***
Лето – это маленькая жизнь. Каждый год она разная и по-своему прекрасная. Бывает, лето выдаётся дождливым, но тёплым. В воздухе часто пахнет мокрым асфальтом, свежестью ярко-зелёной, пышной растительности, скошенной травой и другими ароматами, непривычными для других времён года. Это лето особо ничем не отличалось от остальных, но казалось, наверное, самым холодным и длинным из всех. После переезда Джоске краски мира вокруг вдруг потускнели и в принципе потеряли значение, а вид на город почти ежедневно стал ограничиваться оконной рамой. Плющ, обвивающий старый забор вдоль и поперёк, уже не кажется таким зелёным и развесистым. Птицы парят совсем низко, а короткие, ситные дожди лишь глухо стучат по окнам. Так и шло время. В первые пару недель Окуясу пытался свыкнуться с новой, отдалённой реальностью. В пределах дома всë оставалось прежним – Ниджимура занимается бытом и семьёй, как и всегда. Но как только появляется свободное время, неважно, минута или час, он, сам того не замечая, вновь и вновь садится на кровать около окна в своей маленькой, серой комнате и утыкается в него пустым взглядом. Ведь нет такого места в Морио, которое не будет хоть как-то связано с ним. Вот тут, у калитки, он вчера утром встречал Окуясу, нарядный и до жути красивый. Немного поодаль – лужайка, где они по выходным играли в футбол, или, когда небо красилось в багрово-красный, лежали и, болтая ногами, обсуждали, каких форм плывущие по небосводу облака. Подняв глаза чуть выше, можно и вовсе лицезреть его дом. Обычно именно там в большинстве своём проходили многочисленные ночёвки. Именно туда всегда можно было придти за поддержкой или советом. Каждый угол этого дома наполнен воспоминаниями, которые недавно отзывались теплотой на сердце, а сейчас лишь режут душу, словно тонкие лезвия, забивающиеся с каждым днём всë глубже. Естественно, Окуясу не остался без общения. Они с Джоске переписываются чуть ли не каждый день, и это пока единственное, что держит на плаву. Темы для разговоров не поменялись, разве что сами разговоры стали чуть более открытыми и душевными после того, как они обсудили всë накопившееся и, как и ожидалось, не называли себя «парой» или чем-то таким, а лишь стали доверять друг другу больше. В первый раз Джоске приехал в начале второго месяца лета. Приехал на два дня, но эти два дня они провели как нельзя лучше. Занимались тем, что раньше было обыденным, но в те дни казалось чем-то совершенно новым и необычным. Хигашиката был в Морио несколько раз за месяц, и каждый был незабываем. Но время пролетает, и вот Окуясу снова сидит у окна уже без особой цели. Он понимает, что буквально живёт от встречи до встречи – каждая для него как глоток свежего воздуха – но не может с этим сделать ровным счётом ничего. Ниджимура хоть иногда и выходил гулять с Коичи или другими знакомыми, но всë равно ждал, терпеливо ждал встречу с Джоске как что-то, что может кардинально изменить его жизнь или хотя бы вернуть её в прежнее, менее апатичное состояние. В августе Джоске не приехал. И писал он меньше. В августе лето снова стало дождливым, серым и невыносимо холодным. Окуясу понимает, что так не должно быть. Но разве от понимания меняется хоть что-то? По ночам Ниджимура иногда поднимался на крышу, скрипя дощечками старой стремянки. Садился или ложился где-то посередине и отдавался пейзажу обычно чистого звёздного неба. От ветра и прохлады по спине бегут мурашки, а кончики пальцев со временем немеют. Только когда лучи жгучего солнца окутывают дома и блекло блестят в пустых фонарях и окнах, Окуясу возвращается в дом, думая только о том, каким бы мог быть этот рассвет вместе с Джоске.***
На следующее утро Окуясу продирает глаза от громкого звенящего звука. Шурша рукой по кровати, парень находит телефон и нехотя отвечает на звонок Томоко. – Да? – Здравствуй, Окуясу, – телефон не передаёт, но её голос кажется слегка обеспокоенным, – у меня тут кое-что... По поводу Джоске. Ниджимура резко садится и чувствует, как сонливость словно рукой снимает. – Слушаю! – Он приезжал вчера, но, кажется, уже уехал... Я так и не разобралась до конца. – В смысле приезжал? Окуясу в недоумении пялится в стену. Его частенько называли тугодумом, в том числе Джоске, и сейчас бы назвали, если бы не знали ситуации. Окуясу не понимал, как Хигашиката мог приехать так, чтобы он, Окуясу, целыми днями сверлящий окна взглядом, об этом ничего не знал! – Бред какой-то. А как..? – Джоске, как обычно, пришёл ко мне – чай попить, поговорить. Рассказывал про Рохана, про Токио, всë как всегда... Правда, про Рохана говорил как-то раздражённо и совсем немного. Я попыталась спросить, но он отмахнулся и перевёл тему, – Хигашиката старшая прервалась – кажется, сделала глоток напитка, – Весь день где-то бегал, в школу ходил, а у тебя не был, оказывается... Я была уверена, что вы гуляли, а этот негодник только за школьными бумажками сюда явился! Как же так? Что могло произойти, чтобы вот так?.. – Хорошо, я.. понял, спасибо, Томоко-сан. Окуясу положил трубку быстрее, чем вспомнил о том, что стоило бы попрощаться. Он накинул на себя куртку и в непонятном порыве вышел на улицу, с силой захлопнув за собой дверь. Окуясу давно не выходил наружу вот так – просто прогуляться. Воздух пропитан свежестью, – недавно закончился дождь. Капли росы, блестя, скатываются с травинок и, кажется, вот-вот появится радуга. Он остановился, забредя куда-то к прибою, поднял голову и долго-долго наблюдал, как радуга простиралась через бескрайнее небо и становилась всë ярче и чётче, а после вновь неспеша растворилась в пушистых облаках. Но как только Ниджимура увидел, как напротив колышутся волны, едва-едва почувствовал, как морской запах плывёт далеко вперёд, он не думая развернулся и твёрдым шагом направился к дому, вновь окутанный множеством воспоминаний.***
Листы висящего на стене календаря давным-давно не отрывались, но это не мешает наступившему тридцать первому августа. Раньше этот день всегда был крайне волнительным и необычным, местами даже страшным. Год, два назад, все вокруг суетились – родители водили будущих первоклассников в канцелярские магазины, на улицах и переулках шумного Морио гуляли группы подростков – в общем, все так или иначе готовились к новому, очередному учебному году. Сейчас последний день лета не отличался от любого другого. Только солнце с утра сияло ярко-ярко, окутало янтарным блеском комнату и словно впустило в неё свежий воздух, от чего Окуясу, проснувшись, неосознанно улыбнулся, почувствовав себя внутри какой-нибудь красивой картинки из «пинтереста». Телефон в руке вдруг неприятно вибрирует. – Окуясу? Слушай, тут такое дело... – Тш-ш! – на той стороне трубки слышен чей-то прерывистый, кажется, воодушевлëнный голос, – Не говори ему ничего! – Хорошо, э-э.. в общем, Окуясу, приходи ко мне, и побыстрее, а то... Ниджимура бросил телефон на кровать и в очередном неясном ему порыве выбежал из комнаты, не дав Томоко договорить и оставив её в лёгком смятении. – ...а то этот дурачок от меня не отстанет... А, точно, дождь начался, зонт возьми на всякий..! Эх. Окуясу вновь шёл туда, куда мог прийти в любое время суток с закрытыми глазами. И правда – густые, пепельно-чëрные тучи уже заслонили небо, а дождь хлынул со всей силы, не жалея ломкие кустики и деревья. Но дождь уже не такой холодный и пронизывающий. Капли часто, но мягко бьются о крыши, звенят о трубы и растворяются в прозрачных лужах. Окуясу шагал все решительнее, не минуя луж и других объектов, на которые в любой другой момент мог бы обратить внимание. Он не осознал, как остановился, резко затормозив и чуть было не поскользнувшись. Не заметил, как на секунду сердце будто остановилось, а после к груди поднялось что-то очень тёплое и приятное. Не успел понять, как сорвался с места и побежал к человеку напротив, спотыкаясь. Это был Джоске. – Окуясу! – на выдохе произнёс он, схваченный за грудь крепкими руками, – Ну наконец-то... – Ты идиот, Джоске, – вдруг во весь голос, заглушëнный дождём, отчеканил Ниджимура, опустив голову к плечу друга, – какого хрена я узнаю о том, что ты был в Морио не от тебя, а от твоей матери? Что это было вообще? Хигашиката тесно обнял его в ответ. – Прости ради бога, – Джоске говорил торопливо и немного виновато, – Там такая история с этим Роханом развернулась, даже вспоминать не хочу.. но позже обязательно всë расскажу. Я понял, что в Токио я не чувствую себя счастливее или типа того, наоборот... Так что я забрал все документы и уехал. Да, мама будет ругаться, но какая разница! Хигашиката дал понять, что закончил, переведя дыхание. – Ты... Серьёзно? – Абсолютно, – парень широко улыбнулся. – В чужом городе, да ещё и без тебя – ты как себе это представляешь, а? – Всë-таки ты идиот, – Окуясу поднял голову и улыбнулся так, как не улыбался давно – искренне и лучисто, блестя капельками слëз на щеках. – Я скучал... – А я-то как скучал! Дождь, тихо стучащий по асфальту, незаметно прекратится, оставив после себя едва заметную дымку. Большое, ярко-оранжевое солнце вышло из-за туч, вмиг оживив раскидистый пейзаж Морио. Среди уходящих туч проявилась широкая полоска радуги. Эту радугу, этот вечер, этот выпускной и это лето Окуясу запомнит как что-то очень-очень важное и для него, и Джоске. Для них.