Холод

Дом Дурслей. Радостные крики, веселые голоса и шорох бумаги наполняли этот дом. Ведь настало Рождество, и сейчас все дети и взрослые радостно рылись в своих носках и чулках, или доставали подарки из-под нарядных хвойных деревьев. Все, да не все. За закрытой дверью гостиной в замочную скважину за двумя взрослыми и их сыном наблюдал Гарри. По его лицу тихо текли слезы. Как радуется Дадли яркой машинке, красивому первому велосипеду, футбольному мячу... Как целует в щеку счастливый Вернон жену - за красивейший кашемировый шарф, как тетя Петунья надевает на шею новое колье... Елка... Такая волшебно-красивая... Гарри держался до последних сил, но они истаяли, когда Дадли подошел к его носку, и вытащил оттуда черный уголь, и злобно рассмеялся. Этого малыш стерпеть не смог. Он уголь не заслужил, он точно об этом знал. Внутри что-то будто бы сломалось, или упало, ухнуло вниз. Он, не думая больше ни о чем, рванул к выходу, смог дотянуться до дверной задвижки, отодвинуть, и буквально вылететь сломя голову из дома в зимний холод, прочь от этих людей, от их улыбок, от искреннего счастья... Что никогда не будут сказаны ему... не будут принадлежать только ему. *** Он бежал, не замечая ни холода, ни снега, ни редко попадающихся на дороге людей... Бежал, пытаясь забыть, стереть из памяти, испепелить... Лишь теплые слезы на холодном воздухе падали на промерзлую землю льдинками, да изредка рыдания выдавали его глухое отчаяние. Руки царапали худую грудь сквозь одежду, не понимая, что оставляют алые кровавые тонкие полосы на теле и на шее. Ноги сами привели его в парк. Только там силы окончательно оставили его, и он рухнул в сугроб. И, тяжело переводя дыхание, он начал осматриваться. Его принесло на берег озерца. Все было в инее, в шапках снега и льда. День был погожий, поэтому оттенки колебались от алого до ослепительно белого. Солнце приятно золотило верхушки деревьев и некоторые сугробы, так как только-только начало вставать. Но как только схлынула первая волна адреналина, то пришло ощущение холода. Сначала закоченели пальцы рук, и заболели царапины, которые оставил лед и снег. Затем холод дошел до плохо одетых ног (в дырявых кроссовках) и груди, а после комок холода в груди начал нарастать, и болеть все сильнее. Гарри снова разрыдался, и уткнулся лбом в колени. Потом он повалился ничком в снег и, уже не пытаясь плакать и завывать, просто судорожно дергался, лежа на боку, и желая исчезнуть из этого мира. На лицо начали падать снежинки, и задул пронзительный ветер. Затем ему захотелось спать. Сначала слабо, было чуть отдаленное желание, а потом с каждой минутой все больше, больше и больше... Последнее, что он помнил - как его будто бы укутывает снежком, а над его лицом наклоняется какой-то старый человек, старик, с густой бородой, с пронзительно-синими, близко к голубому, глазами. Он провалился в такую уютную, манящую его темноту. *** Генерал Мороз несколько минут вглядывался в лежащее тело мальчика, а потом, вглядевшись внимательнее, рассмеялся. Его смех, сухой и звонкий, напоминал порыв ледяного ветра. Дух подобрал мальчонку, завернул вокруг него белый снежный кокон, и они исчезли вместе... *** Российская Федерация. Дом Брагинского. Вытряхивая последний мусорный пакет в местную помойку - он остался с генеральной уборки, Иван испытал некоторое облегчение. Хоть дом, наконец-то был более-менее чист от мусора; все оставленные Союзными Республиками вещи нашли покой в подписанных коробках на чердаке (потом, может, отдаст, или перешлет по почте), а их комнаты закрыты на ключи. Осталось только с мебелью разобраться, но это как-нибудь... попозже. В голове впервые за много-много дней прояснилось, и лакать водку уже хотелось не так сильно. Период отчаяния и отупения прошел. Пришло полное осознание. Брагинский потер руки в толстых перчатках, и поморщился от холода. Но тут злобно будто бы взорвалась вокруг всем белым окружающая природа - вихри снежной бури поднялись стеной, а ему в лицо швырнуло сухую снежную пыль. Россия отступил на шаг, прекрасно понимая кто это и не видя смысла вырываться. - Генерал, заканчивай! - крикнул он во всю свою мощь легких снежной буре, - чего пришел? Снег чуть поредел, и перед Брагинским возник его дед, Генерал Мороз, древнейший Дух на этой Земле, вероятно, существовавший еще до нашей эры. Он пытался поговорить еще с первыми персонификациями, но те боялись и отталкивали его... Кроме Киевской Руси. Мороз что-то держал на руках. Иван прищурился, но сквозь вихри не так-то просто было разглядеть что именно. - Иван? Я рад, что ты пришел в себя. - Ты же не с этим явился, дедушка, - съехидничал мужчина, - повторяю: зачем пришел??? - Ты, кажется, хотел отомстить кое-кому. Брагинский моментально чуть ли не встал в охотничью стойку - аметистовые глаза сверкнули багряным, и превратились в щелки, руки в перчатках судорожно сжались и разжались сами собой. Он выпрямился. - Я слаб, - хрипло признал Федерация, - только-только все начало приходить в норму, шрамы по всему телу почти перестали кровоточить и болеть... - Твоя слабость не вечна. Так ты желаешь отомстить?.. Или мне Александра спросить? Брагинский передернулся. Альтер-эго внутри него тут же издевательски захохотало и зааплодировало - Алекс был за любой кипиш, особенно за уничтожение мира и апокалипсис. И всецело поддержал мстительного духа Зимы. - Не надо, - с нажимом проговорил Иван, загоняя Александра поглубже. - Что предлагаешь? Белая пурга чуть поредела. Генерал прямо под ноги положил своему внуку тело в лохмотьях. Брагинский ахнул, бросаясь к почти белому ребенку: - Откуда он у тебя?! Он совсем замерз! Брагинский наспех стянул с себя старую шинель и закутал малыша. Ему на холод было плевать. Поднял на руки, прижал к себе, молясь - только бы донести его до дома! - По дороге расскажешь, - бросил он через плечо Духу Мороза и Льда. *** Брагинский растер ребенка, влил в него лекарства и смерил температуру. Высокая, сбить сразу не получится... Дух тенью стоял за плечами. - Он уходит, - коротко сказал Иван после нескольких минут изучения бессознательного тела малыша, которого положил на диван, и вновь ощупал пышущий жаром лоб. - Не хочет жить, - очень тихо проговорил мужчина. - Еще и это... - он кончиками пальцев докоснулся до шрама на лбу. - Думаешь, я не вижу что он помечен злом? Я магию не настолько забросил... - очень тихо сказал он. - Это Гарри Поттер. У твоего Артура вышла... осечка с заклинанием, и он потерял связь со своими людьми... - проговорил Генерал. - Мне удалось забрать этого ребенка... Он никому там не нужен. - Это он хотел мне опять досадить? - проницательно заметил Брагинский, не отводя глаз от малыша. - Ну, ничему не учится, а сколько ему уже веков! Как маленький. Мороз захохотал. - Не хочу я смерти этого ребенка. Тем более, я чувствую в нем есть капля русской крови... - грустно сказал Иван, проведя по черным волосам. - Подожди, - резко очнулся он, - ты сказал - он никому не нужен?! - Видишь, как все удачно складывается? Не забыл еще, как воплощения создавать, а, Иван? - Это подло! Это невинная душа! - воскликнул Россия. - Уже не невинная. Чтобы создать воплощение (или быть им) нужно пройти через зло, смерть и боль. Ребенок мало того, что помечен, так еще и пожелал умереть! Иван, очнись. Лучшей мести, чем создание нового воплощения, имеющего, к тому же, корни с родной земли не придумаешь... У Брагинского скрипнули зубы. Внутри него снова ожила черная тень Александра. Тот только подталкивал и поддакивал Генералу Морозу. - Все-таки, ты настоящее зло. - А ты сомневался? *** Мальчик почти умер. Брагинский, тяжело вздохнув, рассек ему скальпелем грудину, а затем кинжалом ткнул в собственную вену. Кровь обильно потекла в рану, и, шипя, впитывалась в слабое тело. Генерал Мороз помогал, шепча заклинания на старославянском. Иван и сам вынуждено проговорил свою часть, и, по мере чтения, облик лежащего перед ним ребенка менялся - волосы бледнели, становились гладкими и более аккуратными, черты лица плавились и перетекали в более близкие к самому Ивану, малыш стал чуть выше ростом. Но худоба осталась такой же. - Надо дать ему имя, - задумался Брагинский, дотронувшись до сросшейся раны на груди у мальчика. - Пусть будет...