You're my pain

— Не всё так плохо. Вот я была очень рада увидеть его, — с душевным подъёмом проговорила Тикки, на лету схватив чёрно-янтарную пуговицу для своей подопечной. — Он похорошел. Последнее квами сказала с некой хитринкой, от которой та фыркнула. — Чего мне ждать дальше? — втягивая нить в иглу, чуть было не прохныкала Маринетт. — Месье Жаккар скажет, что для показа нам понадобится супергерой и притащит бог знает откуда Кота Нуара, чтобы я вообще в депрессию впала? На её слова Тикки потупила взгляд, сложив лапки домиком и пассивно приземлившись рядом с катушкой чёрных ниток. Она ведь знала, да сказать никак не могла! В следующий миг, услышав, как дверь открылась, квами алой молнией спряталась за рабочими принадлежностями. — Как всё прошло, дорогая? Несомненно, голос принадлежал Луке. Маринетт, не вставая с кресла, повернулась к нему, сразу же почувствовав, как муж поцеловал её в щеку. Не то, подумала она. Всё равно пусто. — Всё отлично, — в привычной натянуто-радостной манере ответила она. — Не угадаешь, кого босс нашел. — О, я ни за что не угадаю, что это оказался сам Адриан Агрест, — со смешком протянул Лука, упиваясь моментом, когда у жены отчего-то дёрнулось левое веко. — Откуда ты знаешь? — на выдохе выпалила Маринетт, уже готовая на все имеющиеся у неё Камни Чудес поклясться, что тот узнавал всё раньше, чем она сама. — Не забывай, что среди твоих коллег у меня тоже есть друзья. Николя хотел рассказать мне первым, но не успел, потому что ему в трубку телефона тут же проорала Джосет, что к вам пришел Адриан, — доброжелательно усмехнулся Куффен. — Знаешь, я бы с удовольствием с ним встретился, будь у меня время. Для Маринетт секретом не было: Лука знал, что когда-то она была в него безумно влюблена и порой своими действиями вызывала у друзей сильнейшее раздражение, несмотря на то, что те, вообще-то, пытались помочь ей построить личную жизнь с Адрианом. Маринетт передернуло. Была? Она пыталась подобно не понравившемуся ей эскизу отбросить любую мысль, что чувства к Адриану и Нуару могли ещё остаться. Была надежда, что они потухнут, даже если для Луки не смогут гореть, но по-детски капризно боялась, что однажды они снова вспыхнут хоть к одному из них. И на сей раз с новой силой, как самый неистовый в этом мире вечный огонь. — Ты завтра сможешь прийти на ужин? — неловко поинтересовался Лука, хотя всем своим и видом, и интонацией, говорил: он хотел, чтобы она была рядом с ним в этот момент. Он слишком много её не видел. — Луиза часто спрашивает, почему мама редко что-то делает с нами. Маринетт прикрыла глаза. Где-то то там, за катушками, неслышно выдохнула Тикки. — Я постараюсь. *** Выведенные на бумаге синие чернила записывали все данные, какие только нужны были ей в работе: рост, вес, ширина талии и много чего прочего. Адриан бы смутился такому, возможно, но за восемнадцать лет модельной карьеры привыкнуть можно было и не к такому. Он даже пошутил, что скоро утащит её с собой в качестве талантливого модельера-ассистента. Маринетт, высунув язык, сказала, чтобы через пару дней не жаловался на то, что она его подолгу мучила. Надо признать, отныне Адриан при близком общении казался ей совершенно обычным человеком. Без чувства того, что он та ещё знаменитая шишка в этом мироздании, пусть даже некоторые девушки всё ещё готовы были прибить друг друга хотя бы ради одного свидания с ним. И почему она вообще заикалась перед ним раньше? — Вот и я не знаю, — шутливо подытожил по-доброму усмехнувшийся Адриан. — Ой, — Маринетт стыдливо прикрыла рукой лицо, поняв, что последнюю мысль озвучила вслух чисто случайно, да и заметила она это поздно. — Не кусался же вроде, — театрально-задумчиво продолжил он, посмотрев куда-то в потолок, а потом щёлкнул пальцами по воздуху. — Или кусался? — Я была слишком юной и не знала, как с тобой общаться, — беззлобно хмыкнула она, невольно вспоминая все те глупые случаи, когда даже обычное «привет» превращалось перед ним в смехотворное «тевирп». Как он после такого мог её считать близким другом? На ходу Маринетт приоткрыла блокнот на той странице, где отображалась часть новой коллекции. Той, которую через некоторое время придётся примерить Адриану для показа. Почему-то вспомнилось, как ещё в коллеже Габриэль Агрест устроил конкурс на лучшую шапку-дерби, в которой ей удалось победить. Как же тогда всё было невинно. — Не волнуйся ты так, — заметив, как давняя подруга помрачнела при взгляде на довольно-таки примечательные эскизы, поспешил успокоить её Адриан. — Я выступлю на вашем показе так, что «Jacquard» сразу же по популярности обгонит даже нынешнюю кампанию моего отца. Тем более, ну подумай же, с той коллекцией, которую создала ты. Наверняка это будет что-то невероятное! Если бы он только знал, что волновалась Маринетт вовсе не из-за того, хотя комплименты в свой адрес от него ей польстили. В годы безумной влюблённости в Адриана она бы уже давно превратилась в розовую мечтательную лужицу от этих слов. — Всё хорошо, — скорее для себя ответила она, набрав в лёгкие воздуха. — Я… просто задумалась немного. Ты до скольки сегодня? — Ровно до десяти часов я буду тут. Потом меня ждут, — немного хмуро отозвался он, спрятав руки в карманы. — Кагами? — мягко поинтересовалась Маринетт, хотя ответ показался ей наверняка слишком уж очевидным, чтобы задавать по нему вопрос. — Да, конечно, — оттянув воротник белой рубашки, будто ему было душно в её кабинете, замялся Адриан. — Она же моя… жена. Когда Маринетт в первый раз услышала эту новость, то почему-то ощутила боль. Списать всё хотелось на что угодно, но только не на то, о чём она могла подумать. Адриан порой казался ей слишком уж открытым для людей. Словно книга, которую можно было легко читать. Не скрывал от знакомых и близких ничего, и Маринетт думала, что у него вряд ли имелись в шкафу какие-либо скелеты. Только вот говорил он о своей жене совершенно не так, как говорил о ней же Лука. Её муж мог часами рассказывать, какая его Маринетт прекрасная, добрая, милая, красивая, и ещё много-много эпитетов прилагать. Адриан же сказал о Кагами так, будто она была какой-то знакомой, или же вредной соседкой сверху, которая постоянно топила квартиру. И всё-таки она сделала то, до чего так упорно шла: друзей можно было отослать прочь, лишь бы дойти до желанной цели. Нет, Маринетт нисколько не винила её. Возможно, будь у неё хоть часть той целеустремлённости и уверенности, что была у Кагами, то сейчас она бы жила с любимым человеком, а не прикидывалась любящей женой. Если бы она в своё время действовала, а не из обычной ревности в образе героини оттаскивала Кагами от Адриана во время их возможного поцелуя, то улыбка её была бы более искренней. Но вот сам Адриан не казался ей счастливым. Отнюдь. Маринетт вдруг вспомнила, как однажды, после похода в музей, — где произошла довольно-таки странная и ну очень неловкая ситуация со статуей — они что-то обсуждали в его машине. Говорили, случайно перебивая друг друга, извинялись. В один момент Адриан посмотрел на неё иначе. Притягательно, очаровывая и захватывая дух. Он ведь всегда ей говорил, что она его прекрасная подруга, близкий друг и тому подобное. Только вот так на друзей не смотрят, глупый Адриан. Она ведь успела за эти пару секунд вообразить столько красивых фантазий, где они встречаются, где вместе едят мороженое у Андрэ, где хотят за руку и творят кучу глупостей, которые обычно делали влюблённые. А потом фразой «девушка, в которую я влюблён», он напрочь разбил её мечты на осколки. Маринетт была уверена, что речь шла о Кагами. Теперь же ей казалось, что в то мгновение он говорил о какой-то другой девушке. — Ты как-то безразлично говоришь об этом, — неловко пробормотала мадам Куффен, словив себя на мысли, что откровенно лезла не в своё дело. Но ведь они же, чёрт их брал, друзья-я-я-я. — А? Н-ну, я… — Адриан взялся за локоть и опустил созерцание вниз. — Н-нет, ты не подумай. Я люблю её. Но он говорил это так, словно уверял себя, а не её. — Ты можешь рассказать мне, Адриан, — через силу ответила Маринетт, подумав, что чуть больше недели прошло, они сблизились, а значит, вполне могли делиться дружескими секретами. — Я не расскажу, не волнуйся, но если ты не хочешь, то я не буду настаивать. Агрест прикусил нижнюю губу, немного ссутулившись и присев напротив подруги. — Если честно, то я не сильно хотел жениться на ней, — впервые в жизни она застала Адриана таким потерянным, будто весь мир перевернулся для него. — Она хорошая, поверь. Она красивая, умная. Кагами знает, чего хочет. Она замечательный помощник, товарищ, но… «Но не пара» — мысленно докончила Маринетт. — Она сама настояла на том, чтобы сыграть нам свадьбу, — с нотками поражения продолжил он. — Я не стал отказываться, пусть и не считал тогда это хорошей идеей. — Тогда почему не отказался? — отложив в сторону ручку для рисования, поинтересовалась мадам Куффен, найдя до горькости забавным, что находились они в схожих ситуациях: оба в браке с людьми, которые пусть и близки, но не достаточно любимы ими. Поигрывая большими пальцами рук, Адриан, съёжившись, с долей вины посмотрел на пол. Смотрел он так, будто совершил какое-то тяжкое и непростительное преступление. — Просто… — Агрест попытался приосаниться и показаться более уверенным, что у него почти получилось. — Когда я был подростком, то встретил одну девушку. Она… Она словно очаровала меня, Маринетт. Я был влюблён в неё. Я готов был ради неё на всё. — он прорезал руками воздух, показывая, сколько всего готов был сделать ради этой таинственной незнакомки. — По стечению обстоятельств мне пришлось искать другую любовь. Я знал, что удачным это не закончится, но я пытался отвлечь себя, а Кагами… Она оказалась в этот момент достаточно подходящей. Я боялся, что если не соглашусь на женитьбу, то останусь один. — Постой-постой, — Маринетт прижала тыльную сторону руки ко лбу. — По какому ещё «стечению обстоятельств»? Что произошло? — Девушка, которую я любил, — послышался выдох, тягостный и долгий, и ей показалось, что между началом реплики и концом прошла вечность, — она исчезла. Маринетт испуганно сглотнула. Не найдя, что ответить, она только опустила взгляд, прикрыв рот руками. — Просто исчезла в один день из моей жизни, — нервно хмыкнул Адриан. — Я её искал везде, спрашивал о ней у всех, кого только мог. Искал ровно несколько месяцев. Это было худшее время в моей жизни. Я всё верил, что она вернётся, но нет. Она… Она просто оставила меня и ушла! Если бы кто-то спросил у неё, какого человека она бы назвала самым светлым и добрым, то это непременно оказался бы сидящий перед ней Адриан. От этой мысли Маринетт хотелось искренне ненавидеть девушку, поступившую так с ним. — Ты пробовал забыть её и жить дальше? — осторожно поинтересовалась она. В ответ он покачал головой. — Я её слишком сильно любил. Послышался протяжный выдох. Маринетт ведь тоже слишком сильно любила его, будучи глупым подростком, но пыталась же забыть, чтобы жизнь с другим человеком не казалась такой мучительной. А он взял и вернулся обратно, напомнив былое. Невольно она вспомнила Нуара. Его ведь тоже, так уж вышло, Маринетт бросила, так побоявшись снимать перед ним маску. Он ведь тоже, наверное, страдал долгое время, да и была в её душе тревога, что страдания эти не прекратились. Они оба решили поменять тему. Слишком много боли. Возглас Джосет, бесцеремонно зашедшей в её кабинет, заставил вспомнить, зачем вообще Адриан приперся в их кампанию. Рука Маринетт снова потянулась за блокнотом. Где-то поодаль, что услышала только она, её квами с огорчением простонала. Мадам Куффен показалось, что она услышала чей-то голос, совершенно не схожий на голос Тикки. Показалось.