Я последую

Он знал, что тот факт, что он не появился прошлой ночью, а только после полудня следующего дня, не останется незамеченным. Оставался лишь один вопрос: кто скажет что-то первым, и что именно он скажет? Томас вышел из купальни, когда туда вошел Ньют, и понимающая теплота в глазах Ньюта едва не отвлекла Томаса снова; единственная причина, по которой он ограничился быстрым постукиванием по костяшкам пальцев, заключалась в том, что они находились в общественном месте, а его желудок требовал еды. Когда он в последний раз ел? Судя по тому, как у него потекли слюнки от запаха того, что, несомненно, готовил Фрайпан, ответ был не из лучших. Он не был ужасно худым, он был более тощим в те долгие месяцы, пока они охотились за Минхо, но то, что он еще не чувствовал своих ребер, не означало, что ему не следовало есть больше. Еда — это сила, и всем им понадобится столько еды, сколько они смогут достать в ближайшие недели. Томас завернул за угол и чуть не налетел на Минхо, который стоял, прислонившись к двери, от которой исходил чудесный аромат, и небрежно ел что-то вроде запеканки с мясом и сыром. Минхо замер при виде Томаса, его еда была на полпути ко рту, прежде чем он отложил ее и окинул Томаса беглым взглядом. Затем он ухмыльнулся. — Итак… — начал Минхо. Томас медленно покачал головой и попытался отступить, но Минхо был подобен хищнику: он оттолкнулся от стены и двинулся вперед, на Томаса. Когда Томас остановился, Минхо обошел его. — Послушай, Минхо, — начал Томас, но Минхо поднял руку и прервал его. — Итак, я полагаю, теперь ты все понимаешь? Я бы предложил тебе поговорить, но, э-э, я думаю, что Ньют уже провел для тебя ускоренный курс по языку тела. Минхо был похож на акулу: при первых признаках крови он впадал в бешенство, и Томас знал это, но не мог сдержать румянец, заливший его щеки, и довольную улыбку на лице. — Я знал! Я, черт возьми, знал это, Салага. Я называл это недоразумением с самого первого дня: вы двое пристально смотрели друг на друга и плакали перед сном каждую ночь, потому что вы слепы, как черви в воде! — Минхо почти кричал от восторга, совершенно забыв о еде в руке. — Минхо, это бессмыслица! — возразил Томас. Конечно, Минхо будет хуже всех, и, справившись с ним, он сможет продолжить свой день как обычно. Его поддразнивания были не слишком плохими… — О, Минхо, Томас любит Терезу, а не меня, что же мне делать? — Минхо издевался, голосом, слишком высоким для Ньюта, но неуклюжий акцент ясно давал понять, кому он подражает. Затем его голос понизился на октаву, а акцент сменился на грубый и колючий тон, который, как предположил Томас, должен был представлять его. Но ведь он звучал не так, правда? — Я слишком занят тем, что веду всех за собой и переживаю из-за своего беспокойного прошлого, чтобы заметить, что Ньют отправляет мне сердечки из глаз с другого конца комнаты, грр! Гнев! Мужские слезы! Томас покосился на Минхо, потерявшегося в собственном мире и по-детски изображая движения человека, который целуется, прежде чем принял поспешное решение броситься вперед, выхватить еду из рук Минхо и, пятясь, пройти через дверь на кухню. Минхо был так занят, посмеиваясь над собой, что даже не заметил этого. Томас откусил большой кусок от еды и застонал от удовольствия — это блюдо можно есть в фольгированной упаковке каждый день, и внезапно Томас почувствовал голод. Или, по крайней мере, чувствовал, пока не вошел в комнату, полную ухмыляющихся людей, которые прекратили есть, уставившись на него. На мгновение воцарилась напряженная, предвкушающая тишина. Никто не пошевелился и не произнес ни слова, пока Бен не протянул Томасу чашку с водой. В его глазах было сочувствие, будто он знал, что Томасу будет проглотить еду под пристальными взглядами стольких людей и насмешками, которые обязательно последуют. Прежде чем Томас полностью взял чашу, Фрайпан заговорил. — Нет, Бен, ему это не нужно, — усмехнулся Фрайпан. — Томми-бой утолил свою жажду прошлой ночью, не так ли? Комната взорвалась смехом, и Томас чуть не подавился едой, прежде чем ему удалось проглотить ее и с благодарностью запить водой. В тот момент, когда он смог, Томас выдохнул фразу, которую никто не услышал в первый раз. Когда смех стих, он прочистил горло и попробовал снова. — Не называй меня так, — сказал Томас Фрайпану, который поднял бровь в вызывающем жесте. — А почему бы и нет? — спросил Фрайпен. — …Мне не нравятся прозвища. Бен фыркнул в свой напиток, и половина зала тоже начала кашлять, и в самый удачный или худший момент на свете в комнату вошел Ньют. Он покраснел от кончиков ушей до воротника рубашки, и вдалеке послышался смех, прежде чем дверь снова закрылась. Взгляд Ньюта скользнул по Томасу и смеющимся в комнате только один раз, прежде чем заговорил. — Ты в порядке, Томми? — спросил Ньют, в его тоне чувствовалась уверенность. В комнате снова раздался смех, и Томас обреченно опустил плечи. Я загнала Минхо в угол в другой части заведения, если ты хочешь сбежать сейчас, — сказала ему Рейчел. — Я слышу смех всю дорогу отсюда. Хочу ли я знать, как ты загнала его в угол? — спросил Томас. Он схватил еще несколько бутербродов и еще один стакан воды для Ньюта и начал пробираться поближе к двери. Вероятно, нет. Лучше всего выйти наружу, просто Хорхе и Харриет там, — ответила она. Томас подавил дрожь и практически вытолкал Ньюта из комнаты, прежде чем крикнул через плечо Фрайпану и комнате в целом. — Позволь мне перефразировать, только он может давать мне прозвища. Фрайпан протянул чашку, как будто произнося тост, и Бен грустно улыбнулся им, когда они уходили. Томасу стало интересно, какие прозвища Галли придумал для Бена, из-за которых тот выглядел грустным при одном только воспоминании… им нужно воссоединиться с Галли как можно скорее, хотя бы для того, чтобы Бен снова улыбнулся по-настоящему. — Только я могу давать тебе прозвища, да? Хочу ли я знать, что пропустил? — поддразнил Ньют. — О, не стоит. Улыбка, которой одарила их Харриет, была полна озорства и печали, но она придержала язык и позволила им двоим пройти, не сказав ни слова. За пределами конспиративной квартиры был небольшой дворик, расположенный ниже на утесе, чем то место, где приземлился Айсберг, с сухими, потрескавшимися каменными стенами, которые были идеальной высоты для сидения. Они ели свой ланч в нервной, но все еще комфортной тишине. В спальне перемены в их отношениях казались естественными, конкретными, основательными… но открыто и с насмешками (хотя и в виде добродушных подколок) все еще казались странными. Томас не был уверен в том, что все это допустимо и как Ньют ко всему этому относится, все, что ему оставалось, это наблюдать розовый оттенок на щеках Ньют и легкую довольную улыбку, которая украшала его губы всякий раз, когда их колени соприкасались. И это, если подумать, было достаточным ответом. После всего, через что они прошли, они заслужили это, и тот факт, что единственный дискомфорт, который они испытывали, исходил от их друзей, смеющихся над ними… что ж. Томас вспомнил другую версию событий, когда смех был гораздо реже и менее беззаботным. Может быть, их мир выстоял бы, если бы в нем было немного больше смеха. — Я буквально чувствую, как ты думаешь об этом, приятель, — сказал Ньют. — Просто сбавь обороты, ладно? Все в порядке, правда. Я знал, что это произойдет. Томас ухмыльнулся сильному акценту Ньюта, который всегда являлся верным признаком его настроения. — Ты прав, я просто планирую, что делать дальше, плюс мне кое-что любопытно. — Что? — Ну, если у Хорхе и Бренды было такое убежище, почему они не отвезли нас сюда, пока мы бесцельно бродили по Жаровне? Ньют на мгновение задумался над словами Томаса, прежде чем отмахнуться от них и откусить еще кусочек. — На самом деле может быть куча причин, — размышлял Ньют. — Во-первых, я не думаю, что мы когда-либо были именно в этом районе, плюс количество людей, которое у нас было, не поместилось бы в этом месте. Как бы то ни было, я уверен, что некоторым из нас пришлось прошлой ночью забиться в чертов берг, чтобы там было достаточно места. — Справедливое замечание, — признал Томас. — Как у них все прошло? Странно? — Не более странно, чем это было с кем-либо, я полагаю, — Ньют снова пожал плечами. — Не так чтобы очень, но может до этого дойти. Все те же люди, понимаешь? Бренда все такая же колючая, как всегда, но это то, что нам всегда нравилось в ней. Томас улыбнулся воспоминаниям о Бренде, которые незамедлительно всплыли в его сознании. Она действительно стала им сестрой во многих отношениях, и потеря ее больно ранила, но это не означало, что они не могли это вернуть. Со временем, которого в убежище будет предостаточно, их отношения могли бы снова развиться. Они больше не будет чем-то, выкованным огнем, кровью, потом и слезами, они никогда не будут похожи на те, что однажды заработали, но это не делало их менее ценными. На самом деле, это может даже сделать их более стоящими, из-за количества усилий, которые ему пришлось бы приложить к этому. — Просто поговори с ней, тебе станет легче, — предложил Ньют. — Всегда пытаешься заставить меня поговорить с людьми, — поддразнил Томас. Ньют ухмыльнулся ему в ответ. — В первый раз сработало достаточно хорошо, да? Томас в ответ толкнул его плечом, и снова воцарилось непринужденное молчание. Это продолжалось до тех пор, пока Хорхе не появился на дорожке к дому, слегка запыхавшийся и немного неуверенный. «- й, хермано, ты помнишь ту визитную карточку, которую разослал? — Хорхе крикнул им, кивая в сторону Ньюта. На мгновение голова Ньюта склонилась в замешательстве, прежде чем проясниться и оставить позади намек на страх. — Ты имеешь в виду вспышку? — спросил Ньют. — Похоже, кто-то еще решил ответить на нее! — Хорхе кивнул и указал на быстро приближающийся автомобиль у начала дорожки, ведущей к дому. Томас и Ньют обменялись взглядами, решая, как на это реагировать. Им потребовалось всего несколько секунд, чтобы прочитать выражение глаз друг друга, язык их тел, прежде чем они начали выстукивать инструкции друг другу, и Ньют передал управление обратно Томасу. Он позволил себе на мгновение вздрогнуть при воспоминании о том, когда точно Томас отдал его Ньюту раньше; момент прошел, он потянулся за ножами на бедре и начал разбираться с ситуацией. Рэйчел, возьми остальных и какое-нибудь оружие. Ньют встретит тебя у входа, — проинструктировал Томас. — У нас компания. Ну и дерьмо, — ответила она. Ее мысленный голос звучал запыхавшимся, и Томас намеренно не думал о том, почему это могло быть — на это нет времени. Не тогда, когда они могут столкнуться с еще одной угрозой. — С земли или с неба? Минхо хочет знать. Земля, небо чистое. Это хорошо, босс. Фраза сбила Томаса с толку на секунду, прежде чем он понял, что она, вероятно, просто передавала слова Минхо — не в первый раз Томас сетовал на то, насколько проще могла бы быть жизнь, если бы все они могли говорить телепатически. Кто-то прибежал оттуда, где только что исчез Ньют, отчетливые звуки заряжаемого дробовика подсказали Томасу, что это Харриет. Независимо от временной шкалы казалось, что некоторые вещи в человеке просто невозможно изменить. Несмотря на то, что она только начала тренироваться с оружием, в руках Харриет оно выглядело как дома, так, как три метательных ножа, которые Ньют подобрал для Томаса и подарил ему тем утром, ощущались в его пальцах. — Ты хорошо с ними управляешься? — спросила Харриет, подозрительно глядя на него. Ему до боли хотелось иметь маленькие мозоли, которые появились у него на кончиках пальцев за долгие месяцы напряженной практики. Ему потребовалась целая вечность, чтобы стать хоть сколько-нибудь хорошим в этом, и он потерял свои ножи в драке, которой он никогда не хотел, и не вернул их до Последнего города. Они пригодились бы при столкновении с Джэнсоном, и все было бы в порядке. Мозоли или нет, его разум помнил, что нужно было делать. — Лучше, чем ты, обращаешься с дробовиком, по крайней мере, сейчас, — поддразнил Томас. Он решил, что восстановит свою дружбу со всеми одной лишь силой воли. Если бы он просто продолжал притворяться, что они уже были лучшими друзьями, в конце концов, они бы все просто сдались и смирились с этим. По крайней мере, теоретически. — Думаю, мы скоро узнаем, — сказала она. Харриет подняла дробовик и выставила подбородок в сторону большого белого фургона, который приблизился к их позиции. Хорхе подошел, чтобы встать позади Томаса, и его пистолеты тоже были обнажены. Хотя это не типичное приветствие, с которым обычно обращаются в ПОРОКе, Томас не стал пропускать мимо ушей их попытку проявить немного больше креатива. Томас мог слышать шаги, приближающиеся сзади, их поддержку, если бы это было необходимо. Фургон припарковался достаточно далеко, чтобы не считаться угрозой, и дверь распахнулась почти до того, как двигатель перестал гудеть. — Ради всего святого, новичок, если ты выстрелишь в меня, я действительно убью тебя! Томас онемел, когда высокая бледная фигура обогнула фургон с поднятыми руками и сердитым выражением лица. Выражение лица прояснилось, когда бледные глаза уставились на что-то, или на кого-то, стоящего за правым плечом Томаса. — Галли? - ахнул Бен прерывистым шепотом. Галли двигался достаточно быстро, чтобы быть бегуном, и Бен прыгнул со своей позиции ему навстречу, выронив при этом оружие. Они встретились посередине; крепко сжав руки, они встретились в восхитительном и страстном поцелуе. Это был тот поцелуй, который затронул всех, кто его видел — было заметно, как напряжение покидает их обоих. Они уравновешивали друг друга, они разделяли силу, спокойствие и уравновешенность. Наблюдать за этим было увлекательно, и в какой-то момент это вызвало бы у Томаса безумную ревность. Как бы то ни было, он взглянул на Ньюта, который подошел и встал рядом с ним. Ньют зачарованно смотрел на эту пару — как и все остальные — и когда Томас слегка коснулся пальцами руки Ньюта, он услышал тихий вздох: — Черт возьми. Прошла вечность, прежде чем они расстались. Галли запыхался, а Бен смотрел на Галли так, словно в его руках были ответы на вопросы Вселенной. — Привет, — прошептал Галли. Он поднес ладонь к лицу Бена и позволил большому пальцу коснуться его щеки. — Привет, — ответил Бен, затаив дыхание. Они стояли, держа лица друг друга в руках и глядя друг другу в глаза в течение нескольких минут, прежде чем Галли наклонился и прижался лбом ко лбу Бена. Это был прекрасный и чистый момент, и Томас ненавидел вмешиваться, но… — Ты не должен был быть здесь, — тупо сказал Томас. — Ты тоже, — Галли не сдвинулся со своей позиции, и Бен тоже. — Хорошо, да, но я знаю, как я здесь оказался… какого хрена, Галли? Галли вздохнул и отошел от Бена, хотя и не раньше, чем переплел их пальцы вместе и крепко сжал. Томас деликатно проигнорировал слезы, медленно стекающие по лицу Бена, пока его друг пытался взять себя в руки. Томас понимал облегчение, которое он испытывал, и это была сильная эмоция, которую нелегко было бы отрицать. — Ты был бы счастлив видеть меня, если бы я сказал, что привел друзей? — спросил Галли. Он сделал жест в сторону фургона, и дверь с пассажирской стороны медленно открылась. — Не волнуйтесь, я уже объяснил им странную историю с путешествиями во времени и то, как вы все узнали друг друга. Они восприняли это хорошо. Томас ломал голову, пытаясь выяснить, кого, черт возьми, мог найти Галли, о ком он знал бы достаточно, чтобы суметь убедить. И снова его разум вернулся к разговору в душе на Поляне; Томас рассказал ему все, что мог, о Правой Руке и людях, которых они встретили в ней, и даже немного об их судьбах. Тем не менее, он не был готов увидеть, как Мэнни выходит из фургона. — Вот дерьмо, — сказал Томас, не веря своим глазам. Его сердце учащенно билось, но, конечно же, они не погибли при бомбежке. Мэнни, Фрэн и Йен присоединились к «Правой руке» только после рейда, который должен был состояться в ближайшие несколько недель. — Мы их знаем? — мягко спросил Минхо, глядя на их с Ньютом потрясенные выражения лиц. — Ты никогда их не встречал, но да, — прошептал Томас. Конечно же, Мэнни подошел к боковой двери фургона и открыл ее только для того, чтобы помочь Фрэн выбраться наружу. В ее руках был сверток, который мог быть только Йеном, и сердце Томаса готово было разорваться. Эти люди стали его семьей, и теперь он хочет вернуть их… Томас быстро начал подсчитывать в уме и использовать то, что он знал об их истории, чтобы попытаться собрать воедино кусочки, и по мере того, как он это делал, у него появилась надежда. Потому что возможно, только возможно… Конечно же, Мэнни еще раз залез в фургон и вытащил человека, которого Томас никогда раньше не видел, хотя его куртка фигурировала в большем количестве воспоминаний Томаса, чем он мог сосчитать. Это, должно быть, Ларри, значит… Стоящий рядом с ним Ньют поперхнулся, явно придя к тому же пониманию, что и Томас. Ньют протянул руку и крепко сжал руку Томаса; в отчаянии, в надежде, от боли — Томас понятия не имел. Глаза Ньюта были больше, чем Томас когда-либо видел, они были сосредоточены на том фургоне и на том, как Мэнни снова залез в него. Из фургона вышел еще один человек, лицо которого они любили, лелеяли и оплакивали. Ньют издал звук, который был наполовину всхлипом, наполовину вздохом, сдавленный звук, который звучал абсолютно разбитым, и Томас был недалек от того, чтобы издать такой же. Последний человек, вышедший из фургона, взглянул на большую группу подростков и сосредоточился на Томасе и Ньюте, очевидно, на тех, на кого больше всего повлияло их появление, и улыбнулся. — Привет, мальчики, — сказал он. Это Джо.