Red Bull Jacket | Ветровка Ред Булл

На часах 4:30 утра. Джессика просыпается, потому что ей становится тяжело дышать. Во сне её душили, однако уже лёжа в сознании, она всё ещё ощущает тяжесть на своей груди. Девушка открывает глаза. В комнате темно. Тишина. Слышно лишь мирное сопение парней. Она хочет привстать на локтях, но тело сопротивляется. Когда Джесс в панике направляет свой взгляд вниз, до неё наконец-то доходит. Шарль и Карлос решили, что она — классная замена плюшевой игрушке, ведь как ещё объяснить их крепкие хватки на её талии и груди. Она полностью обездвижена. Справа монегаск, слева испанец. Оба крепко спят. Также крепко, как держат её на месте. Девушка невольно вздыхает. Вот так вот выглядит мечта каждой озабоченной «фанатки» Феррари. Эта мысль забавляет, с её губ слетает тихий смешок. — Придурки… — шепчет Джесс, снова предпринимая попытку высвободить свои руки из под тяжёлых объятий. Движение только ухудшает ситуацию. Гонщики нервно ворочаются, сильнее сжимая ткань её толстовки. Странно, что ни один из них до сих пор не попытался перетянуть её на свою сторону. Кажется, они умеют делиться даже во сне. Но это знание никак не спасает. Будить парней не хочется, ей самой потом лишь хуже будет. Весь день слышать нытьё о том, что они не выспались и вообще не хотят сниматься, не самое приятное, что может случиться с менеджером социальных сетей, работающей с двумя взрослыми мужчинами, которые, по какой-то неведомой ей причине, считали себя детьми дошкольного возраста. С другой стороны, Джесс не может мучить себя и лежать так ещё два с половиной часа. Она жалеет, что перед тем, как лечь, выключила будильник, «чтобы не разбудить мальчиков» слишком рано. И вообще… по-хорошему, вчера вечером ей не стоило ложиться между ними, а стоило разбудить и направить в свой номер. Но опять же её добрая душа пожалела бедных парней, которые в год зарабатывают столько, сколько она не сможет заработать за всю свою жизнь. Однако тогда они так спокойно лежали, что поднимать их было бы преступлением. Джессика более чем уверена: со стороны эта картина выглядит очень нелепо. Шарль Леклер и Карлос Сайнс в уличной одежде в чужом номере на двухместной кровати обнимают работницу команды, с которой у них случайно-ну-не-совсем завязалась дружба. Работница же не может сопротивляться происходящему, и не потому, что эти парни такие обаятельные и привлекательные, а потому, что вырваться из двух пар рук гонщиков Формулы Один обычной девушке очень тяжело. Кто же знал, что даже во сне они не расслабляются. Полностью скованная в стальных объятьях парней, Джесс обдумывает своё положение. Она просто не готова лежать так ещё несколько часов. Приподняться невозможно, как и подвигать руками. Вариант «растолкать» не сработает. Из подвижных частей тела только ноги. Единственное оружие, которым она может воспользоваться прямо сейчас. Взвешивая все за и против, девушка решает, что гонщиков всё-таки нужно разбудить. Тяжело вздохнув, она сгибает ноги в коленях. — Простите, мальчики, я вас потревожу… — Джессика не знает, произнесла ли она это вслух, однако это уже не имело значения. Она легонько толкает Шарля своей стопой в колено несколько раз до тех пор, пока он не начинает ворочаться и мямлить что-то в подушку. Тогда Джесс толкает Карлоса. Чуть сильнее, чем монегаска, потому что знает, что Леклер очень чувствительный во сне, а испанец дрыхнет словно убитый. Когда Сайнс не реагирует, девушка пинает его. Тот вздрагивает. Спустя пару секунд недовольных стонов, гонщики наконец-то просыпаются и открывают глаза. Они выглядят растерянными и дезориентированными, зрачки бегают в полумраке, пытаясь осознать происходящее. — Пацаны, мне очень жаль прерывать ваши сладкие сны, но не кажется ли вам, что вы немного ахуели? — откашлявшись, произносит девушка. Её голос звучит ниже, чем обычно. Это выбивает парней из колеи ещё больше. — Мне тяжело дышать, Карлос. Простые слова до гонщиков в такой ранний час доходят очень медленно. Проходит добрая минута прежде, чем Карлос виновато убирает руку с груди Джесс. Его примеру следует Шарль, забирая руку с её талии. Ткань толстовки остаётся мятой. Джессика может дышать. — Спасибо, — коротко благодарит девушка, принимая положение сидя. Монегаск нервно сглатывает. — Меня волнует только одно, почему мы в одной постели? — что-то не сходится и это не даёт ему покоя. Как он оказался здесь и почему так яростно сжимал Джесс в объятьях? Он напрягает свою память, однако последнее, что он помнит — раздражённый напарник, который в порыве ярости вытащил его из номера и потянул за собой. Куда? Зачем? Как? — Хороший вопрос… Я тоже ничего не помню. — отзывается испанец с другой стороны кровати. Внезапно становится слишком тесно и даже душно, Сайнс отодвигается, готовый упасть на пол, но Джесс тянет его за руку, предотвращая падение. Он привстаёт на локтях, опасаясь случайного контакта. Ночные объятья уже были превышением лимита по всем параметрам в отношениях между коллегами и друзьями. — Успокойтесь, ничего такого не случилось. Мы просто исполнили заветную мечту Карлоса. Переспали. Втроём. — девушка произносит слова «переспали втроём» слишком буднично. Будто это совершенно нормально: одновременно переспать с двумя гонщиками команды. И вообще, с двумя мужчинами. Будто это нормально: говорить об этом вслух. Будто это то, что происходит каждый день. То, на что явно не нужно обращать внимание. В её глазах нет ни капли стыда или сожаления. Только лёгкая усталость. Пять утра всё-таки. — Тело, жесть, ломит. В следующий раз аккуратней будьте, ладно? Нежнее, что ли… — она просовывает руку под свою худи и потирает поясницу с болезненной гримасой на лице. И снова пауза. Долгая. Очень долгая. За этот отрезок времени мученики успели закончить строительство Саграды де Фамильи, Барселона смогла взять шестую Лигу Чемпионов, а испанцы умудрились разучиться мешать Сангрию. Ах да, Солнце стремительно приблизилось к Земле, мифы о глобальном потеплении превратились в реальность, а разрушенный озоновый слой заменили на магический купол. Незаметно прошли пятьсот лет. Плюс-минус. — Ч-что…? — от её слов по спинам парней пробегает мелкая дрожь, а шок и замешательство быстро сменяются ужасом. Их тела напрягаются, когда все возможные последствия того, о чём только что поведала Джессика, начинают проноситься в их головах, заставляя покрываться холодным потом от страха. За долю секунды они почувствовали тошноту в груди, когда пришло осознание того, что их ночная встреча приняла весьма неожиданный оборот. Парни нервно переглянулись, отчаянно пытаясь понять, правильно ли они поняли услышанное. Смотря на их бледные от ужаса лица, Джесс разрывается истеричным смехом. — Вы, что, серьёзно поверили в этот бред?! — она не может сдержать широкой улыбки. Открытие того, что парней можно так легко обвести вокруг пальца, делает их намного человечнее. Всё же, они не такие идеальные, каковыми их считают болельщики. Однако даже когда становится понятно, что она пошутила и на самом деле они не спали вместе, парни не могут отделаться от ощущения, что оказались в очень неудобной и потенциально опасной ситуации. В конце концов, они не могут вспомнить, как вообще оказались в её номере и что произошло прошлой ночью. А это только усиливает общее чувство растерянности и тревоги, которое они оба испытывают на данный момент. — Ты сказала это с таким серьёзным лицом… — Я что угодно могу сказать с серьёзным лицом. В этом смысл жестокого сарказма. — Ты нас напугала. Представь, как неприятно узнавать, что ты был причастен к такой мерзости. Совсем невесело. — Ну мне вчера как-то тоже не в прикол было. Представьте, как потом страшно девушке оставаться наедине с парнями, которые шутят, причём очень настойчиво, про то, как они вдвоём её выебут. Это наверно очень весело? — Джесс издаёт тяжёлый вздох. Они по прежнему находятся очень близко к друг к другу. Каждый из них чувствует размеренное дыхание и слегка учащённый пульс другого. Снова проявляется напряжение, от которого они избавились только вчера. Сегодня нужно сделать выбор: оставить всё, как есть и разойтись или наладить отношения. Срочно. — Ну зачем так грубо… — монегаск также садится, опираясь на спинку кровати. Он разговаривает тихо. В его взгляде мелькает беспокойство. И хоть он сам может также мерзко шутить, в моменте такие разговоры вызывают максимальный дискомфорт. Леклер замечает, что тело Сайнса напряжено до нельзя. Такое тоже бывает очень редко. Он уверен на все сто, испанец жалеет о своей вчерашней выходке. — А что именно грубо, Шарль? Слово «выебут» не нравится? Мне тоже не очень. Может, «трахнут» подойдёт? Или хотя бы «отжарят»? Я без понятия, какие термины используются мужской половиной населения по этому поводу. Но точно знаю одно: они не говорят «займёмся любовью». Никогда. Шарль морщится. Хочется закрыть уши. Не слышать этих гадких слов. А ещё почему-то становится стыдно. Ведь все присутствующие в номере знают, что Шарль и Карлос и «ебали», и «трахали» разных девушек, не задумываясь о том, насколько это низко — увлечение на ночь. Да что греха таить, они будут делать это и в будущем. И совесть затыкать будут всевозможными способами. Пытаться. Да, она есть. И иногда Шарль жалеет, что не может быть полным мудаком, плюющего на чужое мнение. Они говорили об этом с Карлосом ещё во время летнего перерыва, когда случайно пересеклись на Корсике. Они в одной лодке. В лодке для неопределившихся. Вроде и семью хочется, но и по клубам шляться тоже заманчивая идея. Шарль осознаёт, что может стать хорошим отцом. При условии, что останется верным своей семье до конца своих дней. Однако не только в нём проблема. Все девушки, с которыми он встречается и встречался, если не модели, то обладали модельной внешностью. У таких в головах было одно: сопровождать его везде. Так, для фото. Чтобы было чем похвастаться в своём Инстаграме. И, естественно, они не были готовы портить свою фигуру ради ребёнка, которого сами-то и не очень хотели. Леклер понимал, что нужно искать кого-то надёжнее, покончить со всеми интрижками, забить на фото в социальных сетях и начать жить. Жить, а не притворяться. Когда он поделился своими мыслями с напарником, тот лишь покачал головой. Мол, он понимает, сам такой, но, в то же время, судьба у них всех заранее определена. У знаменитостей выбора почти нет. Фиктивные отношения или гордое одиночество. Шарль невольно подумывал о втором, но потом вспоминал, что у кого-то же получилось. К примеру, Кевин и Нико. Отцы, мужья. Да, они разные. Да, у них всё иначе. Да, с командой им не повезло. В отличии от… Хотя иногда монегаску казалось, что Феррари уже потеряло своё величие в Формуле. Ему больно, что он не может ничего сделать, как бы не пытался. Может, он не настолько хорош? Может… От потока тяжёлых мыслей его отвлекает хриплый голос Карлоса. — Блять, Джессика. За всё время нашего знакомства я ещё ни разу не слышал от тебя столько отвратительных глаголов. Что, чёрт возьми, происходит? — Ничего. — девушка качает головой и прикрывает глаза. — Ладно, пойдём с другого конца. Что вчера произошло и почему мы здесь? — не без раздражения спрашивает испанец. — Вы увидели мою историю в Инсте, где я в ветровке Ред Булл. Вы очень сильно разозлились или расстроились — сложно было понять. Пришли, точнее, чуть ли не вломились ко мне в комнату. Мы очень долго спорили, но потом пришли к компромиссу. Я пошла в ванную принять душ, так как было уже поздно и я откровенно заебалась. Вышла, а вы уже дрыхнете у меня в постели. Я не смогла вас разбудить, потому что мне стало вас жалко. Вы так мирно спали… — она раскрывает веки и тупо пялится в потолок, избегая зрительного контакта с парнями. — Нацепила толстовку и легла между. Потому что, уж извините, я не была готова спать на полу после длинного перелёта. А когда проснулась полчаса назад, вы оба сжимали меня настолько сильно, что мне было тяжело дышать. Пришлось вас разбудить так рано. Вам урок: не засыпать в чужих номерах. Гонщики облегчённо вздохнули. — То есть… Подожди. Этот «компромисс» включал в себя алкоголь? — Шарль хмурится. — Вы пили пиво из мини-бара, я — сок. Не думаю, что вы не помните ничего только из-за пары банок. Просто для вас это слишком рано. Пять утра. А я привыкла, всегда так встаю. Вы ведь ещё резко, как маленькие дети после обеда, отрубились. Думаю, сейчас всё уже прояснилось? — Есть такое. — Не суть. — она смотрит на часы. 05:20. — Идите отсыпайтесь в свой номер. Заподозрят неладное ещё. Сами знаете, от работников отеля ничего не утаишь. В восемь жду вас на завтраке. Будут камеры. А также обсудим планы. Надеюсь, вы помните, что сегодня вас ожидает парк аттракционов? — Джесс лукаво улыбается. Она уже предвкушает это приключение. — Ну, я пошёл! — Карлос вскакивает с кровати и направляется к выходу. — Надеюсь, я просплю. — Карлито, me voy a ofender. — девушка кидает в него подушку. Монегаск вжимается в кровать, желая избежать последствий. — ¿Hablas español, eh? — Сайнс удивлённо вскидывает бровь. Джессика ни разу не подавала признаков знания испанского. В последнее время они с Шарлем стали узнавать много нового о ней, о чём раньше даже не догадывались. Оказывается, у Джессики много талантов и тайн. Что ещё она может скрывать? — Может быть совсем чуть-чуть… — с её губ слетает короткий смешок. Карлос поднимает подушку и кидает её обратно к Джесс. Метко и точно та приземляется на колени девушки. — Piensa en tu comportamiento, — он обращается к девушке, не надеясь, что она его поймёт. Разворачивается и идёт к двери. Когда он дёргает за ручку, он слышит, как Джессика произносит «Que te jodan». Проигнорировав её высказывание, он покидает номер.

***

На часах 7:50. Джесс сидит за одним из столиков в углу кафетерия. Перед ней тарелка полная фруктов и ягод, а также упаковка питьевого йогурта и апельсиновый сок. Как бы ей не хотелось заполнить блюдо яичницей, сосисками и самодельным бутербродом, воспоминания о вчерашнем позднем ужине в виде жирного бургера не давали покоя. А тот факт, что половину съел Макс — совсем не успокаивал. Пытаясь сократить время ожидания парней, девушка листает социальные сети. И снова, уткнувшись телефон, она ничего не замечает. Погрузившись в виртуальный мир, Джессика пересматривает свою историю, которую выставила вчера в разгар бушующих эмоций, не думая ни о чём, кроме как детских воспоминаний и обид. К большому удивлению девушки, фото получило бурную реакцию. А ведь ей всегда казалось, что «близкие друзья» просто смахивали истории её аккаунта, игнорируя контекст. К сожалению, этого не случилось в прошедшую ночь. [ Instagram + История от @jess.ika99 ‘(близкие друзья*) Подпись: это пиздец ] 35 просмотров | 9 лайков ——————————————— @f1fan4fun ответил(-а) на Вашу историю: «Нифига. Меняешь стороны?» @m.rodriguez_ferrari ответил(-а) на Вашу историю: «Джесс, почему ты скрывала, что уходишь?! Я думала, мы подруги» @jean_84d5639 ответил(-а) на Вашу историю: «Вау. Тебе идёт» @kng2f ответил(-а) на Вашу историю: «Добро пожаловать!» @tifosi4life ответил(-а) на Вашу историю: «Это предательство» @yohaan_swed11 ответил(-а) на Вашу историю: «Лоооооооол» @norman.kj5 ответил(-а) на Вашу историю: «Это было неожиданно» @maxverstappenfan234 ответил(-а) на Вашу историю: «Макс одобрил?» Последнее сообщение особенно раздражает. И самое интересное, она с этим человеком очень близка. Её лучшая подруга помешана на голландце. Ведёт она свой аккаунт в формате: «помолимся на Макса Ферстаппена» или типа того. Иногда Джесс забывает, что все фанатские посты принадлежат её подруге, а не повёрнутым болельщикам. Хотя грань между постоянной поддержкой и нездоровым фанатизмом очень тонка. Её подруга явно балансировала между. Клонило её точно вправо. Больше всего бесило, что при любом упоминании Ред Булл, подруга начинала напевать «Max Max Max super Max». Будто Макс это и есть Ред Булл; будто самой компании напитков не существует; будто Феттель не подарил им четыре кубка; будто вся команда в Формуле Один состоит из одного голландского придурка. Они часто болтали о спорте и работе Джессики. О том, как ей повезло работать в одной сфере, что и Ферстаппен; о том, как не повезло, ведь она работает не в Ред Булл. Так считала её подруга, Джесс лишь молча кивала, избегая конфликтов, ведь знакомы они ещё со школьных лет. И всё же, она любила Феррари всем сердцем и на дух не переносила Ред Булл. А Макс — вообще отдельный случай.

«Куртка не имеет ничего общего с нынешней командой, это ретро вещь, которая пользовалась популярностью в конце девяностых и в самом начале двухтысячных. Твой Макс был молокососом на тот момент. Как и ты сама, в принципе»

Джессика отвечает только @maxverstappenfan234 и отключает телефон. Она снова на нервах. С утра. Дешёвые часы из Ale-Hop на правой руке показывают 07:55. Девушка поднимает голову, чтобы посмотреть, не маячат ли где-то на другом конце столовой пунктуальный Шарль и я-обязательно-просплю-но-приду-вовремя-Карлос. Но не тут-то было. Она вздрагивает, когда видит перед собой Ферстаппена. Джессика беззвучно чертыхается прежде, чем вопросительно смотрит на Макса. — Привет, — произносит голландец, улыбаясь. — Может уже перестанешь появляться в моей жизни, как какой-то ебучий скример? — резко, очень резко, отвечает Джесс. Такая грубость моментально стирает улыбку с лица Макса, оставляя на нём маску разочарования и обиды. Он чешет затылок, не зная, как реагировать на такое заявление. — Ладно, я наверно пойду… Не буду мешать. — парень ловко разворачивается на пятках, но прежде, чем он успевает уйти, его хватают за руку, удерживая на месте. — Нет. Прости. Вся на нервах. Я не должна была, правда. Ты что-то хотел сказать? — она виновато смотрит ему в глаза, в которых читается лишь замешательство. Её изящные пальцы нежно сжимают его запястье, чувствуя, как под подушечками учащается пульс. Макс мог бы вырвать свою руку без особых усилий, однако он этого не сделал, несмотря на то, что физический контакт вызывает сильные эмоции в его организме. — В следующий раз, пожалуйста, прежде, чем грубить, подумай о том, что это может ранить других. — Ты прав. Прости меня… — Джессика встаёт со своего места, равняясь с голландцем. Он выше её примерно на десять сантиметров, так что ей всё равно приходится смотреть немного вверх. Она не знает, почему остановила его. Казалось бы, пусть катится к чёрту. Он только раздражает и появляется совершенно в неподходящие моменты. Но совесть мучила. Да и то, как молниеносно быстро исчезла улыбка с его лица, оставило шрам на сердце Джесс. Она не сможет забыть тот короткий миг, когда в выразительных глазах парня читалась обида. Боль. А потом была искусно скрыта. Ему не привыкать. — Я просто хотел вернуть тебе это, — Макс достаёт из кармана джинс розовую картонку с маленьким флакончиком пробника Miss Dior. — Он выпал из твоей сумки, когда ты заселялась и искала нужные документы. Вчера вечером я струсил, не смог отдать. Извини, если потревожил… — его голос спокойный, приятный. Для агрессивного, каковым его считают многие, Ферстаппен очень вежлив, молчалив. — Господи, Макс… — следуя неизвестному порыву, Джессика поддаётся вперёд и обнимает его. Парень остаётся неподвижным. Его тело напрягается. Он даже не замечает, как его сердце начинает биться чаще. Дышать становится тяжелее. Время останавливается. Девушка поглаживает его по спине, надеясь помочь ему расслабиться. И это работает. Гонщик обнимает её в ответ. Тепло, но очень-очень осторожно, боясь разрушить момент. Боясь собственных чувств. Несколько секунд они стоят в непривычной для обоих близости. Прижимаясь лбом к его плечу, она чувствует знакомый аромат мужских духов. Ему подходит. Однако Джесс этого не скажет вслух. Уж точно не сейчас, когда его сильные руки обвивают её не-совсем-хрупкое тело. — Прости… — шепчет она, сминая ткань его командного поло. Ферстаппену кажется, что он сходит с ума. Она обнимает его по своей воле. Её инициатива. Если честно, ему страшно дышать. Он прекрасно осознаёт, что это редчайший момент слабости, и что последствия могут оказаться неприятными. Идёт восьмой месяц подколов. Октябрь. С начала сезона 2022 они смогли поговорить нормально только один раз. Вчера вечером. Когда он был слегка пьян, а она устала с дороги. Всё. Ещё вчера утром они притворялись, что ненавидят друг друга, а сейчас обнимаются как давние друзья? Макс не знает, что происходит. Однако отстраняться первым он не собирается. Ему нужно почувствовать больше тепла. Пока не станет слишком холодно. — Спасибо большое, я думала, я их потеряла… — Джессика отстраняется первой, но продолжает держаться за его бицепс, не желая терять контакт. Макс тёплый. Это приятно. — Да не за что… Я просто… это… ну да… — парень наблюдает за тем, как меняется её настроение, как смягчаются черты её лица, как в глазах загораются огоньки. Она чувствует себя намного лучше, это заметно. И хоть Макс понимает, что причиной видного улучшения не он, а его находка, видеть, как расцветает Джесс — одно удовольствие для него. — Я наверно пойду... Твои парни должны сейчас уже прийти. Да? — Надеюсь, — Джессика кивает, отпуская его. — Ещё раз спасибо. Ты спас мой день. Удачи! — теперь она улыбается ему в ответ. Только Максу грустно. Грустно от того, что это объятье, возможно, будет первым и единственным. Он выдавливает из себя полуулыбку и удаляется, кинув на прощание тихое «Хорошего дня». На часах 08:00. Джессика садится обратно за стол. Появляется аппетит, но не к тем фруктам и ягодам, что уже есть на тарелке. Хочется чего-то классического. Яйцо Бенедикт на свежем тосте с тонким слоем сыра, например. Однако она решает дождаться своих Феррари-мальчиков, обсудить всё, а потом нормально поесть. Нужно же сохранять иллюзию здорового образа жизни при спортсменах. Гонщики опаздывают. От скуки она теребит картонку. Туда-сюда внутри флакончика переливается светло-розовая жидкость. Вдруг Джесс замечает, что на внутренней стороне «кармашка» написаны какие-то цифры. Она немедля разрывает его, чтобы прочитать содержимое. Мелким ровным почерком на изгибе упаковки выведено: «Если станет слишком тяжело, пиши. Всегда на связи. +31 29 *** ****» Нет сомнений, что это проделка Макса. Больше просто некому. Кажется, он пытается заботиться. Это мило. На душе становится тепло. Однако сообщение на коробке, в которой лежала куртка, и сообщение на этой картонке выглядят по-разному. Совершенно иначе. И дело не в почерке, а скорее в тоне, с которым отправлялись послания. Куртка пришла как издёвка, о которой позже Ферстаппен пожалел. Пробник же он вернул лично. Тихо-спокойно. По-доброму. С нотой волнения и, как ей показалось, грусти. Но Джессика не успевает продолжить ход этой мысли, потому что к столу подходит Шарль. На часах 08:02. — Доброе утро… снова. — произносит монегаск, зевая. Он выглядит потрёпанным. Каштановые пряди спутались. На голове у него полный беспорядок. А глаза покрасневшие, футболка помята. Будто пришёл он сюда прямо с постели. И Джесс бы так и подумала, если бы не запах свежести и аромат дорогого одеколона, который вблизи можно было легко уловить. Как всегда на руке Леклера часы от Ришар Милля — элегантные лёгкие автоматические часы с ярким тонким корпусом в спортивном стиле. Он носит их, не снимая. Стрелка на циферблате указывает на ровно восемь часов. Не опоздал. — Доброе утро. — она встаёт, поправляет его футболку, одёргивает, чтобы та сидела ровно. Волосы не трогает, это святое дело самого монегаска. Сам он даже не шевелится. Что с ним? Из номера Джесс он вышел нормально, правда, расстроенный, но сейчас он смотрится так, будто пару минут назад его пытались задушить подушкой. — Не волнуйся, Чарли, мы не будем сниматься. Планы изменились. Иди возьми побольше еды. Какую хочешь. Я поговорила с твоим тренером, он разрешил. Не торопись, Карлоса всё равно ещё нет. Ладно? — девушка держит его за предплечья, смотря ему в глаза. Она следит за тем, как он её слушает. Вроде услышал. По крайней мере, до него что-то дошло. Хотя кажется, что он витает в своих мыслях. — Ладно. — слабый кивок. — Бедный мальчик… — Что? — Нет-нет, ничего. Кстати, там есть твои любимые шоколадные кексы. Шарль слегка оживляется, когда слышит новость о шоколадных кексах. На этот раз он кивает более уверенно. — Спасибо. Когда монегаск уходит в глубь столовой, Джессика прячет картонку и флакончик в сумку — сейчас не до этого. Она достаёт телефон, открывает мессенджер и создаёт новый чат.

Carlos🌶️

Что ты с ним сделал?

08:04

С кем? 08:05

Со своим напарником

08:05

В смысле? Он был в ванной, а потом ушёл и не отвечал на смс. 08:06 Он ушёл ещё в 06:30. Я ничего не знаю. 08:06

Почему ты не сказал

мне? Это же важно!

08:06

Во-первых, я обижен на тебя. Во-вторых, я думал, он вернётся. 08:07 Что ему делать в Барселоне? Он ненавидит этот город. 08:07 Он в порядке? 08:07

Надеюсь

08:08

Где ты сам?

08:08

Опаздываешь

08:08

Укладываю чёлку. 08:09

Ой, иди на хуй!

08:09

Петушара

08:09

Шарль возвращается с двумя тарелками. На одной пара треугольных сэндвичей с курицей и помидорами, идеально круглой формы яичница, несколько кубиков твёрдого сыра и горстка испанских маслин; на другой два шоколадных кекса, дольки арбуза и маленькая пачка апельсинового сока. Он это любит. Несмотря на своё аристократическое происхождение, парень всегда имел довольно приземлённые вкусы. В таких столовых он никогда не брал ничего экстраординарного или исторически дорогого. Его несложно было накормить. В любой точке мира он находил, что поесть. Однако только классические шоколадные кексы из гостиничной столовой могли вызвать у него детский восторг. — Как ты себя чувствуешь, Шарль? — Нормально, — откусывая бутерброд, отвечает Шарль. Из сэндвича вытекает сметанный соус смешанный с соком помидор, капая на остальное блюдо. Монегаску без разницы, он думает о чём-то другом. Его взгляд направлен в пустоту. — Ты не выглядишь на «нормально». Если бы я не знала, что ты не выспался, я бы подумала, что тебя избили за углом. Чарли… что тебя беспокоит? — мягкое «Чарли», которым называют его только несколько людей в его окружении — мать, старший брат, Макс и Джесс — заставляет его чувствовать себя маленьким ребёнком. Если быть точнее, маленьким, но любимым ребёнком. Монегаск знает, что эти люди просто волнуются, заботятся… Это естественно для матери и брата, однако он никогда не понимал, чем заслужил любовь «агрессивного» побеждающего Ферстаппена и отстранённой самостоятельной Джессики. Вообще многого не понимал. Почему семикратный чемпион Льюис относился к нему с такой нежностью, всегда поддерживал и хвалил его даже при поражениях? Почему о нём так добродушно отзывался бывший тиммейт Феттель? Почему его напарник Карлос смотрел на него с грустью и тоской, когда он отказывался с ним обедать? Почему Пьер, с самого детства зная все его недостатки, до сих пор остаётся ему лучшим другом? Почему им восхищаются взрослые дядьки-эксперты? Почему его так сильно любят дети в паддоке? Почему фанаты делают из него икону? Он же, как ему кажется, не делает ничего стоящего. Почему? Он ведь даже не чемпион. — Просто… паршивое настроение… — парень закидывает маслину в рот. — Чёрт, косточка. — он морщится, когда зубы натыкаются на твёрдость. Джесс слышит, как Шарль шёпотом ругается на французском, прикрывая рот салфеткой. Вытащив косточку, он разочарованно смотрит на неё. — Утро только началось, а мне уже не везёт. Что со мной не так…? — С тобой всё так, Шарль. У всех бывают дни «не очень». Всё пройдёт. Серая полоса всегда сменяется белой. Это закон Вселенной. — На меня он, походу, не распространяется. Она не заканчивается уже очень долго… — Леклер снова возвращает своё внимание на тарелку, но ничего не берёт. Лишь очень тихо спрашивает: Будь максимально честной. Как ты считаешь, я стану чемпионом однажды? — Конечно, станешь. Я уверена, станешь. И не единожды. — Джессика говорит об этом твёрдо, пытаясь донести эту простую мысль до гонщика. Она, правда, верит. Всегда верила. С первого дня их знакомства, когда увидела, каким неугомонным и целеустремлённым был этот монегаск. Пересматривать свои ошибки по тысячи раз? Да. Тренироваться сверхурочно? Да. Изводить себя морально? Да. Отдавать себя по максимуму на трассе? Да. Всё это было в двадцатидвухлетнем Леклере, всё это и даже больше есть в сегодняшнем. — Ты особенный, Шарль. Я в это верю. Я вижу это. Как ты выделяешься на трассе, твои умения, твоё желание победить… Возможно, машина не всегда даёт тебе то, что ты хочешь, да и команда иногда проёбывается, будем честны. Но сам по себе ты особенный. Ты — бриллиант. Все это видят. Тобой восхищается сам Хэмильтон. Он говорит, что видит в тебе частичку себя. Такие слова от семикратного чемпиона уж точно что-то значат, верно? А Макс? Ты единственный, с кем он обсуждает всё и вся. Он считает тебя достойным. Равным себе. И поверь мне, это выше любой похвалы. Или, к примеру, Себастьян? Неужели ты забыл всё то, что он тебе говорил? А как же то послание на шлеме? Шарль, эти люди уже видят в тебе чемпиона. Победители видят победителей издалека. Почему бы тебе самому не начать видеть чемпиона в себе? — она пододвигает свой стул ближе к его, чтобы успокоить. Приобнимает его за плечи, оказывая поддержку его дрожащему телу. Слёзы льются из его глаз беззвучным ручьём. Он просто сжимает веки, в надежде прекратить этот бесконечный поток мыслей и слёз. Не получается. Тяжело. Больно. — Я не могу… Я не могу увидеть его… Когда я смотрю в зеркало, я вижу неудачника в алой форме… — Ну-ну… Шшш… Нельзя так. Ты не неудачник. Ты — Шарль Леклер, первый пилот Феррари в Формуле Один. — девушка гладит его по спутавшимся каштановым волосам. Они такие мягкие, приятные на ощупь. Словно шёлковые. Нежные прикосновения помогают монегаску задышать ровнее, а Джессике подумать над дальнейшим способом утешения. Так они и сидят. Молча. Каждый в своих мыслях. Поэтому ни один из них не замечает, как приходит опоздавший Карлос. На часах 08:15. — Шарль? Ты плачешь? — интересуется Сайнс, наклоняясь, чтобы получше разглядеть лицо напарника. — А нельзя? Или потому, что я мужчина, мне не положено? Думай, что хочешь. Мне похуй. — Блять, я же тебя не упрекаю, а спрашиваю. Ты думаешь, я никогда не плачу? Смеш-но. Рыдаю и очень даже часто. На публике нас сожрут просто, а дома… вот там разгуляться можно. По поводу, естественно. Девушка наблюдает за их перепалкой и понимает, что в последнее время у этих двоих тоже свои тёрки. И если на камеру они забывают о проблемах, улыбаются и смеются, то за объективом они всё чаще спорят о несущественных вещах. — Чарли, поешь, пожалуйста. Яичница уже остыла наверно. Мы с тобой обо всём поговорим, но тебе нужно поесть. А то слёзы высосали всю твою энергию. И не забывай о своих любимых кексах, они ждут, когда ты их съешь. — Джесс протягивает ему коробочку сока, в которую уже заранее вставила трубочку. — Попей. — Я советую объесться этих кексов по полной, их потом до последней недели сезона не будет. — Карлос садится за стол, оглядывая столовую. Посетителей становится больше с каждой минутой, остаётся лишь надеяться, что без логотипов Феррари на одежде их не узнают. — Хочу кофе. — Ты опоздал. — она строго смотрит на него. — Твоя испанская натура нарочно проявляется только в Испании? Mañana por la mañana бла бла бла. Заебал, честно. Так сложно прийти вовремя? И мне плевать на твою чёлку. — Ты звучишь так, будто имеешь что-то против моей национальности… — Не имею. Вали за своим кофе. У тебя три минуты. Засекаю. Карлос резко встаёт и быстрым шагом удаляется в глубь зала. Не потому, что он так спешит вернуться во время, а потому, что раздражён. Раздражён её поведением, её скрытностью и тем, как она сюсюкает с Шарлем. Бесит. Прям очень. Когда он возвращается, Леклер доедает яичницу, Джессика пьёт йогурт. Карлосу есть не хочется, он не привык завтракать. В период с шести до десяти утра кусок в горло не лезет. Кофе — пожалуйста. Отличный энергетик, чтобы начать день заново. Кто-то заводит часы, кто-то делает зарядку или идёт на пробежку, а кто-то пьёт кофе. Карлос делает всё. Вторник начинается с мокко. — Ребят, вам не кажется, что между нами присутствует какое-то напряжение? — Джесс прерывает неловкое молчание первой. Вопрос в лоб это так в её стиле. Но парни уже привыкли. Поэтому ни один из них не давится едой, а относительно спокойно переводят своё внимание на девушку. — Кажется. — не без язвительности отвечает Сайнс, отпив свой кофе. Шарль решает пока что не вмешиваться, чтобы не попасть под горячие руки. Он знает, какими могут быть последствия. На опыте. В прошлый раз, что был пару месяцев назад, они не разговаривали несколько дней и ему приходилось работать переносчиком информации…

Carlos (teamate)🏎️

19 июня 2022 года

Передай ей, что я в туалет 11:54

ВЫ СИДИТЕ РЯДОМ

11:54

Я с ней не разговариваю 11:54

Я заметил

11:55

Может, перестанешь

играться? Она не

обязана терпеть наши

выходки

11:55

Она вообще не

должна делать то,

что делает. Ей никто

за это не платит

11:55

Она не в няньки

нам нанималась

11:56

А зачем она тогда? 11:56

Не притворяйся идиотом

11:56

Она создаёт лучший

имидж для тебя.

Проглатывая все

твои истерики

11:57

Если ты всё ещё

не веришь, что

соц. сети в наше

время важны, то

ты ошибаешься

11:57

Вчера она назвала меня молокососом 11:57 Я ЕЁ СТАРШЕ НА ПЯТЬ ГРЁБАННЫХ ЛЕТ!!! 11:58

Но иногда ведёшь ты

себя точно не на свои

двадцать восемь

11:58

Просто скажи ей, что я отлучусь 11:59 Так сложно? 11:59 Продолжалось это до тех пор, пока Джессика не проглотила инфантильное поведение испанца и не заговорила первой. Тот подумал, что одержал победу в их споре. И хотя это было совершенно не так, Шарль не стал его расстраивать. Что поделать, испанский менталитет. — Карлос, на что ты обижен? Что я сделала не так? — Джесс прожигает его взглядом. Ей нужна правда, она добьётся её. И никакие споры и истерики не остановят её. Всегда есть выход. — Если мы не прекратим, мне придётся уволиться. Слово «уволиться» заставляет парней вздрогнуть от неожиданности. Ни разу за два года Джессика ни на что не жаловалась. Ни на многочисленные перелёты, ни на капризы «давай переснимем», ни на внезапные новые обязанности. За это время из просто «менеджер по социальным сетям» она выросла в «помощник, оператор, сценарист, личный журналист, лучший друг, психолог, мать, сопровождающий, тамада и ещё пара мелких ролей». Дополнительно её труд не оплачивался, но она и не была против. Проводить время в паддоке, в отеле, в машине или самолёте в компании двух далеко неглупых парней с интересным образом жизни было увлекательно. Всё пришло к тому, что несмотря на все разногласия, они втроём были неразлучны. О том, что Джессика может покинуть должность в любой момент, гонщики не задумывались. — Нет. Пожалуйста. — монегаск всё-таки вмешивается. Ему не нравится идея смены обстановки, новых знакомств и привычек. Будь его воля, он бы оставил всё, как есть. Красная машина, тиммейт в виде Карлоса Сайнса, держащая их обоих в тонусе Джесс, тёплые отношения с соперниками. Единственное, что ему хотелось бы изменить — своё положение. Услышать те самые заветные слова: «Шарль Леклер — чемпион мира 202?». Не во сне. А сидя в болиде, завершая свой последний круг на треке в Абу-Даби. Неужели он так много просит? — Мне жаль об этом говорить. Карлос, Карлито, солнышко ты наше испанское, умоляю, ответь мне. На что ты обижен? — она не знает, что делать. С утра он сам не свой. Джессике хочется понять, как им работать дальше. Что происходит в голове у Карлоса? Как это исправить? В её голосе звучат явные ноты беспокойства и недовольства ситуацией. Но, кажется, парень этому не верит. — Не притворяйся, что волнуешься обо мне. — холодно, очень холодно. Испанец бесцельно помешивает кофе ложкой, избегая смотреть куда-либо, кроме как своей кружки. — Карлос… — Что? Реально волнуешься? Ну нет же. Давай не будем делать вид, что я важен. — Ты важен. — в унисон отвечают Шарль и Джесс. Происходящее точно не поднимает настроение. А ведь день обещал быть хорошим… — Да вы что?! Серьёзно? — сквозь сарказм слышны оттенки обиды и боли. Понять бы, почему. Чтобы кто не говорил, Карлос Сайнс скрывает свои истинные чувства. Как и Шарль. Как и Джесс. Ещё один связывающий признак, с которым борется их трио. Ну, пытается. Странно, что каждый из них мог бы пожертвовать жизнью ради другого, но показать свои чувства или сказать «мне больно, помогите» — невыполнимая миссия. — Карлос, выскажись. Пожалуйста. — Хочешь правду? Будет правда! Мне неприятно было слушать сегодняшний разговор в кровати. Ты выставила меня каким-то извращенцем! А ещё, ты изменилась. С тобой что-то не так. Ты отстраняешься. И я понимаю, что мы не обязаны быть супер-дупер лучшими друзьями, но мы уже близки. Хочешь ты этого или нет, мы близки. Уже поздно что-либо менять. Не спустя два года, Джесс. Принцесса… я всегда так называл тебя. Но в последнее время стал замечать, что ты морщишься, когда я обращаюсь к тебе так. Что случилось? — его свободная рука сжимается в кулак. — И… я стал чувствовать себя лишним. Вы с Шарлем так хорошо ладите, что порой невольно задумываюсь: если бы не профессиональные обязательства, общались ли бы вы со мной? Нужен ли я вообще здесь? — Я же пошутила… На основе твоей же шутки. Помнишь? — Джессика судорожно заходит в их чат. — Вот… — она протягивает Карлосу телефон с воскресной перепиской.

CCJ

Воскресенье (позавчера)

Я люблю вас обоих одинаково

[сердечки]

10:34

smooth.operator55: Мы могли бы втроём… 10:34 /сообщение удалено

КАРЛОС. Я ВИДЕЛА.

10:34

lord.perceval16: Отличная идея, приятель. 10:35 /сообщение удалено lord.perceval16: Фу, как так можно… [подмигивает] 10:35

БЛЯТЬ.

10:35

Я думала, мужчинам в кайф,

когда количество девушек

превышает количество парней…

10:36

Зачем я об этом думаю…

[рука-лицо]

10:36

smooth.operator55: Иногда одна девушка может затмить сотни… [подмигивает] 10:37 lord.perceval16: Точно [сердечки] 10:37

Как хорошо жилось

три минуты назад.

10:38

Всё. До встречи в аэропорту

[третий палец]

10:38

Если там вы продолжите так

шутить, я уволюсь и

вы меня больше не увидите.

10:39

smooth.operator55: Ты же ни разу не пробовала. Откуда ты можешь знать, понравится тебе или нет? 10:40 lord.perceval16: Карлос… 10:40

Я была о вас лучшего мнения.

10:40

[поцелуйчик]

10:41

lord.perceval16: СТОЙ. 10:41 smooth.operator55: СТОЙ. 10:41 — И здесь ты тоже сказала про увольнение. — Сайнс качает головой, а Леклер хмурится. Они не заметили этого сообщения тогда. Или заметили, но до них самих не дошло, что эта фраза может быть чем-то большим, чем дурацкой угрозой-шуткой. В свете последних событий… — Мне было неприятно читать такое. — А мне неприятно слышать… Пауза. Игра в гляделки. Они смотрят друг на друга, гадая, кто из них троих сделает первый шаг. Хотя ответ был и так очевиден. — Карлос, прости меня. — произносит девушка с тяжёлым вздохом. — Мы все накосячили… Ты не лишний. И я люблю тебя также сильно, как и Шарля. Да, мы близки. Просто порой мне страшно это осознавать, слишком много мужчин в моей жизни. Я, правда, задумывалась об уходе. Однако я не могу бросить вас. Только не сейчас. И я не чувствую, что меня можно назвать принцессой. Я не в пышном платье, не ношу тиару, не следую многим правилам этикета, а также матерюсь, рублюсь в ФИФУ на каникулах, разбираюсь в машинах и, о Боже, умею парковаться. Я ржу, именно ржу, с пошлых шуток с чёрным контекстом, провожу бóльшую часть своего время в мужском обществе и даже переняла некоторые привычки, что не есть хорошо. У меня свои тараканы в голове и… И… мне кажется, что я тону. Что я не справляюсь. Я уверена, вам это чувство прекрасно знакомо. К сожалению. Много всего происходит… О вчерашней ветровке вообще молчу. Ты был таким злым, Карлос. Мне было страшно. А когда я утром проснулась, ты так крепко сжимал меня, что я пожалела о своих мыслях. — ещё один не менее тяжёлый вздох. — Мальчики… Я хочу, чтобы у нас всё было хорошо. У нас троих. Наша дружба странная, но ею я очень дорожу. И надеюсь, что вы тоже. — после продолжительного монолога, Джессика делает глоток клубничного йогурта, желая провалиться сквозь землю из-за произнесённых слов. Она снова открыла душу тем, от кого так отчаянно пыталась скрыть всё сокровенное. А сейчас за ней и её движениями наблюдает две пары глаз: изумрудно-голубых и кофейно-коричневых. Шоколадные кексы так и остались нетронутыми.