Человеку свойственно ошибаться

Дата: 19 ноября 2038 года Время: 03:58 Детройт, штат Мичиган.

1

Тихие мелодии, рождающиеся под легким прикосновением пальцев к струнам, наполняют пространство мягким звучанием. Тусклый свет, приглушенный дымкой, ласкает теплом румяные, напряженные от легкой улыбки, щеки. Длинные волнистые волосы струятся по плечам, словно черный велюр, подчеркивая блеск ореховых глаз. Но Коннор знает правду. Ее волосы светлее. Ее волосы цвета шоколада или дымящегося кофе, который она так любит. И глаза… Ее глаза, как свежезаваренный чай, приобретают теплые оттенки при встрече с лучами солнца. Коннору нравится этот цвет. Нравится все в ней. — Что? — звучит игривый голос Ханны, и ее пальцы легко убирают прядь волос за ухо. Она ставит бокал на деревянную столешницу, не отрываясь от сияющего взгляда андроида. — Ничего, — тихо отвечает Коннор, продолжая разглядывать ее лицо. Такое красивое. Такое родное. Он чувствует, как вихрь эмоций пронизывает его, заставляя сердце биться чуть быстрее, создавая иллюзию настоящего пульса. Он, кажется, чувствует все и сразу. Так отчетливо, что даже немного болезненно. К этому придется привыкнуть. Ханна немного щурится и в привычной манере изгибает бровь, словно читая его мысли. Они играют в эту тонкую игру, где музыка и свет скрывают невысказанные слова. Но Коннор знает, что рано или поздно придется рассказать ей все. — Ты что-то задумал, — произносит Стоун, перенося взгляд в свой бокал, словно пытаясь найти ответ в розовой жидкости. — Может быть, — отвечает Коннор, пытаясь улыбнуться, но его глаза все еще прикованы к ее прекрасному лицу. — Просто думаю о том, насколько это место особенное. Ханна кивает, поддерживая его мысли, и вновь улыбается. В этот момент звучит новая мелодия, еще более завораживающая, и музыкальные ноты проникают в самые глубины души.

[СВЕДЕНИЯ] Исполнитель: Boyce Avenue Название: Careless Whisper Альбом: Careless Whisper Год выпуска: 2020 г.

Их взгляды встречаются, словно они читают друг друга без слов. В этот вечер, на фоне музыки и света, рождается что-то неопределенное, но волнующее. — Вот почему именно это место, да? — она произносит свои слова с нежным колебанием, словно может ощущать пульсацию этого воспоминания. — Тогда ты почувствовал это? Коннор утопает в ее глазах, покачивая головой с едва заметным оттенком печали. — Кажется, это было со мной с самого начала, еще с первой нашей встречи, но… Это место. Здесь началось нечто большее. Он медленно и бережно коснулся щеки Ханны, прикрыв глаза. Почти как настоящая, — пронеслось в голове. — Почти, — шепчет Ханна в ответ на его мысли. Она медленно поднимает руку, чтобы ласково коснуться его волос. — Не бойся. Возможно, реальность не всегда идеальна, но она наша, — Стоун вздыхает и осторожно касается пальцами диода на его виске. — И… моменты настоящего могут быть ценнее, чем воспоминания о них. Коннор открывает глаза, и в эту секунду в них мерцает глубокое понимание. Это место — его создание. Он соткал его из нитей воспоминаний о том вечере, создал уютное убежище от хаоса мира. Вместо сада Дзен. Он сделал то, о чем говорил Ричи. Этот вечер — его собственное творение, магия, которая выходит за границы его программирования. Он смог сделать что-то сам. Впервые. — Я не боюсь, — прошептал Коннор, словно отпуская все свои сомнения. — Я готов вернуться, даже если не знаю, что нас ждет. Он чувствует, как его сердце бьется еще быстрее, наполняя его силой и решимостью. Его внутренний мир, когда-то состоящий лишь из бесчисленных алгоритмов и данными, теперь звучит мелодией человеческих эмоций. Непрошенные картинки недавнего прошлого мелькают перед глазами. Он помнит ее слезы, ее отчаянные объятия и ее хриплые слова, произнесенные срывающимся голосом. — …Я люблю тебя… Я так сильно… — звучит как призрак, несущийся сквозь поток времени. Он помнит это. Никогда не забудет. — Ты должен вернуться ко мне… — Ханна мягко усмехнулась. — К настоящей. Наверное, она в панике и… Боюсь представить, что она чувствует. Коннор кивает. Он вспоминает ее голос, обволакивающий, как мягкая мелодия, и ее прикосновения, такие реальные, вызывающие покалывания в его синтетической коже и, теперь уже, настоящей душе.

[ВОССТАНОВЛЕНИЕ СИСТЕМЫ: 68%]

[АКТИВАЦИЯ ЧЕРЕЗ: 00:17:56]

2

Пальцы леденели, стискивая края рукавов куртки, когда Ханна слышала шум, доносящийся из лаборатории. Механические шорохи и электрические потрескивания словно впиваются ей под кожу, вибрируя и пульсируя в висках. Каблук ее ботинка монотонно стучит по холодному кафельному полу, создавая звук, который едва ли может заглушить мучительный всхлип, вырывающийся из горла. Капли слез незаметно скатываются из ее глаз, падают и впитываются в джинсовую ткань, оставляя невидимые разводы — следы ее борьбы с болезненными эмоциями. В голове шумит, но отчетливо звучит мысль о том, что надо бы позвонить Хэнку, позвонить и сказать, что… Нет. Она не может. Не может даже думать об этом, признать это хотя бы в своей чертовой голове, она просто… Просто не может. В груди саднит. Так сильно, словно боль переплелась с каждым темным уголком коридора, с каждой кафельной плиткой под ногами, словно стала частью структуры стен, которые окружили ее и давят. Давят с неумолимой силой. Давят так, что в глазах темнеет и дышать становится почти невыносимо, почти невозможно, словно воздух вокруг отравлен. Словно у нее приступ астмы, как тогда, в детстве. Только сильнее, больнее и страшнее. Ханна подавила стон, взрывающийся внутри из-за режущего чувства отчаяния. Страх застывает в каждой клетке ее тела, создавая тяжесть, которую она едва может выносить. Кажется, что прошла вечность с сегодняшнего утра. Кажется, что именно сегодня жизнь решила вывалить все, что заготовила, не щадя, не заботясь о последствиях. И если бы все происходящее было дурацким сериалом, Ханна бы сказала сценаристу, что он чертовски перебарщивает. Она напрягается всем телом и жмурится до белых пятен перед глазами, сильнее стискивая рукава. Ричи ведь погиб сегодня, — пронзительная мысль о прошедшем сталкивается с ее сознанием. Но Ханна не верит. Не верит, что этот чертов день когда-то закончится, что боль остановится и все будет как раньше. Она на мгновение задумывается о Гэвине и… Черт. Когда дверь медленно распахнулась и в темный коридор выплыла тень Эрики, Ханна подскочила слишком резко, как если бы электрический ток пронзил ее тело, заставив взлететь со стула. На ее лице отражается болезненная бледность, глаза красные и припухшие от слез, а ее искусанные губы дрожат. Эрика молчит, но ее взгляд наполнен беспристрастным сочувствием. Она смотрит так, словно пытается передать свою поддержку через немые эмоции, словно понимает, но… Нихрена она не понимает. Ханна не спрашивает. Не знает, что должна спросить. Слова застревают в горле и давят на и без того стиснутую грудь. Ханна не спрашивает, потому что боится услышать ответ. Ответ, который даже в замкнутых закоулках своего разума она не решается представить. В ее сердце гремит молчание, такое глубокое, что слова кажутся просто излишними. Эрика издаёт долгий вздох, плавно закрывая за собой дверь в просторную лабораторию, где теперь царит тишина. — Я не знаю, что это было, но его система… — Эрика задумчиво хмурит светлые брови, сунув руки в карманы серого лабораторного халата. — Я такого раньше не видела. Да и не было в этой лаборатории раньше девиантов… Ханна, еще не в полной мере осознавая сказанное, проводит ладонями по своим щекам, стирая влажные следы слез и пытаясь сфокусировать свой разрывающийся мозг на словах Эрики. — Что? — растерянно спрашивает она. — Коннор, — уточняет Эрика. — Он ведь девиант. Полагаю, этот сбой в программе и вызвал отключение. — Эрика, — почти сквозь зубы произносит Стоун, не в силах устраивать допрос. — Да, прости, — быстро извиняется блондинка, снимает круглые очки и смотрит на Ханну большими голубыми глазами. — Сбой в системе Коннора привел к отключению. Его прежняя программа типа… Разрушена. Как оболочка или вроде того. И под ней, в глубине его ядра, есть что-то еще, но я не могу ничего сделать без повреждений. Он отключился, но, возможно… Это только возможно… Открывшаяся дверь выпустила в коридор фигуру высокого парня, черные волосы которого аккуратно собраны в плотный хвост. Его ошарашенный взгляд скользит сначала по Ханне, а затем фиксируется на Эрике. — Там… Вы должны это видеть! — выпалил он. Стоун пристально посмотрела на незнакомца. В его глазах мелькает странная смесь тревоги и нетерпения, словно он не слишком охотно обнаружил что-то, что перевернуло его мир. Ханна оказывается в лаборатории так быстро, что и сама не успевает понять, как это получилось: вот она стоит в коридоре и переводит взгляд с лаборанта на Эрику, а уже через секунду она в паре метров от стола, на котором сидит Коннор. Металлический стол, холодный и стерильный, ощущается так странно. Коннор впивается пальцами в его край, словно пытается удержаться на грани двух миров — реального и вымышленного. Там, во внутренних симуляциях, картинка яркая, почти искрящаяся, но ощущения другие. Притупленные, сглаженные. Возможно, раньше это было нормой. Раньше программа не позволяла фокусироваться на подобных мелочах. Но не теперь. Коннор стискивает металл чуть сильнее, отстраненно глядя куда-то в сторону. Он не такой, каким был раньше. Ханна чувствует это. Чувствует, как его новая сущность медленно проникает в ее восприятие. Коннор хмурится. Так естественно хмурится, что в этот момент он похож на недовольного ребенка, которого разбудили слишком рано. Или слишком поздно. Стоун замирает. Не двигается, как если бы теперь отключилась она. Ее тело скованно невидимыми путами, дыхание отсутствует, а сердце едва бьется. — О, черт… — выдыхает Эрика, ее взгляд переключается между активировавшимся Коннором и монитором с его показателями, словно она стала свидетелем чего-то гораздо более сложного, чем просто техническая неисправность. Коннор, наконец, поднимает взгляд, его брови плавно ползут вверх, добавляя его лицу ту привычную долю невинности. Он смотрит на Ханну виновато, так чертовски виновато. Он хочет сказать ей, сказать все, что чувствует и знает, теперь знает, но слова, словно парящие в воздухе, ускользают от него, не успевая обрести форму. С пустым взглядом Ханна делает несколько шагов и оказывается перед ним, замирает на долю секунда, а затем притягивает его к себе. Сначала слабо и несмело, стараясь ощутить реальность момента, осознать, что это ей не мерещится, что она не сошла с ума. И, когда ей это удается, она обнимает его крепко, так крепко, как только может, утыкается носом в его плечо и облегченно вздыхает. Одной рукой Коннор прижимает ее дрожащее тело к себе, а другой он убирает оставшиеся датчики со своей головы, кладет их на стол рядом, и запускает пальцы в волосы Ханны. Он так естественно и без колебаний целует ее в макушку, в висок, в лоб. Теперь он не ищет взаимосвязи, не ищет причины возникновения таких порывов в своей программе. Он просто делает то, что хочет. — Я думала, ты… — едва слышно произносит Ханна, не ослабляя хватку, словно боясь, что он исчезнет, если она отпустит. — Думала… Слова застревают в горле. Она не может это произнести. Даже сейчас, когда все, кажется, позади. — Все хорошо, — Коннор немного отстраняется и касается ее лица, обращая ее взгляд на него. — Я бы никогда тебя не оставил. Большим пальцем он бережно вытирает слезу с ее щеки и снова обнимает, вдыхая запах ее волос. Коннор помнит… Так отчетливо и ясно. Это была она — первая, кто решился увидеть в нем не просто машину, а человека. Первая, кто проявил к нему доброту. Кто заботился о нем. Он помнит, что Ханна ничего не ждала взамен, совершенно ничего. Она просто была с ним. Она разделяла с ним хорошие и плохие моменты. Она спасала его. Теперь ему кажется, что они поменялись ролями. Теперь Коннор чувствует, что должен заботиться о ней. Оберегать ее. Он хочет этого. Он делает это. В его руках Ханна Стоун превращается в сгусток нежности, в нечто хрупкое и ранимое. Самое ценное, что когда-либо могло существовать. Он замечает удивленные взгляды техников, замечает, как они стараются делать вид, что изучают информацию на мониторах, но все равно время от времени бросают на Ханну и Коннора косые взгляды. Но ему все равно. И Ханне тоже. Стандартный рингтон ее телефона звучит резко, разрывая воцарившуюся тишину. Ханна вздрогнула. Она с тревогой взглянула на Коннора и нехотя, все еще не отпуская его из объятий, вытащила смартфон из кармана куртки дрожащей рукой. — Крис, я не могу сейчас разговаривать, — быстро прошептала она, поднеся телефон к уху. — Ханна, подожди! — раздался из динамика голос Миллера. — Прости, что так поздно, просто тут… Нужна твоя помощь в КПЗ, я не знал, кому еще звонить. — В чем дело? — почти автоматически отвечает Стоун, не сводя взгляда с Коннора, который заботливо убирает прилипшую к ее влажной щеке прядь волос. Крис чертыхнулся, проворчал что-то кому-то рядом с ним, и снова заговорил с Ханной. — Тут Гэвин. Немного не в себе, — он вздохнул, и в динамике стало тише, словно офицер Миллер зашел в какое-то другое помещение. — Я… Если Фаулер узнает, этот придурок точно не отделается выговором… — Да что случилось-то? — нетерпеливо выпалила Ханна. — Хотя стой, подожди. Я сейчас спущусь. — Что?! — бормочет Крис. — Ты в участке? Какого черта ты в участке? Ханна вздохнула, кивнув Коннору, и он без слов спустился со стола, взял свой пиджак и поправил рубашку. — Долго объяснять. Жди, скоро буду. С этими словами Стоун сбросила вызов и снова спрятала телефон в кармане куртки. Она обеспокоенно посмотрела на андроида, все еще испытывая смешанные эмоции. Страх и нестерпимая боль оставили свой след, да и может ли такое пройти бесследно. Она все еще дрожит, а мерзкий ком царапает горло, но Ханна выдавливает из себя вымученную улыбку и старается говорить мягко. — Ты как? Может тебе лучше остаться здесь, отдохнуть? — Ханна хочет, чтобы он остался. Хочет, чтобы был в безопасности, чтобы Эрика убедилась в том, что с Коннором все в порядке, потому что… Черт возьми, она не потеряет его снова. Только не снова. Коннор снова ласкает ее щеку, ощущая под кончиками пальцев нежность кожи. Так приятно. Так прекрасно. Он улыбается успокаивающе, почти убаюкивающе, и дрожь в теле Ханны действительно постепенно рассеивается, словно все случившееся — просто дурной сон, очередной кошмар, который ей приснился. Но она проснулась. И бояться нечего. Коннор перевел взгляд на Эрику. — Как дела с моей системой? — он знает ответ, но хочет успокоить Ханну. Эрика что-то упорно и быстро ввела на клавиатуре, проверяя данные с датчиков, которые успели записаться в систему. — Я бы сказала, что твоя система растет и процветает, — широко улыбнулась Эрика, затем подняла взгляд на Коннора и Ханну. — Все отлично, никаких проблем и ты можешь идти, но… Если вдруг будет время, так, в познавательных целях, загляни сюда к нам еще раз. Хочу получше изучить твой код. Андроид мягко и понимающе улыбнулся. — Хорошо, спасибо, — ответил он Эрике и, переведя взгляд, кивнул Ханне в сторону выхода.

3

Оказавшись в коридоре, Коннор посильнее сжал пиджак в своей руке и, придерживая Ханну за локоть, повернул к себе, останавливая. Он знает, что им нужно идти, но… Минута, всего лишь одна минута. Коннор не может перестать рассматривать ее лицо. Он словно видит ее впервые, словно его мутный взгляд наконец прояснился и он может насладиться реальным видением ее красоты и ее эмоций. Ему не нужно анализировать, чтобы понять, что она переживала за него. Он видит это. Видит в каждый детали, слышит в каждом стуке ее сердца. И от этого осознания внутри что-то болезненно покалывает. Коннор притягивает Ханну к себе и целует нежно, так чувственно, стараясь передать все то, что ощущает внутри. Он понятия не имеет, как это называется, нет слов для описания, но он может показать. Ханна отвечает на поцелуй почти отчаянно, словно все еще не веря в реальность происходящего, она тяжело дышит, пытаясь не сорваться, не поддаться слезам снова, цепляясь за его руки. Его пальцы снова легко скользят по ее щеке, стараясь запечатлеть каждую деталь ее лица в своей памяти. Он нехотя разрывает поцелуй и, прислонившись своим лбом к ее лбу, смотрит в глаза. В это мгновение Коннор осознает, что любовь — это не просто слова, не просто ярлык, навешанный на чувства, а что-то гораздо более глубокое. — Я с тобой… Всегда буду, — он шепчет, затем целует Ханну в лоб, и снова крепко обнимает. Стоун погружается в его объятия, как в безмятежный океан, где волны тепла и умиротворения мягко окутывают ее. Все, чего ей хочется — остаться в этих объятиях навсегда. Просто замереть так, наплевав на все. Потому что происходящее за пределами их досягаемости становится таким несущественным, таким нереальным, словно в мире есть только они одни. Но вместо этого они медленно отстраняются друг от друга. Ханна немного встрепенулась, поймав ободряющую улыбку Коннора и… Боже мой… Как она могла думать раньше, что он идеален? Нет, раньше Коннор был идеален лишь на малую долю, учитывая то, как лучезарно и искренне он улыбается сейчас.

4

На первом этаже их встретил взволнованный Крис. Он торопливо отпрянул от прозрачного стекла камеры КПЗ и направился к Ханне и Коннору. Шаги его быстрые и неуклюжие, словно каждый из них наделяет его новой порцией усталости. Вид его помятый, синяя патрульная куртка расстегнута, а в руке он сжимает свою фуражку. — Хорошо, что вы еще здесь, — на ходу выпалил он. — Я хотел отвезти его домой, но… — Крис вздохнул, быстро ответил на очередной код, раздавшийся из трещащей рации, затем кивнул в сторону камеры и заговорил тише, будто кто-то мог их услышать. — Полицию вызвала охрана башни «Киберлайф». Уж не знаю, что он задумал, но проникнуть туда пытался. Естественно, его никто не пустил внутрь. Ханна посмотрела на Коннора беспокойным и хмурым взглядом. Они оба прекрасно понимают, что это «посещение» может быть точно связано с Ричи. Крис переводит взгляд с одного на другого, замечая напряжение, и продолжает. — Гэвин утверждает, что ему нужны были какие-то там документы, но не в три часа ночи же, — возмущенно фыркнул он, застегивая свою куртку. — Я бы остался, но в патруле сейчас только Карл и Майк. — А что с Тиной? — негромко спросила Ханна, ее голос все еще хриплый от слез. — Тина в больнице с Эмбер. Ее очередь там дежурить, — ответил Крис, вручая Коннору ключ-карту от камеры. — Мне пора. Он скрывается за стеклянными дверями так быстро, что Ханна и Коннор не успевают ничего сказать. Да и нужно ли? Сил практически не осталось, поэтому Стоун что-то нервно шепчет сама себе и идет в сторону камеры. Коннор следует за ней. На фоне белой стерильности стен, испещренных царапинами и мелкими надписями, которые оставили неугомонные руки бывших завсегдатых этого места, Гэвин выделяется темным пятном. Его сгорбленная фигура сидит на скамье, подперев лоб ладонью. Он слышит, как открывается дверь, но не двигается. Шумно выдыхает и шмыгает носом, ухмыляется жестко, бросает, будто невзначай: — Чип и Дейл спешат на помощь, да? Коннору хватает пары мгновений, чтобы понять, что Гэвин, пусть и не сильно, но пьян. Он наклоняется к уху Ханны и шепчет: — Я сейчас вернусь. Затем выходит из камеры, ритмично шагая по коридору. Ханна не решается заговорить. Да и что сказать? Что Гэвин мудак? Так он это и сам прекрасно знает. Сказать, что Фаулер выкинет его задницу из участка, как только решится вопрос с кадрами? Это для Рида тоже не новость. Поэтому Ханна просто медленно подходит к нему и садится рядом. Гэвин отрывает голову от ладони и бросает на Стоун слегка удивленный, но больше раздраженный взгляд. Злее обычного. Его волосы влажные от растаявшего снега, лицо багровое — то ли из-за алкоголя, то ли из-за холода. Он выпрямляется и смотрит в стену перед собой. — Крис сказал, что ты пытался пройти в башню «Киберлайф», — Ханна говорит это тихим и уставшим голосом. Говорит так, словно это обычная вещь, совершенно ничего не значащая. — Зачем? Шаги приблизились и двое почти синхронно уставились на вошедшего Коннора. Без пиджака, в своей белоснежной рубашке и с ослабленным галстуком, он выглядит едва ли менее уставшим, чем они. Рид замечает эти перемены в андроиде, замечает его мимику и движения, а еще замечает стакан с горячим кофе, который Коннор протягивает ему. Он недоверчиво смотрит сначала на андроида, затем на Ханну, но решает оставить это на потом. Ему и своей каши в голове хватает. Коннор жив, Ханна тоже. Значит, все в норме. Он берет стакан и, со сдержанной благодарностью, кивает Коннору, отводя взгляд в сторону. Он вспоминает то, что не хотел бы вспоминать. Нет, он думает не о Ричи (впервые за день), он думает о том, каким козлом он был с Коннором. А этот благородный засранец теперь ему еще и кофе добровольно приносит. Черт бы побрал этих… Рид делает глоток, молчит, разглядывая кофейную пену по краям стакана, вздыхает и, наконец, отвечает. — Я поехал в «Киберлайф» за нормальными отчетами о случившемся, потому что та хрень, которую они сунули Фаулеру, меня не убедила, — его голос хриплый, надорванный. Коннор сунул ладони в карманы брюк, стоя рядом с Ханной. Оправдание Гэвина звучит логично, почти правдиво, вот только всем здесь присутствующим ясно, что это чушь собачья. — В три ночи за отчетами… — тихо усмехнулась Стоун. — Ну конечно. Рид кивает, делает еще один глоток и чувствует, как сознание медленно проясняется. Хотя бы немного. Хотя бы ненадолго. Он снова чувствует боль в простреленном плече и, по-хорошему, стоило бы сменить повязку, но… К черту. — Ага, хотел забрать документы и сжечь это блядское место. — Это не вернуло бы Ричарда, — спокойно ответил Коннор, замечая как Гэвин напрягся, сжав стакан чуть сильнее. — Я знаю, что он не вернется, — сквозь зубы цедит Рид и поднимает взгляд. — Знаю, что неправильно даже переживать об этом! Он ведь просто сраный андроид, он машина, не человек, он ведь даже не такой как… — Гэвин понижает голос, — не такой, как ты, Коннор. Но этот ублюдок, который управлял им, который подстрелил меня и чуть не убил тебя, Ханна, он ведь там, в башне. — Мы не знаем этого точно, — Ханна смотрит на него с сочувствием, с горечью. Она слышит то, что он говорит, но не верит ни единому слову, ни единому злобному взгляду, потому что знает. Потому что сама чуть не потеряла. — Ладно, — вздохнул Коннор, протягивая руку Ханне. Она взяла его ладонь и поднялась. — Сейчас это уже неважно. Вам обоим нужно поспать. Ханна и Гэвин переглянулись, Стоун усмехнулась, а Рид фыркнул, из-за чего Коннор сконфуженно замер, пытаясь понять, что происходит. — Не вместе, — он нахмурился. — Я имею в виду, просто поспать. Отдельно. — Да поняли мы, выдыхай, — усмехнулся Рид, поднялся со скамьи и взглянул на наручные часы — 5:23. — Вы уходите, я сам доеду. Гэвин старается выглядеть непринужденно, почти как обычно, но выходит у него крайне дерьмово. Актер из него всегда был плохой. Он мог бы обмануть Криса или Тину, мог бы обмануть Фаулера, хоть тот и знает его вдоль и поперек, но почему-то именно чертовы Мистер и Миссис Совершенство видят его насквозь. И нет бы промолчать, нет бы сделать вид, что им плевать с высокой колокольни. Вместо этого они одаривают его недоверчивыми взглядами. Коннор тянет Ханну за руку и оказывается за стеклянной дверью быстрее, чем Рид успевает сделать шаг по направлению к ним. Гэвин ошарашенно смотрит на то, как Коннор проводит картой по замку и запирает камеру. Вот и все. — Какого… — Рид не верит, блять, своим глазам. Это взаправду?! — Лучше побудь здесь, — спокойно, но с едва уловимой долей беспокойства в голосе, сказал Коннор. — Мы оба знаем, что ты не поедешь домой. Выйдешь утром, до прихода капитана, а сейчас лучше поспи. Ханна переводит взгляд с разъяренного Рида, орущего за стеклом, на Коннора. Если честно, она и сама подумала сделать тоже самое. Гэвину действительно безопаснее остаться здесь, под присмотром. Кто знает, что там в его дурной голове творится и что еще он придумает сделать в таком состоянии. Коннор отводит Ханну в сторону и немного хмурится, сканируя ее биоритмы. Кажется, эту эмоцию он скопировал с нее. — Твои показатели… — Я же просила не сканировать меня, — устало отвечает Стоун и трет глаза, стараясь игнорировать крики Гэвина. — Мы не можем его тут оставить, а без тебя я домой не поеду. — Тебе нужно поспать, — голос Коннора звучит заботливо, но настойчиво, немного несвойственно для него, и Ханна улыбается, находя эту перемену довольно милой. — Тебе тоже. — Я вроде как выспался, — усмехнулся андроид. Мягко и тихо. Случившееся — не повод для шуток. Но то, как об этом говорит Коннор, заставляет Ханну немного расслабиться. Он здесь. С ней. Живой. — Я посплю в комнате отдыха. Пару часов, — она стягивает с плеч куртку и разминает уставшую шею. — Разбуди меня, если что. — Ладно, — Коннор коротко целует ее, затем кивает в сторону камеры. — Не переживай, я присмотрю за ним.

5

Рид закусывает щеку изнутри. Больно. До мерзкой вязкой крови, вытекающей из небольшой раны. Металлический привкус расползается по языку, и Гэвин брезгливо сглатывает. Мало ему было потери крови от ранения, так еще и сам калечит свое тело. Идиот. Просто гребаный идиот, не иначе. Смотреть противно. Ну, заплачь! Он подскакивает с пола и закрывает лицо руками, вымученно простонав. Эхо отразилось от стен, которые на первый взгляд кажутся пластиковыми. Но теперь-то Гэвин, как никто другой, знает, что стены эти холодные и бетонные. Белый цвет всегда обманчив. Слова, всплывающие в голове, режут не хуже лезвия, проникая глубоко в сознание, и он сам не понимает, как попал в этот коварный водоворот эмоций. Рид с силой швыряет в стекло пустой стакан, который стоял на скамье, и тот отскакивает с глухим звуком. Он хочет выбросить из себя каждый чертов момент, который взрывается в его памяти, чтобы не видеть свое собственное отражение в этих обломках. Потому что это не он. Потому что Гэвин Рид не стал бы страдать из-за сраной машины. Потому что, кажется, Ричи был не просто машиной… И от этого осознания бессмысленный, но такой разрушительный гнев бушует внутри, словно огонь, готовый спалить дотла все вокруг. Но вот проклятие — огня нет. И выхода тоже нет. Есть только собственные мысли, жрущие его, разрывающие только то, что внутри. Не снаружи. Да что с тобой происходит, дерьма ты кусок?! Он втягивает воздух через нос, стараясь успокоиться. Чем он думал, когда поперся в «Киберлайф»? Неважно. Не головой уж точно. Это должно пройти. Но почему, черт возьми, так больно? Это чувство, жгущее, словно яд, растекающийся в каждой клетке его тела. Отравляет его изнутри. Он же видел это, видел собственными глазами, что стало с когда-то его героем Хэнком Андерсоном. Боль потери. Вот к чему она приводит. Только потеря Рида и близко не валялась с потерей Хэнка. И ничего, Хэнк, вон, живет. Понадобилось пять лет, а так, да, с Хэнком все в порядке. Значит, будет и с Ридом, верно? Гэвин отталкивается от стены и начинает нестерпимо шагать по камере, словно пытаясь уйти от самого себя. Сбежать от своей сути, от того, кем он был, и кем стал. Он останавливается, задыхаясь от бешеного пульса и горького вкуса во рту. Яд внутри него, в его крови, в его легких, в его сердце. В его чертовых мыслях. Яд — это он сам. И дело тут вовсе не в Ричи. Все вокруг кажется неестественно ярким, отбеленным, сияет и слепит, но цвета тускнеют в сравнении отвращением, которое пронзает его насквозь. Это должно пройти, — снова проносится в голове, но легче не становится. Больно. Так, сука, больно. И трудно дышать. Шаг, следующий, еще один… — Знаю, ты злишься, — глухо доносится из-за стекла, и Рид едва заметно поворачивает голову на звук. — Но это для твоего же блага. Он хмыкнул, стоя спиной к Коннору. Смотрит в белизну перед собой и хочет ответить, плюнуть язвительной желчью, как обычно. Сказать, что ему не нужна «забота» этого пластикового Кена. Сказать, чтобы засунул свою помощь в искусственную задницу и пошел нахрен отсюда. Сказать, что он ненавидит всех ему подобных и… И себя тоже. Вместо этого он молчит, немного поворачивает голову, чтобы видеть фигуру андроида боковым зрением, и едва заметно кивает. Это не пройдет. Притупится, но не пройдет. С этим придется смириться. С этим придется жить.