленные и в меньшинстве? — Нет, но… — И план тот же, верно? Когда мы отправимся, мы вытащим столько, сколько последует за нами, и будем защищать их, сколько сможем, но мы не сможем сделать ничего из этого, если даже не сможем выбраться отсюда. — И ты думаешь, что поход к этой ужасной женщине — это выход? Что каким-то образом она будет на нашей стороне, а не на стороне этого безумца? — спросил Ньют. — Возможно, когда я расскажу ей все, что должен сказать. И если нам придется выбирать между ними двумя, по крайней мере, в самом конце она не была сумасшедшей! — Нет, Томас, в этом вообще нет никакого смысла, потому что это имеет значение, только если она поверит тебе! А у тебя ничего нет, понимаешь? Он все испортил в этом мире и ты не можешь просто сказать, что ты из будущего, когда тебе нечего предложить ей в качестве доказательства! — Не ничего, — прошептал Томас. Осознание озарило лицо Ньюта всего за долю секунды до того, как Томас увидел, как взмахнула его рука, и почувствовал острую боль в щеке, а голова дернулась в сторону. — Черт, — пробормотал кто-то. Томас провел ладонью по покрасневшей коже и оглянулся на Ньюта; его глаза сияли, а руки тряслись так сильно, что Томас был поражен тем, что тот смог отвесить пощечину. — Не смей, Томми. Не делай этого, ты понял? — голос Ньюта был полуночно тихим и пронизывал, как лезвие. Ньют каким-то образом сжал дрожащие пальцы в кулак и помахал им перед ним. — Есть так много способов выбраться из этого положения, которые не предполагают, что ты сдаешься — и даже если бы их не было? Я бы предпочел, чтобы все мы умерли, чем тебя связали и высосали все до последней капли. Я бы позволил миру сгореть и сам разжег кровавый костер. Ньют говорил серьезно. Серьезным было каждое слово, и Томас знал это — проблема заключалась в том, что Томас чувствовал то же самое по отношению к Ньюту. Он предпочел бы быть привязанным к машине и подвергаться пыткам до последнего дня своей жизни, чем смотреть, как Ньют или любой другой попадает в их лапы. Этого просто нельзя было допускать. Не для кого-либо из них, но особенно не для Ньюта. — А что произойдет, если Джэнсон расскажет им? Что произойдет, если он расскажет им все, и я потеряю любое преимущество, которое у меня было бы, если бы я попытался убедить ее, что Джэнсон только предаст ее? — спросил Томас. — Но тогда какой смысл тебе идти?! Чего именно ты планируешь достичь, встретившись с ней и поговорив? Она не выпустит нас, поиск лекарства слишком важен для нее. Мы — расходный материал в этом деле, мы уже поняли это на собственном опыте. Так почему бы нам просто не уйти? Всем вместе, прямо сейчас, как делали раньше? — Ньют умолял. — Он отвлекает внимание, — заявил Бен. Томас закрыл глаза на правду. — Что? — спросил Ньют. — Он убежден, что Джэнсон все знает, верно? Что означает, что он помнит, как вы все выбрались в прошлый раз. Он будет наблюдать. Но если Томас пойдет к Аве, то Джэнсон будет слишком занят, волнуясь по этому поводу, чтобы обращать внимание на остальных из нас, поскольку Томас — единственный, кого хочет Джэнсон. Томас хочет, чтобы остальные из нас сбежали, пока он разговаривает с Авой, — объяснил Бен. Ньют перевел взгляд с Бена на Томаса и ждал, что тот начнет все отрицать, но не дождался. Так и было задумано, он просто не хотел, чтобы Ньют знал об этом. — И как ты собирался заставить нас всех уйти? — Ньют выдавил из себя эмоции, сковавшие его горло. — Арис, — признался Томас. Они обсудил детали плана, пока завтракали — Томас должен был подойти к Аве, а затем попросить Ариса выкрикнуть еще несколько кодовых слов, чтобы Глэйдеры последовали за ним, используя пропуск, который Рейчел заставит Харриет стащить у одного из охранников в медицинском отсеке. Челюсти Ньюта несколько раз сжались и разжались, прежде чем он смог заговорить. — Вот именно, — прошептал Ньют. — И как ты планировал присоединиться к нам? Я предполагаю, что у тебя уже есть какая-то дикая идея на этот счет, да? Или это ты просто вытащишь нас, а потом останешься, чтобы убедиться, что они не последуют за нами? — Нет, Ньют, у меня есть план, как выбраться, — мягко сказал Томас. Он ненавидел, что Ньют выглядел, как пойманное животное, готовое наброситься в любой момент. Ньют сжал губы и, положив руки на бедра, жестом показал Томасу идти вперед. — Тогда давай послушаем, давай, — он бросил слова, как перчатку. Томас вздохнул. — Когда вы, ребята, выйдете, поднимется тревога, как и в прошлый раз. Нас посадят в карантин. Во время процедуры карантина их протокол предписывает, чтобы все иммунные были перемещены в безопасное место — в наши комнаты. Чтобы попасть из офиса Авы в наши комнаты, нам придется пройти мимо медицинского отсека, где расположен аварийный выход. В прошлый раз мы не смогли пройти этим путем из-за охраны, блокирующей его, но, поскольку все охранники направятся к погрузочному отсеку, чтобы преследовать вас, я смогу выбраться, схватить пропуск и уйти через боковой выход. — Значит, у тебя действительно есть план, — сказал Ньют. — Да, есть. И он сработает. — А если не сработает? — спросил Ньют. — Если это не сработает, я буду импровизировать. А если и это не сработает, тогда, думаю, встретимся в штаб-квартире, — сказал Томас. Ньют склонил голову в отрицании и неверии, молясь, чтобы он ослышался. Но нет. Томас прекрасно понимал, что все это может плохо кончиться, что существовала тысяча мелочей, которые могли обернуться против них в любой момент, но подобное никогда не останавливало его раньше. Почему это должно произойти сейчас? Томас был единственным, кто мог лучше всех договориться с Авой, и они это знали. Им нужен отвлекающий маневр, чтобы выбраться и, если не считать взрыва, захватить здание (Томас рассматривал такую возможность, но у него не было доступа к достаточному количеству взрывчатки, чтобы осуществить его), это лучший вариант. А если все провалится, Томаса заберут. Он знал это. Но он также знал, что была возможность вывести кого-то из штаб-квартиры ПОРОКа, у них была возможность спастись. — Я иду с тобой, — заявил Ньют. Томасу стало интересно, знал ли Ньют вообще, что он начал плакать, впрочем, Томас только сейчас заметил, что слезы текут и из его глаз. — Нет, Ньют, ты не пойдешь, — ответил Томас. — Ты должен вытащить их. Им нужен кто-то, кто уже пережил все это, и это должен быть ты. — Я пойду туда же, куда и ты, Томми, — сказал Ньют, хотя его слова были не громче вздоха. — Не оставляй меня. Томас улыбнулся — грустный, сломленный малыш. — Ты единственный, кому я доверяю, и кто вытащит меня, если план не сработает. Ньют пристально посмотрел на него, и Томас не спеша наблюдал за эмоциями, промелькнувшими в его глазах. Страх, неповиновение, ярость, замешательство, беспокойство, доверие и, наконец, что-то, чему Томас не мог дать названия. Нет, если он собирался заставить себя осуществить этот план. Дать ему имя — значит придать ему силу, и Томас не знал ни о какой силе в мире, более могущественной, чем та, которую он видел в глазах Ньюта. Чем та, которую он чувствовал внутри себя. — Тебе лучше убраться отсюда, ты меня понимаешь? Я не собираюсь грабить еще один чертов поезд… — Я иду с Томасом, — сказал Бен. Высокий мальчик встал слева от Томаса — место, которое он занимал все чаще в последнее время. — Мы выберемся. — Бен… — Нет, Томас. Галли заставил меня пообещать нечто большее, чем просто проткнуть его копьем, ясно? Или я иду с тобой, или я вырублю тебя и вытащу сюда. — Хорошо, — сказал Ньют. В какой-то момент Томас почти почувствовал напряжение в воздухе. Он хотел что-то сказать, что-то сделать, убедиться, что Ньют никогда больше не исчезнет из его жизни. И Томас мог видеть ту же проблему на лице Ньюта. Но сделать это сейчас — означало признать поражение, признать, что они ни за что на свете не увидят друг друга снова. Итак, вместо этого Томас протянул дрожащие пальцы и положил их на внутреннюю сторону запястья Ньюта; теперь Ньют был главным. А затем Томас повернулся и вышел из комнаты; мимо Дага, стоящего как живой щит перед закрывающейся дверью, мимо всех Бегунов, смотрящих на Томаса с новым уважением; Бен следовал за ним по пятам. Он притворился, что не услышал грохот и сдавленный крик, донесшийся из комнаты, и двинулся вперед в поисках ближайшего охранника. Он был почти в двух коридорах от них и выглядел безумно скучающим, но Томаса это вполне устраивало. — Отведите меня к директору Пейдж, — сказал Томас со всей авторитетностью, на какую был способен. Охранник перевел взгляд на Томаса, готовый либо поднять тревогу, либо сказать Томасу, чтобы тот занимался своими делами — ни то, ни другое не было приемлемо. — Послушай, давай просто пропустим всю ту часть, где мы рассуждаем о том, существует она или нет, хорошо? Ты просто подойди к телефону в трех шагах слева от тебя, позвони ей и скажи, что она не так хорошо справилась с ударом ‘Томаса’, как думала, и что я хочу поговорить с ней, хорошо? Охранник еще мгновение ошеломленно смотрел на Томаса, прежде чем сделать именно то, что ему сказали. Томас пытался сохранять хладнокровие, пока они ждали, пытался казаться, что он полностью контролирует ситуацию. Было облегчением, когда охранник повесил трубку и повернулся к ним. — Я отведу вас в ее офис. Ава уставилась на Томаса, словно пыталась понять, сошел ли он с ума или что-то задумал. Ответ, вероятно, был и тем, и другим, честно говоря, но это было неважно. Весь смысл этого действия состоял в том, чтобы максимально всех отвлечь, пока Арис и Ньют выведут всех, а не в том, чтобы она действительно поверила ему. К этому моменту они просидели в ее кабинете около десяти минут — достаточно времени для всех Глэйдеров, чтобы собраться и начать побег, и Томас использовал это время, чтобы рассказать Аве о своем недавнем опыте путешествий во времени, а именно о том, что Джэнсон предал ее однажды и с радостью сделает это снова. — И ты говоришь, что он предал меня, потому что вирус передается воздушно-капельным путем и я сдалась? Это все? — спросила Ава. Ее голос звучал скорее задумчиво, чем как-то иначе, но это не было большой неожиданностью. Для нее все это было частью эксперимента. Томас, мы уходим, - сказала Рейчел — группа медиков была на пути к выходу, отлично. В пути, — сказал Арис. Он с остальными Глэйдерами. — Честно говоря, я полагал, что вы будете больше заинтересованы на самом аспекте путешествия во времени, а не на деталях, — сказал он. В любом случае, он лишь наполовину обращал внимание на их разговор; большая часть его внимания была направлена на то, чтобы попытаться услышать по рации охранников новости о подозрительной активности. Бен сидел рядом с ним, натянутый, как тетива лука, готовый броситься наутек в любой момент. Томас должен был признать, что ему стало легче от осознания того, что он здесь не один. Многое могло бы случиться, если бы не было никого, кто прикрывал тебе спину. — Но да, по сути. Он застрелил вас у меня на глазах, когда вы пытались уговорить меня вернуть иммунов для дальнейшего изучения и экспериментов, прося спасти мир. — Случались вещи более безумные, чем разрыв во времени, Томас. Учитывая генетику, радиацию и то, как меняется мир из-за вспышки вируса, я бы ничего не сбрасывала со счетов, не обратившись к науке. Что беспокоит меня в твоей истории, так это две вещи: во-первых, если бы Джэнсон решил убить меня, у этого была бы более веская причина, и, во-вторых, чего именно ты хочешь от этого разговора? Во всяком случае, знание того, что вирус так скоро начнет передаваться воздушно-капельным путем, побуждает меня еще усерднее искать лекарство, — объяснила Ава. Ему не нравилось, как спокойно она говорила об этом, как она была уверена в своих благих намерениях, что имела полное право поступать так, как хотела, с жизнями стольких людей. Но, возможно, больше всего ему не нравилось, что к этому времени должна была прозвучать тревога, но радио по-прежнему хранило полное молчало. ТОМАС, БЕГИ! Они хватают нас всех, убирайся… Сердце Томаса почти перестало биться, и он в панике вскочил со стула. Бен тоже вскочил, и его рука чуть не потянулась за ножами, которые все они хранили в надежном месте в своих наручных браслетах. — Томас, что означает… — начала Ава, но ее прервал входящий звонок. Томас почувствовал, что его сейчас стошнит. — Ответь, — выдавил он. Ава выглядела смущенной, но сделала, как просил Томас. Это Джэнсон. — Привет, Томас, — ухмыльнулся Джэнсон. — Что здесь происходит? — спросила Ава. — Разве он еще не сказал? Мы пришли из другого времени, он и я, и я предполагаю, что он уже рассказал о наших несколько… натянутых отношениях в конце, директор? — сказал Джэнсон. — Прискорбно, я признаю, но я сделал то, что должен был сделать. Точно так же, как и сейчас. Рэйчел? Арис? …Тереза? Тишина, тишина на всех фронтах. Ава выглядела так, словно была в шоке, но ей прекрасно это удалось. — И что, скажи на милость, ты сейчас делаешь? — Он забирает их, — выплюнул Томас. — Он забирает их всех. — Что? — закричал Бен. — Томас… — Ты знаешь, чего я хочу, Томас. Итак, я предлагаю сделку. Ты отдаешь это мне, а я освобождаю их. Мы оба знаем, что раньше ты был готов отдать это только ради своего друга Минхо… А как насчет того, что теперь они у меня все? Он не говорил ‘Томас’. Он не говорил, что Томас — лекарство, потому что не хотел, чтобы Ава узнала об этом. Ава, которая хотела спасти мир; Джэнсон, который хотел контролировать его. Томас не выбыл из игры, он все еще мог разобраться в этом, ему просто нужно было больше времени… Голоса доносились по рации Джэнсона, но не по рации охранника, который находился в офисе. Люди Джэнсона использовали другой канал. Томас перепрыгнул через стул и вырвал радио у охранника, переключаясь с канала на канал в поисках того, который бы… <b«…я возвращаюсь! Человек ранен, человек ранен! Сектору С требуется подкрепление!»</b> «Их слишком много!» «Не стрелять, я сказал, не стрелять! Черт, у них есть наш гу…» Выражение лица Джэнсона стало неприятным, когда он прокричал что-то в свою рацию. «Высокий блондин и парень из медицинского, вы их взяли?» «Подтверждаю!» «Тогда загружайте транспорт и отправляйтесь, забудьте об остальных!» Томас перестал слушать. — Джэнсон, — начала Ава с яростью, сделавшей черты ее лица почти нечеловеческими. — Какого черта ты себе позволяешь?! Томас, нет! Томас и Бен вылетели из кабинета так быстро, что он почти пропустил последние слова Джэнсона, обращенные к нему: — Ты знаешь, где меня найти, Томас. Но ему было все равно. Он не мог дышать, он не мог думать, все, что он мог — это бежать в направлении криков, воплей и выстрелов. Он обошел теперь пустой медицинский отсек, их комнаты, направляясь к погрузочной платформе. Именно тогда он начал замечать тела. На земле истекало кровью больше охранников, чем было оглушенных иммунов, но Томас прошел мимо неподвижных тел многих из них, заметив среди них Ариса и Джастина. Но он не беспокоился о них, просто не мог. Целью было взять их живыми, они, иммуны, были слишком ценны, чтобы позволить им пропасть даром. Ньют… Ньют… Ньют… Он сказал, что Ньют у него. Томас и Бен добрались до погрузочной платформы и обнаружили, что Глэйдеры сражаются примерно с половиной охранников — другая половина бежала в направлении шести вертолетов, которые начали взлетать один за другим. Он опоздал. Слишком поздно. Фрайпан схватил Томаса за плечи, когда он пытался пробежать мимо, и не дал ему возможности броситься за ними. Только не снова, это не могло повториться. Томас оттолкнул руки Фрайпана и посмотрел на группу оставшихся глэйдеров. Всего их было около пятнадцати человек, включая Джастина и Ариса, которые все еще были оглушены. И отсутствовало столько лиц, что Томас с трудом мог даже осознать это. Алби. Уинстон. Чак. Ньют. Рейчел. Даг. Мэтт. Соня. Харриет. Минхо. Их было много, так много, но список в его голове застрял на одном конкретном имени. Имя его лучшего друга, человека, которому он доверял больше всего на свете. Голос разума Томаса, его моральный компас, человек, на которого он в первую очередь обратил внимание, когда все полетело к чертям. Человек, ради которого Томас умер, буквально последовал за ним в прошлое, мальчик, который был самым близким человеком, которого Томас когда-либо находил, его дом. Мальчик, в которого он был влюблен. Мальчик, которому он все еще не сказал. Ньют. Ньют. Ньют исчез. Внутри него нарастала ярость, подобную которой Томас никогда не испытывал прежде. Люди плакали, задавали ему вопросы, собирались вокруг него, но Томас ничего этого не слышал. Он оставил Бена разбираться со всем этим, а сам сосредоточился на одной и только одной мысли. К черту осторожность, к черту жертвы и к черту сдерживание. Ньюта больше нет. И мир сгорит.