За кадром

Пальцы дрожат от волнения, а ноги подкашиваются от неудобного положения на носочках, но я не могу двинуться. Меня парализовало от страха, а стук взволнованного сердца, кажется, слышала вся больница. Эти долгие несколько секунд ни я, ни Эрвин почти не дышим, смотря друг на друга испытывающими взглядами. Какие же голубые. Волшебные, лазурно-голубые и с каждой секундой становились только глубже. Микаса всегда говорила, что со мной сложно говорить, глядя в глаза, так как у всех голубоглазых людей есть свойство гипнотизировать и их собеседник, просто забывает о чем говорил, залипая. Теперь я понимаю почему. Интересно, Эрвин сейчас ощущает то же, что и я? Угораздило же двух голубоглазых людей столкнуться. Вздрагиваю от страха, когда ощущаю, как его пальцы касаются моей руки, которая безжизненно повисла внизу, и меня будто бьет током от этого прикосновения. Кажется, я впервые за долгие несколько секунд моргаю и еще ярче начинаю ощущать его невесомое прикосновение пальцев, которые медленно переплетаются с моими. Мужчины, обсудив свои важные дела, вышли из туалета, и в коридоре лишь слышались их отдаляющиеся голоса. Мои мысли становились всё громче, а сознание — яснее, особенно тогда, когда я увидел ухмылку на его губах. — Чего ты ждёшь? — неожиданно прошептал он, бегло глазами посмотрев на мои губы. Я шумно сглотнул от этого взгляда и приоткрыл губы, когда он медленно наклонился ко мне. Они были так катастрофически близко к моим, что я боялся дышать. Чувствую, как в уголке моего рта прилип волос, и вижу, как Эрвин тоже замечает это, улыбнувшись. Он поднимает руку и, коснувшись моей щеки указательным пальцем, убирает его, проведя пальцем вниз и остановившись на подбородке, приподнял его так, чтобы мои глаза чётко смотрели в его. Нет, это невозможно. Я не могу смотреть в его глаза, это даже для меня слишком. По непонятной мне причине я дрожу, и Эрвин точно это знает, чувствуя эту дрожь в моей руке, с которой он переплёл пальцы, и видит на губах, которые сейчас пристально изучает взглядом. — Я не трону тебя, Армин. Не в этот раз, — говорит он, и у меня сердце делает сальто от неожиданно низкого голоса, который звучал так ярко в тишине. — Это всё… игра для тебя, — скорее утверждающе, чем вопросительно, говорю я, и сглатываю, когда Эрвин отстранился от моего лица. — Отчасти, — подтверждает он, откидываясь головой на дверцу и смотря на меня, — интересно, к чему она приведёт… — Я не настроен играть, — говорю я и становлюсь на ноги, убрав руку с его плеча и отходя. — Ты же сам этого хотел? Так в чём проблема? — В том, с какой целью ты сейчас это делаешь, — он поднимает мою руку и целует пальцы, заставляя меня краснеть, — я не беру взятки, даже от тебя, поэтому оставь свой план «подкупа» для преподавателей на экзамене. — Хах, — усмехаюсь я, опуская руки и высвобождая вторую из его хватки, — тогда что ты хочешь? Я тебя не понимаю. — Я тебе уже неоднократно говорил, и мой ответ не изменился. Ещё рано, и твои действия никак не ускорят процесс, — он смотрит на меня серьёзным взглядом. — У тебя определённый план обучения, которому мы будем следовать поэтапно, чтобы тебе как можно легче дался переход к основному. — В учебные планы входит пункт: разгребать работу годовалой давности? — Да, и дрочить тебе трижды в день тоже, — подтверждающе говорит он, и я открываю рот в шоке от того, что он вообще осмелился такое сказать и загнать меня снова в краску, — это шутка, если что. — Это… было не смешно, — медленно произношу я, отведя в сторону глаза и проклиная себя в голове за то, что тело среагировало быстрее, чем мозг. — Касаемо документации, счастливое совпадение обстоятельств, которые были очень вовремя, — говорит он, пожав плечами, — лучше занятия для привыкания к больничной работе и не придумаешь. — Единственное, к чему я пока привык, это утренние забеги по палатам, — я засовываю руки в карманы и сжимаю в руке конверт. — Поверь мне, это умение намного полезнее, чем ты думаешь, — говорит он, подняв свободной рукой моё лицо вверх и пройдясь пальцами по выбившимся прядям, — по крайней мере, это объясняет твой небрежный вид. Мужчина медленно заложил выбившиеся пряди из хвоста за мои уши и прошёлся пальцами по ним, вызывая мурашки. — Мне нравятся твои волосы, Армин, — он коснулся большими пальцами мочек моих ушей и поласкал их, заставляя меня затаить дыхание, — но вот только по санитарным нормам врач не может себе позволить выбиваться из причёски, хотя бы одному волоску… Понял? — Хорошо, — говорю я, сглатывая, и наблюдаю за его взглядом, придирчиво изучающим моё лицо. Пять дней никого не волновало, какая у меня была причёска, и тут он решил прикопаться именно сейчас. Интересно, почему. — И да, думаю, стоит кое-что ещё прояснить, — опустив руку вниз, он достаёт из своего кармана телефон, — ты же не думал, что я буду ходить без телефона всю неделю? — По крайней мере, надеялся, — говорю я, вздохнув, ведь такой исход предугадывал. — Я не собирался тебя шантажировать, Армин, — он игриво шлёпнул своим телефоном меня по губам, и я удивлённо смотрю на него, — и не звонил твоему отцу, ни тогда, ни после. — Тогда зачем был весь этот цирк? — Как зачем? Не ты ли первый начал показывать рога? — Эрвин положил телефон в карман и тыкнул пальцем мне в грудь, — не я это начал, Армин, а ты. И не поспоришь ведь. Именно я решил сразу идти в атаку, послушав Эрена и однозначно поспешил. Да и вообще. Неужели меня до сих пор жизнь не научила, что советы Эрена ни к чему хорошему не приводят? Сам конечно молодец, вместо того чтобы подумать головой самостоятельно, выбрал наипростейший вариант. — Хорошо, я виноват, — говорю я, вздохнув и поправляя очки. — Но зачем ты тогда дразнил меня этим и не сказал изначально, что не собирался меня шантажировать? — Я всего лишь продемонстрировал тебе, что на самом деле стоит твоя жалкая попытка «шантажа», — он наклонил голову в бок, глядя на меня, — и если бы ты в этот день не сбежал поджав хвост как успуганный девственик, а дослушал меня до конца, недопонимания и не возникло бы. Поэтому впредь дослушивай то, что я говорю, иначе могут возникнуть проблемы и в профессиональной части жизни. Я покраснел, сжав кулаки и отвёл голову в сторону от его слов, ведь знаю, что поступил очень трусливо. И да, как девственник, потому что я и есть девственник, и мне было банально страшно. Ведь у меня никогда не было прежде таких тесных контактов с людьми и никто не говорил мне настолько откровенно о том, что я их объект желаний. Да, это было тысячу раз в моей жизни во время трансляций, но в жизни то всё по-другому! Особенно… с таким аполлоном, будто сошедшим из грёз моих самых влажных мечт. Я нервно поправил очки на переносице в который раз и робко поднял глаза на него, увидев, как тот смотрит на меня, удивлённо вскинув брови и сложив руки перед собой. — Ты девственник? — скорее утверждающе сказал он, — вот так неожиданность… — Кхм… С чего ты взял, конечно нет, — голос выдаёт меня с потрахами, и прежде чем он что-то добавит, лучшее, что я придумал, это использовать старую добрую тактику «отступления», — Что ж, раз мы разъяснили, что всё случившееся было не более чем неудачной «шуткой», давай забудем обо всём и вернёмся к работе, — я открываю защёлку и, взявшись за ручку, собирался сбежать, но Эрвин перехватил мою руку и громко захлопнул дверь, закрывая её вновь и меняя наши положения так, что теперь я оказываюсь спиной к двери, — что-то ещё? — Я не шутил относительно остального, — говорит он, и я вздрогнул, почувствовав руку, пробирающуюся под одежду и медленно скользящую по спине. — Нет, стой, это… неправильно, — я растерянно упёрся руками в его грудь, когда он снова приблизился ко мне. — Неправильно что? — он наклонил голову и прошёлся носом по моей щеке к самому уху, — то что у нас стоит друг на друга? Я краснею как рак от его шёпота, щекочущего моё ухо и слов, которые он произносит. — Это не так! Говори за себя, — я прижимаюсь головой к двери настолько, насколько могу, но это не помогает отстраниться от него дальше чем на миллиметр. — Да неужели? — ухмыляется мне в шею и замираю, боясь лишний раз двинуться от ощущений. Он поцеловал меня в шею. В место, которого никто не касался прежде и от того, я не мог знать, насколько оно чувствительно. Но сейчас, ощутив, как его губы присасываются к коже, я судорожно дышу и корю себя за то, что снова возбудился из-за него в противоречие своих слов. Горячие вздохи в перерыве между поцелуями опаляли кожу, оставляя ожоги в виде засосов, что горели огнём, не давая забыть, где был оставлен поцелуй. Он касался её языком так, как будто сосался с ней, будто этим показывая, на что способны его губы и возбуждая фантазию, как эти же губы умеют ласкать нечто другое, если я ему позволю это. Стоит ли напоминать, что я никогда раньше даже не целовался? Если эти ощущения хоть как-то похожи на настоящий поцелуй, то это — сто процентов намного интимнее. Не сдерживаясь, мычу бесконечно, шёпотом повторяя «хватит», зная, что мужчина воспринимает их с точностью до наоборот, и с новой силой начинает ласкать другую сторону чувствительной шеи. Возбуждение концентрируется в животе, как тогда под столом, и член колом стоит, больно упираясь в ширинку, но в этот раз он его не трогает. Я сдался и перестал его отталкивать, просто откинув шею в бок и тихо постанывая, погрузился в новые для меня ощущения, стараясь запомнить каждый влажный мазок его горячего языка. Одной рукой, всё ещё робко и неуверенно касаюсь его головы, запуская пальцы в его волосы и чувствую на своей шее одобрительное урчание, которое почти стало для меня фатальным. — Стой! Перестань, хватит, прошу, — с ужасом открываю резко глаза, когда начинаю чувствовать знакомые ощущения, и тут начинаю паниковать, толкая со всей силы в его плечи. Но он не только не отпрянул, но и начал ещё более активно целовать, поднимаясь влажной дорожкой к уху. Прихватив губами мочку, он легонько её укусил и с чпокающим звуком, выпустил из губ, целуя мокрыми губами ухо. Я стиснул ноги, чувствуя, что мне не хватает всего лишь одного касания, чтобы позорно кончить, ведь возбуждения было настолько горячим, что мозг плавился позабыв обо всём, кроме удовольствия. — Кончаешь? — прошептал низко он, и это стало последней каплей для меня, тем самым прикосновением. Я позорно спускаю в штаны, стиснув руками член сквозь ткань, которая с каждой секундой становилась влажнее. Закусив губу, я со скулежом стону, стараясь сдержать голос, когда понимаю, что сейчас ощутил самый приятный оргазм в моей жизни. Цепляюсь одной рукой за его плечо, почувствовав слабость в ногах, но потеряв опору, скатываюсь спиной по двери вниз, приземлившись на пол. Держась за его ноги, я ускоренно дышу, отходя от ощущений оргазма, а услышав смешок сверху, вздрагиваю, подняв голову. Он смотрел на меня хищным взглядом сверху, ухмыляясь и засунув руки в карманы, прищурился, явно довольный результатом своих стараний. То ли из-за плохого освещения, то ли из-за ситуации мне показалось, что в его взгляде было что-то пугающее. Что-то такое, из-за чего мне одновременно и страшно, и волнующе смотреть на него, сидя у его ног. — Теперь осознаёшь? — говорит он, и сев на корточки передо мной, смотрит вниз на мокрые штаны и, опустив руку, дотронулся до пятнышка, погладив и бросив моё тело в дрожь, — подумай об этом на досуге, Армин, — он сменил свой грозный взгляд на более раслабленный, — Подумай. Эрвин встаёт и открыв дверь, обходит меня, когда я облокачиваюсь плечом о стену кабины туалета. Резко вздыхаю, будто все это время пока он говорил, моё горло сжимала рука, перекрывая доступ к кислороду. Я не поворачиваюсь ему в след, а всё ещё в шоке от произошедшего, смотрю вниз на мокрые штаны и пытаюсь восстановить дыхание. Шум воды, а после и удаляющиеся шаги, которые с каждой секундой были всё тише и тише, отрезвляли меня. Вскакиваю на ноги, как только в ушах загудело от тишины. Я ещё никогда так яростно не мыл руки, как сейчас, злясь на себя и на всех в этом мире, будто они виноваты в том, что я не смог опять совладать с собой. Застегнув халат, чтобы скрыть «следы» позора, я смотрю на себя в зеркало и понимаю, что по одному моему лицу можно понять, что я только что хорошо кончил. Что уже говорить о шее, которая была самым очевидным признаком того, что произошло. Я цепляюсь за умывальник, и моё внимание привлекает тёмно-синяя упаковка, на которой были нарисованы пластыри с ухмыляющимися смайликами. И я от удивления его наглости открываю рот, взяв их в руку. — Хах… Да он шутит, что ли? — говорю я сам себе, открыв упаковку и убедившись в том, что здоровый тридцатилетний мужик таскает с собой пластыри для детей. Естественно, клеить я их не стал, а засунув в карман к деньгам, спешно ухожу из туалета, прикрывая шею рукой. Я, как какой-то псих сбежавший с палаты, шёл и прислушивался к голосам, прячась от прохожих и надеясь дойти до переодевалки без приключений. И мне это удаётся, несмотря на то, что в последнее время мне от слова совсем невезёт. Открыв свой шкафчик, я переодеваюсь в свою одежду и привожу себя в порядок, подняв горло свитера настолько высоко, насколько это возможно, чтобы скрыть засосы. Скомкав свою рабочую одежду, я запихиваю её в рюкзак, и как только я его застёгиваю, открывается дверь. — О, ты уже тут, — говорит Ханджи, заглядывая за дверь. — Я пришла проверить, как ты. — А? Да я… нормально? — удивленно спрашиваю я, глядя, как Ханджи заходит и закрывает за собой дверь. Она подходит ближе, прикладывая руку к моему лбу. — Ханджи, что ты делаешь? — Эрвин мне всё рассказал. Тебе стоило мне сказать об этом. Зачем утаивать? — говорит она. — … Что он сказал? — говорю я, холодея от её слов, и окончательно решив для себя, что этот мужчина точно псих. — Как что? Что у тебя температура! Ты только посмотри на своё лицо, какой красный, — говорит она с возмутительной интонацией. — Я же говорила тебе, всегда мне уведомлять о своём состоянии! Работы было много, и я сама могла догадаться, что тебе стоит побольше отдохнуть, но ты тоже не немой, надо говорить, когда тебе плохо!..... Она тараторила, не прерываясь, даже на глоток воздуха, отчитав меня как школьника. И я даже почувствовал себя в какой-то момент виноватым без вины. — …Эрвин сказал, что отправил тебя переодеваться и сказал, чтобы я тебе передала таблетки, убедившись, что ты сел в такси. Подумать только! Доктор Смит даже в курсе, а я нет, можешь представить, как мне было обидно?! — Прости, Ханджи, — говорю я, взяв её за руку. — Ты совсем не виновата, когда отдохну, мне будет лучше, — поддерживая легенду этого чёртового гения, добавляю. — Ты прав! Кто и виноват, так это Эрвин! Ха… Ну тут спорить не буду. — Так нагружать студента работой — настоящее преступление, — она нахмурилась, сложив перед собой руки. — Я ему всё выскажу сегодня. Хорошенько отдохни и поправляйся, а на следующей неделе мы идём в операционную! Я тебе обещаю. — Он так сказал? — почти с надеждой в голосе спрашиваю я. — Нет, я так сказала! Можешь не переживать и довериться мне, — она гордо указывает на себя большим пальцем и подмигивает мне. — Ох, Ханджи, я пытался с ним поговорить, это бесполезно… — Хихих, — злорадно хихикает она, и я вижу странный блеск в её глазах. — У меня есть секретное оружие против него, поэтому можешь даже не беспокоиться. На следующей неделе можешь забыть о протоколах. Меня всегда удивлял её оптимизм, а ещё больше — возбуждал во мне интерес. Из личных разговоров я знал, что они были близки в студенческие годы и у них был своеобразный близкий круг друзей, в который входили ещё некий «коротышка» и другие сомнительные люди с прозвищами похлеще. Я никогда не видел их в неформальной обстановке и мне было жутко интересно, как они себя ведут наедине, ведь на работе все казалось вполне адекватно. Еле убедив Ханджи, что я чувствую себя более-менее нормально, сажусь в такси и довольно откидываюсь на сидение, раслабляясь и радуясь неожиданной «щедрости» Эрвина. Технически, у меня весь день впереди, и можно было сказать, что сегодня мой первый выходной, а значит, я могу отдохнуть пару деньков, не думая о работе и учебе, что было редкостью. Ещё больше радовал факт, что Эрен сегодня работал, а Микаса уехала на выходные в гости к родителям Жана, и значило это лишь одно. Телефон вибрирует в кармане, и я достаю его, проверяя, кто мог написать. На моё удивление, сообщение пришло с незнакомого номера, но прочитав его, я тут же узнал отправителя. Неизвестный: Используй свой выходной с максимальной «пользой», Юри-чан. Я: Можешь в этом не сомневаться. Не удивляюсь тому, что он нашёл мой номер телефона, ведь он сам отправил запрос в университет на моё имя. Соответственно, оттуда пришла моя характеристика, в которой указана даже более подробная информация. Я спешно записываю его телефон, злорадно сохраняя в контактах как «Извращенец», и снова прячу телефон, не дожидаясь скорого ответа, но предчувствуя, что он просто хмыкнув, решил оставить меня без него. Да, у меня наконец-то выходной. Я совершенно не собирался упустить эту возможность, в предвкушении размышляя о предстоящем вечере. От хороших мыслей отвлекали только воспоминания, которые преследовали меня, стоит мне лишь закрыть глаза, и я будто уже ощущаю на своей шее мягкие губы. Как же стыдно. Я натягиваю воротник свитера почти до носа, зарываясь в него и чувствуя жар на щеках. Вспоминая его действия, я всё больше начинал себя корить, что вовремя не остановил. Да и он сам говорил, что не тронет меня, и я слишком раслабился, забыв, что он то ещё лгун и изначально его заинтересовал во мне не шантаж. Пройдясь рукой по шее, ощущаю, как она даже побаливает, и у меня настолько смешанные чувства от этой сладкой боли. Это… было так приятно. Нормально ли вообще было кончить от такого, или я сошел с ума вместе с ним? Я не знаю. Что бы это ни было, он был прав, когда говорил, что я этого хочу. Здравая часть меня все ещё не позволяла признать свою симпатию к нему. Ведь, казалось, что от этой связи будет больше головной боли, чем удовольствия, к тому же стоит ли вообще рисковать? Одно дело, когда ты делаешь нечто подобное, скрывая свое лицо перед абсолютно незнакомыми людьми. Но совершенно по-другому это ощущается, когда глаза не скрыты маской, а за кадром только один зритель, руководящий всеми моими ощущениями. — Простите, — говорю я, окликая водителя, — можете остановить у того бара, — я указываю на яркую вывеску, которая горела неоновым светом и даже при дневном свете была довольно яркой. — Хорошо. Надо расслабиться. Хотелось просто забыть об этом позоре хотя бы на несколько минут. Я захожу в бар, в котором непредсказуемо много людей, ведь сейчас не только день, но еще и будний. Поэтому многолюдность в такое время стала для меня сюрпризом, а вот страдающий фигней Эрен за баром едва ли удивил. — Кто это пожаловал! Работничек года, — радостно сказал Эрен, натирая бокал, а поставив его, наливает что-то из бутылки, — за мой счёт. — Спасибо, — вздохнул я, запрыгивая на барный стул и еле доставая носочками до опоры на нём. — Смотрю, у вас сегодня людно… — Ха! Ты, наверное, забыл, трудоголик, но сегодня четверг, и большинство начинают праздновать пятницу заранее. — Ммм, ну не настолько же заранее… — растягиваю я, отпивая алкоголь из бокала, который, судя по всему, был чем-то похожим на вино. — Понятие выходных для меня сейчас очень относительно… — Кстати, а сам ты что тут делаешь? Неужели переделал всю возможную бумажную работу, и ты им теперь не нужен? — говорит, спохватившись, Эрен. — Куда там, — усмехнулся я. — Просто дали отгул. — Это не практика, а настоящий ад! Так не пойдет, друг мой, — цыкает он, обновляя мне бокал. — Ещё пару дней, и тебе будут сниться протоколы. — К сожалению, уже, — говорю я, усмехаясь и вспоминая, как накануне видел сон, где Ханджи весело впихнула мне в руки трёхметровую стопку бумаг, говоря, что надо закончить за сегодня. — Но этому скоро придёт конец. Надеюсь. — Неужели мистер «грозный и великий» вспомнил, что ты врач, а не «объект его обожания»? — он ритмично подёргал бровями, намекая на суть сказанного. — Это вряд ли, — растягиваю я, смотря в свой бокал. — Хирург Ханджи обещала поговорить с ним, и возможно после меня допустят хоть к чему-то. — Оу, проктология, что ли? — усмехнулся он. — Не накаркай, — усмехнулся я, вспоминая, как нас запугивали старшекурсники, что на первой практике их заставляли рассматривать по сто жоп в день. — Ну… а что ещё? — Даже не знаю… швы накладывать? — мечтательно сказал я, уже чувствуя эффект от алкоголя. — Это слишком хорошо для правды, — присвистнул он, натирая бокалы. — Да, слишком… — и у меня в голове почему-то появляется постыдная картина, которую я всячески пытался забыть. Вот только видимо покоя мне не будет ближайшие несколько недель, так точно. Пока я анализировал ситуацию, полностью погрузившись в себя, замечаю, что Эрен как-то странно притих. Подняв глаза на него, вижу, как он ехидно улыбаясь смотрит на меня. — Что? — непонимающе поднял одну бровь я. — У вас что-то было, да? — уверенно говорит он, поставив идеально начищенный бокал для «Маргариты» передо мной. — Нет, с чего ты решил? — фыркнул я, пряча глаза и допивая содержимое бокала. — Армин, ты прежде, чем врать, на свою шею посмотрел бы, — говорит он, тыкая пальцем на свою. — Неужели ты так целый день ходишь? Я с ужасом включаю фронтальную камеру телефона и бегло осматриваю её, понимая, что засосы абсолютно не видны за краем свитера и находятся значительно ниже. Слышу, как Эрен смеётся надо мной, и поняв, что меня нагло одурили, краснею как помидор, опираясь об руку щекой. — Ну от кого, но от тебя, Армин, я не ожидал такого прокола! Неплохой коктейль, да? Много языков было развязано благодаря этому «бокалу правды», — он согнулся пополам, угарая надо мной. — Это не смешно, перестань, люди смотрят, — говорю я, стыдливо смотря по сторонам, где некоторые посетители обратили внимание на нас. — Всё, больше не буду, но взамен требую подробностей лишения твоей девственности, — говорит он, начиная замешивать какой-то новый коктейль. — Да не было ничего, — говорю я, вздыхая и принимая поражение, — ну то есть, почти… — Это как? Я отвернулся, смотря в окно, за которым начал идти дождь, уклоняясь от ответа и надеясь, что он отстанет с распросами. Но судя по тишине и настойчивому взгляду, буравящему мой профиль, можно сказать, что без ответа он просто так не сдастся. Я даже задумался, как это вообще произошло, и отмотав в голове плёнку памяти, понял, что в принципе мы просто… — Потрогали друг друга, — говорю тихо я, но эти слова не ускользнули от пристального внимания Эрена, и тот присвистнул… — Ммм, интересно… — растянул загадочно он, — прямо на работе… да он псих. Вообще, этого могло и не случиться, если бы его не спровоцировал, затащив в туалет, и тут я осознаю, какую ошибку я этим сделал. — А я не лучше, — говорю я, вздохнув и поворачиваю взгляд в его сторону. Увидев недоумение, поясняю, — Ну, можно сказать, что я инициатор… — Ты что?! — крикнул он на весь бар, и я заливаюсь краской. Слышу, как монотонный гул бара сменился на растерянное молчание, а взгляды все устремились в нашу сторону. Эрен неловко почесал затылок, кинув «простите». — С ума сошёл?! — шепотом цыкаю на него я и встаю, надевая пальто и закидывая рюкзак на плечо. — Хватит, я домой. — Стой! Ну, прости, правда, я был просто очень удивлён, ну что ты начинаешь… — Увидимся дома, — бегло бросаю я, зарываясь носом в складки шарфа, пряча румянец, и ухожу, так и не дождавшись ответа. Как на зло, дождь только усилился, и, постояв под крышей бара пару минут в надежде, что он перестанет, я всё-таки вызываю такси. Сейчас, в такую погоду, тариф «кусался», но желание приехать домой сухим было сильнее. Поэтому без угрызения совести даю водителю круглую сумму. Мне сложно лгать. А особенно это сложнее, если этот человек мне близок. Чаще всего правда сама выливалась, и назад её уже было не вернуть. Именно в такие моменты я уязвим и выдаю себя с потрохами. Поэтому близкие мне люди называют меня «открытой книгой». Предательское тело краснеет, как только я пытаюсь солгать, а руки иногда потряхиваются от волнения, из-за чего даже я сам понимаю, что попал и мне не скрыться от лжи. Из-за чего я собственно и предпочитаю не лгать, ведь всё и так видно, так какой в этом смысл? Эрвин же был другим. Он умело блефовал, и ложь в его исполнении звучала как самая очевидная правда. Не знаю, списывал ли он когда учился, но что-то мне подсказывает, что он из тех людей, у которых и рука не дрогнет, доставая шпору. Уверенный. Привлекательный. Наглый. Такой он представал передо мной и перед всем коллективом, но у каждого эти слова имели своё значение и «оттенки», что менялись в зависимости от ситуации и людей. Мужчина явно осознавал своё преимущество перед другими и уверенно пользовался этими чертами во всех аспектах своей жизни. Хотя… В этом есть сомнение, ведь мне кажется, что какую-то часть себя он умело скрывает, ту которая не даёт мне покоя ещё с нашей первой встречи. Вот только он почему-то намеренно её скрывал, или я просто себе надумываю лишнего, и это и есть его такой образ поведения. Да, надо меньше думать и перестать искать скелеты в шкафу у каждого. Сам не одуванчик. Закрыв за собой дверь, я зависаю на несколько секунд, слушая тишину. — Аха… — блаженно вздохнул я, поднимая руки и подтягиваясь. Мне даже не верилось, что у меня наконец-то выходной, и я могу полностью расслабиться. А самое главное — выспаться, не думая о том, что будильник будет орать в шесть утра. До вечера ещё много времени, и я решаю устроить себе спа-день, вдоволь отмокнув в горячей ванне. Мне определённо нравилось жить с моими друзьями, но есть в одиночестве несколько преимуществ, которыми нельзя насладиться, когда ты не один. Выхожу из ванны, чувствуя, как вода испаряется с поверхности кожи, и совершенно не парясь о халате, выхожу на кухню в одном полотенце на бедрах. Включаю телевизор на фон и немного пролистав каналы, нахожу музыкальный, на котором заиграла знакомая песня. В прекрасную атмосферу выходного дня отлично вписался бы неспешно приготовленный обед, если бы я, конечно, умел готовить. Но моих умений хватает только на нажатие кнопки «оформить заказ», и, поверьте, этим я сберёг не одну жизнь и даже не две. Единственное, что я умею готовить, это такие изыски, как лапша быстрого приготовления и растворимый кофе, которые сложно испортить в принципе. Технология приготовления одна: просто залить горячей водой и дело за малым, всего лишь не забыть о них. А случалось у меня это часто. Помню, как варил яйца почти час, так как отвлёкся на фильм и вспомнил о них только тогда, когда главный герой решил приготовить себе яичницу. Моя же, давно была на потолке. Я не шучу. На потолке. Плотно пообедав, я, без угрызения совести, потратил несколько часов за просмотром фильма, периодически вспоминая о постыдном опыте. Целый день рассматриваю свою шею, наблюдая, как багровые пятна на ней становятся всё темнее. — Отличный сувенир для трансляции… — растянул с иронией я, ухмыльнувшись. Время близилось к восьми вечера, и я решаю, что самое время начать готовиться к трансляции. К тому же, я давно не мог позволить себе анальную мастурбацию, и на это потребовало больше времени для подготовки. Придирчиво рассматриваю бельё, которое положили мне в подарок к новому вибратору, и разобравшись, как его одеть, смотрю в зеркало. — Жесть, — говорю я, поворачиваясь задом, — это кому-то может понравиться? Спереди был кусок кружевной ткани, прикрывающий член, и, собственно говоря, всё. На этом ткань заканчивалась. Она держалась на шёлковых ленточках под ягодицами и на области чуть ниже талии, полностью открывая зад. Абсолютно неудобно и непрактично, но более чем уверен, большая часть аудитории будет пищать от восторга. Как и Эрвин. Почему-то вспомнив о нём, мне сразу захотелось прикрыться, а щёки загорелись. Странно знать своего зрителя в лицо, и я даже не знаю, как войти в роль, не думая о том, что по ту сторону экрана сидит мой босс. Чем ближе время к планируемой трансляции, тем сильнее накрывает волнение и чувство неловкости, а сообщение, которое я перечитал кучу раз, эхом отдаётся в голове его низким голосом. В сложившейся ситуации меня определённо пугало его потенциальное присутствие, но ещё больше оно почему-то… возбуждало? Нет. Это уже совсем бред. Я сошёл с ума, не иначе. Сажусь в кресло и решаю всё-таки надеть водолазку, чтобы хоть как-то скрыть часть уже посиневших засосов. Это, конечно, не убережет меня от распросов, но по крайней мере, они будут видеть лишь часть картины. — Хух… — выдохнул громко я, держа курсор на кнопке «начать трансляцию». Надеваю маску и распускаю волосы, немного их взъерошив, и сажусь поудобнее в кресло, смотря, как на экране начинают отсчитываться секунды. И я отстукиваю это ритм пальцем по подлокотнику, закинув ногу на ногу, и облокатившись при этом на вторую руку, смотрю на время. Три. Как будто даже пульс подстраивается под этот незамысловатый ритм. Два. Воздух в комнате становится тяжёлым, и я буквально забываю дышать от волнения, ощущая магию последней секунды, когда всё посторонние уходит на второй план. Один. Стример начал трансляцию. Я улыбаюсь несвойственной мне в повседневной жизни «фирменной» улыбкой, которую использовал только для своей роли. Закусываю губу, когда вижу, как счётчик зрителей переваливает с арифметической прогрессией за тысячу, а на экране начинают появляться первые донаты, кричащие о восторге, даже несмотря на то, что я ещё не сказал и слова. — Привет, мои дорогие извращенцы, скучали?