Многоликие боги

В доме Исет всегда было тепло. Уютное, укромное место, где две богини могли растить сына Усира, чтобы тот однажды отомстил Сетху за содеянное. И Анубис ощущал себя лишним в этом доме. Взгляд у Исет, обращённый на него, был вечно холоден, а Небетхут и вовсе на сына не могла глядеть: Анубис для неё был живым напоминанием о совершённом проступке. Даже в стылой ночной пустыне ему было не так холодно. Он сбегал туда и бродил под лунным светом в одиночестве, сжимая хопеш, с которым едва научился обращаться. Его несли вперёд чувства, в которых он и не пытался разобраться; в кипучей смеси сплавлялись обида, злость и жажда отмщения. Жажда искупления грехов, которые тянулись за ним с самого рождения. Убегая в пустыню, Анубис втайне желал встречи с Сетхом. Однако прежде него ему повстречался другой бог. — Ты похож на пса, потерявшего хозяина, — то был голос Джхути. Анубис узнал его: писец Ра часто навещал Исет и вёл с ней долгие премудрые беседы. В его тоне не слышалось осуждения, но Анубис оскалился, словно и правда обернулся зверем. — Чего ты ищешь? — Ты знаешь. Ты всегда всё знаешь, писец, — огрызнулся Анубис. Лунный свет отразился от лезвия хопеша. — Я ищу Сетха, и ты не сможешь остановить меня своими речами. — Зачем ты ищешь встречи с ним? — задумчиво произнёс Джхути, делая шаг навстречу юноше. — Давай не будем горячиться и поразмышляем. Едва ли кто-то из приближённых Исет мог научить тебя владеть оружием, значит, ты сам учился. Стойка у тебя шаткая, и хопеш слишком тяжёл для нетренированных рук. С другой стороны, Сетх — умелый охотник и самый искусный воин в Обоих Землях, к тому же, он царь и держит при себе верную стражу. Принимая всё это во внимание, ответь же мне, зачем ты ищешь встречи с ним? С каждым словом Джхути ярость всё больше закипала в душе Анубиса, заглушая голос разума. Он знал ответ и без всех этих рассуждений, и потому, как только писец замолк, выпалил: — Чтобы убить его! — Ты совсем не слушал меня, — укоризненно покачал головой Джхути. — Ведь это ясно как день. Ты ищешь Сетха, чтобы умереть от его руки. Анубис замахнулся, но не смог завершить удар. Хопеш полетел в песок, а сам юноша рухнул на колени, отвернувшись от собеседника. В глубине души он знал, что Джхути прав. — Ты правда думал, что сможешь победить его? — колко поинтересовался Джхути, и Анубис прошипел в ответ: — Как ты ещё смеешь издеваться? Конечно, нет, — он зажмурился, чтобы даже неясного света луны не видеть, и, оказавшись заточённым в темноту, признался: — Если Сетх убьёт меня, то я попаду в Дуат, к отцу. Быть может, хоть он не отвергнет меня. — Небетхут не отвергала тебя, а Исет приняла в семью как родного сына, — по шелесту песка стало ясно, что Джхути опустился рядом. — Ложь. Мать избавилась от меня сразу после рождения, для неё я всего лишь ошибка, о которой она хочет забыть. Что уж говорить про Исет. Она приняла меня только потому, что я сын Усира, — он сжал кулаки, песок острыми крупицами впился в кожу ладоней. — Она бы предпочла, чтобы меня вовсе не было. Всем бы стало лучше. Усир был бы жив, если бы не я. Послышался тихий смех, похожий на клёкот водной птицы. — Как же самонадеянно для такого юного создания, как ты, — вздохнул Джхути, и от его слов у Анубиса по коже пробежал холодок. — Стоит прояснить несколько истин. Во-первых, нет твоей вины в смерти Усира. Ты был младенцем, когда это произошло, и, как я уже сказал, брать на себя вину за это — ужасно самонадеянно. Ты слишком юн, чтобы хоть капля вины лежала на тебе. Во-вторых, ты мог не знать, но очень многое в этом мире — результат ошибки. Быть может, само творение было ошибкой творца. Так что нет ничего уникального или постыдного в том, чтобы быть ошибкой, тем более ошибкой чужой, а не своей. И в третьих… Анубис почувствовал, что пальцы Джхути легко тронули его сжатые в кулаки руки. Так осторожно его никогда не касалась ни мать, ни Исет. — Ты с самого рождения связан с Дуатом. И можешь войти в него иной дорогой, нежели твой отец, — его голос стал глуше. — За Усиром последуют и другие, и им трудно будет преодолеть этот путь в одиночку. Ты можешь избавить их от этого бремени. — Я не могу, — тихо отозвался Анубис. — Покуда жив Сетх, не могу. — Сетх — забота Хора и Исет. А если тебе страшно делать первые шаги, — Анубис наконец открыл глаза и увидел холодный блеск в зрачках Джхути, отражавших сияние луны, — я сделаю их вместе с тобой. Пока ты не встанешь твёрдо на предназначенный тебе путь.