Тайна доктора Ливси

      Следующий день начался с потрясения. Вся команда стояла на ушах в попытках найти мистера Эрроу. Корабль прочесали уже вдоль и поперек, но и следа не нашли. Сперва капитан решил, что старпом, по обыкновению, напился и лежит где-нибудь в трюме, но спустя час поисков всем стало ясно, что Эрроу на корабле нет, и, вероятнее всего, он погиб. Смоллетту он никогда не нравился, однако это был член его экипажа, а капитан переживал каждую смерть на корабле как личную трагедию. «Бедолага напился и свалился за борт… или был сброшен за борт… или…»       Страшная догадка поразила капитана, он судорожно вздохнул и на негнущихся ногах дошел до своей каюты. Там он перебрал все имеющееся у него оружие. Мушкет, памятуя рассказ Ливси, он отложил в сторону. «Сабля слишком длинная для низкого помещения. Остается кортик. Самое то для внезапного нападения.» Александр закрепил кортик на поясе, превозмогая безмерную боль в сердце. «Ну зачем он так? Неужели не осталось в нем ничего человеческого?»

***

      Смоллетт оставил боцманам загадочные инструкции, что делать в случае его «исчезновения». Те заметно занервничали, хоть и не знали, чего конкретно он боится. После этого капитан без стука зашел в каюту доктора.       — Как это понимать, сэр? — возмутился Ливси. — Я принимаю пациента, извольте подождать снаружи.       — У меня к вам дело чрезвычайной важности.       — Я как раз уже собирался уходить, — сказал пациент.       — Помните, о чем я говорил, Томас, — бросил Ливси вслед уходящему моряку. — «Кто яблоко в день съедает…»       — «… тот у врача не бывает!» Помню, доктор. Может, уже завтра я смогу работать? — Томас с надеждой и вопросом посмотрел на капитана.       — Лучше послезавтра, — поправил его Дэвид.       Пациент ушел, оставив мужчин наедине. Перед капитаном предстал совершенно обычный, улыбающийся доктор, только сегодня эта улыбка выглядела словно бы зловещей. Невозможно было сказать по виду Ливси, что только вчера он практически умирал от голода. Смоллетту даже на мгновение показалось, что вчерашние события были лишь плодом фантазии, но он отогнал от себя эти глупые надежды. Жизнь экипажа стояла на кону.       — Вы знаете, что случилось с мистером Эрроу?       — Он пропал. Я помогал его искать, вы что забыли?       — Я не об этом спрашиваю. Вы знаете, что с ним случилось?       — Ах, вот оно что. Вообще, это уже грубо. После всего, что я сделал для экипажа, после всего, что я вам рассказал…       — Вы лгали нам всем и продолжаете лгать. Даже своим друзьям!       — Я говорил, что ем по ночам. В каком месте это ложь?       — Молчать! Выпустить вас было ошибкой. Отправляйтесь сейчас же обратно в карцер!       — О нет, капитан, не по такому поводу и не таким тоном!       — Не заставляйте меня применять силу.       — Серьезно, Александр? Не помню, что бы вы раньше носили кортик. Неужели это для меня?       — Что еще вы ожидали за убийство старпома?       — Ожидал разумного отношения, но, видимо, этого от вас не дождешься!       — Я не позволю тебе наводить ужас на корабль! — последняя капля терпения капитана иссякла, и он замахнулся для удара.       Смоллетт рассчитывал вывести Ливси из равновесия, применить захват, связать и отправить доктора в карцер, однако его кулак остановили на полпути.       Доктор без труда заломил руку капитана и развернул его спиной к себе, словно тот был безвольным манекеном. Второй рукой Ливси зажал его рот, чтобы капитан не позвал на помощь. Дальше произошло то, чего Смоллетт никак не ожидал. Что-то протащилось по его ногам и крепко обхватило вокруг бедер. «Что еще такое? Змея? На корабле нет змей!» Такая же змея обвилась вокруг груди, мешая дышать и намертво фиксируя руки, словно питон, удушающий добычу. «Нет, нет, не может быть… Этого не может быть! Неужели это его…» Капитаном завладел настоящий ужас. Он, боевой офицер, прошедший не одну войну, не мог и вспомнить, когда последний раз он чувствовал себя настолько беспомощным. «Случилось ли с Эрроу то же самое? Что чувствует человек, поедаемый заживо?» Смоллетт не мог опустить голову, чтобы посмотреть, чем его удерживают, да он и не хотел. Достаточно было горячего дыхания у самого уха.       Зафиксировав жертву как положено, Дэвид произнес:       — Ты можешь сомневаться во мне, можешь бояться, но никогда не обвиняй меня в том, чего я не совершал. Это оскорбительно, и это ниже моего достоинства. Дальше: я не меньше твоего хочу знать, что случилось с мистером Эрроу, и, когда узнаю, будь уверен, виновному не поздоровится. А теперь давай договоримся, что это был первый и последний раз, когда ты поднял на меня руку. Мне совсем не доставляет удовольствия применять насилие к честным людям.       В доказательство этого доктор сначала ослабил хватку щупалец, потом втянул их обратно куда-то под одеяние, а затем, убедившись, что ему не сопротивляются, убрал и руку, зажимающую рот. Капитан тут же вывернулся из ослабшего захвата, поправил мундир и съехавший парик и после паузы наконец произнес:       — Обращайтесь ко мне на «вы», доктор. Вы не у себя в суде, а я не преступник в каталажке.       — Также как и я.       — Довольно, Ливси, займемся работой. Учтите, что вы на подозрении. В следующий раз ваши фокусы вам не помогут, — отчеканил капитан, демонстративно не глядя на собеседника. «У него должны быть слабости, и лучше бы мне найти их раньше, чем случится новая трагедия.»