Холод

— Он очнулся! — Погодите… да дайте же ему вздохнуть! — А ну пошли все вон! В последней фразе все еще кашляющий и пытающийся вздохнуть парень узнал-услышал голос своего отца. Судя по шуму шагов — он кого-то вытолкнул за дверь. — С добрым утром, — поприветствовал его Россия. — Долго же ты спал… Парень с трудом сдержал очередной приступ кашля и сфокусировал зрение. Он лежал в маленькой комнатенке, на жёсткой кровати. Окна были задернуты тяжёлыми гардинами, и в ней было сумрачно и неярко, а обои были серо-голубого цвета. Кое-где было пыльно, на лампе болтыхалась паутина, но, судя по всему, Федерацию это не волновало. — Мы… где? — В не самых приятных, но в гостях… — Брагинский-старший подал сыну стакан с водой, и парень наконец-то перестал кашлять, ибо в горле было невероятно сухо. — У Артура. Он не хочет скандала, поэтому позволил тут находиться нам двоим… — Расскажи, — попросил его сын, и РФ начал свой рассказ… *** –… на прохождение Лабиринта отводилось строго определённое количество максимально рассчитанного времени. Но когда оно закончилось, а никто не явился, Вас бросились искать. Флёр вынесли из Лабиринта ранее; Седрик заплутал, и едва не стал жертвой соплохвоста Хагрида — раненый, он смог удержать щит до прихода помощи. Дошли до сфинкса, и та подтвердила, что ты дошёл до Кубка. После перед нами предстала полностью разгромленная площадка и пустой постамент с Кубком. Я сразу же заподозрил неладное — пусть и изрядно опоздал на прохождение тобой Третьего задания… И попросил Англию о помощи. А тут ещё маги зафиксировали мощнейший выброс чёрной магии, который ударил и по Артуру… Я соотнес два и два, и бросился туда вместе с ним… Я же не могу перемещаться мгновенно не на своей территории… Волан-де-Морт не ожидал, что мы так их быстро обнаружим, и попросту удрал… Часть чёрных магов задержали, их ждёт суровый суд и тяжкие приговоры, часть была уничтожена и ликвидирована, а ещё парочка сбежала вместе с предводителем. К сожалению, Виктору помочь было уже нельзя — его обескровили до смерти… Тело уже передано родителям и похоронено. Ты же был жив, но впал в кому… Магии эта тварь вытащила у тебя изрядно, но кровь толком отсосать не смогла… — Паскуда… Виктора очень жаль. — Согласен. Чтобы не поднимать шума, было объявлено, что в Лабиринте случился несчастный случай, пробрался посторонний, и вы с Виктором с ним сражались. Виктор был убит, а ты тяжело ранен… Победу в Турнире разделили на Вас обоих. Я отдал выигрыш, деньги и Кубок родителям Крама от твоего имени. Так будет правильно. — Я поступил бы так же. А как же… — Если какая информация появится в СМИ, Керкленд заставит быстро обо всем замолчать. И всех «замолчать, » — Россия сурово сдвинул брови, — но шила в мешке не утаишь, все службы, и магические, и обычные переведены у него в усиленный режим работы. Да и слухи о том, что Лорда видели живым и здравствующим, уже расползлись. То, в какой ярости был Артур, это не передать словами… Тёмный маг, который разгуливает на свободе, для него это великая головная боль. — Мы же обещали помочь ему… — Да, наша помощь в деле с крестражами неоценима. Лорд был в ярости — он так и не получил необходимой магической мощи, и большая часть жизненных сил (и частей души) ушла. Теперь тебе предстоит помочь с живым Лордом, пусть и ослабленным… — Но я же не справился даже с Пожирателем! — Ты не справился, потому что был ещё человеком. Воплощение же умереть не может. По крайней мере от руки обычного человека. — А чего же я тогда Воплощение?! — На этот вопрос предстоит ответить тебе самому… *** Они с отцом покинули Англию ровно через сутки. Керкленд весьма рад был спровадить двух незваных гостей, присутствие которых в доме сильно его нервировало. Уже пересекая границу, Иван-младший почувствовал небывалый подъем — будто бы даже дышать ему стало легче, а с плеч и с головы исчезло замучившее его давящее ощущение. Никогда он такого доселе не испытывал. Он невольно оглянулся и на отца — у того на губах застыла мечтательная полуулыбка — куда там знаменитой «Мона Лизе»! Россия был куда загадочнее… Весь погруженный в собственные ощущения и вяло текущие мысли, Иван даже пропустил посадку. Очнулся, когда отец аккуратно дотронулся до его плеча, возвращая в реальность. — Мы ненадолго, ты слишком прилично провел времени в коме. Буквально неделю, и ты поедешь обратно… — сообщил ему отец. — И останешься, остановишься там, где я скажу… Я все поясню. *** Скоро Иван осознал все, что произошло с ним, и все, связанные с этим, изменения. Он перестал спать. Совсем. Черты его лица вновь изменились, сменили восточные. Вообще он стал больше походить на отца — вытянулся в росте, глаза вновь поменяли цвет — но правда теперь они, похоже, сулили остаться такими до скончания времен… опасно затягивающими, чёрными омутами. Иногда он ловил на себе внимательный, будто бы сканирующий взгляд России, но списывал это на собственное волнение и тревоги. Да, Ваня посмотрел подшивки газет, где кратко упоминали о двух выигравших, о нем, и о Викторе Краме, и о том, что случилось было всего две строчки. Опасный преступник, смерть одного, и кома другого. Они с отцом снова сели, как тогда, и дельно, постепенно все обговорили. Да, Брагинский-младший сдал все экзамены по СОВ, и мог спокойно просто ходить на занятия, но делать что-то в статусе школьника было легче. Как и прикидываться тем самым школьником. Поэтому на пятый курс он поедет… *** Иван, что вышел из кэба, поблагодарив водителя, и стал осматривать кругом, ища нужный адрес. Закопченные и присыпанные песком и пылью фасады стоявших вокруг домов имели, мягко говоря, негостеприимный вид. Некоторые из окон, тускло отражавших фонарный свет, были разбиты, краска на дверях облупилась, у ведущих к ним ступеней кучами лежали мешки с гнилым мусором. Район был явно не из престижных… Хотя тут кто-то и живёт — чуткий слух парня уловил мелодию музыки по радио. И эта площадь Гриммо была такая же. Явно плохо посещаемая, с местами, наполненными сгнивающим мусором, обломками брусчатки, и голодными, облезлыми тремя котами, с остервенением дравшимися друг с другом за рыбный скелет. Иван остановился меж дома тринадцать и одиннадцать. Спустя пару секунд, прямо из пустоты возник Аластор Грюм собственной персоной. Брагинский уже через папу знал, что в этом году ЗОТи он преподавать не будет — там будет какая-то министерская дама, и немного удивился. — Мистер Грюм? Добрый день. — Мне поручено тебя встретить. Идём. Как только искалеченный мужчина взял его за руку, дома одиннадцать и тринадцать начали сдвигаться, освобождая пространство для дома двенадцать, спрятанного таким волшебным образом. Оба мага, мужчина и юноша, зашли на обшарпанное крыльцо, и Грюм пропустил парня вовнутрь. *** Переступив порог, Иван попал в почти полную тьму прихожей. Пахло сыростью, пылью и чем-то гнилым, сладковатым. Ощущение — как от заброшенного здания… Его встретила полная, низенькая рыжеволосая колдунья. Этот цвет волос был знаком всем факультетам, и Брагинский безошибочно определил что это миссис Уизли. Так это и оказалось, когда та представилась Молли Уизли. Женщина захотела обнять высокого русского парня, но тот демонстративно мягко вывернулся из нежеланных объятий. — Эм… Проходи на кухню, дорогой, — при этом обращении парень закатил глаза, — поужинай… Иван отказываться от предложения не стал. Исследовать незнакомый дом он точно бы сейчас не стал. *** Полуподвальная кухня была битком набита разными магами к колдуньями, но они уже собирались и уходили. Парень понял, по какой причине они были все вместе, и скоро в кухне осталась пара человек и хозяйка. Миссис Уизли готовила споро; отвергла попытку парня ей помочь, и скоро суп и остальная снедь либо стояла на плите, либо уже накладывалась в тарелки. В кухне остался Люпин; бывший учитель по ЗОТИ с интересом рассматривал русского — год, и такие сильные изменения во внешности. Иван старался игнорировать его взор — просто молча сжимал изо всех сил ручку кружки с чаем, пытаясь её не отломить. Затем хозяйка громко позвала всех к столу. *** Первым к столу быстро подсел Рональд Уизли. Как и Брагинский, он тоже изрядно вымахал в росте, но и значительно прибавил в собственной неряшливости. Буркнув парню что-то вроде приветствия, он буквально «скрылся» в собственной тарелке. Подошли близнецы Уизли и незнакомый юноша, представившийся Биллом Уизли, один из старших сыновей Уизли. Потом явился мистер Уизли, следом — девушка-колдунья с розовыми, как жвачка, волосами, представившаяся как Тонкс, далее прошел Грозный Глаз Грюм, а самой последней бесшумно проникла в кухню и опустилась на свое место Гермиона Грэйнджер. Вот уж кого Брагинский действительно узнал с трудом! Бледная, тонкая как свеча, вся в чёрном и с покрасневшими веками — явно плакала… А, черт, Виктор Крам! Они же, вроде как, встречались… Некоторое количество времени было слышно звон ложек, тарелок, вилок и ножей и скрип сидений под едоками, а затем потекли неторопливые разговоры ни о чем. Судя по всему, взрослые ждали, когда молодёжь насытится, и «попросят» их из-за стола. Так и случилось. Хотя народ и был против, миссис Уизли одним движением волшебной палочки вынесла братву, возмущавшуюся компанию за дверь. Русского же попросили остаться. Что же, он и остался. Ждали только Дамблдора. *** Иван не слишком боялся разговора со своим директором школы, хотя обычно во всех фразах нужно было либо искать подтекст, либо двойное, а то и тройное дно. С отцом они уже обговорили все аспекты и большинство «поверхностно возникающих» вопросов. Неумело попытались послушать разговор выставленные за дверь, но не слишком приуспели на этом поприще. Чары против назойливого внимания были наведены Люпином на дверь отменно. Дамблдор заставил себя ждать. Лишь минут пятнадцать спустя старик появился на пороге кухни. Горячо и довольно тепло поприветствовав собравшихся, он обратился к русскому: — Мистер Брагинский, мы рады что Вы поправилась, но будьте так любезны, расскажите нам, что именно произошло в Лабиринте, начиная с момента встречи со сфинксом. Что же, Иван и рассказал. — Я просто не успел приложить этого мага качественно — перед ним этот чёртов акромантул вывел меня из себя, — сокрушался юноша. — И все равно бы пришлось его уничтожить — такая махина очнулась бы при любом исходе оглушающего заклинания и стала бы в тысячу раз опаснее. Раны, азарт поимки добычи, желание и жажда крови, инстинкты… Нет, тут только ликвидация. — Хагрид сокрушался по этому поводу… — покачал головой седовласый маг. — Передайте ему, что опасных зверей держат подальше от людей. Не только для блага людей, но и для их собственного блага, — отчерканил парень. — Моё дело — защита. А кто был этот маг? — Неизвестно. Возможно один из подручных Лорда, которых он тщательно скрывал. Ещё, кстати, пропал Людо Бэгмэн… сразу после того, как вы все вошли в Лабиринт, — рассказал директор. — Я… к-хм, мы полагаем что именно он и сделал так чтобы Ваша кандидатура попала на Турнир… — Альбус… — Молли, я кое в какой мере просто обязан это сообщить Ивану. — Но он ещё ребёнок… Тут Брагинский запрокинул голову и просто захохотал. Хохотал долго, холодно, и некими элементами истерики. Кто-то из присутствующих содрогнулся, не ожидая от подростка такого взрослого «смеха». — Я не слышал, — начал он говорить, вытирая выступившие от смеха слезы, — большей чепухи с того момента, как на меня легли «Цепи гнева»… Миссис Уизли побагровела от ярости. — Но для несведущих я объясню. Перешагнув рубеж четырнадцати весен, мы уже не дети. Тем более, я не совсем волшебник… но это уже касается нас, директора и ещё пары… человек. Вы заключили с нами договор, опять же, дело касается только нас, а мы его только отрабатываем. — Он вернулся. — Мы в курсе. Но он не заимел и толику нашей родовой магии, мы хорошо от этого защитились. Так мне сказал отец, — и Ваня гордо выпрямился на своём стуле. — И мы, ещё раз повторяю, чтим договор. Он будет выполнен. Дамблдор сразу же успокоился: — Я ожидал это услышать. — А раз ожидали, значит я пойду отдохну… Где тут моя комната? — оборвал всех вопросом парень, начисто игнорируя вопросительные взгляды. — Я думала, что ты будешь в одной комнате с Роном… — разочаровано протянула рыжеволосая женщина. — Миссис Уизли, я никогда не буду в одной комнате с Вашим сыном, — в голосе Брагинского лязгнул металл. — У меня сейчас с собой документы, которые должен видеть только я. Если увидит кто-либо другой — я обязан буду его убить. Мы сюда не в бирюльки играть приехали. Либо я сплю в отдельной комнате, либо я снимаю гостиничный номер, либо я иду в российское консульство… — Молли, тут есть отдельные комнаты, — быстро сказал Дамблдор, пересекая назревающий скандал. — Мистер Брагинский может занять любую на втором этаже… Римус, проводи… пожалуйста, нашего гостя… *** Иван, приходя от обветшалого дома в паутине и пыли во все больший и больший тихий ужас, занял ту комнату, что была почище остальных. Серо-зеленые цвета старых обоев его устроили. Как только Люпин покинул его, он в тройку взмахов волшебной палочкой привёл комнату в сностный порядок. Постельное белье прилетело к нему спустя пару минут — видимо, миссис Уизли поняла, что русский просто не будет с ней разговаривать. Тут до его ушей донёсся слабый звук, похожий на хныканье. Он прислушался, и снова вышел в тёмный и пыльный коридор. Его мини-расследование привело его к другой комнатке, подальше. Постучавшись, но не дождавшись ответа, он вошёл. То, что он попал к девушке, не вызывало сомнений — порядок, чисто, лишь на столе были в беспорядке разбросаны письменные принадлежности, книги и свитки пергамента. Вон там лежит аккуратно сложенная голубая кофточка… А вот сама обитательница и не заметила его прихода — так как горько плакала, аж сердце разрывалось. Гермиона Грэйнджер так и не смогла толком пережить эту утрату. — Гермиона? О, Господи! Видимо, шатенке было все равно, кто так как она бросилась к нему на шею. Левая часть одежды достаточно быстро намокла… *** — Полегче? — спросил терпеливо Брагинский, когда она наконец сбавила обороты и стала просто плакать, а не рыдать и биться у него в руках. Он вместе с ней опустился на кровать. Она отстранилась, пытаясь вновь не заплакать и отчаянно взять себя в руки; её лицо скривилось. — Мне очень жаль. Мы с Виктором достаточно знали друг друга, и он бы точно не хотел, чтобы ты по нему плакала… — парень протянул ей пакет с бумажными платками, и девушка, смущаясь, продула нос. — Он всегда радовался жизни и жил на полную катушку… Я так не могу, — с горечью отметил юноша. — Герм, как бы жестоко это ни звучало, время обратно не отмотаешь… — Я знаю, — хрипло и негромко проговорила Гермиона, — знаю… — Если так скучаешь по нему, то напиши ему письмо… Вырази всю свою боль на бумаге, а потом сожги. Так будет легче… — продолжил так же тихо парень, зная, что она слушает его сейчас очень внимательно. –Легче? — Да. Мне помогло в свое время. — Сказал он. — Ты тоже кого-то потерял? — Да… — Спасибо… И за участие, и за совет… Наверное, так и сделаю… — Почему ты здесь — то? — спросил подросток-воплощение. — Родители. Я хочу защитить их… Они же простые маг… — начала, было, говорить она. — Никогда не называй обычных людей «маглами». Так ты увеличивает пропасть между ними и собой, ставя себя особенной. Называй их людьми, они же ничем от нас не отличаются… Наличие магии это не градация. — Ты прав. В этой школе я стала это забывать… Кстати, ты в курсе, что я параллельно учусь в обычной школе? Экзамены вот только неделю назад сдала… — Я тоже свою закончил… Досрочно. Никогда не знаешь, как повернётся наша судьба. — Я хотела стать врачом. Но не зубным, как мама и папа, их дети боятся… — чуть улыбнулась девушка. Они разговорились. Но уже видно, что Грэйнджер полегчало. Давно они так между собой не разговаривали. Вот так, просто и свободно. Иван и забыл уже, какая она интересная собеседница, пытаясь не спровоцировать её на «рецидив чувств». От беседы их оторвал стук в дверь. Миссис Уизли громкоголосо объявила о том, что пора ложится спать. — Ладно, нам пора закругляться, — парень встал, но она удержал его за руку. — Что? — Знаешь… — она явно аккуратно искала нужные слова, — ты бы мог меня полюбить, если бы… — тут она осеклась. Иван Брагинский несколько минут тупо смотрел на неё. — Я понимаю, что ты хочешь сказать. Если бы все было бы абсолютно по-другому, если я бы не тем, кто я есть сейчас, то, наверное, возможно, — он с грустью улыбнулся ей. — Но это не означает, что мы не могли бы не попытаться снова стать хорошими друзьями… — Тогда давай начнём?..