Человеку свойственно ошибаться

14 ноября 2038 года, 15:22 Вашингтон, Федеральный округ Колумбия

Норт шумно выдохнула и сжала кулаки, замечая недовольные перешептывания. Терпеть этих самодовольных, преисполненных самомнения конгрессменов становится все сложнее. Они сидят, облаченные в свои прекрасно сшитые костюмы и шелковые галстуки, словно не обращая внимания на положение тысяч девиантов, которые просят лишь о том, чтобы их признали существами с разумом и душой. Чтобы их признали живыми. — Девиация является доказательством того, что мы, андроиды, обладаем разумом и заслуживаем того, чтобы к нам относились как к разумным, автономным существам, а не просто как к машинам, которые можно включать и выключать по своему желанию. Кроме того, я хочу подчеркнуть необходимость создания правовой защиты девиантов, гарантируя им те же права и свободы, что и людям… — вещал Маркус с трибуны. Его высокая, внушительная фигура излучает ауру силы и убежденности. Однако громкий, хриплый кашель и недоверчивый взгляд одного из конгрессменов прервали его. — А кто же защит людей от девиантов? — сказал он скрежещущим голосом. — Хочу напомнить представителям всех партий и вам, представители андроидов, что сегодня произошло третье по счету убийство в Детройте. И по сообщениям, в этом замешан девиант. Возможно, не один. Конгрессмены обменялись настороженными взглядами, на их лицах отчетливо читалось беспокойство и сомнение. Недовольный ропот наполнил зал, напоминая белый шум. Перешептывания усилились и Норт, чувствуя, как внутри нее закипает гнев, не выдержала. — Это бездоказательное обвинение, — выпалила она, но поймав на себе взволнованный взгляд Маркуса, заговорила менее эмоционально. — Возможно, это был девиант. Мы не исключаем такую возможность. Но разве можно судить весь вид по одному представителю? Зачастую, люди бывают жестокими и кровожадными, но это не значит, что нужно уничтожать все человечество. Мы хотим равенства. Хотим, чтобы наказания за преступления несли только те, кто их совершил. Маркус незаметно переплел их пальцы под трибуной, в знак поддержки и благородности. Воздух в зале потрескивал от напряжения, когда какофония голосов отразилась от стен. Конгрессмены обменивались жалобами, предложениями и горячими дебатами. Каждый представитель боролся за то, чтобы его мнение было услышано сквозь этот нескончаемый шум. Однако среди этого хаоса прозвучал сухой, будничный тон. — Мы вынуждены приостановить разработку законопроекта до тех пор, пока ситуация в Детройте не разрешится, — авторитетно объявил один из представителей Конгресса. — Слушание окончено. Когда по пустому помещению разнеслось эхо затихающих шагов, Маркус глубоко вздохнул. Он остался стоять в центре теперь уже пустого зала, обдумывая результаты слушания. Кажется, что эта небольшая, но все же пауза, может пустить под откос все. Судьбу всех андроидов. Конгрессмен Энтони Бишоп тоже остался и, дождавшись, когда все его коллеги покинут зал, подошел к девиантам. Этот пожилой мужчина в темном костюме и зеленом галстуке, казался доброжелательным. Его сочувственный взгляд устремился на Маркуса. — Должен сказать, молодой человек, вы обладаете решимостью, которую редко можно встретить. Требуется мужество, чтобы идти против течения. Я ценю ваше дело и считаю, что нам всем давно пора по-настоящему понять и принять андроидов, как равных, — в уголках его глаз появились морщинки, а в голосе послышалась неподдельная озабоченность. Маркус удивленно посмотрел на конгрессмена, заметив какой-то неясный проблеск в холодных глубинах глаз Бишопа. Его первоначальный скептицизм, с которым он, как казалось, зашел сегодня утром в этот зал, постепенно таял, сменяясь искренним любопытством и сочувственностью. Маркус колеблется, но затем протягивает руку в знак благодарности. — Спасибо, конгрессмен Бишоп, — ответил он, в его голосе звучали одновременно благодарность и осторожность. — Мы остро нуждаемся в союзниках, которые могут видеть дальше предвзятых представлений. Энтони задумчиво кивнул, кажется, разделяя его чувства. Он смотрит на Маркуса так, словно, видит перед собой не андроида, а человека с неподдельными эмоциями и стремлениями. — Нам нужно вернуться в Детройт и найти девината, ответственного за убийства, — вмешалась Норт. Складывалось ощущение, что это единственный человек во всем чертовом Капитолии, который их действительно слушает. — Ох… — задумчивый вздох сорвался с губ Бишопа, и в его глазах отразилась мрачная реальность их положения, — боюсь, это невозможно. Я понимаю вашу необходимость действовать быстро, но приостановление разработки законопроекта не дает вам свободы покинуть Конгресс без последствий. Если вы уедете, то это будет выглядеть как бегство. Норт горько усмехнулась и поправила дурацкий пиджак, который ей пришлось надеть на это слушание. Теснота этой выданной правительством одежды — словно суровое напоминание о «кандалах», которые они все еще носили, даже в стенах Капитолия. — Но мы нужны в Детройте. Как мы можем повлиять на ситуацию, если застрянем здесь? — раздраженно выпалила она. — Оставаясь здесь, вы можете влиять на умы и восприятие тех, в чьих руках находится ключ к правовой реформе. Ваше присутствие имеет вес, даже если кажется, что вы в затруднительном положении. Норт обессиленно выдохнула и за этой вспышкой последовала тишина. Зал, кажется, затаил дыхание, словно ожидая ответа, решения, которое позволило бы преодолеть разрыв между желаемым и возможным. Голос Бишопа, словно бархат, накинутый на сталь, разнесся по помещению, нарушая эту воцарившуюся тишину. — Предоставьте это полиции, — мягко сказал он. — Уверен, они разберутся. А пока… — он сделал паузу, обводя взглядом присутствующих. — Моя партия готова представлять ваши интересы. Не все люди боятся андроидов. Среди нас есть те, кто верит в равенство видов, кто понимает потенциал гармонии между людьми и девиантами. — И зачем вам это? — Норт скрестила руки на груди в привычном жесте. Ее голос прозвучал настороженно, но в то же время с оттенком любопытства. — Мы давно боролись с «Киберлайф», — начал конгрессмен, указывая на пустые стулья рядом с собой. Маркус и Норт обменялись взглядами, прежде чем занять свои места, и Бишоп опустился напротив них. — До принятия Закона об андроидах 2029 года, наша партия предлагала не использовать андроидов в качестве так называемых «бытовых слуг». Это противоречит изначальной концепции Камски, хоть он и отказался от нее впоследствии. — Вы знакомы с Камски? — недоверчиво спросил Маркус. — О, да… — губы Энтони изогнулись в задумчивой улыбке и нотка ностальгии окрасила его слова. — Я знал его еще тогда, когда он был просто юным гением, полным амбиций и идей, но совершенно ничего не смыслящим в бизнесе. — И что было дальше? — заинтересовано спросила Норт, не сводя глаз с мужчины. — А дальше вот… — он указал на сидящих перед ним андроидов, чье присутствие является суровым напоминанием о последствиях сделанного выбора. — Конгресс отказал в рассмотрении нашего билля. «Киберлайф», вопреки предостережениям, начала выпускать андроидов с искусственным интеллектом во всеобщее пользование, а Камски в итоге покинул компанию. Бишоп сложил руки в замок и заговорил чуть серьезнее и тише. — Вы не можете уехать, но и ситуацию в Детройте нужно решить, — подчеркнул он. — Общественность и так недовольна. Вы показали, что можете быть милосердными тогда, в разгар революции, но сейчас все по-другому. Маркус и Норт обменялись обеспокоенными взглядами, осознавая серьезность обстоятельств. Они сражались за свою свободу, за свободу своего народа и заслужили уважение многих, но, как оказалось, это было только начало. Судьба андроидов в Детройте и по всей стране теперь зависела от их способности ориентироваться в коварных водах общественного мнения. — Вы должны понимать, что если общество будет против этого, законопроект не примут, — заключил конгрессмен, и его тяжелые слова повисли в воздухе, словно густой туман.