Тайна доктора Ливси

      Капитан резко убрался, оставив доктора в недоумении. «Это я сделал что-то не так или у него были свои причины? А может, правда вспомнил про какие-то дела?» — гадал Ливси. Он не стал покидать каюту, в надежде, что Смоллетт еще вернется. Одно было ясно: он определенно собирался сказать что-то еще. Что «неприлично произносить даже перед друзьями». Дэвид усмехнулся: «Если бы вы только знали, Александр, что можете доверить мне самые сокровенные свои тайны…». Доктор восхищался капитаном, его благородством, мужеством, дисциплинированностью и он был бы полным кретином если бы не признал, что Смоллетт занимает особое место в его сердце. Как и должно быть с человеком, которому доверяешь жизнь. Или все-таки нет? Сегодня Ливси поймал себя на мысли, что он благодарен судьбе за то, что она раскрыла его тайну капитану. Показаться перед ним в истинном обличии было страшно, но до дрожи приятно. Даже если сегодня был единственный раз, когда Александр пошел навстречу, когда он сам захотел узнать настоящего Дэвида получше, Ливси был счастлив одной этой возможности.       Внезапно, раздался стук в дверь. Доктор пригласил, и в каюту зашел мистер Трелони.       — А, это ты, Джон. — Дэвид попытался скрыть досаду в голосе.       — А ты кого-то ждешь? — серьезно спросил сквайр. — Нам нужно поговорить.       — О чем же?       — В последнее время меня беспокоят многие вещи, связанные с тобой. Не пойми меня неправильно, Дэвид, мы дружим столько лет, но у меня такое чувство как-будто ты что-то скрываешь.       — Я, — доктор на секунду запнулся с ответом. — Я могу не все тебе рассказывать, мне кажется, это и не нужно?       — Капитан упоминал твои «странные пищевые привычки» и я понял, что ни разу не видел как ты ешь! Я уже несколько дней заменяю кока, а ты ни разу не попробовал мое фирменное рагу, — в голосе сквайра читалась больше обида, чем беспокойство.       — У меня действительно есть некоторые особенности, хах, не принимай это на свой счет.       — У тебя особая диета? Ты болен? Может, я могу что-то сделать?       — Нет, не думаю.       — Дэвид, матросы говорят, что на шее погибшего следы зубов «морского дьявола». Вы с капитаном вчера устроили для них ловушку. Я могу сложить два плюс два, что ты на это скажешь?! — сквайр обвиняюще ткнул друга указательным пальцем.       — Ты же не думаешь, что я на самом деле морской дьявол?       — Не знаю, скажи мне?       — Я не могу, прости, — произнес доктор с искренней горечью. Хоть он и доверял сквайру, предугадать его реакцию было невозможно. Да и подвергать друзей таким расстройствам ему совсем не хотелось. Лучшим решением было беречь людей от подобных новостей.       — Но ведь Смоллетт что-то знает. Ты рассказал ему, но не мне?       Ливси подошел к другу и взял его руку.       — Обещаю, что что бы не случилось, я навсегда останусь твоим другом. Я не готов рассказать тебе то, о чем ты просишь. Не заставляй меня и я буду тебе очень благодарен.       — Что ж, ладно, я могу это понять. Главное, помни, что я тоже всегда и несмотря ни на что, буду твоим другом.

***

      Вечером Дэвид вышел на палубу подышать воздухом. Он подставил лицо свежему морскому ветру и закрыл глаза. Так много всего произошло за этот короткий день. Доктору было о чем подумать. Вскоре он услышал шаги за спиной. Капитан подошел к нему и оперся на фальшборт рядом.       — Завтра мы прибудем на остров. Вы готовы? — как ни в чем ни бывало начал он.       Доктор убедился, что никто не слушает и ответил:       — Я готов ко всему, а вот вы меня беспокоите.       — Я долго думал над вашими словами. По правде сказать, это даже стыдно, сколько времени я потратил на бесполезные размышления.       — Что же вы надумали? — Ливси позволил себе немного ехидства в голосе.       — Вы говорили что я не могу понять вас? Напротив, я вас прекрасно понимаю, — продолжил капитан, словно пропуская его реплику мимо ушей. — Я тоже скрываю ужасную тайну, посвятить в которую хоть одного человека для меня представляет невероятные усилия. Но я несу бремя вашей тайны и вынужден делить ее с вами, поэтому, я считаю, будет справедливо если и вы понесете мою.       Произнеся это, капитан поднял глаза на доктора, словно ожидая его разрешения. В его глазах читалась обреченность, словно Смоллетт знал, что дороги назад уже не будет, что после этого разговора он станет доктору неприятен, а возможно и того хуже.       Сердце Ливси заколотилось сильнее. Сейчас было важно подобрать правильные слова, не разрушить мостик доверия, который они вдвоем так упорно строили. Наконец он ответил:       — Александр, что бы ни было у вас на уме, я очень хочу это услышать.       Смоллетт не выдержал и отвел взгляд в сторону. Было больно смотреть, как этот волевой человек, не раз встречавшийся со смертью, страдает, стоит разговору зайти о нем самом.       — Дело в том, что я тоже чудовище. Не как вы, конечно, Ливси… Дэвид. Я гораздо хуже.       — Из тех, которых вешают при малейшем подозрении?       — Именно так. Вот видите, теперь и моя жизнь находится у вас в руках. Я подумал, это будет справедливо.       — Вы правда думаете, что я могу сдать вас, осудить или хотя бы перестать вами восхищаться? Вы думали, что я начну вас презирать?       — А стоило бы, учитывая, что вы судья.       — Разве вы творите ужасные вещи, разве сделали в своей жизни хоть что-то предосудительное?       — И в мыслях не было! Но это не изменяет фактов. — Смоллетт вздохнул, словно не веря, что произносит все это. — Все так, как вы говорили. Чем больше я борюсь с собой, тем сильнее становятся непотребные мысли. Я бы многое отдал, чтобы научиться их прогонять. Как вы справляетесь?       — Вы ведь уже знаете ответ, — произнес доктор с улыбкой.       — Нет, это неприемлемо. Это совершенно другое дело.       — Почему же? По долгу службы я видал много ужасных людей и отвратительных поступков. Поверьте, я могу отличить зло от блага. И я знаю множество людей, которых вы окрестили чудовищами. Замечательных, благородных людей. Если вас интересует мое мнение, они гораздо лучше некоторых личностей из «высших слоев» общества.       — Я не ожидал от вас таких вольностей, Ливси. И… что вы делаете если приходится судить таких?       — Выношу наиболее мягкий приговор. Если удается оправдать, то оправдываю.       — Не боитесь, что вас обвинят в пособничестве?       — Нет, не боюсь. Я устал бояться. Лучше умру, будучи верным своим убеждениям.       — Жаль, что моим убеждениям это не соответствует. Все же нельзя нарушать нормальный порядок вещей, иначе наступит бардак и беззаконие. Ну ладно, спокойной ночи, Ливси. Завтра нас ждет тяжелый день. — Несмотря на жесткие слова, тон капитана значительно смягчился и он ушел в каюту свободной походкой в противовес скованным резким движениям до этого. На душе у доктора также просветлело, ведь он знал, что одного вечера слишком мало для серьезного сдвига во взглядах человека.