***
Капитан взял поднос с едой и пошел в карцер. Пленника нужно было кормить самостоятельно. Смоллетт так никому и не сказал, что доктор арестован, и теперь собирался досконально его расспросить прежде, чем принимать какое-либо решение. Он соврал бы, если бы сказал, что ни капельки не боится входить в клетку с чудовищем, но долг превыше всего. Капитан заглянул в решетчатое окошко, затем шагнул внутрь. Ливси сидел на полу и выглядел нездоровым. Он без интереса посмотрел на предложенный завтрак: солонина, пара галет и квашеная капуста. Затем взял кусочек сушеного мяса и съел без особого аппетита. Смоллетт заметил, что его зубы снова выглядят заостренными. — Как вы себя чувствуете? — Сносно. Просто от солонины меня уже мутит, остальное я вообще не ем. — Разве вы не знали, чем питаются моряки? — Знал, но думал, что этого мяса будет достаточно для моего питания. Две недели я держался нормально, но теперь оно в меня больше не лезет. Может, слишком много соли. Видите ли, я ни разу не был в длительном плавании. — Сочувствую. И чем же вы обычно питаетесь? — Сырым мясом или жареным. Могу есть рыбу. Переношу некоторые травы. Пью чай. — Интересно. А алкоголь? — Нет. — Вот оно что, доктор? Сами не пьете и другим не даете? — Вовсе нет, капитан, я просто присутствовал на вскрытиях пьяниц. Если бы вы видели, что творит выпивка с телом, то сами бы и думать про нее забыли. — По-вашему я пьяница?! — Нет… капитан, о чем вы хотели поговорить? — Что? Да. Я хотел бы услышать историю вашей жизни. Начинайте прямо с детства. — Неужели у вас нет занятий поважнее? — Важнее, чем серьезная угроза жизни экипажа? С остальными задачами справится мистер Эрроу, благо он сегодня даже не пьян. Уж извините, Ливси, я сохранил ваш секрет в тайне. Извольте выполнить мое условие. Доктор вздохнул и задумался, с чего бы начать рассказ. — Я родился в обеспеченной семье, мой отец также был врачом. Я с детства ел почти что одно мясо, но мне говорили, что это привилегия аристократии. В остальном я был обычным ребенком и часто сбегал от няньки, чтобы поиграть с соседскими ребятами…***
Безоблачный день, во дворе дома торговца горшками группа ребят играет в прятки. Кто-то из детей жульничает, и маленький Дэвид ловит его за руку. — Эй, нельзя подглядывать, не делай так больше! Дети, до этого веселившиеся, тут же ополчаются против него. — Не мешай, без тебя разберемся! — Да, беги отсюда, богатей! — Это несправедливо, все должны играть по правилам! — отвечает Дэвид. Начинается драка.***
— …как вы понимаете, соседские меня не слишком любили, — закончил рассказ доктор. — Еще бы. Вы были тем еще засранцем, Ливси! Интересно, изменилось ли что-нибудь с тех пор, — капитан посмеялся, но тут же вспомнил тему их разговора. — Так и когда у вас началось «это»? — Когда поступил в колледж. Я учился на отлично. Отец обучил меня латыни, так что у меня было серьезное преимущество перед большинством. Самостоятельно я выучил еще и французский. Я читал научные труды на языке оригинала и был лучшим на курсе. А потом узнал, что однокурсник превзошел меня в анатомии…***
Дэвид вне себя от гнева. Всю дорогу до дома он злится и одновременно чувствует, что что-то не так. Зайдя в свою комнату, он бросает взгляд на зеркало и сначала не понимает, что изменилось, а затем ужасается.***
— … я увидел в себе чудовище. Долгое время я отрицал, не мог в это поверить, потом начал бороться с ним. Перестал есть мясо — от этого симптомы только ухудшились. Пытался контролировать эмоции — от этого они становились лишь бесконтрольнее. Избегал близких контактов с людьми — люди стали относиться ко мне с подозрением. Борьба отнимала у меня кучу сил, и мне становилось все сложнее учиться. Доктор устало вздохнул и отвернул голову от собеседника. — Вы так расстроились от малейшего неуспеха, что спровоцировали у себя… хммм… «приступ»? Стоило ли оно того? — Я хотел быть лучшим, но реальность отрезвила меня. С тех пор мне приходилось прикладывать усилия, чтобы хотя бы сойти за нормального. — И вы пошли в таком состоянии на войну? — Да, а какой у меня был выбор? Армии были нужны врачи, и после учебы я сразу отправился туда. — Вы ведь сражались при Фонтенуа? Расскажите. — Да, меня даже наградили за эту битву. Рассказать? Ну, хорошо. Шел третий час сражения, голландцы давно бежали с поля боя, а я вытаскивал раненых из леса…***
Свист снарядов смешивается с криками атакующих французов и стонами раненых. Дэвид видит раненого пехотинца и бежит к нему. Солдат потерял сознание, но его еще можно спасти. К несчастью для обоих, на опушке появляются трое солдат вражеской армии. — Вот они, добивай! — кричит один из них на французском. — Не стреляйте, я доктор! Позвольте мне вытащить раненого, — отвечает Ливси на нем же. — Смерть островным свиньям! — один из французов направляет мушкет на доктора, остальные вытаскивают шпаги. Ливси понимает, что, не предприми он отчаянных действий, эти мгновения станут последними в его жизни. Он чувствует, как его затапливает гнев, как зубы сами собой заостряются и губы растягиваются в устрашающем оскале. Доктор не сопротивляется. Он позволяет этому случиться. Вскоре схватка заканчивается. Ливси стоит посреди опушки, залитой кровью. Его окружают изуродованные, словно после встречи с медведем, тела. Дэвид также с ног до головы обрызган кровью, а на его лице застыла широкая улыбка.***
Доктор задумчиво посмотрел в сторону. — Ну? И что было дальше? — поторопил его капитан. — Вас обнаружил противник — и? Что вы сделали? — Я сделал то, что должен был. — Понимаю. — Этот человек выжил, правда пришлось ампутировать ему руку. Потом я получил ранение и вернулся в Бристоль, где устроился в местную больницу. Через пару лет мне предложили должность судьи. — Так как же вы все-таки взяли под контроль этого дьявола? — В том-то и дело, что никак. Этим дьяволом всегда был я сам. Взгляды собеседников пересеклись, и мужчины еще долго сидели молча. Затем капитан поднялся, отпер дверь и раскрыл ее настежь. — Вы… выпускаете меня? — Идите, доктор, вас ищет сквайр.