Многоликие боги

— Ты думаешь, тебе сойдёт с рук такое коварство? — голос Небетхут взлетел нервно-высоко, её тонкие плечи подрагивали. — Он испепелит тебя, нет, бросит прямо в пасть Апопу перед тем, как сразить его! Ещё не поздно оставить эту самоубийственную затею, сестра… Исет не глядела на неё. Склонившись над чашей, плела заклинание. В чаше — драгоценные капли, что ещё помнили тело великого бога. Для чар бы лучше подошла кровь, но видел ли кто хотя бы раз Ра окровавленным? Сил Исет хватит, чтобы вытянуть божественную суть и из воды. — Коварство? — отозвалась она, когда заветные слова были произнесены. Вытянула ленту из волос, провела по ней рукой — и в неё вселилась вся собранная магическая сила, зашевелилась, зашипела, и вот уже не лента — змея обвилась вокруг запястья Исет. В чёрных глазах её сверкали отблески солнца — такие же, что отражаются в водах Нила в полуденный час. Небетхут затаила дыхание, наблюдая за творением сестры. Ужасным, богохульным творением. — Тебе ли винить меня в коварстве? — Исет не ждала ответа. Осторожно сложила ладони, и змея, свернувшись на руках богини, замерла — не то задремала, не то затаилась перед атакой. — Если на том же суде мне будет выноситься приговор, что и тебе, я окажусь чиста и праведна. — Не чистота меня волнует, — Небетхут приблизилась к сестре. Осмелилась дотронуться до рук Исет, держащих на весу магическую тварь. — Не чистота, но участь твоя. — Я бы не стала рисковать, если бы награда того не стоила. Если бы не была уверена в успехе, — твёрдо ответила Исет, отстраняясь. Нужно было выпустить змею, указать тропу, которой каждое утро ходит Ра. А затем ждать. Ра всеведущ. Но, когда взору его открыт весь мир, когда сущее — всего лишь песок под его ногами, в этом песке легко не заметить одну маленькую змею, чьи клыки могут впрыснуть в кровь разъедающий яд. Так думала бы Исет, если была бы глупа, глупее Небетхут. Даже Небетхут преркасно понимала, что всеведение Ра не знает исключений. Нет, Ра осведомлён, какой подарок приготовила ему вдова Усира, когда ждать его у порога и что она потребует взамен. Знает — но ничего не делает. Ра всеведущ, Ра сотворил этот мир, Ра осеняет его солнечным светом, каждый день выплывая из подземных вод на золотой ладье. Но Ра не всесилен. И Ра сам знает это. Даже бог-творец противиться не может року. Исет же может рок этот повернуть себе на пользу. Когда Ра созвал богов на совет на следующий день, она шла с высоко поднятой головой. Один взгляд на лицо бога, побледневшее и тронутое маской боли — и Исет словно наяву услышала тихий шелест змеиного тела в песке, тихое шипение перед укусом. Не поменялась в лице, но Ра невозможно обмануть — он сразу же обратился к ней: — В твоих силах исторгнуть яд из тела моего, Исет. Избавь меня от этой боли. Боли, что из тела его родилась, плоть от плоти божественной — и потому сам Ра бессилен перед ней, сдаётся во власть той, что недавно была всего лишь неприметной птахой на его небосводе. Исет кивнула: — Потребуются чары в разы сильнее, что доступны мне, раз сам ты, повелитель, не способен излечиться. Я помогу тебе, но лишь когда ты скажешь мне своё тайное имя. Изумлённый шёпот разлетелся меж божеств. Им не верилось, что дочери Геба и Нут хватило смелости ставить условия великому Ра. — Я скажу во всеуслышание, — и все шумы стихли. Ра глядел на Исет прямо, прожигал взглядом, но та не отводила глаз всё время, что он говорил: — Имя мне Хепри, когда восходит ладья моя на небеса с востока; и имя мне Ра, когда ладья входит в зенит; и имя мне Атум, когда на западе касается ладья горизонта. Любое из имён моих бери, Исет. Она наконец опустила глаза. Произнесла тихо, но в наступившей тишине слова её прозвучали громче бури: — То имена, что у всех на слуху, они произносились сотни тысяч раз. Сила их велика, как велик сам ты, Ра. Но мне не нужны они — скажи мне то имя, что никогда не звучало и не было записано. Скажи мне тайное имя своё. Ра наконец нахмурился. Исход был предрешён, как ни пытался он откупиться малой кровью. — Хорошо, — коротко ответил он, больше не увиливая. — Ты узнаешь его, когда останешься со мной наедине. Исет склонила голову, пряча улыбку. Ра протянул ей длань — и стоило её коснуться, их озарил небесный свет, такой невыносимый, что Исет едва не отстранилась, закрыв глаза. Но нельзя было отступать, когда желаемое так близко. Она глубоко вдохнула — воздух вдруг стал свеж и холоден. — И всё же, — голос Ра переменился, из него исчезла торжественность, свойственная божественной речи. Теперь он говорил с Исет если не как с равной, то как с заслуживающей уважения, — зачем тебе такая власть, что может скорее обузой стать, чем преимуществом? В других готов искать я слепую алчность, но не в тебе. — Ты знаешь, повелитель, — разомкнув веки, Исет поняла, как они высоко — зависшие где-то между Нут и Гебом, и лишь Шу, незримый и незрячий, свидетель их разговора. — Ты знаешь всё. Зачем спрашивать? — Действительно, мне нет дела до правды. Но интересно, насколько ты честна сама с собой. — Хор, — и больше Исет не произнесла ни слова. Всё, что осталось у неё после гибели Усира. Единственный, кто мог отомстить Сетху, чья совесть никогда не будет чиста после того, что сотворил он с братом. Сын, чья жизнь тем ценнее, чем ярче воспоминания о его отце. То, что шло после него — власть, сила, богатства — казалось таким незначительным теперь, на пороге величайшей из тайн. Ра поразмыслил. Указал на открытую грудь, объяснил: — Имя прячется в глубине сердца. Достанешь сердце — получишь его. Последнее испытание великого бога. Исет догадывалась, что до этого может дойти. Когда она соприкоснётся с его плотью, ей передастся часть той боли, что мучает Ра, и пусть сейчас он кажется спокойным, на лбу его застыли капли пота, а пальцы дрожат, выдавая внутреннюю борьбу. И Исет, не колеблясь, погрузила ладонь в грудь Ра. Яд, что снедал его изнутри, тут же отозвался, ринулся к новой жертве — богиня ощутила, что с руки будто кожу наживо сняли, а в окровавленную плоть впились сотни тысяч крючьев, раздирая до костей. Страшно было представить, что творится с самим Ра, всё тело которого захватил яд. Но Исет не думала о страданиях Ра, не думала и о своих — её едва сгибающиеся пальцы уже прошли меж рёбер и ощутили упруго сокращающееся сердце. Пришлось прикусить губу, чтобы новой, родной болью перекрыть ту, что пожирала руку. Всего на мгновение — но этого оказалось достаточно. Ногти впились в мясистые стенки, и в стуке чужого сердца Исет услышала его. Заветное имя, что ведомо теперь лишь ей и самому Ра.