За кадром

      Шум сирен заполнил холл больницы, а гул и болезненные стоны раненых — вызывали гробовой холод по спине. Врачи, как сумасшедшие, забыв о правилах, бегают с каталками на которых лежали окровавленные пациенты, на запястьях которых были так ненавистные всеми красные браслеты. С комом в горле, я смотрю как врачи останавливают попытки реанимации парня подростка и меняют его красный браслет на мрачно чёрный, говорящий о смерти пациента. Ещё вчера, я и подумать не мог, что утро понедельника станет настоящим кошмаром, который, к сожалению, запомнится всем, в отличие от сладких добрых снов. Уровень опасности ситуации зашкаливал, и я, задыхаясь от волнения и испуга, даже не спрашивая разрешения у старших, берусь за пациентов с зелёными браслетами. Стараясь этим хоть как-то помочь снизить нагрузку более ценных специалистов, которые сейчас, как на войне, борются за жизни уже почти смертников. Сезон осенних дождей в самом разгаре. И если первоначально, это был просто грибной дождик, то сейчас, шторм срывает крыши и порывестые ветра уносят сотни жизней.       На выходных, всех жителей страны ввели в панику штормовым предупреждением, которое надвигалось с такой бешеной скоростью, что даже синоптики были не готовы и оповестили всех слишком поздно. Кто-то занялся подготовкой и пережидает шторм в укромных подвалах своих домов, а кто-то, забив на предупреждение, решили, что какой-то маленький дождик, не станет причиной разрушения их планов. Какая чёртова ошибка и ценой этого стала жизнь. — Добрый день, что у вас? — говорю я, присаживаясь на корточки перед ребёнком, щёки которого были мокрые от слёз, а на коленях её придерживал руками отец. — Наконец-то! — вздохнул с каким-то презрением мужчина, который, судя по всему, был не готов столько ждать, — машину занесло и она ударилась головой… Он продолжал говорить и я киваю, в знак того, что слушаю, а сам начинаю осматривать голову ребёнка, на которой не было: ни крови, ни ссадин. Слегка ощупав затылочную часть, натыкаюсь на небольшую, назревающую шишку и осмотрев её, понимаю, что вероятнее всего это не более чем ушиб. — Тошнота, головокружение, нарушение речи или координации? — говорю я, смотря в глаза девочки, а та растерянно поднимает глаза на отца, ожидая его поддержки. — Ну детка, тебя же спрашивают, — говорит он и девочка снова посмотрела на меня, всхлипывая и мотая отрицательно головой. — Это хорошо, — я поднимаюсь и помечаю в блокноте, — визуально травма несерьёзная, но всё-таки, я рекомендую пройти дополнительное обследование компьютерной томографией, чтобы исключить вариант сотрясения и более серьёзных травм мозга. Однако сейчас в больнице повышенная загруженность и придётся подождать. Я запишу вас в общую очередь, назовите пожалуйста ваше имя, фамилию и номер страховки… — я отчерчиваю в блокноте новое окошко и смотрю на мужчину, ожидая. — Послушайте, — говорит он таким тоном, что я не сдерживаю вздох, думая: «ну начинается», — я очень важный и занятой человек, у меня нет столько времени ждать, может этот вопрос можно как-то ускорить? Скажем парой сотен… — Это вы послушайте, — говорю я, не выдерживая его наглости, — прямо сейчас, аппараты идут в износ чтобы спасти пары десятков жизней людей, у которых проломаны черепа, серьёзные повреждения мышечных тканей и явные симптомы черепно-мозговых травм. В экстренные ситуации все проходят обследования и получают медицинскую помощь по степени тяжести случая. У вас, вероятнее всего, просто ушиб так как нет сопутствующих симптомов тяжёлой травмы мозга, но нельзя этим просто пренебрегать и стоит всё-таки провериться. Если состояние пациентки ухудшиться или появится тошнота, пожалуйста, сообщите любому присутствующему врачу и вам окажут помощь, а пока — ожидайте. К тому же, ближайшие несколько часов шторм будет продолжаться и в целях безопасности, вам не стоит выходить из здания. Здесь вас обеспечат всем необходимым, а когда погодные условия улучшатся — можете уезжать, — на одном дыхании сказал я, постукивая ручкой по белому листу в блокноте, — и так, ваше имя, фамилия? — Ха… Генри Шеп, — вздохнув говорит мужчина, смирившись и попутно отвечает на все мои вопросы, стандартные при обследовании. Я ощупал шею девочки убеждаясь, что точно всё хорошо и приступаю к другому пациенту. Несколько часов я был как в трансе, полностью сосредоточенный в работе и жалобах пациентов. Меня удивило, сколько из тех что были с зелёными браслетами, в итоге оказались, так называемми, пожирателями времени ценных специалистов, которые смеялись и общались непринуждённо, лишь занимая места, пока рядом с ними умирали люди. Их присутствие здесь вполне логично. Скорее всего бо́льшая часть из них просто мимо проходящие люди, которых застала в расплох непогода и необходимо было где-то переждать. Но были и те, кто рассчитывал получить материальную помощь со своей страховки, так как в суете экстренных ситуациях, страховые компании буквально становились банкоматами и не разбирая серьёзнось ситуации, выплачивали компенсацию за любую шишку и синяк на теле, если он задокументирован врачом как травма. — Райнер, ещё одна девочка на КТ, — говорю я, пройдя в кабинет, где по другую сторону защитного стекла в аппарате лежал пациент. — Хорошая работа. Благодоря твоей помощи, мы значительно сэкономим время на зелёных, — он берёт протянутый мной блокнот и записывет всех помеченных мной людей на обследование, — ооо, смотри, практикант, редкий случай… — он указывает на экран с томографией мозга, — видешь вот тут…? — он указывает пальцем на экран и я нагибаюсь, опираясь о стол, присматриваюсь. — Это… Опухоль? — говорю неуверенно я. — Да, годовалая, судя по небольшим размерам. А обратился человек по поводу ушиба грудной клетки. Знаешь что там? — говорит он и я догадываюсь, каков ответ. — Вообще чисто. Все кости целы, органы не повреждены, а из видимых повреждений: гематома на всю грудь. Влетел в капот машины. Легко отделался. — Да… — вздохнул я, смотря на молодого парня за стеклом. — Вот так бывает, Армин. Живёшь и не знаешь, что тебя убивает изнутри «шарик» три миллиметра диаметром, — говорит он и нажав на кнопку, говорит в микрофон уже пациенту. — Можете вставать. Подождите в коридоре пять минут, врач выйдет к вам с результатами обследования и направит в нужное отделение.       Он встаёт разминая затёкшую спину и выходит из кабинета, совершенно не подозревая, что благодоря его ушибу, он проживёт долгие счастливые годы, так как опухоль была замечена, по счастливой случайности, в начальной стадии. У меня всегда было паранойя по этому поводу. Поэтому я не экономил на ежегодных медицинских обследованиях, слушая насмешки врачей, которые потешались над моей дотошностью. Ведь я слишком молод, по их мнению, чтобы бегать по врачам и искать болячки, которых быть не может, в силу моего возраста. Но вот наглядный пример, который лишний раз убеждает меня в обратном. — Кто там следующий… — бубнить Райнер, перелистывая страницу, казалось, бесконечного списка пострадавших. — Я… пойду, не буду мешать, — говорю я и увидев одобрительный кивок, выхожу из кабинета и ненадолго замираю, сжимая ручку двери. — Да, милая. Неужели связь наконец-то появилась? Вы там все в порядке? — слышу голос пациента, который поправив майку садится на стул, придерживая ухом телефон, — … Нет, ничего серьёзного, врач говорил, что вероятнее всего это просто ушиб, жду результатов. Я засовывают руки в карманы и сдув выбившуюся чёлку с лица, иду, слушая на фоне весёлый смех молодого парня, который, судя по всему, разговаривал с той, что явно была ему близка. С той, что ещё не подозревает, какой долгий и тернистый путь предстоит им пережить вместе. Зайдя в лифт, я облокачиваюсь спиной о стену и вздыхаю, чувствуя так забытую усталость, которую я не чувствовал, а сейчас, когда я дал себе секунду расслабиться, она захлестнула меня с новой волной. Глянув на часы, понимаю, что уже давно заполдень, а я так и не позавтракал, забыв о голоде, а начиная думать о еде, в горле появляется ком отвращения ко всем блюдам, представляемым мной. — Мда… — вздохнул я в тишину лифта, а услышав как он остановился, выпрямляюсь, смотря как двери открываются. — Тридцать пять трупов и это без учёта тех, что на грани лежат в реанимации… — говорит знакомый мне на вид врач с светлыми волосами и я тихо здороваюсь, получая в ответ взгляд сверху вниз, — Интерн? Не сразу понимаю, что вопрос адресован мне, так как сразу отвёл взгляд, а услышав затянувшееся молчание и отсутствие ответа, снова смотрю на мужчину. — Н-ет, сэр, практикант-студент, — говорю я выпрямив спину. — Студент?.. Аааа… Кажется я видел тебя в ординаторской. Прости-прости, плохая память на лица. — Оо, так ты тот самый практикант-студент доктора Смита? — воскликнул хлопнув в ладоши другой врач и блондин смотрит на него подняв скептически бровь. — И вообще… каких пор в нашей больнице есть программы для студентов? — он пристально осмотрел меня снизу вверх и наклонил голову в бок. — Аха… — неловко усмехаюсь я, пожимая плечами. — Ох, где мои манеры, доктор Зик, заведующий терапевтического отделения, предпочитаю по имени, — говорит он, протягивая руку и я озадачено смотрю на неё, а увидев доброжелательную улыбку пожимаю в ответ, — будем знакомы. — Армин, студент университета Ки, направление: хирург общей практики. Приятно познакомиться, — странно знакомится с человеком, которого ты уже и так знаешь, ну да и ладно. Всякое бывает, я и сам бываю забывчив. — Интересное дело… Эрвин никогда не брал под своё крыло студентов на обучение. Видимо ты действительно способный, — растягивает загадочно он, — что ж… удачи, практикант. Лифт останавливается на нужном этаже для компании врачей и они тут же выходят, переключаясь на обсуждение предстоящей работы. Однако я не мог не заметить как блондин оглянулся в моменте, последний раз, посмотрев на меня с будто осознанием в глазах. И округлив губы, будто сказав протяжное «ооо», он исчезает за закрытыми дверями лифта. Странный он какой-то. Вернувшись в зал ожидания, я продолжил помогать проводить первичные осмотры у пациентов с зелёными браслетами, вплоть до позднего вечера. В перерыве оглядываюсь на прозрачные двери и панорамные окна больницы, за которыми, всё ещё бушевала погода. Но связь нормализовалась, благодоря чему сотрудники скорой помощи могли связаться с приёмным отделением заранее, сообщая о предстоящем пациенте, чтобы врачи могли приготовиться. Весь день это был кошмар наяву, а ком в горле не уходил как бы я не пытался его сглотнуть. Только начинало казаться, что ситуация улучшается, как поступали ещё десятки пациентов. Всё чем я мог помочь основному составу врачей — это разгружать их занятость с менее серьёзными случаями, позволяя им сконцентрироваться на красных и жёлтых. Целый день я не видел ни Ханджи, ни Эрвина, ни Петры. Как сказал Райнер, они сегодня безвылазно в операционных и вероятнее всего, надолго. Ближе к вечеру, людей становится меньше, а суета сменяется монотонным, тихим гулом и шёпотом. Так как палат катастрофически не хватало, много пациентов расположилось прям на коридорах и все старались вести себя как можно тише. Проверив последнего пациента на своём этаже, я снимаю показатели с монитора и тихо закрываю дверь, стараясь быть как можно тише. Даже в коридорах свет был тусклым и настенные часы показывали час ночи. Пожалуй, это моя самая длинная смена, за всё время нахождение здесь и, судя по всему, это ещё не предел. Обычно, когда работы нет, меня отпускает Ханджи, но сегодня я даже и не думал о том, чтобы освободиться пораньше. Ведь и сам, подозревал ещё утром, что я здесь надолго. Даже осознание, что я сейчас отработал полноценную смену за «спасибо» — не разочаровывало меня. Ведь это был действительно бесценный опыт. — Ха… — устало вздохнул я, открыв дверь в ординаторскую погрязшую в темноте и снимаю маску с лица. Все кровати были заняты и в комнате слышалось мирное сопение уставших ребят. Я включаю фонарик на телефоне и чуть не ору от страха, когда увидел передо мной на полу в голубом костюме Ханджи. Схватившись за сердце, что устремилось в пляс от страха, я тихо вздыхаю, успокаиваясь и присев на корточки рядом, убираю волосы с её лица. Она видимо сидела облокотившись спиной о стену в попытке не заснуть, но усталость одолела её и она легла на бок, прижимаясь к стене и скрутившись калачиком. — Ханджи… — шёпотом говорю я, слегка касаясь её плеча, — Ханджи… — Разрыв двенадцатипёрстной кишки, спровоцированный ударом острого!.. — резко подорвалась она, вытянувшись по струнке и я затыкают ей рот рукой, цыкая, — Ммм… — Тихо-тихо, разбудишь, — шепчу я и та судорожно дыша озодачено оглядывается по сторонам, а поняв, что она уже не в операционной, облегчённо вздыхает, убирая медленно мою руку. — Прости… Кажется кукуха поехала, — горько усмехается она, — а ты чего ещё здесь? — Как же я мог вас кинуть, — пожал плечами я и помогаю подняться ей, — иди ложись и отдохни нормально. — Нет, мне нельзя спать, — замахала головой она, запуская в волосы руку, — вдруг что-то случится и понадобиться помощь… да и Эрвин сейчас тоже не спит, так нельзя. — Я тебя разбужу, вздремни часок, — говорю я, усаживая её на кровати и наблюдаю как так не в силах сопротивляться, ложится под одеяло, сонно что-то бубня под нос. — …Хороший ты… Армин, ехех, милашка, — шёпотом говорит она и я улыбаюсь накрывая её по нос одеялом. — Ты хорошо поработала сегодня, отдыхай. Я встаю и сняв халат, вешают его на спинку стула, оставаясь в одном костюме. За целый день он значительно поматался и на белоснежных рукавах виднелись капли крови. Казалось бы, я всего лишь обработал пару незначительных ран, а умудрился его так заляпать. И всё-таки белый цвет — совершенно непрактичен. Достав из куртки сигареты, я прячу их в карман штанов и выхожу из комнаты, закрыв тихо за собой дверь. Тишина. Она была так долгожданна и приятна сейчас, что я не сдерживая удовольствия прикрываю глаза, прислушивась к ней. Казалось, что она никогда не наступит, но вот буря улеглась и все перешли в режим ожидания, когда наступит новая волна. Несмотря на позднее время, спать я совсем не хотел, хоть и ощущал, что если тело окажется в горизонтальном положении, вероятнее всего, я отрублюсь без задних ног. Единственно чего хотелось сейчас наверняка — это крепкий кофе и сигареты, а желательно всё это одновременно. Вот только где можно покурить кроме улицы, на которой сейчас свистел порывистый ветер, я не знал. Но университетская жизнь научила меня одной великой мудрости. Тот кто хочет — всегда найдёт. И вот, без угрызения совести, вооружившись свежесваренным кофе из автомата и сигаретами, я выхожу на лестничную площадку, которую реже всего использовали. Света конечно же тут не было, что было очень даже на руку, а увидев низкий подоконник, я сажусь на него, облокачиваясь ноющей спиной и ставлю рядом кофе в одноразовом стаканчике. Он был настолько низким, что ноги спокойно касались пола, из-за чего создавалось впечатление, что я сижу на обычном диване и это было даже как-то… уютно что-ли? Тусклый свет уличных фонарей, слегка освещал площадку, а сквозняк сквозь щели в окне свистел, из-за чего собственно вентиляция была отличной. Я снимаю обувь, что сильно натёрла непривыкшие к такой нагрузке ноги и осмотрев красные пальцы вздыхаю. Сняв второй, пустой стаканчик с горячего кофе я ставлю его рядом и достаю так желанные сигареты, уже смирившись, что кажется, брошу я курить не скоро. В кармане завибрировал телефон. — Да, Эрен, — говорю я, закидывая ноги на подоконник и прижимаю их к себе. — Ну наконец-то, дозвонился. Связь появилась ещё после обеда, почему не позвонил? — Ахх, работы много было, прости что заставил беспокоиться. — Вот ведь… Как ты? — Нормально, думаю ещё какое-то время здесь буду, пока шторм не закончится, — говорю я, прижимая ухом телефон к плечу и попутно закуриваю сигарету. — Да, погода ужасна, сижу целый день дома и опустошаю последние запасы. Занятия отменили на этой неделе и деканы обзванивают студентов, чтобы убедиться, что все дома. Про тебя тоже спрашивали, — вздыхает на том конце Эрен и я слышу бульканье кипящей воды на том конце, — кажется, я умру от гастрита с таким количеством рамёна за сегодня. — Не прибедняйся. Я сегодня вообще не ел и сейчас пью свой первый кофе закусывая сигаретой. Кажется гастрит скоро будет у меня, — усмехаюсь горько я, зажимая между пальцев сигарету и беру в руки стаканчик с божественным напитком. — Вот дела, ты хоть батончик какой купил бы, зачем хоронить себя раньше времени… — Нет аппетита, — быстро перебивают его я, чувствуя отвращение к любой еде, — Микаса выходила с тобой на связь? — Нет, с тобой тоже? — Нет. Жан родом из глубинки, кажется там связь ещё не нормализовали, — поясняет Эрен и я киваю сам себе. — Точно, отпишись как они напишут. — Ладно, спокойной ночи, отдыхай, — говорит он и я усмехаюсь. — И тебе. Спокойной ночи? Очень даже вряд ли. Я затягиваюсь поглубже и дую на окно за которым ветер нагибает деревья до самой земли, а из-за дождя видимость была фактически нулевой. — И как только скорая ездит в такую погоду. Благо сейчас люди и не думают высунуть нос на улицу, из-за чего в больнице настало затяжное затишье, а на телефон каждый час приходит штормовое оповещение. Сквозь шум дождя барабанящего по стеклу окна, я слышу как шарпают ноги этажами выше и напрягаю слух, спрятав в стакане сигарету. Вот чёрт. Кому понадобилась лестница так поздно, когда есть лифт? Вижу как на лестнице выше появляется рука обнимающая перила и я бегло облизывю сухие губы, узнав запястье. — Подслушиваешь? — говорю я, расслабленно достав сигарету и без стеснения затягиваюсь, наблюдая, как ко мне спускается Эрвин, с окурком в левой руке и чупачупсом, который он звонко достаёт изо рта при виде меня. Неожиданные конечно аксессуары для стоматолога. — Пришлось, ведь я первый сюда пришёл, — он подходит ко мне и встав напротив протягивает руку в сторону стаканчика, отряхивая туда пепел, — и совершенно точно не ожидал тебя тут увидеть. Зачем пришёл? — Куда? — удивлённо говорю я, опуская одну ногу вниз и облокачиваюсь рукой о согнутую, — лестничная площадка приватная? — В больницу. Надо было остаться сегодня дома. — Я увидел штормовое предупреждение после того как приехал… — Штормовое предупреждение пришло в пять утра. Ты не мог его не увидеть перед работой, — уверенно говорит он, буравя меня взглядом и я отвожу глаза понимая, что меня раскусили, — ты мог умереть. — Но не умер же, — я протягиваю стаканчик кофе Эрвину и тот сщурив глаза смотрят с подозрением на меня, — когда я ехал был просто дождь и такого шторма не было. Повезло. — Повезло? — усмехнулся горько он и взял кофе из моих рук, — хорошо, что тебе повезло больше чем всем тем, кто умер сегодня у меня на руках. Ты хоть представляешь сколько раз мне сегодня пришлось сказать «примите мои соболезнования»? Хотел пополнить их ряды? — Мне следовало быть в стороне, зная, что вы будете изводить себя до потери пульса? — Поверь, подвергая себя опасности, ты едва ли помагаешь, скорее работы могло быть ещё больше… — Доктор Смит, — говорю я перебивая его, — вы волновались обо мне или о увеличении нагрузки на одного человека? Он молча затягивается пристально смотря на меня и дует прямо в лицо, терпким ароматом табака с еле заметными нотками алкоголя и сладостью сливочной клубники. — Что это? — я киваю на чупачупс в его руке и он поднимает его вверх. — Последняя попытка не сорваться, после пяти лет ремиссии, — пожимая плечами, говорит он, и показывает сигарету, — как видишь — безуспешно. — Стоматолог сосёт конфетку и курит. Аха… теперь я видел всё, — усмехаюсь я, смотря как он усмехаясь, засовывает его в рот за щеку, из-за чего та становится немного выпуклой с одной стороны. — Мой секрет, только цц… — он приложил указательный палец к губам, наклоняясь ко мне вперёд, — краду леденцы на ресепшене когда не успеваю поесть. Теперь ты единственный кто об этом знает и тебе придётся умереть, иначе моя идеальная репутация стоматолога пошатнётся… — Сжалься, я буду молчать, — говорю я, торжественно приложив кулак к сердцу, — клянусь. — Ты отдал сердце, помни об этом. Как и ожидалось. Конечно же он тоже сегодня голодный, но научиться так креативно выкручиваться из такой ситуации — по своему гениально. И почему я не догадался сам до такого? Хоть есть я и не хотел, но притупить голод было бы не лишним. — Будешь? — он протягивает в мою сторону чупачупс и я с сомнением смотрю на него, пытаясь понять не шутит ли они сейчас, — не переживай, зараза к заразе не прилипнет. — Хах, — усмехнулся я и наклонившись вперёд, без стеснения беру сладкую конфету в рот, не дав Эрвину опомнится, хоть и от ощущения ещё влажного, тёплого леденца, почему-то начинают гореть щёки. — Ммм! — я широко открываю глаза удивляясь и мычу от удовольствия, когда понимаю, что сливочно-клубничная конфета оказалась невероятно вкусной. — Не оторваться, правда? — понимающе кивнул Эрвин затягиваясь и снова стряхивает пепел. — И правда… Вкусно, — говорю я заикнувшись, когда Эрвин неожиданно садится передо мной на корточки, — ты чего? — Устал, — говорит он вздохнув и горько улыбнувшись, — в ушах до сих пор стоит протяжный шум кардиомонитора, — мужчина ложится головой на мои колени прикрыв глаза и я ощущаю его руки придерживающие меня сзади, из-за чего кожа под тонкой одеждой начинает гореть, — этот шум… буквально раскалывает мне голову и если бы это был твой пульс… не поступай больше так безрассудно, ты студент. Это наша работа, рисковать собой. — А когда буду врачом — можно? — Когда будешь врачом, у тебя не будет другой выбора. Он не договорил. Что «если»? Мне важно знать ответ, но судя по томному вздоху, он и сам не знает, что значит его это «если». Только сейчас, приглядевшись в тусклом свете, обращаю внимание насколько сильно он уставше выглядит, хоть и пытается это скрыть за улыбкой и шутками. Волосы непривычно растрёпаны, а глаза почти слипаются и он явно держится из последних сил чтобы не заснуть. Желание допытаться правды так и повисшей в воздухе незавершённости, обжигало мои колени, на которых лежала его голова. Я тушу сигарету в стакане недопитого кофе, обращая внимания, что там уже плавает другой окурок и с сомнением, дрожащей рукой, слегка касаюсь его виска, убирая налипшие волосы. — Хочешь… сделаю массаж? — шёпотом говорю я, еле слышно, но Эрвин услышал и приятно, гортанно заурчал, ухмыльнувшись и открыв глаза. — С чего такая щедрость? — Кажется… это единственное чем я могу помочь сейчас, — честно говорю я, сглатывая сладость конфеты, когда понимаю, что хотелось бы услышать это урчание ещё раз и взяв его за руку с часами показываю ему циферблат, — только пять минут. — Больше мы и не можем себе позволить, — отвечает он, глянув тоже на часы, на которых было уже больше двух часов ночи. Он привычно ехидно ухмыляется мне, с ноткой усталости и неожиданно разворачивается, садясь прямо на пол у моих ног. Мужчина обнимает друмя руками мои колени и с нажимом тянет в разные стороны ноги, заставляя меня врасплох и я хвастаюсь за его плечи, теряя равновесие от неожиданности. — Раздвинь. — Ты… Про ка-акой массаж там подумал вообще, ааа?! — воскликнул я, краснея и стиснув зубы, сопротивляюсь, чуть на раскусив конфету, — не-ет, да погоди ты! Он раздвигает мои ноги в стороны и многозначительно ухмыляясь, ответил: — Кажется, это ты думаешь слишком много, — он ложится между ними и облокачиваясь спиной, вытягивает ноги. Руки его перетекают вниз по моим икрам и он закидывает мои ноги себе на широкие плечи, сжимая в горячих ладонях мои онемевшие от холода ступни. Я вздрагиваю, наклоняясь вперёд и наблюдаю как Эрвин нарочно щекочет ступни, обнаружив моё слабое место. — Прекрати, щекотно, — ною я, и замахнувшись ногой несильно бью его в грудь. — Зачем снял обувь? — говорит он, игнорируя моё замечание, потирая их и пытаясь этим согреть, — заболеешь ведь… — Будет слишком эгоистичено в твоём присутствии сказать, что я устал, — говорю я, нервно сглатывая ком в горле и касаюсь его висков пальцами, с нажимом массируя пульсирующие венки и перекатывая языком чупачупс за другую щёку. — Почему же? — …ты устал явно больше, — еле шевеля губами говорю я и большими пальцами прохожусь по его бровям. Эрвин расслабился прикрыв глаза и глубоко вздохнув, решил не отвечать мне, зная, что я прав. Рассматриваю его лицо, замечая тусклые синяки под глазами, которые демонстрировали всем своим видом его усталость. Сколько он здесь? Двое суток кажется точно, ведь именно в воскресенье, он вышел на работу и вряд ли смог поспать за это время хотя бы пол часа. А ведь я был дома и не только отоспался, но и провёл повторную трансляцию отрабатывая полученные донаты. Он её видел? Вряд ли, да и смотреть там было если честно не на что. Не переставая массировать виски средними пальцами, глажу его лоб большими, будто пытаясь разгладить его неглубокие морщинки. Мужчина даже не вздрагивает и в какой-то момент, я даже подумал, что он заснул, пока его длинные пальцы не ныряют за ворот моих штанов пройдясь по икре снизу вверх, до области под коленкой. Я запускаю пальцы в его волосы, массируя затылок и зависая на его губах, что приоткрылись от удовольствия. Ровное дыхание. Он даже не вздрогнул, полностью доверяя моим рукам расслабился, лаская мои ноги так же медленно, как и мои пальцы, перебирающее его волосы. Зачем мы только это делаем? Если раньше я думал, что его влечение и интерес ко мне был не более чем эротической фантазией, которая материлизовалась, то сейчас, я начинаю сомневаться в его намерениях. Если бы всё было так, зачем он тянул? Хотел бы, уже давно завалил меня где-нибудь и я совру, если скажу, что буду против этого. Я хочу его. И это то, что я понимаю наверняка. Но вот дальше то что? Я не заглядывал дальше тех «отношений», которые есть у нас сейчас и кроме слова «странные» и не знаю, как описать их иначе. Так происходит у всех людей? Не думаю. Он слишком хорош для меня. Взрослый, успешный и уверенный в себе мужчина. Да мы из разным миров и я уже ничего не понимаю. — Ммм… ах… — тихо вздыхаю я, достав почти закончившийся чупачупс из рта и опрокидываю назад голову, хмурясь, когда он нажимает на стопы в место, которое ужасно болело. — Здесь? — шепчет он, не открывая глаз и повторяет своё движение, ритмично растирая и вызывая дрожь в ногах. Я ничего не говорю, а просто киваю, хоть и вижу, что глаза его закрыты, но точно чувствую, что он поймёт. Боюсь говорить, ведь голос может позорно сорваться, поэтому лучше молчать, закусив уже по какой-то странной привычке губу. Перестав массировать его виски, я несмело касаюсь пальцами уголков его глаз, считая морщинки, которые появились в один момент с сдержанной улыбкой на его губах. О чём он сейчас думает? Когда я явно отклонившись от первоначального плана, изучаю его лицо не только глазами, но и руками, стараясь запомнить всё чего они касаются. Если бы он был против, давно бы остановил меня, но он покорно позволяет мне это делать, будто говоря: «трогай, не бойся, я не кусаюсь». — Красивый… — озвучиваю свою мысль шёпотом я, позволяя себе быть более откровенным и слышу как тот хмыкает, а один уголок его губ поднимается вверх. Облизываю уже слегка высохший леденец и освободившейся рукой, медленно касаюсь его носа, проведя сверху вниз и удивляясь, насколько он ровный и нежный, как и вся его кожа. Абсолютно не по возрасту. — Свой нос? — говорю я, лаская его и изучая кончик скорее с любопытством, чем и разрушаю интимную атмосферу. — Ты же хирург, ты мне и скажи, — загадочно растянул Эрвин, совсем не смущаясь моего бестактного вопроса. Что ж, он сам дал добро и я не стесняясь ворочаю его лицо в разные стороны изучая его. Хрящ мягкий и податливый, но при этом естественная анатомия не была нарушена, что сбивало меня с толку и я задумчиво нахмурился, раскусывая конфету. — Думаю горбинку всё-таки ты убирал… Внутреннее искривление перегородки было? — говорю и чувствую как он кивает, всё ещё не открывая глаз. — И хронический ринит, — отвечает он и я перетекаю пальцами к его щекам, что слегка кололись из-за еле виднеющихся пеньков светлой щетины, — почти не дышал до восемнадцати лет. А горбинку убрали авансом. — Хорошая работа, если бы не ощупал руками и не понял бы… Ещё один твой секрет? — Ага... — говорит он и нахмурившись, открывает глаза, — получается, ты знаешь обо мне больше, чем я о тебе. — Но у меня больше нет секретов, — я достаю палочку от конфеты и выкидываю её в стаканчик. — Неужели? — почти осуждающе говорит он, смотря на меня сщурив глаза, — на последней трансляции, ты же не смог кончить, да? Я останавливаюсь и смотрю на него шокированно. — Ты смотрел? — Конечно. Я отвёл взгляд в сторону и облокотился на руки сзади, смотря в окно и избегая его взгляда. — Просто не было настроения, — лгу я, слегка мотая ногами и показывая всем видом, что меня это не заботит, — не хочу это обсуждать. — Хорошо, не будем, — хмыкнул он, закрывая глаза, — этого достаточно… Я не думал, что это было так очевидно, но на последней трансляции, у меня действительно возникла проблема. У меня просто не встал и вся трансляция была больше похоже на пытку, которая легла тяжким грузом на мои плечи. Я должен давать им то, что они хотят. Это всё о чём я думал, в тот момент и чувства обязательства давило на меня с гневными коментами, которые только усугубляли ситуацию. Поэтому мне впервые пришлось симулировать и после, прочитав комментарии, я понял что у меня это хорошо получилось. Вот только от цепкого извращенского взгляда моего самого преданного зрителя, что даже на работе нашёл время меня посмотреть, не ускользнула фальшь в моих стонах и это даже немного злило. Я поглаживаю щёки наслаждаясь колкостью щетины и большим пальцем касаюсь его подбородка, задевая нижнюю губу. Замираю, когда чувствую, как он впервые за десять минут ласк, вздрагивает и остановливается, трогая большие пальцы моих ног. Кажется, это было лишним. Я переступил чёрту и теперь меня бросило в холодный пот, когда он открывает глаза и я сталкиваюсь с его взглядом, позорно сглатывая и неспособный шелохнуться, под тяжестью его ресниц. Одними губами шепчу «прости», но в ответ получаю его взгляд, остановившийся на моих губах и я холодею, ощущая как весь вспотел от волнения. Мужчина приоткрывает губы, собираясь что-то сказать, но тут же закрывает их, высвобождая одну свою руку и подняв её вверх, касается моей нижней губы. — Шрам, — говорит он и я ощущаю пальцем его слова, — когда им займёмся? — За…ймёмся? — прерывисто говорю я, ощущая как он большим пальцем ласкает нижнюю губу, ощупывая единственный изъян. — Займёмся, — повторяет он, повернув голову в сторону моей ладони и пряча в ней улыбку, смотрит на меня. Он не разозлился? Похоже на то… — Не хочу, — говорю честно я, пройдясь большим пальцем по его подрородку, — он мне нравится. Он замирает косо смотря на меня и горячо дышит в мою ладонь, будто пытаясь переварить сказанное мной. Но потом урчит, сглатывая и я спотыкаюсь взглядом о его острый кадык, проехавшийся по горлу. — Только ли шрам? — говорит он в мою ладонь и я широко открываю глаза не веря в то, что он только что сказал. Это же… Почти прямой вопрос, да? Сердце пускается в пляс и я дышу приоткрыв рот, ощущая как кровь приливает к щекам. Былая уверенность растворилась в его вопросе, возвращая смутившегося девственника на место и я замираю, когда его палец убирает волос прилипший к уголку моих губ. Он медленно перетекает ладонью по щеке и обнимает шею, заставляя меня с нажимом наклониться. Я сглатываю сладковатый осадок от конфеты и медленно отодвигаюсь задом назад к самому окну, чтобы поддаться его руке и опуститься ниже, нервно облизывая губы и смотря на его, искривившиеся в ухмылке. Он смотрел на меня прищурив глаза и наблюдал, как я неуверенно наклоняюсь к нему, обхватив дрожащими руками лицо. Страшно. Меня всего подтряхивает мелкой дрожью от осознания, что я сейчас хочу сделать. Руки дрожат и даже дыхание, когда наши губы остановились на мгновение катастрофически близко. Я в последний момент закусываю губу терзаясь в сомнении, стоит ли нам пересекать эту черту, назад дороги которой больше не будет. Безумно страшно. — Перестань, — тихо и гортанной говорит Эрвин, большим пальцем оттягивая её и высвобождая из моих зуб, — теперь мне хочется укусить её ещё сильнее… — Аха… — вздыхаю я, сжимая в одной руке его плечо. Этот страх концентрируется с тяжестью и трепетом в животе, который был не сравним ни чем, что я ощущал прежде в своей жизни. Я не мог назвать это чувство типичным возбуждением, но и волнение тоже не подходило под эти ощущения. Но всё это неизвестное мне чувство куда-то улетучивается, будто лопается, разливаясь по телу горячей волной, когда губы мои слегка касаются его приоткрытых губ. Настолько невесомо, что я сразу и не понял, что это случилось. Рухнул барьер который я так старательно выстраивал между нами. Нет… Он никогда и не был надёжным, ведь я намеренно оставил в нём щель, надеясь, что он рухнет разбиваясь на сотни тысяч осколков, что сейчас ввиде искр перед глазами, пронизывают меня. — Могу ли я… Расценивать это как ответ? — говорит Эрвин непривычно низким голосом, что ложится на мои губы и я в который раз за день пытаюсь сглотнуть ком. Вместо слов, что сейчас я не смогу выдавить из себя из-за волнения, я плотнее прижимаюсь к нему губами, целуя. Первый раз в жизни, я поцеловал человека. Человека, который нравился мне. Абсолютно уверен, что неумело-смехотворно для такого опытного и взрослого мужчины, но я прижался так отчаянно к его сухим губам, чтобы у него не возникло и мысли, бросить язвительный комментарий моей неопытности. — Ммм, — промычал с дрожью я, ощутив как он призывающе сжимает губами мою нижнюю, показывая этим, что «всё хорошо». Его руки, ответно обняли моё лицо загребая в охапку волосы и убирая их, словно крабиком, на затылок. Я отстраняюсь медленно услышав звук влажного поцелуя и поняв, что оказывается в этом нет ничего страшного, снова прижимаюсь к его губам. Но в это раз смелее, увереннее и упоительнее, позволяя себе утонуть в нежности его губ. Даже не пытаюсь вести, а просто доверяюсь ему, ведь положение и так непростое, которое усложняет процесс, но с Эрвином, я не почувствовал суетливости и заминки. Его совершенно не смущала моя неумелость и растерянность. — Приоткрой… — шепчет он в перерыве в мои губы и я послушно делаю как он говорит, ощущая после, его ещё ближе, -… Чуть-чуть, язык… — Мха… Ощутив как язык касается моей губы, показывая как надо, я ответно повторяю за ним, впервые почувствовав влажность и мягкость чужого языка, что был сладковато-горьким с привкусом сливочной клубники на кончике. Невероятно приятно. Ничто не сравнится с этими ощущениями. И даже мастурбация никогда не было такой же приятной как эти мягкие и волнующие всё тело прикосновения. Живот скручивало, а лицо горело. И не только у меня, ведь когда касаюсь его щёк, ощущаю ответный жар. Эрвин уверенно посасывал мою нижнюю губу, облизывая широко языком, до самого подбородка и я повторяю за ним, наслаждаясь мягкостью и трепетом в груди. Слегка отстраняюсь, ощутив как он потянул меня за волосы и вздрагиваю, когда высвободив язык, он круговыми движениями медленно водит по моему, показывая мол «и вот так вот надо». Я повторяю за ним и решив проявить инициативу, наклоняюсь, заглатывая его жадно и повторяя тоже самое, но уже за замкнутыми губами, посасывая и завершая поцелуй тягучим влажным чмоком на опухших губах. — Так? — шепчу я, касаясь губами его носа и пылающей щёки, получая ответные, кроткие поцелуи. — Да… — бархатно говорит он, массируя мой затылок, а второй рукой, всё ещё ласкал чувствительную кожу под коленкой, собирая табун мурашек. Неожиданно, появился свет и вибрация телефона внизу, которая привлекает наше внимание и заставила Эрвина поднять голову. — Эрвин Смит, слушаю, — говорит он, слегка загнанным голосом, услышав который, я пытаюсь подавить улыбку, закусывая губу и ритмично сжимаю его плечи, пока он слушает, — сейчас буду. — Что-то случилось? — Через пятнадцать минут поступят два человека, — говорит он, похлопав по моим рукам и поднимаясь на ноги. Я спешно собираю стаканчики, обуваясь и ускоренно иду за ним. — Степень тяжести и количество? — говорю я, вытирая тыльной стороной руки губы и щурюсь от непривычного света в коридоре. — Двое, девушка и парень. Красные.