Я последую

Если бы Галли знал, как больно будет получить в грудь чертовым копьем, даже через кусок кожи, который он закрепил под рубашкой, он, возможно, не настаивал бы на этом плане так сильно. ‘План’, верно. Он оперировал описаниями парня, который не видел дальше собственного носа, и надеялся, что Новичку удастся попасть прямо в уникальное стечение обстоятельств, в результате которых они снова встретятся с Галли, и он сможет спасти их задницы. Тогда, возможно, и у него, и у Бена было бы место в раю — при условии, конечно, что Бен простит его. Галли никогда не забудет выражение его лица, отчаяние, надежду и извинение в его глазах, когда он поднял копье и пустил его в полет. Он никогда не забудет вкус их последнего поцелуя, когда вокруг бушевала битва, а по их щекам стекали соленые ручейки слёз. Это был такой контраст с их первым поцелуем, на самом деле. Они променяли дождь и удивление на слезы и ужас. Это была не та сделка, которую любил Галли. Блуждание по пустыне с двумя случайными шанками, которые подобрали его без какого-либо реального указания, куда он должен идти, точно не помогло ему счастливо обдумать свой жизненный выбор. Он не был уверен, чего ожидал, когда проснулся, но быть связанным на заднем сиденье старого ржавого автомобиля — но точно не этого. Из того, что сказал Новичок, они двое не были друзьями там, откуда он родом. Неудивительно, Галли не завел много друзей просто из принципа — и было бы только хуже, если Галли был бы вынужден изгнать Бена. Ему снились кошмары о том, что ему приходится это делать с тех пор, как Ньют объяснил, что произошло в прошлом. По их словам, вся его ‘другая’ жизнь была дерьмом. Изгнание Бена, похищение (снова?) ПОРОКом, убийство Чака, когда его ранили ножом и оставили умирать… Но пока ничего из этого не повторилось. Бен в безопасности, Бен держался поближе к Новичку, чтобы его можно было привести обратно к нему. Три месяца — это все, что ему нужно, верно? Он просто существовал в глэйде до того, как Бен вышел из лифта. Три месяца — легко. Три месяца обещали стать адом. Галли жил в настоящем, физическом аду, и все больше убеждался, что либо Новичок упустил несколько ключевых деталей, либо где-то что-то не так, потому что с той скоростью, с которой он двигался, он буквально умрет, не прожив и трех недель, не говоря уже о трех месяцах. Никто не упомянул, что двое шанков, которые подобрали его, на самом деле были сумасшедшими, или что не пройдет и полутора дней после того, как они схватят его, как они будут съедены заживо чертовыми чудаками. Они остановились отлить в глуши, предположительно недалеко от конечного пункта назначения, и Галли просто случайно закончил свои дела раньше двух других. В противном случае он был бы там с ними, тогда как вместо этого он мчался в том же направлении, в котором они направлялись, и чертовски нервничал, потому что едва имел представление о том, как управлять этой чертовой машиной. Все, что он знал, это то, что если вы двигаете ручку определенным образом, машина будет делать соответствующие вещи. Он меньше беспокоился о том, чтобы знать, как остановиться, чем о том, чтобы как можно быстрее мчаться в противоположном от монстров направлении, пока не наделал в штаны. Ему потребовалось почти пять минут езды, прежде чем он, наконец, перестал кричать. Он понимал, что, возможно, там, откуда он родом, они с новичком не были дружны, но Галли наверняка рассказал бы кому-нибудь об этом дерьмовом шоу? В конце концов? Может быть? Действительно ли он был настолько запутан и одинок, что никому не рассказал о самом ужасном опыте в своей жизни? С другой стороны, если бы он уже убил Бена и Чака… это не имело бы никакого значения. Да и кто бы его послушал? Возможно, Фрайпан, если только он его тоже не ненавидел. Вот только единственным человеком, которому Галли захотел бы рассказать, был Бен… который ушел. У Галли не было никого. Может быть, ему стоит начать называть Новичка по имени, если ему удалось уберечь Галли от повторения подобной участи. Прошло несколько часов, прежде чем в машине кончилось топливо и Галли уснул, если это вообще можно было назвать сном. Он не верил, что запертые двери устоят против силы монстра, и каждый раз, когда он закрывал глаза, то представлял лицо Бена перед тем, как тот метнул копье — Галли представлял, что его лицо было таким же, как у него, когда его парень был тем, кто толкнул его в ужасы Лабиринта. Галли потерял счет тому, сколько раз он просыпался с криком, руки все еще двигались перед лицом, когда он пытался стереть каменные стены. Утро выдалось жарким и ветреным, и жизнь, похоже, не собиралась улучшаться в ближайшее время; насколько он мог видеть, в машине не было запасных канистр с горючим, а поблизости не было заправочной станции, до которой он мог бы добраться. Все, что было у Галли — это направление, в котором нужно было идти, пистолет и уверенность, что все это не будет напрасным. Ньют сказал, что они максимально придерживались первоначальной временной шкалы, за исключением раннего побега и количества спасенных людей. Ни одна из этих вещей не должна была повлиять на то, как Галли оказался в Последнем городе, если только знание того, куда он пытался попасть, не сбило его с толку. Но, скорее всего, все это должно было случиться. Он должен был застрять, ему должно было быть жарко, пока он пробирается по дюнам и пытается не допустить, чтобы песок забил ему горло. Его бутылка с водой почти закончилась, как и пайки, которые Фрайпан упаковал для каждого глэйдера перед тем, как они отправились в путь. Единственное, чего у Галли теперь было в избытке — это алоэ. Несколько раз в день он использовал его для борьбы с жжением и зудом своей медленно покрывающейся корочкой кожи — хотя он знал, что это будет не очень эффективно, пока он каждый день находится под воздействием яркого солнца. Время шло, но он был в таком бреду, что все оно начало терять всякий смысл. Какая-то часть его осознавала, что вокруг двигались машины, что его нашел какой-то патруль, но он зашел слишком далеко; его глаза закатились, и он притворился, что руки, обнимающие его за талию, принадлежат мальчику, ради которого он все это делал. Томас мог бы предупредить его, что Лоуренс был самым жутким типом которого Галли когда-либо видел. Мог. Потребовалось бы всего лишь дополнительное предложение, несколько слов, чтобы подготовить его к тому факту, что этот парень был на полпути к тому, что люди называют ‘чертой’, и что его лицо наполовину сгнило. Галли не знал, было ли это случайностью или расплатой за то, что он сделал в другой жизни, но, черт возьми, он должен был врезать этому парню сильнее, когда у него была такая возможность. Он предполагал, что произвел не лучшее впечатление на свое новое руководство, учитывая, что он потерял сознание в гребаной пустыне и проснулся от того, что в нескольких дюймах от его лица сидел парень без половины носа. Честно говоря, в тот момент, оглядываясь назад, Галли гордился тем, что не отреагировал так, как отреагировал Чак, когда очнулся в лифте. Однако по какой-то причине они решили оставить его. Галли, конечно, знал, что это потому, что они, скорее всего, просканировали его шею, пока он был в отключке, и увидели, откуда он — Томас никогда не говорил, использовался ли Галли в качестве кровеносного сосуда для сыворотки, но предполагал, что узнает об этом достаточно скоро. Или, по крайней мере, он так думал. Галли был частью команды всего один день, едва хватило времени, чтобы познакомиться с местностью, когда произошло нечто, о чем Томас никогда не упоминал. Он был почти уверен, что шанк заметил бы, что половина проклятого города была разрушена гигантскими пушками, прикрепленными к городским стенам. Поначалу он и не знал, что что-то выходит за рамки нормы. Он слушал, как Лука объясняет про их операцию, когда парень остановился на полуслове, уставившись на гигантский долбаный самолет, который больше походил на танк, и три вертолета, летевших рядом с ним. — Я так понимаю, это ненормально? — спросил Галли. — Нет, — рассеянно пробормотал Лука. — В этом месте никогда не бывает такого большого движения, это уничтожило бы точку. Один берг — ещё может быть. Но такой большой? За ним следуют вертолеты? Ни за что. Мы должны сказать Лоуренсу, пошли. — Подожди! — крикнул ему вслед Галли, изо всех сил стараясь не отставать. — Что, черт возьми, такое этот гребаный берг? Лука! Он так и не получил ответа, потому что не прошло и пяти минут, как весь мир взорвался. Крики. Грохот. Землетрясения. Столпотворение. Галли выбежал на улицу, подальше от Луки, чтобы посмотреть, что происходит; они обстреливали город. Ему и раньше говорили, что иногда они стреляли из пушек по площади прямо перед воротами, если люди становились слишком смелыми, но по какой-то причине они никогда не трогали город. Что же изменилось? В животе заныло: Ньют и Томас изменились. Эти два влюбленных идиота, наконец, зашли слишком далеко, что бы они ни делали. Томас прав; они не смогли бы рассчитывать на то, что в этом времени все останется прежним. Галли облажался. Он стоял там, наблюдая за разрушением в течение нескольких минут в отстраненном состоянии, будто наблюдал за происходящим вне своего тела. Если бы он этого не делал, если бы уделил больше внимания, он бы заметил момент, когда звук криков изменился. Момент, когда они перестали быть всеобщим ужасом и замешательством, а вместо этого стали чем-то более конкретным. Именно выстрелы вернули его к реальности. Выстрелы и последовавшее за ними гортанное рычание. Он слышал этот звук раньше. Однажды. Одного раза было достаточно. — Чудаки! — Они натравили на нас чудаков! — Беги, идиот! Это Лука, он вернулся на улицу вслед за Галли, схватил его, толкнул дальше по улице и наполовину выволок его оттуда — но не раньше, чем Галли заметил, что за ними гналось. Их были десятки, этих Чудаков. ПОРОК должно было хранил их где-то, для чего-то. Может быть, даже для использования в качестве оружия, потому что именно это сейчас и происходило. Кто-то решил стереть этот маленький трущобный городок с лица планеты, и они не собирались делать это по-доброму. Галли никогда не был хорошим бегуном. Он не создан для этого, он большой, мускулистый и неуклюжий. Но он видел, как Чудаки направились к ним, чувствовал губы Бена на своих губах в их прощальном поцелуе, слышал прошептанные слова, которые предназначались Галли и только Галли: «Вернись ко мне, я люблю тебя». И Галли побежал. Он бежал за каждым поцелуем, которым они еще не делились, за всеми моментами, когда глаза Бена расширялись от удивления, за звуком его смеха, за ощущением его тепла и податливости под ним, за возможностью еще раз взять его веснушчатое лицо в свои ладони и показать ему, как сильно он любит этого нежного мальчика с добрыми глазами. Галли побежал за своим смыслом жизни, и он бежал достаточно быстро, чтобы догнать Луку, когда тот открывал дверь большого фургона. Достаточно быстро, чтобы схватить Луку за плечо и оттащить его назад, а затем толкнуть Луку за спину и использовать его в качестве живого щита против Чудака, который был близок к тому, чтобы догнать Галли. Так бы и было, если бы Галли не отдал Луку на съедение. Он должен был чувствовать себя виноватым, и позже он так и сделает, но в данный момент он не смог бы чувствовать себя виноватым, даже если бы попытался. — Прости, приятель, — прошептал Галли самому себе, закрывая дверцу и заводя двигатель. — У меня чертовски много всего, ради чего стоит жить. Он по-прежнему не имел ни малейшего представления о том, как водить машину, и не знал реального направления движения, но вспомнил, что Томас говорил об армии в горах, и решил, что это не самое ужасное место. Припасов в фургоне хватит надолго, но не навсегда. Он был рад увидеть, что среди воды и нескоропортящихся продуктов было несколько канистр с горючим, которого хватило бы, чтобы продержаться несколько недель, если понадобится, но ему все еще нужно было сузить круг поисков. Самолеты прилетели с одной стороны, а самый большой горный хребет находился с другой, поэтому Галли решил проехать между ними к горному хребту поменьше неподалеку. Томас сказал, что ночью можно видеть огни, вот что он будет делать. Ехать так далеко и долго, как ему потребуется, чтобы увидеть огни, которые приведут к Томасу, и Томас приведет его к Бену. Огни привели бы его домой. К тому времени, когда нервное возбуждение, охватившее Галли ранее, наконец прошло, и он снова мог ясно мыслить, уже почти стемнело. Или, по крайней мере, он так думал, но если это было так, почему там была разбитая машина, часть разрушенных зданий и люди? Он знал, что ему не следовало останавливаться, но словно электрический ток пробежал под его кожей и остановился только тогда, когда он решил притормозить и открыть окно ровно настолько, чтобы поговорить с подошедшей к нему фигурой. Он был смугл и полон печали, как будто потерял всякую надежду. Электрическое притяжение под его кожей снова усилилось, и Галли обнаружил, что полностью остановил фургон и вышел, чтобы поприветствовать его. Позади него стояла темнокожая женщина, держащая в руках сверток. Воспоминание терзало его мозг, требуя, чтобы его выслушали, но не говоря четко. — Как тебя зовут, сынок? — спросил мужчина. — Я Галли, — ответил он. — А вы? — Я Мэнни. Кажется, мы оказались в непростой ситуации, молодой человек. И не возражали бы против небольшой помощи, если ты не против. Мэнни. Двое темнокожих взрослых и сверток. История Томаса о Правой Руке и их членах. — Зависит от обстоятельств. Зовут ли их Фрэн и Йен, и насколько вероятно, что вы поверите в смехотворно невероятную историю? — откровенно спросил Галли. По тому, как Мэнни наставил на него пистолет, а Галли и глазом моргнуть не успел, он догадался, что тот прав, и события вот-вот станут по-настоящему интересными.