Фибо: Падший Свет

      Переведя дух, лисенок осторожно подобрал больную ногу и осмотрел ее со всех сторон. Вывих, не иначе. Он попытался встать, опираясь на дрожащий посох, но лапа резко подкосились, заставив снова осесть на землю.       Снаружи еще долго раздавался яростный крик Сепфаны, от которого все вздрагивало и заставляло с тревогой оглядываться на заваленный выход за спиной. Если птица сумеет добраться до него, то сбежать на такой ноге уже не выйдет. Придется вправить вывих, как бы ни было неприятно. Потому, собравшись с силами, лисенок схватился за колено, и сделав глубокий вдох да стиснув зубы, резко дернул в сторону. Острая боль пронзила все тело, и на мгновение перед глазами потемнело, а когда эта пелена мрака немного рассеялась, лапа снова слушалась. Опершись на свой шест вновь, Фибо постарался не налегать на пострадавшую конечность. Хоть каждое движение и отдавалось тупой пульсацией, теперь он мог ходить, а это сейчас самое главное.       Отсюда не было иного выбора, кроме как спуститься в неизведанные подземелья, несмотря на хромоту. Лисенок зажег лапкой огонек, озаряя все кругом, и без страха смог заглянуть даже в самый темненый закоулок! Сделав первый шаг в сумрачную темноту, Фибо двинулся вперед. Его шаги гулко отдавались, эхом улетая вдаль и возвращаясь обратно. Массивные своды давили сверху, невольно заставляя пригнуться, а ледяной сквозняк пронизывал насквозь.       Вскоре коридор расширился, и так юный герой очутился в обширном зале с высокими колоннами, но сейчас от них остались лишь обломки, словно клыки, торчащие из пасти неведомого чудовища. Между ними валялись разбитые статуи без конечностей, сметенные со своих постаментов. И в полумраке едва можно было разобрать барельефы на стенах, испещренных глубокими царапинами от когтей. А пройдя чуть дальше, юный странник увидел наверху иссушенные корни и лианы, свисающие с потолка да проросшие сквозь дыру, где когда-то было огромное витражное окно.       “Что здесь произошло? Неужели, это место когда-то принадлежало могущественному духу? Но кому?..” — подумал лисенок. И слова беженцев о духе Аквилле, падшей от когтей Сепфаны, вдруг сами в памяти вспыли. Должно быть, это когда-то было ее храмом, до тех пор, пока сюда не пришел монстр и не убил в ее!       Падший с грустью смотрел на запустение вокруг. Когда-то в этих стенах горела жизнь, но от былого великолепия остались лишь руины и тишина разоренного гнезда. Фибо почувствовал укол совести от мысли, что вторгся в этот храм без спроса, а на глазах навернулись слезы, представляя тот неравный бой, когда Аквиллу свергли в родном доме. Тихо всхлипнув, он увидел на полу гигантскую выбоину с расходящимися трещинами – то было ужасающим свидетельством схватки двух существ. Вот почему здесь всюду были разбросаны пух и черные перья, принадлежавшие Сепфане.       И все то время, что Фибо находился в заброшенном святилище, от него не отставало ощущение чьего-то пристального взгляда. Хотя, сколько бы он ни звал, здесь не было никого, кроме него. Лишь звуки собственных шагов да тишина из дальних уголков. Однако внимание лисенка привлекла большая арка, за которой обнаружилась круглая, пустующая ниша. В самом ее центре находилось полукруглое углубление, на дне которого лежал осколок сферы. Наверное, когда-то она озаряла эти своды ярким светом, пока не погасла и не оказалась посреди этой темной лужи. Но для чего был нужен этот предмет? Это источник силы храма или тюрьма для опасного существа? Как бы ни хотел Фибо этого узнать ответы, он не решался и боялся спуститься вниз, опасаясь ободрать шерсть в клочья.       Так он обошел эту каменную нишу по одному из боковых коридоров, соединившихся в один проход, уводящий дальше вглубь горы. И продвигаясь все вперед, юный гость вышел в новый зал. Эта комнатка была небольшой и совсем пустой. Круглый островок посреди пола, окруженный извилистыми и пересохшими бороздками-ручейками, был единственным украшением в этом унылом помещении. И лисенок представил, как раньше здесь, наверное, отдыхала сама Аквилла после напряженного дня. Хотя… спят ли духи вообще?       Больше в этом месте делать было нечего, повернув назад, лисенок отправился назад по коридору, но краем глаза обратил внимание на то, что стены с двух сторон, от начала до конца, украшали старые мозаичные панно, частично скрытые под густыми зарослями черных лоз.       Тогда Фибо подошел поближе к самой первой мозаике и аккуратно отодвинул в сторону колючие ветви. Перед ним предстал пустынный пейзаж – выжженная земля без единого ростка. На переднем плане возвышалась высокая фигура в длинной мантии с капюшоном, отчасти скрывающим лицо. Держа в одной руке кинжал у груди, а другую подняв к безоблачному небу, это существо будто бы горевало о безжизненной равнине.       Затем лисенок перешел к другой. Там, на том же фоне существо лежало на земле, отдав свою жизнь в жертву взамен новой: из луча, исходящего из его груди, на свет появились две фигуры – юноша с ветвями деревьев на голове, олицетворяющий природу, и девушка, олицетвлрявая воду.       Третья же повествовала о рождении Леса. Сын и дочь, в окружении зеленой растительности, вместе водили хоровод, взявшись за руки. Их танец был так беззаботен и изящен. Сестра поднимала руки к небу, и с ее пальцев срывались капли дождя, даруя жизнь новым росткам, которые, прорастали из-под некогда безжизненной земли благодаря движениям брата.       На четвертой, последней, Падший увидел молодой Лес, с полянами, ручьями. Он цвел, радуясь своим обитателям – птицам, зверям, насекомым… В нем было полно жизни и гармонии природы.       Озадаченный лисенок очень долго всматривался в лики на фреске, пытаясь разгадать их тайны. Где сейчас брат и сестра, подарившие когда-то этой земле лес и воду? Живы ли они теперь? И кем был тот незнакомец в мантии, принесший себя в жертву ради создания новой жизни? Был ли он богом, духом или просто мудрым существом?       Вдруг Фибо охватило странное чувство - в глубине души забрезжил слабый огонек, неохотно пробуждаясь ото сна. Лисенок затаил дыхание, прислушиваясь. Что-то медленно выплывало на поверхность из бездонной глубины забвения. Тихий, едва различимый, шепот отдавался в голове, и с каждым разом становился все громче и громче, пока не превратился в знакомый голос, звук которого навсегда сохранился в памяти с той самой ночи:       "Тот, кого ты видишь, Фибо… Это Гхалмайр, что сотворил Эвенмор."       Падший вздрогнул от неожиданности. Голос в его голове звучал так хрупко, будто готов угаснуть в любой миг.       — Подожди… Кто такой Гхалмайр? И что за Эвенмор? — спросил лисенок, едва сдерживая волнение.       "Гхалмайр – отец всего сущего… — с трудом произнес собеседник. — Рожденный из пустоты, он создатель и хозяин Эвенмора… Царства мертвых, с очень давних времен. Но видел ли ты его свет?"       И Фибо подошел к следующей фреске, на которой было изображено рождение брата и сестры. Рассматривая внимательно каждую деталь, взгляд невольно остановился на белом луче, исходящем из поверженного тела. И лисенок на миг застыл, пораженный сходством. На фреске был изображен тот же нежный свет с крошечными искорками, которым он сейчас освещал темный коридор!       "Такой далекий и родной… — с печалью отозвался голос. — Фибо, ведь ты тоже был звездой, подобно Гхалмайру…"       — Что все это значит? — нетерпеливо спросил лисенок. — Пожалуйста, объясни мне!       Но вместо ответа он ощутил, как этот огонек начал угасать, тая словно льдинка. В отчаянии Фибо огляделся по сторонам. Что в этих фресках заставило голос пробудиться? И как сделать так, чтоб он не исчез?.. Однако чем больше лисенок рассуждал, тем быстрее терял связь с собеседником. Нужно было спешить! Время утекало как песок сквозь пальцы. И перед лисенком встал нелегкий выбор: узнать имя загадочного собеседника или попросить продолжить рассказ о судьбе Леса? Не раздумывая, Фибо ринулся к следующей мозаике.       — Нет-нет-нет-нет!.. Подожди! Давай посмотрим дальше? Не угасай! — взмолился он.       Там, на другой картине золотистый баран возвращал сияющий предмет лазурно-зеленой цапле.       — Вот, расскажи мне, кто это? — спросил Фибо, с отчаянием тыкая лапкой в изображение и пытаясь дотянуться.       "Отец…" — едва слышно прошептал голос и тут же умолк, словно далекая звезда, скрывшаяся за тучей.       И это последнее слово было наполнено таким горем по безвозвратно утраченному, что лисенка в тот же миг накрыло волной чужой скорби целиком, словно она была его собственной. Хрустальные слезы хлынули из его глаз, и он упал на каменный пол, сотрясаемый рыданиями.       — Твой папа?.. Ох, так, значит, у тебя была семья? — с трудом проговорил Фибо. — Послушай, где бы они ни были, я клянусь, я их отыщу! Только не пропадай!.. Не уходи от меня навсегда!       Но было уже поздно. Голос затих, и лисенок ощутил, как вместе с ним из его души словно вырвали кусок, оставив внутри лишь ту холодную пустоту, с которой он жил все это время. Фибо уткнулся мордочкой в колени, пытаясь справиться с нахлынувшим отчаянием, как вдруг увидел боковым зрением все тот же лучик, исходящий из своей лапки. Тусклый и едва заметный, будто тлевший уголек, который говорил, что не все потеряно.       Падший глубоко вздохнул, успокаиваясь. Он медленно поднялся и еще раз всмотрелся в дивную мозаику, на которой были изображены цапля с овном, а затем перевел взгляд на последнюю фреску коридора, на которой Аквилла возвращала в храм лазурный цветок. И Фибо ахнул, осознавая связь. Ведь этот предмет был так похож на тот, который сейчас лежал на дне ниши! То есть, этот осколок и есть ключ к оживлению источника! А значит воду еще можно вернуть!       Надежда вспыхнула в груди, и, поправив посох за спиной, лисенок поспешил обратно к углублению, где в грязной луже сиротливо лежал артефакт. Зацепив крюк за колонну, лисенок аккуратно спустился вниз на дно чаши и с трепетом поднял Сердце. Так он смог ближе рассмотреть находку: это был осколок хрустальной сферы, некоторые грани которой покрывали золотые линии, образуя великолепный узор.       — Бедняжка, столько лет провело здесь в одиночестве, совсем забытое!.. Не волнуйся, я позабочусь о тебе! — заботливо сказал Фибо, протирая стеклянные стороны шарфиком. — Ох, надо же, ты только посмотри, какая грязь кругом. Давай здесь приберемся?       Осмотревшись по сторонам, он оценил масштаб работы: едва ли не всю внутреннюю часть ниши оплетали черные лианы. Любые попытки отодрать их от стены палкой или крюком оказались тщетны – сорняки цепко держались и не желали отрываться. И это сильно выводило из себя. Раздосадованный лисенок замахнулся заряженным посохом и со всей силы ударил по переплетению лиан – и те мгновенно обратились в прах!       Маленький герой с удивлением моргнул и на этот раз озарил вспышкой другую часть стены. И снова, стоило лишь лучам коснуться порчи, как она тут же трухой осыпалась на пол.       “Вот это да! Похоже им не нравится мой свет!” — догадался про себя лисенок.       И он решил превратить скучную работу по уборке в веселую игру. Приподнявшись на задние лапки, Фибо изящно повернулся и, раскинув передние лапки в стороны, подобно крыльям, закружился на месте. С его ладошек срывались искорки, описывая светящуюся спираль, метко поражающую гниль. Лисенок вытянул правую лапку вперед – и лучи полетели в нужном направлении, обращая новые лианы в прах. Шаг и разворот, взмах лапками по кругу, правая вперед, левая в сторону, наоборот. Так, кружась и порхая, как в танце, лисенок очистил весь зал от колючих зарослей, а когда последняя жалкая колючка исчезла в снопе искр, Фибо завершил свое маленькой выступление грациозным реверансом перед Сердцем, лежавшем перед ним.       В результате, когда весь мусор был убран, а стены очищены от гнили, ниша предстала во всем своем великолепии. Ее округлые стены состояли из изящного узора переплетения каменных ветвей и лоз. Под потолком они переплетались с резными колоннами зала, устремляясь все выше и выше к тому окну, где некогда сиял витраж. И лучики собственного света словно оживляли каменный орнамент. Казалось, что вот-вот на этих искусственных деревьях распустятся листья и цветы. Эта филигранная резьба определенно была творением миралов. Их работа выглядела как настоящей!       — Так-то лучше! — Фибо радостно посмотрел на Сердце Воды.       Однако лазурь молчала – она по-прежнему оставалась мертвым осколком, и вода не возвращалась в храм. Фибо с отчаянием оглядел полуразрушенный зал.       — Послушай… Твои дети Грота лишились дома… Сепфана украла у них воду, а жители Дреара погрязли в трясине, которая была прекрасным лесом… Вся твоя вода отравлена! Пожалуйста, очнись! Если ты не вернешься к жизни, то все обречены!.. Мы так нуждаемся в тебе…       Лисенок тяжело опустился на каменный пол и, подняв осколок на уровень глаз, пристально вгляделся в тусклую хрустальную сердцевину. И тут до него дошло – она выглядела почти мертвой, лишенной всякого света!       “Почему ничего не сработало?.. Я ведь так старался здесь все починить! А что, если поделиться с ней частичкой моего собственного света? Вдруг это поможет?” — предположил Фибо.       Тогда он зажмурился и сосредоточился на теплом внутреннем сиянии, хранившемся глубоко в душе, в тот же миг два тонких лучика вырвались из лапок и потянулись к осколку, окутывая безжизненное нутро мерцающим светом. Прижав хрустальное сердце к груди, Падший вспомнил тот день, когда монах помог ему впервые разбудить в себе робкий огонек надежды. И таинственный голос, который вселял в него уверенность, что даже во мраке можно сиять.       “Позволь моей надежде стать твоей, — мысленно позвал Фибо. — Я знаю, в тебе еще теплится свет, просто дай ему проснуться!”       Искренняя вера лисенка будто придала ему сил, и лучи засияли ярче, окутав осколок ослепительным сиянием. Оттого Сердце Воды задрожало и завибрировало от мощного притока энергии. Неожиданно артефакт вырвался из лап и взмыл вверх, повиснув в воздухе высоко над головой. Медленно вращаясь, оно заливало своим светом весь обширный зал.       “Получилось, оно оживает!” — ахнул Падший про себя.       Он видел, как кристалл замедлил ход, и все словно замерло. Воцарилась оглушительная тишина, нарушаемая лишь пульсирующим гулом Сердца, как вдруг оно раскрылось, подобно цветку с тремя лепестками. И слезы радости навернулись на глаза. Однако ликование было преждевременным.       Внезапно лазурный хрусталь ослепительно вспыхнул, все озарив, и заставил зажмурился от боли в глазах. В следующий миг послышался нарастающий шум, перерастающий в грохот, и из недр кристалла хлынули мощные потоки воды, подобные водопадам. Ревущая стихия обрушилась вниз, поднимая брызги и туман. Это было похоже на пробуждение спящего чудовища – неудержимого и разрушительного. Вода ревела, клекотала, исторгаясь новыми и новыми каскадами.       Лисенка охватила паника с ужасом поняв, что этот поток сметет все на своем пути. Если он не поспешит выбраться отсюда вовремя, то попросту утонет! Но где здесь найти выход?! Единственный путь наружу был отрезан валунами, которые ему не под силу сдвинуть, а впереди зиял лишь огромный зал с обломками колонн. Выбора не было – нужно бежать, позабыв о боли в колене!       Падший рванул вперед изо всех сил. Призвав внутренний свет, мир вокруг замер на мгновение, и сжался. А когда продолжил ход, лисенок уже выбрался из ниши в зал рывком. Там, высоко над головой виднелось разбитое витражное окно – путь наверх. Как ему туда добраться?!       Вода уже заполнила ложе Сердца и теперь устремилась прямиком сюда, заливая все на своем пути. Времени подумать не было! Фибо слегка согнул ноги и прыгнул вверх, а когда достиг наивысшей точки, бросил крюк. Зацепившись, он подтянулся и, чтобы помочь рукам, совершил еще один рывок, но пролетел мимо: на полной скорости лисенок врезался в каменную стену снаружи, едва успев выставить лапки для смягчения удара.       Это оцарапало предплечья до крови, заставив невольно заскулить от боли. Но поднявшись, Падший огляделся и понял, что оказался на узком выступе, стоя на краю обрыва. Из его глубин раздавались беспрестанно оглушительные всплески – вода уже полностью затопила зал и теперь поднималась сюда! У него не было и секунды!       В воздухе снова блеснул крюк. Не раздумывая, Фибо подтянулся и в мгновение ока достиг новой вершины. А оттуда перескочил на растущее хвойное деревце и забрался на узкую тропинку вдоль отвесного камня. Впереди маячил туннель, выходящий по другую сторону этого огромного колодца.       Без передышки и сохраняя темп, лисенок пробирался сквозь темный коридор, перепрыгивая через выбоины и трещины, цепляясь за редкие выступы. Чтобы не сорваться в бездонную пустоту, он вновь призвал свой свет и пустил вперед летящий огонек. И так, двигаясь вслед за крохотным сиянием, Фибо преодолел опасный путь, а когда показался выход, яркие лучи полуденного солнца на миг ослепили взор. Но радость от увиденного дневного света тут же сменилась ужасом – внизу уже не было видно того спасительного дерева. Оно скрылось в пене и волнах разбушевавшейся стихии!       Обнажив посох как можно скорее, лисенок разбежался и оттолкнувшись от него, перелетел через колючие кусты, поднявшись на новый выступ. Крюк зацепился за край древесного ствола, лежащего поперек меж камней, и не теряя мгновения, Падший быстро оценил дальнейший путь и оттолкнулся.       Торопливо вскарабкавшись на ближайший выступ, лисенок прыгнул вперед и, развернувшись в воздухе, оттолкнулся лапками от камня. Мощный рывок вверх – и он пролетел эту узкую расщелину, открывшую новое открытое пространство, но вода все прибывала и бурлила.       Лисенок поднял голову и увидел луч света – выход уже был совсем близко! Ободренный, он ринулся вперед, но тут же остановился, уткнувшись носом в колючие кусты. Пройти дальше было невозможно! А вода неумолимо наступала, угрожая поглотить его. Нужно было что-то предпринять и срочно! Тогда он бросился бежать вдоль стены, обегая заросли. За ними обнаружился свободный край уступа, откуда можно было прыгнуть.       Рывок – и лисенок мигом оказался наверху, едва не угодив в очередные заросли сорняков! Но вонзив посох на лету в узкую щель меж камней, он смог раскачаться и, набрав скорость, взмыл еще выше, чтобы изо всех сил метнуть крюк.       Но коготь не выдержал! С треском отломившись он полетел вниз, и Фибо с ужасом почувствовал, что падает следом в бушующий поток. В последний момент, он сделал рывок в сторону и дрожащими от напряжения лапками вцепился в выступ, в то время как вода уже касалась его пят. Удержавшись, лисенок прыгнул и бросил крюк снова.       Получилось! На этот раз коготь зацепился крепко! Падший дернул веревку на себя и бесстрашно прибавил скорости рывком. Он взмыл вверх со всей доступной ему скоростью и сияющей стрелой вылетел из каменного колодца одним махом. А приземлившись на край скалистого плато, мощная струя кристально чистой воды хлынула за ним, огромным фонтаном разбрасывая ледяные брызги. Лисенок отпрыгнул в сторону в самый последний момент: вода с ревом вырвалась наружу, извергая на свободу ветки, камни и прочий мусор, захваченные на своем пути к свободе.       Тяжело дыша, маленький герой огляделся по сторонам, и понял, что выбрался на ту отрубленную вершину. И отсюда она сильно походила на чашу, теперь наполняемую чистой водой, а ее избытки струились через края, окруженные деревьями.       Падший обошел всю эту площадку, приходя в себя после опасного побега и любуясь открывшимися видами. Заглянув за острый край обрыва, он увидел расстилавшийся повсюду бескрайний Лес, а позади белоснежные вершины дальних гор, сверкающие в лучах солнца. Там, на их фоне, возвышалась и чернела точка с едва разборчивыми очертаниями стен и башен.       Однако, вокруг этого храма-горы, на многие километры, простирались безжизненное болото, на которое теперь неспешно струились многочисленные ручейки, журча и поблескивая на свету. Они стекали вниз, перерастая в широкие реки, что уходили все дальше к горизонту сквозь желто-зеленые топи. Смешивая свои чистые воды с торфяной жижей, они постепенно возвращали жизнь в это царство, принадлежащее гнили и мраку.       С благоговейным трепетом Фибо наблюдал за восстановлением равновесия природы, но вдруг раздался оглушительный крик, от которого холод пробежал по спине, а в жилах застыла кровь. Лисенок поджал от неожиданности хвост и прижал уши. Обернувшись, сквозь поднятую вихрем пыль, он увидел, как силуэт гигантской птицы опустился прямо перед ним, вонзив в камень свои стальные когти. Это была Сепфана – убийца несчастной Аквиллы! И невозможно было уйти из-под ее глаз, горящих ненавистью и злобой. Словно сама смерть, она прилетела за ним на эту гору!