Потерянным

Она тихая. Как тень, стоит и молча наблюдает. Не двигается, только моргает огромными глазищами. Но стоит повернуться к ней или заговорить, как она срывается с места, убегает вверх по лестнице и прячется за тяжелой, обитой дерматином дверью. За дверью кашель и болезнь, там никому нет дела до маленького ребенка. Она предоставлена самой себе. Шлёпает по квартире коричневыми сандаликами, вглядывается в собственное отражение сквозь пыльный хрусталь в зеркалах серванта. Взобравшись на широкий подоконник, она смотрит в окно, которое выходит во двор. Квадратик неба в окружении грязно-желтых стен и блеклых окон, внизу ржавеет брошенная машина. Есть ещё несколько окон, первое на кухне и тоже выходит во двор, но на него неудобно взбираться, второе в зале, но там на подоконнике горшки с геранью, и её будут ругать, если она перевернет их. Но её любимое — третье, в спальне, оно выходит на улицу, можно наблюдать за людьми и машинами. А ещё внизу была булочная, и запах свежего хлеба поднимался вверх по этажам. Она закрывала глаза, вдыхая сладкий, теплый аромат. Представляла, как подойдет к прилавку и выберет самую румяную булочку, посыпанную искрящимся сахаром. Иногда ей даже снились сны, в которых можно было есть булок столько, сколько душа пожелает, и никто не ругал и не заставлял есть полупрозрачную соленую воду под названием суп. Но сейчас в эту комнату было нельзя. Бабушка сильно болела и не разрешала заходить к ней. Из-под двери пахло лекарствами, а ещё тоской и болью. Поэтому девочка сидела у спальни и гадала, когда ей снова можно будет взобраться на подоконник и смотреть на улицу. Когда в квартире становилось невыносимо скучно, она выходила на площадку и подолгу стояла возле закрытых дверей на разных этажах, в надежде, что кто-то такой же заскучавший выйдет поиграть, но сейчас лето, и вся малышня разъехалась. В подъезде было очень тихо. Очень хотелось бы поиграть в прятки, но не с кем. Прятки была самой любимой игрой. Она могла как мышка просидеть в укрытии, пока ведущий наконец не сдавался и не начинал упрашивать её выйти. Со взрослыми тоже можно было играть, но это не так весело, они слишком серьезны и у них всегда нет времени. С ровесниками было куда интереснее. Когда надоедали обычные прятки, она прятала что-то из вещей и потом наблюдала, как её товарищи по играм отчаянно ищут потерянное. Она активно помогала, давала подсказки, ходила по пятам, изображая крайнюю степень удивления. В эти игры все играли охотнее, но почему-то ужасно злились, ругались и обижались. После нескольких таких игр она оставила это занятие и каждый раз, когда видела какую-то вещь, которую немедленно хотелось спрятать, одергивала себя, представляя, как бабушка ругает её. Оставалось играть одной. Придумывать игры было весело. Например: перешагнуть как можно больше ступенек, а получалось всего две, но если держаться за прутья перил, то уже три; не наступить на трещинку в полу — игра была сложной, нужно было внимательно смотреть под ноги и если перешагивать быстро, то получался дикий танец; пересчитать все ступеньки от первого до последнего этажа, все прутья в перилах, сопроводив каждый хлопком, от чего уже на третьем этаже начинали болеть ладони и сбиваться счёт; найти все надписи на стенах, даже те, что уже замазаны штукатуркой, нащупать пальцами те, до которых можно дотянутся, встав на носочки. Иногда, утомившись играми, она садилась на ступеньки, подолгу глядела на небо, смотревшее в окно своим серым боком. Облака, тяжелые, состоящие из разных оттенков серого, были похожи на слоеный пирог, сделанный из ваты, которой бабушка затыкала на зиму окна. В ясный день можно было увидеть белых барашков на голубом фоне, а вечером, как цвета дня угасают, словно кто-то капнул черной краски в стакан с водой. Тогда становилось совсем тоскливо, и приходило время сокровищ. Сокровища она носила в кармане своего фланелевого платья. Это были: облезлая бусина, бантик из фантика на нитке (чтобы играть с кошками), металлическая пуговица со звездой. У неё был друг. Один единственный. Он был скучным и взрослым. Иногда они вместе читали надписи на стенах, считали ступеньки или смотрели на облака и почти не разговаривали. Временами её друг становился ужасно мрачным. Тогда девочка старалась ему не мешать и наблюдала за его сутулой фигурой, стоя на несколько ступеней выше. Но друзей не выбирают, и девочка радовалась ему. Только он смог оценить сокровища, которые она носила в кармашке. С интересом разглядывал пуговицу и даже пообещал, что если встретит кошку, то обязательно сообщит адрес, по которому с ней поиграют шуршащим фантиком на нитке. От этого она пришла в восторг. Кошки ей нравились особенно сильно. Однажды они с бабушкой спустились к соседям. «Проходите!» — соседка отступила в глубь прихожей, пропуская их внутрь. Взрослые говорили, используя непонятные слова: ЖЭК, сантехник, разводной ключ. Девочке быстро стало скучно, она заметила, как два желтых глаза смотрят на неё. Из комнаты медленно, переваливаясь, шёл упитанный черный кот. Он подошел и понюхал пустые ладошки, протянутые к нему, взмахнул хвостом и развернувшись пошел в обратном направлении. Девочка поспешила за ним. Уж очень ей хотелось погладить блестящую черную шерсть. Кот остановился посреди комнаты и улегся на квадратик света на полу, подставляя угольный бок солнечным лучам. Она попробовала дотронуться до лежавшего рядом хвоста, но кот дернул им, не дав прикоснуться. — Он не любит, когда кто-то трогает его хвост! — раздалось сзади. В кресле сидел мальчик, ровесник. Он отложил раскрытую книгу и спустил ноги на пол. Девочка отдернула руку и потупила взор, ей было неловко. — Васька любит, когда с ним играют верёвочкой. Вот, смотри! — мальчишка слез с кресла, одет он был странно, в клетчатую рубашку и зеленый сарафан с большим карманом на груди. Он достал из этого кармана толстую шерстяную нитку, к которой был привязан небольшой клочок газеты. Кот тут же раскрыл янтарные глаза, зрачки его превратились в узкие щелки, он весь навострился, услышав шорох газеты. Стоило взмахнуть верёвочкой, как кот ловко бросился следом, подпрыгнув, схватил передними лапами добычу. Мальчишка заметил удивленный взгляд гостьи и смущенно почесал обритую голову. Она подошла поближе, стараясь рассмотреть его. — Ты чего? — не выдержал он. — А ты мальчик или девочка? — мальчишка застыл, заливаясь краской до самых ушей. — Девочка! — буркнул он в ответ и отвернулся, не выдерживая любопытный взгляд гостьи. — Тогда почему у тебя волосы как у мальчика? — не отставала она, подойдя уже вплотную. — Потому что я болею! — раздраженно прозвучало в ответ. И лысая девочка резко выдернула из лап кота веревочку, перекинула её в противоположную сторону и протянула конец гостье. — Держи, можешь с ним поиграть. Мне пока нельзя. — И, раздосадовано вздохнув, она кивнула лысой головой в сторону оставленной книги. Играть с котом было очень интересно, но гостья то и дело поглядывала на свою новую подругу. Ещё никогда она не видела лысых девочек. Не в силах сопротивляться любопытству, она оставила веревочку катающемуся по полу коту и подошла к креслу. — А чем ты болеешь? Это сильно заразно? — Не знаю, может быть и заразно… — пожала плечами хозяйка кота. — Взрослые говорят, что у меня болит голова… — Мне, когда старшая сестра делает косички, у меня тоже очень болит голова. Больше не буду жаловаться ей! — испуганно разглядывая бритую голову, затараторила маленькая гостья. В коридоре послышалась возня, взрослые что-то громко обсуждали. — Так это вы соседи сверху? У нас таакая лужа натекла с потолка! — поделилась хозяйка кота. Девочка только сконфуженно улыбнулась, видимо, от её проказ теперь большие проблемы. Кот, устав ждать, что на него обратят внимание, запрыгнул в кресло и свернулся рядом с хозяйкой. Та нежно погладила его черную спинку. — Он мой самый лучший друг! Мне не разрешают играть во дворе… — грустно поделилась она. — Это потому что ты болеешь? — Ага, бабушка говорит, что если я буду бегать, то у меня снова заболит голова и будут сниться страшные сны. — Жалко, что тебе нельзя играть со всеми… — посочувствовала гостья. — Когда ты выздоровеешь, можем поиграть, а тебе нравятся прятки? — Нравятся! — радостно отозвалась девочка, закивав бритой головой. Взрослые в коридоре прощались, а детям не хотелось расставаться. — А можно мне ещё прийти? — с надеждой спросила девочка. — Приходи! Я уговорю бабушку, будем играть вместе с Васькой! Девочки радостно захлопали в ладоши. Обе были несказанно счастливы, что нашли нового друга, даже Васька довольно заурчал, почувствовав их радость. Новые подруги стали видеться чаще. Девочкам нравилось дразнить кота, который охотно играл в догонялки или прятки. То были самые счастливые деньки в жизни девочки, она перепрыгивала через ступеньки и неслась к соседям снизу, забыв обо всём. — Завтра меня снова повезут в больницу… — грустно сказала маленькая хозяйка. — Надолго? — Не знаю… Папа говорит, что меня только посмотрят, но я знаю, что это враньё… Девочки расстроено замолчали. Васька беззаботно играл с клубком пряжи у их ног. — Ваське будет скучно… Можно я буду приходить с ним играть, пока тебя не будет? — спросила девочка. — Хорошо! Я спрошу у бабушки. Не хочу, чтобы ему было скучно, пока он ждёт меня. Дети улыбнулись друг другу. Васька очень скучал по своей хозяйке, и девочка играла с ним, чтобы коту не было грустно. В один из дней Васька исчез, а взрослые ходили по дому в хмуром молчании и не разговаривали друг с другом. Вскоре вернулась его хозяйка. Её волосы немного отрасли, но выглядела она по-настоящему больной, очень похудела и подолгу смотрела в одну точку, много спала. На гостью, маленькая хозяйка долго не обращала внимания, видимо болезнь забирала все силы, даже не сразу поняла, что Васьки в доме нет, словно никак не могла проснуться. Маленькая хозяйка плакала и звала кота, просыпаясь от ночных кошмаров. Несколько дней девочка пыталась рассказать ей, что играла с ним, пока подруга была в больнице, но хозяйка не слушала её, только рыдала, обхватив себя руками. Девочка ходила за ней тенью. Наконец однажды маленькая хозяйка подняла на неё глаза. Девочка потянулась к ней, чтобы пожалеть, но та сжалась в комок, крепко зажмурила глаза, заткнула уши ладошками и тихо-тихо зашептала: — Уйди! Уйди! Уйди! Больше девочка не приходила. Она подолгу стояла, глядя на закрытую дверь квартиры. Оттуда пахло сырой землей, чем-то сладковатым, удушливым и пугающим.