***
В главном зале уже начинается суматоха. Присутствующие усаживаются на свои места, официанты накрывают на столы, братья проверяют работу персонала, а декораторы поправляют неровно лежащие дорогие скатерти. Помещение состоит из двух этажей: на обоих по кругу расставлены многочисленные столы, а посреди зала небольшая площадь для представлений. Султан сидит в центре напротив этого пространства; шехзаде, их приближенные и сопровождающие главного гостя слева, справа омеги из гарема султана, а на втором этаже остальные, что работают во дворце или приехали в гости. Когда все усаживаются, в зале виснет тишина. Заходит султан с семьей и приезжий из соседней страны — султан Ирака, что решил обговорить политические дела. Ради него и устраивался этот обширный праздник. Самый важный человек в стране, усевшись на свое место, объявляет начало ужина, после чего люди радостно поднимают бокалы. Вилки бьются об тарелки, а официанты бегают от одного столика к другому, разливая напитки и интересуясь, нравится ли гостям еда. Чонгук спокойно следит на притихшим братом, что сидит с ним за одним столом и даже не язвит. Ханбин взглядом бегает по присутствующим, ищет кого-то, только Чон понять не может, кто ему нужен. Но проблемы брата он решать не собирается, вместо этого выбирает насладиться вечером. Особенно настроение поднимается, когда включается музыка, и на середину зала выходят шесть босых омег. На них надеты короткие зеленые топы, оголяющие плоские животы, свободные штаны такого же цвета и звенящие пояса, что завязываются на бедрах для большего акцента. Взгляд Чона сразу же падает на знакомый строгий профиль, что сосредоточен на танце, а в волнистых волосах можно заметить цепочку с камнем, спускающимся на лоб. Подготавливаясь к идеальному и завораживающему вступлению, Чонгук откидывается на спинку стула, раздвинув ноги и медленно попивая красное вино из бокала. Он уверен в том, что отобрал лучших омег, и отец ни на грамм не разочаруется. Главный алмаз должен впечатлить его и гостей. Но больше всего он впечатляет самого Чонгука и не только своим прекрасным танцем, которого все так ждали, ведь Чон просто не мог не нахвалить такой талант. Голые ступни шагают из стороны в сторону, крутят своего владельца вокруг себя, но в один момент запинаются, заставляют его покачнуться в сторону, выбивая из общего строя. Руки двигаются уже не так плавно, как на площади, отчего движения кажутся неестественными и отталкивающими. Больше всего Чонгук удивляется, когда Тэхен теряется в этих самых движениях, забывая их или выполняя медленнее остальных. При этом омега смотрит прямо и уверенно, с султана взгляд не сводит, будто пытается загипнотизировать, а шехзаде пугается. Ему не мог присниться тот волшебный танец, не мог померещиться. Он даже не отвлекался на пленительные зеленые глаза во время отбора омег. — Сокджин, вы выпустили его больным на выступление? — Чонгук резко поворачивается к Сокджину за соседним столиком, что недовольно сложил руки на груди. Смотрит угрожающе, показывая всем видом свое негодование. — Гаденыш… — ругается бета себе под нос. — Он делает это специально, — взгляда строгого не сводит с Тэхена, что продолжает нарочно позориться перед всем дворцом. Чонгук полностью растерян. Специально? Ради чего? Опозорить себя? Его ведь ни за что не выгонят из гарема, если это главная цель. Накажут? Может быть. Не хочет верить в то, что Тэ желает подставить Гука и получить наказание. За невинной внешностью не должен скрываться хладнокровный парень, желающий зла кому-либо, да и зачем ему это. Чон усердно в мыслях оправдать пытается, продолжая наблюдать за провальным выходом на сцену. — И это твой лучший танцор? Волшебный танец? — смеется Ханбин рядом, довольно ухмыляясь. Оплошность старшего брата с выбором не может не радовать, на что Чонгук только коротко рычит, не желая ничего слышать. Ему нужно поговорить с Тэхеном. Срочно. Необходимо нервы свои усмирить, посмотреть в спокойные глаза и услышать убаюкивающий голос. И неважно, что он скажет. Даже если вариант с подлой подставой окажется правдой, Чонгук простит, стоит только попросить об этом. Спасет от беспощадного наказания и перед отцом прикроет, что точно будет в ярости после ужина. Тэхен не смотрит в его сторону. Музыка заканчивается, и он, поклонившись, уходит с остальными омегами из зала, ни на секунду не опуская голову. Горделивый и уверенный, чем сильно смешит Ханбина, а Чонгук продолжает ждать конца ужина с неспокойным сердцем.***
— Куда меня ведут? — робко спрашивает Тэхен, оглядываясь по сторонам. — Ты идешь по Золотому пути, — отвечает Сокджин. Он выглядит спокойным, но очень холодным, старается отвечать Тэхену коротко, а не как обычно. Не беспокоится о его состоянии и просто раздает приказы, отчего младшему не по себе. Ким понимает, чем вызвано поведение беты. Понимает, что обидел, скорее всего, что нужно извиниться, но язык будто пропадает, когда он слышит про золотой путь. Коленки трясутся, а шаг замедляется, смотрит на обернувшегося Сокджина испугано. Тэхена будто ледяной водой окатили, ведь то, чего он так боялся, происходит прямо сейчас. План, ради которого был устроен весь концерт, не сработал. Омега даже не знает, что ему делать в такой ужасной ситуации. Бежать? Стража поймает тут же. Покорно идти? Страшно. — Шехзаде вызвал тебя на хельвет, — все также равнодушно говорит Сокджин, заставляя Тэ губы поджать и смотреть жалобно, умоляя придумать, что угодно, лишь бы отмазать его от похода в чужие покои. Хельвет… Главный страх Тэхена, совершенно не желающего отдавать свое тело на растерзание кровожадному альфе. Он слишком мал, слишком хрупок. Ким не предназначен для грешных ночей под нежным взглядом луны. Но выбора, к сожалению, у него нет, как и права отказаться. Ничего не остается, кроме как сделать храбрый шаг на порог просторной комнаты, заполненной терпким запахом грейпфрута и отдаленными нотками меда и кофе вперемешку с табаком. Дверь сзади закрывается. Прикусив губу, омега медленными шагами к углу комнаты движется, не сводя взгляд с Чонгука, рассевшегося на краю кровати. Боится упустить из виду, потерять бдительность. Тэхен должен держать ситуацию полностью под своим контролем, чтобы хоть как-то повлиять на нее, если это вообще возможно. Альфа выглядит спокойным, прямо как Сокджин, только вот Тэ с ними это настроение не разделяет. Нервничает так, будто сейчас его жизнь решается. Слышит собственное сердцебиение и ощущает, как потеют ладошки, которыми он нащупывает стену за собой, прижимаясь к ней. — Что ты делаешь? — спрашивает Чонгук. Не с претензией — с чистым интересом. Он за каждый осторожный шаг цепляется, проверяя, нет ли чего под чужими ногами, обо что можно споткнуться, ведь Тэхену вообще не до этого. — Я не буду, — сводит брови на переносице устрашающе, пытается напугать, а выглядит как котенок, усердно старающийся внушить страх своим шипением и вставшей дыбом шерстью. — Не будешь что? — Чон выгибает одну бровь вопросительно, облокотившись руками о свои бедра и сцепив руки в замок. — Спать с вами, — отвечает тише. То ли стесняется, то ли боится, ведь знает, что нельзя ему такие вещи говорить. Все омеги в гареме должны делать вид, что шехзаде единственный и любимый мужчина в их жизни, должны в ноги падать и руки целовать, исполняя любые приказы. И такова плата за хорошие условия проживания? Лучше бы Тэхен был бедняком на свободе. Смех Чонгука вызывает у Кима искреннее непонимание. Насмехается, потому что спокойно может взять силой? А он казался омеге более понимающим и добрым человеком. Чон не внушал страх, не вызывал бурные эмоции внутри, но этой ночью, видимо, он откроется с другой стороны. Наверное, в таком случае Ханбина стоит уважать больше? Он не скрывает от других свои недостатки. Альфа надвигается. Медленно, нагнетающе… Заставляет замереть, оказавшись прикованным к прохладной стене. И если Ханбин раздраженный тигр, то Чонгук точно властный лев. Истинный король. Тэхен чувствует, ощущает власть всем телом, когда грейпфрутовый аромат ударяет в голову и тепло окутывает с ног до головы. Чон слишком близко, но в глазах ни намека на что-то плохое и страшное, одна забота и волнение, отчего даже легче становится. — Выглядишь так, будто готов расплакаться… — тихо шепчет, мягко рукой проводя по щеке омеги, впавшего в ступор. Еле касается, но вкладывает в это прикосновение все теплые чувства, что испытывает. Тэхен не знает, как и реагировать. Он правда не заметил, как в уголках глаз стали собираться слезы, но Ким не выпустит их. Точно не сегодня. Не собирается выглядеть жалко перед альфой. Тело омеги все не может расслабиться. Он подвоха ждет, осознает, что напасть могут в любой момент, нужно быть готовым обороняться. — Прости, что напугал тебя, — хриплый голос становится чуть громче, а крепкая рука опускается вниз. Чонгук чужую ладонь в свою взять не стесняется, не брезгует к губам поднести и оставить на тыльной стороне успокаивающий поцелуй, что теплом разливается по чужому телу. Распахнув длинные ресницы, Ким в недоумении приоткрывает рот, будто хочет что-то сказать, но слов подобрать не может. Не верит, что поцелуй правда успокоил и внушил доверие. Чонгук не держит его, стоит хоть и близко, но не настолько, что Тэхен не может выбраться, руку тут же отпускает и больше не касается, что тоже дает свободу воли, да и дверь, вроде как, не заперта… Отличный шанс сбежать, только ноги не слушаются. Ким занят изучением глубокого шрама на красивом лице, что привлек его еще в первую встречу своей таинственностью. — Как ты себя чувствуешь? — продолжает тихо разговаривать Чонгук с молчаливым Тэхеном, медленно разгуливая взглядом по лицу, что хорошо въелось в память. Оба изучают, рассматривают и почти не двигаются. Чон боится спугнуть, а Ким просто не может. Его будто прибили к этому месту. — Хорошо… — одними губами проговаривает омега и сглатывает, все еще ощущая на руке жар от поцелуя, словно на нем ожог оставили. — А что тогда с тобой произошло во время представления? — тон ни на грамм не твердеет, лишь брови вопросительно вскидываются. Чонгук переживает и хочет знать истинную причину, потому что ему не все равно на своих омег, в особенности на того, что сейчас вновь в стенку вжимается. — Перенервничал, — должно было прозвучать уверенно, но голос дрогнул, выдавая ложь и волнение. — Гурия… — альфа к чужому лицу чуть приближается, взгляд с нефритовых глаз не сводя. — Прошу тебя, будь честен. Я не накажу тебя, всего лишь хочу помочь. Если ты переживаешь из-за того, что находишься в моих покоях, то не стоит. Я еще в первую нашу встречу в саду понял, что это не тот способ, который подошел бы тебе. Просто проговори со мной, хорошо? — звучит убедительно, и Тэхена даже подкупает такое отношение. — Я не хотел танцевать на празднике, — немного подумав, начинает Ким. — Наслышан, как после исполнения танца султаны влюбляются в танцоров, зовут к себе… Я не хотел на хельвет, — признается наконец, зажмурившись. Не хочет видеть, как забота сменяется на гнев, только этого не происходит. Чонгук лишь понимающе кивает и отходит к комоду, чтобы что-то оттуда достать. — Прости, волшебный. Я должен был поинтересоваться у тебя прежде, чем вызывать на ужин, — звучит искренне. Через минуту шехзаде вновь рядом с Тэхеном, что отходить от стены не собирается, отказывается. Он замечает замешательство на милом личике, когда руки к чужим бедрам опускает, обхватывая их, чтобы повесить звенящий пояс. Омега не сопротивляется, но выглядит недовольно. Осознал, что серьезной угрозы Чонгук не несет, поэтому и вернуть холодную маску безразличия и недовольства можно. — Потанцуй для меня? — просит, слабо улыбнувшись, и отходит к креслу, на котором так любит сидеть Хосок. Чонгук негромко музыку включает, продолжая улыбаться растерянному и озадаченному Тэхену, что все же выходит на середину комнаты. Потанцевать? Омеге показалось сначала, что ему послышалось, но когда шехзаде включил музыку… Приватный танец — точно не то, чего ожидал и к чему готовился таролог. Но разве есть в этом что-то плохое? Тэхен в долгу перед Чонгуком за доброту и заботу. Это он виноват перед альфой за испорченный танец во время ужина и за свое поведение в саду. Если Чон принимает извинения танцем, то… Шаг вправо… Шаг влево… Тэхен медленно покачивает бедрами, к мелодии прислушивается и входит во вкус. Глаза прикрывает, стесняясь смотреть в черные напротив, что с интересом и предвкушением наблюдают. Он еще никогда никому не танцевал один на один при приглушенном свете после волнительного разговора лицом к лицу у стены. Ким тонкими руками крутит так, будто зазывает, крутится по комнате, ступая по дорогому ковру, и прогибается в спине, демонстрируя пластичность и легкость. А Чонгук оторваться не может, уложив руки на подлокотники, и пересохшие губы время от времени облизывает, мечтая, чтобы эта ночь никогда не заканчивалась.***
Хосок поправляет одной рукой солнцезащитные очки, сидя за рулем белого суперкара. Отец Чонгука, как фанат автомобилей Ferrari, подарил еще маленьким братьям по одному из лимитированной линейки. Чон не любитель гонок, да и к итальянской марке особых чувств не питает, но на этот случай в гараже стоит второй его автомобиль, так сказать, для души. За его руль он даже Хосоку не позволяет садиться. — Я так и не понял, за чем мы снова едем на базар, — внимательно смотря за дорогой, говорит старший. — За очередным подарком? На вопрос Чонгук лишь кивает, не отрываясь от телефона. — Кому? — Хосок все не унимается. Чон поговорить с другом любит и никогда не устает от его компании. Именно поэтому он и является его правой рукой. Один из немногих, кто даже спустя долгое время, не начинает раздражать. — Тэхену. Ты ему коврик покупал, — Чонгук все же поднимает голову, чтобы улыбнуться водителю и поймать довольную ответную улыбку. — Повезло ему, — усмехается старший. — Насколько я помню, ты никому еще два подарка не дарил, а уж тем более сам за ними не ездил. — Вряд ли он рад этому, — Чонгук по-доброму смеется, вспоминая вчерашнюю ночь. Тэхен не отказал ему в танце, который он исполнил восхитительно, но изначально был очень напуган тем, что придется иметь тесный контакт с альфой. Омегу успокаивать пришлось, заверяя, что Чон позвал его не для секса. — Но я постараюсь вызвать у него хоть небольшую улыбку. — Почему ты не делаешь подарки на заказ? — Он не примет. Я наблюдал за тем, как он ходил с тем ковриком гулять, — альфа ставит локоть на окно, подпирая щеку рукой. — Сначала вообще им не пользовался. Выносил в коробке и даже не доставал ни разу, потом начал аккуратно расстилать ковер на траве, проверяя перед этим, не грязная ли она. Он всегда ровно складывает его и разглаживает, хранит все в той же коробке, — рассказывает с улыбкой. Даже в таких мелочах Тэхен интересен. — Педант, — цокает Хосок, паркуясь неподалеку от главного в Стамбуле базара. Альфы выходят из машины вместе, отправляясь по многочисленным рядам в поисках необходимого. Чонгук не любит рынки, скопления людей и шум. Забивается разум, теряется внимание и накапливается усталость. Альфу раздражают суетливые продавцы, что из кожи вон лезут, чтобы задрать цену. От множества резких и не всегда приятных запахов голова кругом идет, а взгляд не радуется смотреть на обшарпанные палатки, грязь и мусор. Если Хосок любит рассматривать необычные и совершенно ненужные ему товары, то Чон пытается быстрее покинуть рынок, как можно скорее купив то, за чем он пришел. Только сегодня он обращает внимание не на костюм для танцев, за которым они сюда приехали, а на золотое украшение, что он лично помогал выбирать своему другу. Пихнув старшего в бок, Чон кивает на прилавок с бижутерией. — Здравствуй, — с лучезарной улыбкой Хосок к продавцу подбирается. Этого черноволосого мальчишку он узнал сразу. Кажется, только он и омеги работорговцев ходят по базару в белой чистой одежде. — Чем могу помочь? — улыбаются альфам в ответ. Парень взгляд на Хосоке задерживает, точно узнал, но виду не подает. Волнением там и не пахнет. — Так получилось, что изначально это мой браслет… — звучит немного неуверенно. Чон очки наверх поднимает, оставляя их в волосах, и на свою вещь показывает. — Вы, наверное, не заметили, как взяли его в первую нашу встречу. — Не помню такого. Это мой браслет, — пожимает плечами омега, слыша усмешку Чонгука, сложившего руки на груди. — Но вы можете без проблем его купить. Хосок устало вздыхает. Он вот совсем не думал, что будет выкупать свою же вещь, но делать ему больше нечего, потому что красть или ругаться он не собирается, по статусу не положено. Так что, кивнув, он ожидает цену, что пишет пухлыми пальцами омега на клочке бумаги. — Специальное предложение! Только для вас! — с улыбкой восклицает парнишка, демонстрируя Чонам цену, что раза в три дороже начальной, чем вызывает у Хосока удивленный кашель, а у Чонгука громкий смех. Наконец-то и для него нашлось что-то интересное на базаре. — Извините, можно узнать ваше имя? — Чимин. — Чимин… Я Хосок. Не могли бы вы сделать мне небольшую скидку? В честь нашего знакомства, — вновь улыбку давит, уже не понимая, для чего ему нужен этот чертов браслет. — О, конечно! Думаю, скидка в сто двадцать пять процентов вам очень понравится! — с совершенно невинным видом говорит Чимин, облокотившись руками на стол с украшениями перед собой. На Чонгука рядом накатывает новая волна смеха, из-за чего он ловит на себе недовольный взгляд друга, что вообще-то торги вести пытается. Осознав, что к снижению цены разговор их точно не приведет, Хосок соглашается, устало вздохнув и протянув пачку купюр в обмен на драгоценный браслет, который он сразу же надевает на руку. Чон бы даже назвал его бесценным. Омега медленно к нему подходит, оценивая внешний вид. Хосок и не замечает, как молодой и невысокий парень к нему вплотную оказывается, чем абсолютно с толку сбивает. — Какие у вас мышцы… — по плечу рукой проводит, пока Чон за пухлыми губами следит. — Люблю накаченных мужчин с толстым… — Чимин небольшую паузу делает, чтобы привстать на носочки, облизнув губы, и прошептать уже на ухо. — Кошельком. Отстранившись, омега улыбается мило и подмигивает прежде, чем схватить в охапку украшения со стола и скрыться из поля зрения двух растерянных альф, что в себя приходят только через несколько секунд. — Да блять, — ругается раздраженно Хосок, ощупывая карманы своих штанов, где должен лежать его кошелек. — Надо же было так облажаться, — с наигранным сочувствием Чон гладит старшего по спине. Скольких усилий ему стоит сдерживать смех… — Извините, — к парням подходит мужчина лет пятидесяти, осматривающийся по сторонам. — Вы случайно не видели тут поблизости мальчишку невысокого роста? Азиат с черными волосами, милый такой, вежливый. Попросил его за палаткой посмотреть ненадолго…