В погоне за собственной тенью

      Расследование встало и никуда не хотело двигаться, а у парней самих не получалось его передвигать. Улики были незначительные, да и ведущие в тупик, подозреваемый под «арестом» в виде психоневрологического диспансера, убийств нет, чему всё отделение радовалось, но всё оказалось бесполезным. Антон мало того, что чувствовал беспомощность на работе, так ещё и в квартире. Вот уже полторы недели он помечал дни в телефоне, когда стабильно просыпался из-за напарника по ночам. Статистика была такой: две ночи он просыпался от шуршания куртки в коридоре, четыре ночи от криков и всхлипываний, а оставшиеся дни им двоим видимо удалось поспать нормально. Если по началу Арсений раздражал своими кошмарами и криками, потому что Антон являлся обладателем тонкого слуха и чуткого сна, то сейчас его было искренне жаль. Однажды он, в который раз, проснулся ночью и, крадучись, чтобы не спугнуть Арсения, заглянул за стенку на кухню. Луна освещала половину помещения, попадая на изнеможённое лицо напарника. Тот сложил руки на столе, и, положив голову на них, скорее всего, наполовину спал с закрытыми глазами и глубоко дышал, шумно выдыхая через нос. У Антона и мысли не было, что он будет отвечать на вопросы: «А что ты тут стоишь? Зачем? Как ты объяснишь, что проснулся в четыре часа утра, зная, что вставать в девять?» Он не придумал ответов на эти вопросы, а просто встал, как вкопанный. Лицо бледное, со слегка взлохмаченными волосами и совсем другой усталостью. Не как после работы или после тяжёлых физических нагрузок, а от такой жизни. Парень тут же сделал вывод, что Арсений очень давно с этим недугом живёт, но видимо сам не знает, что с ним делать и как лечить.       «Если бы знал, наверное, давно бы вылечил» — подумал Шастун, сделав шаг к спящему, но передумал подходить.       Что его с каждым днем начинало раздражать, так это то, что тот на следующее утро громко его приветствует, стараясь подействовать на нервы своим «Доброе утро, товарищ следователь!», а парню так и хотелось сказать: «Ну я же слышу, Арс! Я слышу и вижу, как тебе плохо по ночам. Зачем? Неужели легче делать вид, что ничего не происходит?», но из раза в раз не хватало смелости об этом заговорить. Да и мысли, имеет ли он право так говорить и предъявлять парню, тоже были. Он ему никто, просто человек, ставший случайным свидетелем такого, даже не врач, не друг и не знает чем может помочь.       Сейчас, сидя в офисе, уткнувшись лбом в стол, Антон размышлял так: «Вот я ему скажу: «Ты не спишь по ночам. Я это знаю, что случилось?» И что? Он же меня, если нахуй не пошлёт, то скажет «всё нормально» или «не твое дело». Нет, так-то, если мразь включить, он мне спать мешает.»       Он открыл глаза и повернул голову в сторону дивана, на котором тихо сидел себе Арсений, что-то делая в ноутбуке. Дела, видимо, ну очень важные, потому что смешно хмурился, периодически постукивая ручкой себя по лбу. Антону не мешало бы думать о застрявшем на месте расследовании, а не о бессоннице напарника, поэтому он уже настроился на внутренний диалог по поводу Душителя, но Арсений начал первым:       — Слушай, я кое-что нашёл вроде.       — Если ты про то, что заказать на обед, то я пас, — снова упираясь головой в стол, пробубнил Антон.       — Да нет. Ты выписки смотрел Мережковского и Лавлинского, а Беляевой нет. Тебе пришли же квитанции и выписки из банков, где у неё были банковские карточки.       — Я видел, но не смотрел, да, — выпрямляясь, ответил следователь, — А что там?       — Ну подними жопу со стула и подойди, — нервно ответил Арсений, недовольно глянув на Антона.       Но тот, действительно, встал и сел рядом с ним на диван. Перед ним было огромное количество чисел, отчего зарябило в глазах, а подобные квитанции об операциях он уже видеть не мог. Арсений заботливо жёлтым выделил строчки определенных операций.       — Смотри, на протяжении года, она отправляла в один и тот же день в конце месяца большую для учительницы и музейного работника сумму денег. Тут триста тысяч, здесь двести тридцать, — он прокручивал длинный список произведенных поступлений и переводов средств, указывая на выделенные, —Так мало того, что отправляла, получала ещё больше, но от разных лиц, тут как физические, так и юридические. У Лавлинского не могли такую странность заметить, потому что у него только такие суммы и крутились. У Мережковского тоже ситуация не лучше, что ни приём тоже по сто-двести тысяч, но вот у Беляевой. У неё зарплата стабильно приходила десятого числа в районе шестидесяти тысяч и за музей и от школы, а остальные деньги? Тут крупные суммы, действительно крупные и это странно, нет? А хочешь ещё прикол? Счёт, на который она переводила все эти тысячи, принадлежит не человеку, а некому юридическому лицу.       Антон забрал у него ноутбук из рук и принялся смотреть, убеждаясь в странности, которую напарник заметил. Арсений же с интересом наблюдал за ним, как за вышестоящим в поисках ответа на свой вопрос: «Угадал или нет? Или всё херня и сидим дальше?»       — Твою мать, — прошептал Шастун, наблюдая за цифрами и сколько такого странного было на самом деле, чего ещё не выделил напарник, — Нужно в школу и в музей поехать узнать о проводимых транзакциях, а то вдруг это просто премии какие-то.       — Да, но кому она её тогда переводила? У неё никого из родственников нет, детей тоже. Ты бы кому перевёл вон двести три тысячи в девять часов вечера?       — Можем по номеру лицевого счета поискать это самое юридическое лицо, но нужно делать запрос в вышесто… бля-я. Надо к Стасу идти, — он встал с дивана и уже направился с ноутбуком к выходу, но вернулся, нервно бегая глазами от напарника, к полу, — Это… Ты молодец, что нашёл.       Арсений на это лишь улыбнулся, в момент, когда напарник скрылся. Он для себя постепенно открывал в Антоне то, про что рассказывал ему Дима. Привыкший к правилу «первое впечатление самое верное», Попов сейчас его вообще не узнавал и периодически вспоминал своё отношение к напарнику. Сейчас он выглядел иногда смущающимся, несколько неуклюжим и неуверенным в том, что делает. Вот этот образ Шастуна с мелким Антоном отличником очень даже срастался в голове. Зато парень начал его изучение с защитной реакции в виде агрессии и вспыльчивости, чтобы потом дойти до момента, когда никому из них не нужно защищаться. Пока в кабинете было тихо, Арсений решил прикрыть глаза, потому что голова страшно и мучительно болела, пульсируя по вискам и затылку.       Спустя время и долгие объяснения Стасу, Антон шёл обратно в кабинет, держа в голове, что спустя время должен прийти ответ на его запрос в банк и в службу безопасности. В их тандеме Арсению было свойственно резко открывать двери, а Антону, наоборот, с диким грохотом их закрывать. Поэтому пребывая в задумчивости, что бы это могло быть за юридическое лицо, парень бесшумно толкнул дверь. Напарник спал, свернувшись в углу дивана калачиком, чем вызвал усмешку. Появилась уже привычная реакция, оставить Арсения одного, быстро покинув кабинет, но сейчас он остановился. У них было два пледа в кабинете на случай сна на ночном дежурстве и, подумав о них, у него мелькнула в голове мысль: «А не перебор ли с таким вниманием?» С каких пор вообще его так тянуло всех обезопасить? Хотя не всех, в машине как-то заснул Джабр, так он печку даже не додумался включить, а просто ждал, когда тот проснётся. Нынешний напарник уж больно свернулся в попытках согреться во сне, поэтому хотелось укрыть и уйти.       Антон остановился посередине кабинета, в попытках найти глазами куда он или Арсений могли запихнуть этот плед. Пробегая глазами по полкам и шкафам, он напоролся на сонный взгляд голубых глаз.       — Что Стас сказал? — потягиваясь и снова закрывая глаза, спросил парень.       — Ждать, что он может сказать ещё.       — Ну, да. Я тогда посплю.       А Антона в этот момент как будто ударило чем-то по голове или неконтролируемый порыв случился поговорить, пока тот снова не уснул.       — Арс, — тихо позвал следователь, отчего спящий с любопытством глянул на Антона, — Я… Короче, я эту неделю тоже не…       Впервые Шастун готов был проклясть человека, который отвлёк его от разговора с напарником. На этот самый разговор он и так долго настраивался и тут голос Макара вывел их двоих из некого единения и собственного мирка.       — У Зои день рождения оказывается, пойдете?       — Нет.       — Да, — загадочно смотря на напарника, но все же сев на диван, ответил Арсений, — Это потерпит?       Антон угукнул и сел за стол, активно делая вид, что он вообще-то занят. Илья кивнул Шастуну и стал ждать его напарника в коридоре. Арсений же остановился посередине комнаты и посмотрел на какого-то надутого ребенка, которого родители отказались слушать.       — Антон, — мягко позвал того со слабой улыбкой парень, — Может… может пойдешь с нами?       — Нет, меня Стас тут работой нагрузил, идите, — не отвлекаясь от бумаг, серьёзно ответил следователь.       Спустя задумчивые секунд пять, дверь захлопнулась и Антон остался один в кабинете, отложив какие-то непонятные распечатки в сторону. Зою он и потом сможет поздравить, а то сейчас придет туда, как Гринч, только не Рождество красть, а День рождения.       Макар привёл Попова в кабинет, где собралось большое количество знакомых ему людей, как на ступени отношений «Здравствуйте/До свидания», как и те, кто заходили к ним периодически, потому что работали на одном этаже. Стас стоял и смеялся с кем-то, всё так же странно и нервно поправляя фуражку, Эмир разговаривал с кем-то у окна, когда к нему со спины налетел Макар. Арсений кивнул Зое, поздравил с днём рождения и отошёл в сторону, подальше от такого скопления людей. Он окинул толпу взглядом, попивая колу из пластмассового стаканчика и усмехнулся.       «Как за короткий промежуток времени абсолютно незнакомые между собой люди, могут стать семьей? Ладно те, кто давно тут работают. Макар от Эмира вон вообще не отлипает, оно и понятно, напарники, как никак, но Зоя. Она вон тоже стоит и так же болтает с Ирой, которой лишь бы свободные уши найти… А я ведь тут «понарошку», а они все семья. И спят тут, и не вылезают, и все праздники, наверное, тут и встречают, и прикрывают друг друга перед начальством, а начальство прикрывает перед своим начальством, но всё на таких кошмарных сплетнях держится, ужас. Хотя в любой семье тоже сплетен полно, это у нас с Есенией родственников нет… Или есть, но далеко и не общаемся, поэтому и сплетен нет. С ума сойти.»       — Привет, — неожиданно появился Игорь, как из-под земли, отчего парень чуть дернулся.       — О, привет, не виделись сегодня, — пожимая руку, поприветствовал того парень.       — Чего без Шастуна?       — Если напарники, то не отлипают друг от друга? — усмехнулся Арсений.       — А ты сам на кабинет посмотри. Все общаются попарно кому с кем комфортнее.       — Ты же вот ко мне подошёл, хоть и не напарник.       — Я подошёл, потому что ты один у стенки стоишь, как ботан на дискотеке в школе, — поддерживающе толкнул того в плечо Джабр.       — Ну, спасибо. Очень мило с твоей стороны. Шастун там какими-то бумажками закопался и сказал, что Стас задание дал.       — Значит настроения нет идти, — кивнул Игорь.       — Да, я тоже так подумал, — затем он глянул на рядом стоящего с бутылкой пива в руках, — Каково было быть его напарником?       — Круто, угорали часто, но мы и убийства не расследовали. Понимаю, как это давит. Кстати, как там с Душителем дела?       — Плохо, — пожал плечами Попов, делая глоток, — Улики косвенные, подозреваемых нет, три убийства, какие-то запутанные теории и наметки, ничего конкретного. Я уже и не знаю, что придумать и с какой стороны зайти. Вроде счета проверили, Антон запрос отправил, поэтому остается только ждать.       — Слышал, лично тебя дело касается, — сочувственно произнёс следователь.       — Есть такое. Пока не знаю, как к этому относиться. На себя-то плевать, у меня сестра младшая ещё.       — На себя не должно быть плевать, Арс. Если так опекаешь её, то учти, что если тебя вдруг грохнут, то она останется одна. У вас родственники какие-нибудь есть?       Он отрицательно кивнул и задумался, что та действительно может остаться одна. Такие мысли его посещали в одни из самых мрачных минут, что, если умрёт он — Есения сможет выкарабкаться, а если умрёт она, то парень сам свалится без попыток выползти из этого кошмара. Из мыслей их двоих выдернула весёлая подбежавшая к ним Ира. На работе она обычно ходила с хвостом, а тут позволила себе распустить волосы, что ей чертовски шло. Она приобняла их двоих, встав между ними, чем вызвала лёгкую улыбку.       — Чего кислые такие, а? День рождения вообще-то у твоей напарницы, — она ткнула парня в грудь пальцем, — И у твоей коллеги, — снова ткнула, но уже в плечо Арсения.       — Я пью за её здоровье, — подняв стаканчик вверх, объяснил Попов.       — А я весь день выслушивал, как она планировала эту встречу всех после рабочего дня.       — Какие вы занудные, — она наигранно насупилась, а потом посмотрела по сторонам, — А где Антон кстати?       — А он… — начал было отвечать Арсений, но услышал за спиной.       — Антон здесь, — парень слабо улыбнулся налетевшей на него Ире.       — Как здорово! А у тебя-то что с настроением тоже?       — Все в порядке. Слышал, ты Зое помогала всё организовать. Спасибо.       — Да ладно, вон именинница, — она указала на Зою, которой начали хлопать, когда та стала задувать свечи на торте, — Это ей спасибо. Анто-он, не вешай нос, хотя бы сегодня, — она толкнула того в плечо, на что парень погладил её по спине, направляя куда-нибудь в сторону.       — Клятвенно обещаю отвлечься! Смотри, тебя там Слава звал.       Девушка, как прибежала, так и убежала и теперь они стали стоять у стенки втроем. Попов глянул на рядом стоящего, который действительно выглядел мрачнее тучи, что не ускользнуло и от Игоря.       — Анто-ох, да брось, хотя бы сегодня.       — Ага, у нас там маньяк, а мы должны развлекаться?       — Забудьте оба о своем Душителе хотя бы на вечер, — посоветовал следователь, когда его Зоя позвала к себе и ему пришлось удалиться.       Они молча стояли вдвоем теперь у двери, только Арсений со стаканом, а Антону пробегающая мимо Ира вручила шампанское в руку. Продолжили стоять, пока следователь не подал первым голос:       — Если я пью, то ты за руль.       — Удобно. Договорились, — он слабо ударил своим пластмассовым стаканчиком о фужер с шампанским и отвлекся на происходящее.       Зою все подходили и поздравляли, а она со всеми смеялась и добродушно общалась. Действительно не хотелось омрачать девушке праздник ни своей печальной миной, ни королевой драмы, Антоном.       — Ты знаешь историю про оркестр во время Блокады Ленинграда? — глянув на рядом стоящего, спросил Попов и, получив в ответ любопытный взгляд и отрицательный кивок головой, он продолжил, — Во Время Блокады, когда трупы валялись на улице, когда людей во сне могли съесть крысы, а другие ели потом этих самых крыс, люди не теряли человечности. Один композитор репетировал каждый день с оркестром седьмую Симфонию Шостаковича. Они голодали, им было холодно, кто-то падал в обмороки, но продолжали. Во время обстрелов генерал отдал приказ защищать филармонию любой ценой… Казалось бы, такое сложное, мрачное и тяжёлое время, но люди не забывали о музыке и в зале всё было битком. Я не просто выпендрился знанием истории, а просто хотел сказать, что… Что всегда можно найти время на нечто положительное в тёмные времена и не корить себя за то, что веселишься.       Антон внимательно слушал напарника, периодически теряя нить повествования, потому что засматривался. Тембр голоса был спокойный, низкий, как будто он что-то доброе и положительное объяснял ребенку, стараясь того подбодрить.       — Счастье можно найти даже в тёмные времена, если не забывать обращаться к свету, — подытожил Антон.       — Кто сказал? — с интересом поинтересовался парень, удивляясь, что не знает такой афоризм наверняка знаменитой личности.       — Альбус Дамблдор, — усмехнулся следователь, — Неужели не смотрел ни разу Гарри Поттера?       — Как-то не доводилось.       — Дома, если что, диски даже есть всех фильмов, будет настроение и время — можешь посмотреть.       — Ты смотрел? — усмехнулся Арсений, наблюдая за воодушевлённым парнем и его искрящимся взглядом, какой обычно бывает, если заговорить о чем-то, что человеку действительно нравится.       — Пф-ф, каждую зиму. Вот будет середина декабря и сяду пересматривать. Это же классика, сказка и для детей и для взрослых, а пример дружбы какой? Я такую нигде не видел. Может ещё в сериале «Друзья» и всё.       — О-о, смотрел? — тут уже глаза загорелись у Арсения.       — Опять же и не один раз.       — Сто процентов проходил тест кто ты из Друзей.       — Чендлер был года два назад. А ты?       — Моника, — засмеялся Арсений, что в впоследствии подхватил и Шастун.       Игорь наблюдал за этими двумя и подумал, что наверное лучше даже и не подходить к ним. А то, когда он стоял рядом с ними, оба были ни рыба ни мясо, серые, поникшие. К тому, что Арсений скрывает любое своё плохое настроение, Джабраилов привык. Но стоило ему отойти от них, как стали смеяться и светиться, а Арсений активно жестикулировал, что даже газировка немного выплеснулась из стаканчика. Перед глазами мимолётно возникла картинка, как они втроём ездили в клуб и те чуть не подрались при нем, а теперь даже без досмотра за ними, можно было убедиться, что сложный период притирки пройден.       Антон долгое время не пил ничего алкогольного на подобного рода встречах, потому что он всегда за рулём, но очень вовремя появился «личный водитель», поэтому он решил прям напиться. Все были свои, стесняться некого, Игорь вообще как-то помогал ему, когда того выворачивало наизнанку в тот же вечер, как он напился. Антон в тот день бредил какой-то годовщиной, некой болезненной темой, выдавая бессвязный поток слов. Напарник что-то понимал, что-то нет, но дал себе обещание не расспрашивать, потому что своих проблем хватало, а у него видимо там больно уж глубокие воды.       Прислонившись к стенке, он еле стоял и был даже уверен, что уснет на диване в офисе. До него ближе, он правда не очень удобный и мягкий, а ноги ему приходилось подгибать, чтобы те не свисали, но вариант был вполне неплохим. Шатающейся походкой Антон стал вставлять ключ от кабинета в замочную скважину. Руки не слушались, да и стоять в целом было проблематично, поэтому он ударился лбом о дверь, стараясь приноровиться к новому состоянию своего тела, чтобы открыть дверь. Она неожиданно открылась, а парня повело немного в сторону от такого.       — О, господи! Держу-держу, — пролепетал быстро сориентировавшийся Арсений, схватив его за руку, чтобы тот не упал.       Просто за руку он бы его не удержал, поэтому прислонил к стене. «Пьяный Шастун это конечно нечто… нечто проблемное» — с усмешкой подумал Арсений, разглядывая того напротив. В коридоре отделения уже потушили свет, поэтому их слабо освещала лишь открытая дверь в их кабинет. Антон уже не мог ни к чему не прислоняться, поэтому голова упала Арсению на плечо.       — Да-а, тебе точно ещё учиться пить и учиться, — усмехнулся парень, осторожно отстраняясь, но не отпуская.       — Вообще-то… — вдруг возмущённо отозвался Антон, но напарник лишь засмеялся на это уперевшись в приступе смеха тому в ключицу.       — Все, поехали, довезу тебя, — успокоившись, предложил парень.       — Я в кабинете спать лягу.       — Не-ет, исключено. Наблюёшь ещё там, а убирать мне или Ире. А вот дома у себя блюй сколько влезет, потому что тебе и убирать. Поехали. Только сейчас я куртки возьму и кабинет закрою. Сможешь постоять?       В ответ он получил утвердительный кивок и осторожно отпустил следователя, наблюдая за тем, как тот держится на ногах. Убедившись, что он, вроде как, не рухнет, Арсений забежал в кабинет, взял их куртки и закрыл дверь. Пока он прокручивал ключ, то глянул на стоящего, снова хмыкнув на такое зрелище.       Кое-как спустились по лестнице ближе к концу которой Арсений подумал: «Чтобы я ещё раз на его вопрос: «Можно я выпью?» ответил утвердительно… Никогда.» На улице было зимнее и типичное минус шесть, отчего Антон на немного протрезвел и шёл даже сам к машине. Да, не очень уверенно, но сам. Предложив тому лечь на заднее сиденье, Арсений завёл двигатель и вышел на улицу почистить машину от снега. Шастун же во всю уже спал, не чувствуя, как постепенно затекают ноги, а Арсений согревался, совершая физические упражнения с щёткой.       Буквально плюхнувшись на сиденье, он стал греться о печку и глянул на заднее сиденье, где мирно посапывал Антон. Из-за того, что некоторые личности спали в машине будучи пьяными, все окна в машине запотели и пришлось на них направить воздух и ждать, когда хоть что-то прояснится. Он решил попытать счастье в виде разговора.       — Шаст, спишь?       Спустя минуту послышалось нечленораздельное «Нет», на что парень усмехнулся, но продолжил свой опыт.       — Нам с тобой ещё подниматься на шестой этаж… Сможешь?       — Может донесёшь? — шумно переворачиваясь на спину, в шутку или нет предложил следователь.       — На руках? Ты же потом со стыда сгоришь. В курсе, что тебя уши выдают?       — Да. Лиза говорила, что девушки не любят неуверенных в себе и тех, кто краснеют от любой неловкости, — постепенно возвращаясь к обычному состоянию, тихо поведал Антон.       — Так обычно говорят сами влюблённые в тебя девушки. Может ты и нравился этой Лизе? — предположил Арсений, вспоминая подпись на книжке «Лиза Г.» и очень ценя момент, что тот по пьяни решил разговориться.       — Точно нет. Она помогала мне с одним п… с одной девушкой и сводила нас вполне искренне.       Арсению эта заминка показалась очень интересной, и он обернулся к лежащему, который на всё это отвечал с закрытыми глазами. Знает он эти случайные оговорки по Фрейду, сам проходил. К сожалению, они живут в таком мире и в такой стране, что необходимо делать поправки на «партнёр» и заменять парней на «моя девушка».       — Парнем?       — Я сказал с девушкой.       — Да, но начал-то говорить «с одним», а не с од…       — Арсений, я пьяный в хлам. Мне следить-то за тем, что я говорю сложно, а ты хочешь, чтобы я ещё следил за тем, как я это делаю, — вздохнул Антон, не открывая глаз, на что Арсений отвернулся.       Неожиданно появилось такое желание создать комфортную среду, что он точно не тот человек перед которым стоит шифровать свой личный опыт, каких-то нетипичных для закостенелого общества, отношений. Да и неожиданно каминг-аут не хотелось делать, а то вдруг мало ли и правда оговорился.       — Я лишь хотел сказать, что не буду как-либо осуждать или высмеивать тебя, если подобного рода отношения у тебя всё-таки были.       — Если захочу излить душу по поводу гей-драмы, обязательно приму к сведению, спасибо, — усмехнулся Антон, но будь он не пьяным, то точно бы была ситуация, как в мемах «нервный смешок», — Почему не будешь осуждать?       — За любовь, какой бы она не была, не осуждают. Это делают только идиоты.       — Значит… Значит, ты тоже попадал под это осуждение? — с интересом спросил Антон.       Арсений усмехнулся тому, как тот спалился на банальном «тоже», но решил это никак не комментировать, а то опять начнет говорить что не это имел в виду. Он глубоко вздохнул, ударившись головой о сиденье. Машина была уже давно нагрета, стекла оттаяли и не были запотевшими, и они бы спокойно могли бы ехать, но не хотелось нарушать диалог ездой, хотелось в него погрузиться.       — Возможно, но я не позволял себя осуждать. Если только дать слабину — общество тебя съест, а ты потом заебёшься проблемы разгребать. Хотя, казалось бы, какие проблемы? Я могу понять проблемы безработицы, высокой смертности, голодания, но проблему того, что два человека одного пола счастливы, понять не могу, уж извините, — он надеялся на какой-то ответ, но его не последовало, поэтому продолжил тему, но уже значительно спокойнее, — У Макара в кабинете висит табличка. Что это?       — Его позиция, как и многих в отделении. Какими воспитывали — такими и выросли.       — А ты? — он снова к нему повернулся, — А ты «многие»?       Он долго молчал, а затем разлепил глаза и чуть поморщился от света, потому что они стояли прямо под фонарем. Арсений с интересом рассматривал того в ожидании ответа. Парень сейчас выглядел, как человек которому эту тему можно доверить, но нужно ли?       — Я… Я просил его как-то снять эту табличку, — он хотел сесть, но закружилась голова, и он продолжил рассуждать и вспоминать, лёжа смотря на потолок, чтобы не смущаться ни темы, ни такого заинтересованного темой Арсения, — Сказал как-то, что это неправильно. К нам же разные люди в отделение приходят заявления писать, зачем так грубо? Он ответил, что таких людей не существует, это лишь продукт идеологии, как клуб по интересам. Сказал представить, что там написано «Любителям клуба Спартак вход запрещен». Я начал как-то несвязно распинаться, что ориентация это не кружок по интересам, а нечто… большее. Без фанатизма, конечно, но попытка была безуспешной. Макар хороший, но… но вот с такими особенностями.       Арсений задумался, а затем хмыкнул. Если бы ему кто-то месяц или два назад сказал, что человек, лежащий сейчас в машине, будет недоволен ущемлением прав ЛГБТ сообщества, то он бы точно не поверил. Кто угодно, но не он. Даже если он не входит в их ряды, то хотя бы понимает, что геи, лесбиянки, бисексуалы и другие тоже люди, такие же, как и остальные.       Неожиданно потянувшись рукой к его голове и потрепав того по слегка вьющимся волосам, он отвернулся, ответив тихое «понятно», и они наконец-то тронулись с места. Антон в целом не любил, когда нарушали его личное пространство, но сейчас как будто бы и можно было сделать исключение. Теперь очень сильно хотелось обдумать весь этот диалог на трезвую голову, но она появится окончательно только завтра.       Оба размышляли об одном и том же вопросе: «Что же там за история такая?», поэтому всю дорогу ехали молча. Арсений всë гадал относится ли Антон сам к представителям такого сообщества, а сам следователь давно подозревал, но наличие девушки говорило об обратном. Существование бисексуалов он отрицал или вовсе не верил в них. Как символично, что сейчас один представитель едет за рулем прямо перед ним, но об этом пока сложно было думать и предполагать такое.       Как только они приехали, Антон попрыгал на улице, умылся снегом, покурил и побегал, чтобы окончательно прийти в себя. У него была такая особенность: пьянел сильно, но отпускало быстро. Поэтому даже сейчас готов был податься на ночное дежурство, но решил, что испытания в виде поднятия на шестой этаж, будет вполне себе достаточно.       Стоя уже в коридоре в квартире, они вдвоем не спешили расходиться. Антон, потому что постепенно приходил в себя, а Арсению хотелось ещё поговорить, потому что, как оказалось, его напарник интереснее, чем он думал. Всегда чувствовался кризис темы, что поговорить хотелось, но не о чем, но и просто стоять в прихожей было странно.       Оба переглянулись с желанием поговорить, но Арсений сдался первым.       — Я… пойду к себе, пожалуй, — указывая на комнату, оповестил парень.       — Да, конечно, спокойной ночи, — глянув на кухню, как бы без интереса ответил парень, но затем резко спохватился, когда тот уже закрывал дверь, сделав пару шагов в его сторону, — Арс!       — Да?       Оба стояли на пороге в комнату, и Попов вспомнил, как тот ему хотел что-то сказать еще в офисе до того, как появился Макар. Взгляд бегал из стороны в сторону, по которому можно было прочитать, что парень собирался с какими-то мыслями.       — Подожди на кухне, я сейчас, — протараторив это, он снова выбежал в подъезд, прикрыв дверь.       Арсений, конечно, ничего не понял, но решил всë-таки переодеться в домашнее и послушно проследовать на кухню. Спустя некоторое время, он ставил уже чайник и сел в ожидании напарника на стул, облокотившись на стенку. День и так был сложный, но что самое страшное, последнее время все такие были, куда ни глянь. Вроде бы и бывало, что никуда не ездили, но по отделению носились из кабинета в кабинет. У него в голове не укладывалось, как люди могут в таком темпе работать всю жизнь, так ещё и бывают истории, где расследуют одно и то же дело на протяжении десяти лет. Он как подумает об этом, ему сразу не по себе становилось. Если бы у них было другое дело никак с ним самим не связанное, то Арсений бы завтра же попросил Антона сходить с ним в архив, достал бы эти схемы и просто ушёл. Но уж больно серьёзное дело ему досталось и как он объяснял Есении почему всë так долго: «Всë навалилось».       Наконец-то послышался в коридоре хлопок дверью, и парень просто ждал, когда тот сам появится, а не только звук от него. Антон выглядел ещё более неуверенным, так еще и в снегу и немного взлохмаченный, на что Арсений не мог не усмехнуться. Он подошёл к нему, как обычно школьник подходит к учителю с домашкой, которую не сделал. В руках он держал тоже какую-то припорошенную снегом папку. Сев напротив, он вздохнул, кладя папку рядом с собой, а парень за всем этим очень внимательно наблюдал, потому что Антон выглядел как воплощение фразы «Нам надо поговорить», когда оба нервничают, но почему-то произнести вслух слова надо.       — Мне надоело, что тема твоего и моего отца не произносятся вслух, как какое-то табу, — как-то устало и меланхолично произнес парень, — Просто… Не знаю, как ты, но я хочу оставить это людям, которые через это и прошли, а учитывая, что одного из них нет в живых, то оставить на совести другого и просто в прошлом. Хочу, чтобы мой отец с этим разгребался, а не я и чтобы это было сугубо на его совести, а не на… моей.       Арсений внимательно и с нескрываемым интересом его слушал, наверное, первый раз осознав, что винил самого Антона, по сути ни за что, а того это сильно задевало вплоть до совести. Одно дело, когда об этом без конца говорит Стас, что он не виноват, а другое, когда сам парень сейчас сидел и говорил о том, что ему это неприятно и гложет, мешая жить.       — Антон, я не виню тебя в том, что случилось и… — медленно и рассудительно начал Попов, но был прерван выставленной рукой.       — Подожди. Сейчас я договорю, ты прочитаешь и потом скажешь уже, что думаешь, — он снова вздохнул и гипнотизируя стол, продолжил, — Ты имеешь право винить кого угодно в смерти родителей, отца, в частности. Можешь говорить любую чухню, хоть инопланетяне на самом деле его украли, или вообще я его застрелил, но тут уже моё личное желание, — он сочувственно посмотрел на парня, — Я хочу, чтобы ты узнал правду такой, какая она есть, потому что жить семь лет, что-то додумывая, наверное, болезненно. Не знаю, может тебе от этого легче станет.       Через стол он толкнул папку в сторону Арсения, который её развернул лицевой стороной к себе. Перед ним была довольно толстая старая папка, с пожелтевшими страницами, а на обложке виднелся номер дела и фамилия Попов С.А. Первая реакция, как тогда, спрятаться, уйти, убежать, наплести что-нибудь или прямо признать «Я не смогу это прочитать», предвкушая снова погружение в то время. Ему и ни к чему, что если рана зажила, то не значит, что внутри неё не может развиться заражение, из-за которого придётся по новой расшивать эту самую рану, вытаскивать всю грязь, чтобы нормально срослось. В реальность вернул голос Антона, как будто говорил откуда-то из глубины или через банку.       — Подумал, что ты за этим ходил у архива всë. Там не только официальная версия, которую ты и так знаешь, но всë, что было на твоего отца.       —… Ты читал? — тихо спросил Арсений, смотря уже на парня и постепенно успокоившись.       Шастун лишь утвердительно кивнул и продолжил ждать. Спустя некоторое время вскипел чайник, и Антон встал его выключить, повернувшись спиной к Арсению.       — Я могу уйти, один почитаешь, если хочешь, — Шастун прислонился к столешнице, опираясь на неё руками.       Подперев подбородок рукой, он глянул на стоящего. «Если человек захотел облегчить мне жизнь, то наверное не стоит его отгонять?» — подумал Арсений и снова взглянул на дело.       — Можешь остаться, если хочешь.       — Чай будешь?       — Нет, спасибо.       Антону тоже как-то не до чая было, поэтому он снова сел на свое место, ожидая, когда тот дочитает. Несмотря на то, что Арсений быстро отпускал прошлое, именно эту часть своей биографии никак не мог. Только ему было не свойственно пересматривать старые семейные альбомы, хранить первый сорванный цветочек, последний билет, когда они вместе куда-то ездили, последний чек, когда ходили за покупками. Ничего из этого он не смотрел, не коллекционировал и фотографии даже не пересматривал уже очень давно. Поэтому, открыв первую страницу, удивился даже тому, как выглядел отец. Долго стараясь его не рассматривать, принялся читать. Читал всё, что можно. Оказалось у старшего следователя Шастуна был ровный и красивый почерк, которым он записывал все теории, всевозможные моменты, когда отец мог оступиться. В дело были вложены и черновики, и записки, и помятые давно пожелтевшие оскоречки от бумаги, на которых был написан какой-то адрес, номер телефона, отдалённо знакомые Арсению фамилии друзей отца. Пересматривая большое количество улик, он усмехнулся тому, как им двоим далеко действительно до Шастуна старшего в интеллектуальных способностях, учитывая еще тот факт, что интернета тогда не было, а некоторые экспертизы оставляли желать лучшего. Его последовательные рассуждения, зафиксированные на бумаге, действительно внушали факт величия этого следователя в отделении.       Арсений дошёл до строк, где кратко было рассказано о маме, о нём самом и о его сестре. По бумагам могло сложиться впечатление, что об их семье знали даже не друзья семьи, а именно следователь, который записывал чуть ли не каждый чих.       Самое интересное, что выдалось почитать это стенограммы с допросов отца:       «Допрашиваемый: Да, но основная, как я понимаю. Следователь: Вы это поняли, потому что тут часто бывали и увидели в новеньких рядах меня? Д.: Нет, вы себя ставите выше других уже автоматически, значит либо вы высокого о себе мнения, либо занимаете высокую должность.»       Арсений усмехнулся и глянул на дату и чуть приподнял брови от удивления, что его в проекте даже не было, а его отец со следователями спорил и выпендривался. Пролистав до конца дела, когда записи производились уже значительно реже, как и фигурировали улики, он увидел не дословную стенограмму с последнего диалога своего отца со следователем и быстро пробежался по нему глазами. Было действительно неприятно и складывалось такое ощущение, какое назвал ему лично и сам Шастун старший: «Поставил долг выше семьи».       Отец всегда был увлечённой натурой, отчего по большей части страдала мама. Его часто не было дома, когда ей нужна была помощь, поэтому Арсению пришлось чуть раньше повзрослеть, чтобы ещё и следить за Есенией. Он думал, что дело на этом и закончится, но на последней странице была стенограмма допроса самого следователя и его объяснение:       «С.: Андрей Александрович, как так вышло, что участник опергруппы под вашем руководством неожиданно выстрелил? Д.: <вздыхает> Сергей взял тогда зачем-то пистолет. Сейчас, уже после всего этого ужаса, думаю зачем он это сделал. С одной стороны, стрелять в меня было бы бессмысленным, а с другой, возможно хотел покончить с собой. Этого мы никогда не узнаем. Оперативник, как и следует человеку его профессии, быстро отреагировал. Задание «брать живым» не было мною озвучено, потому что не предполагалось, что потребуется. Это было задержание не убийцы и не маньяка, а вора. Обернулось всë так, как мы видим. Прошу зафиксировать, что подобное допущение сугубо на моей ответственности. С.: Вы же понимаете, что это будет считаться, как будто вы лично его застрелили. Д.: Всё равно, как будет считаться, но не ломайте парню жизнь. Он неопытный и выстрелил по незнанию, полностью признаю вину… Знаю, что у него несовершеннолетняя дочь, поэтому обязуюсь выплатить компенсацию, какую укажет жена погибшего.»       На удивление, Антон оказался прав — стало легче. Конечно, вместе с этим появилось и неприятное чувство обиды на отца, но на мёртвых не обижаются. Так же он не понял мать, если следователь предлагал свою финансовую помощь, потому что он услышал об этом первый раз. Мать тогда занималась похоронами, всеми справками и Арсений предлагал свою помощь, но она отказывалась и говорила, что все сделает сама. Возможно именно в этот промежуток времени, когда Арсений не мог уследить за всем и тем более от него скрываемым, Татьяна и отказалась от финансовой помощи следователя.       Он закрыл папку и глянул на парня, сидящего напротив. Антон сидел, опираясь рукой на согнутую ногу и рассматривал потолок, прислонившись головой к стенке — ждал. Понимал, что не нужно ничего говорить, торопить, тыкать и бегать вокруг Арсения с «А я говорил, что он не виноват! Ха, выкуси, говорил же, что я прав», поэтому просто терпеливо ожидал, когда тот примет, обработает и осознает новую информацию.       — Почему решил именно сейчас показать? — отложив папку в сторону, спросил Арсений.       — Ты не спишь ночами и кричишь, я предположил, что это может быть связано как-то с отцом, решил как-то помочь, — не смотря на собеседника, как само собой разумеющееся ответил Антон, а затем всё-таки глянул на немного растерянного парня, — Ты сам не можешь это побороть, поэтому сделал вывод, что нужна помощь. Это не так?       Арсений снова стал рассматривать дело, мысленно пребывая всё ещё в пожелтевших и потрёпанных листах. Перебирая их пальцами, он задумался. А нужна ли ему действительно помощь? Нужна, но непонятно чья. Он искал её у психологов, у сестры, у гипнотизёров, но ничего, а точнее никто не помог. На удивление, самое спокойное время ночью было, когда он пытался жить с Катей. Реже просыпался, да и если просыпался, то просто дёргался во сне, а не от криков. Возможности проверить такая реакция только на неё, или на любого человека с кем он живет и спит в одной кровати не было, потому что жил он только с Алёной, а в то время приступов еще не было.       — Так, но… но я не знаю, что с этим делать. Я ведь не хотел сюда переезжать не только потому что терпеть тебя под одной крышей не мог, а и из-за моей такой… особенности. Вопрос еще к чуткости сна человека.       — Неужели ни разу не было такой ночи, чтобы ты спал спокойно?       — Были, но только если я вдруг с кем-то засыпаю.       — Если, чтобы ты не кричал по ночам, нужна твоя девушка, то можешь с ней жить. Ебаться желательно потише, конечно, но…        — У меня нет девушки, — усмехнулся Арсений удивившись, как тот такое мог вообще подумать, — Если ты о той, что видел на видео камере ещё очень давно, то мы примерно тогда и расстались. Не то, чтобы встречались, но это уже не важно.       Антон многозначительно угукнул подумав: «Ну, я так и знал, просто подтвердилось», а затем задумчиво озвучил следующее:       — А Есения? Она разве не слышит?       — Она знает, потому что пару раз, с её слов, сильно громко было, а так она спит, как слон, её и танком не разбудишь.       Оба усмехнулись, а Антон больше и не знал, что сказать, предложить, посоветовать. Появилось некое чувство безысходности. Он, как следователь, привык всë понимать, находить источник проблемы и потом уже её решать. А тут проблема обозначена, но ни источника, ни решения ни у кого не было.       — Извини, — тихо извинился Арсений, чем вызвал непонимание на лице у собеседника, как будто тот только что признался, что ест ужин на завтрак, а завтрак на ужин.        — За что?        — Я ошибался на твой счет и довольно по-крупному, — немного улыбнувшись произнёс парень, продолжая свое объяснение, — Мне будет нужно еще какое-то время, конечно, чтобы смириться с тем, что твой отец, вроде как, не виноват, но ты… Тебя точно не в чем винить, а это было глупо и… Извини в общем.       Антон сидел до этого полубоком к столу, а тут повернулся полностью к собеседнику и улыбнулся. Если ему говорили, что у него уши мило краснеют, когда он смущается, то Арсений сам по себе неуверенный выглядел довольно мило. Видно, что ему сложно было признавать свою неправоту, просить прощения и делиться чем-то личным, но Антон за такие моменты с каждым днём готов был отдать всë больше и больше. Не то, чтобы он ждал от парня извинений, но на подсознательном уровне хотел испытать то, что сейчас — чувство облегчения. Нервирующая и мозолившая глаза часть прошлого в один вечер, на самом деле, ушла. У Шастуна было впечатление как будто они только что нормально познакомились. И не было никаких встреч в детстве, не было, ссор, драки, ругани, ничего этого не было, а именно сейчас появился чистый лист, который появляется при знакомстве с новым человеком. По крайней мере, он надеялся, что не у него одного такое состояние.       — Спасибо. Стало в разы спокойнее и легче… Я бы ещё поболтал, но меня после перебора с некоторыми… напитками, мутит, поэтому я пойду спать. Кстати, — вставая с места вспомнил Антон, — Если тебе нужно спать с кем-то, то можешь в моей комнате на полу спать. На кровать, уж извини, не пущу.        — Да? Как жаль, а я уже расчитывал примоститься под бок, — усмехнулся Арсений.        — Только если на коврике у двери, — скопировав того интонацию, парень сказал: «Надеюсь действительно спокойной ночи» и вышел из кухни, оставив Арсения один на один со своими мыслями.       Подумать было о чём. Важно не то, что он узнал, а то как теперь относится к прошлому. Оно прошло и эта ситуация, по сути, к нему не имеет никакого отношения. Его личная потеря была в виде отца и всë. То, что за ним кто-то бегал, какой-то следователь не уследил за опергруппой, всë это тонкости и они в его настоящем, как таковой важности не представляют.       Для него было важным наблюдением, что, как только Антон узнал о его не очень спокойном сне, то тут же решил хоть что-то предпринять, так ещё и разрешить давно нависший над ними двумя вопрос. Странно осознавать, что кому-то может быть искренне не всё равно на твои проблемы, а кроме чувства глубокой благодарности появилось и некое чувство облегчения. Но ненадолго. Арсений взял в руки фотографию отца из дела и обратил внимание на шрам на руке. Он был на том же месте, где обычно у троих уже находили черный квадрат. Задумчиво постучав этой самой фотографией по столу, Арсений достал телефон из кармана и решил написать Есении краткое: «Спишь?». Благо спустя пять минут она ответила: «Да, чего тебе?».       Его любимое это было звонить ей после пары сообщений, потому что она терпеть не могла звонки.       — Доброй ночи, — усмехнулся Арсений, предвкушая поток недовольства.       — Арс, ну мы же вот буквально только что переписывались, зачем звонить?       — Просьба, а в сообщении объяснять лень, — он снова посмотрел на фотографию отца и сказал, — Слушай, найди семейный альбом и папу в молодости.       — Ты напился что ли? По ностальгии пошёл?       — Нет, это… для работы.       — Зачем тебе для работы фотка отца?       — Сень, пожалуйста, посмотри, это важно. Тебе нужно найти фотку, где у него видно ребро ладони или запястье, ну, вот эту часть.       — А ты куда альбомы дел?       — Может у него в кабинете? — после озвученного парень задумался, пока сестра по звукам спускалась по лестнице.       Неожиданно в голове возникло воспоминание, как отец в кабинете что-то закрывал в книжном шкафу, отодвигая его в сторону.       «Нужно бы поехать проверить, может там подполье какое-нибудь обнаружится»       — Давай потом перезвоню, тут пыльно и много надо искать. У нас же этих альбомов… — вздохнула девушка, — Тебе прям срочно?       — Завтра, чтобы сказала или прислала фотки с тем, что найдёшь. Если вдруг найдешь.       — А чего искать-то на ладони надо?       — Ребро ладони. Чем ты слушаешь?       — Да, какая разница?! Ребро, печень, селезёнка, скажи, что искать.       — Предположительно, черный квадрат, я тебе фотографии присылать не буду примера, потому что там… у нас только фотка, где у человека головы нет.       — Мерзость, ладно, сейчас посмотрю.       — Давай.       — Это… Арс, — скомкано позвала того Есения.       — Что? Случилось чего? — с волнением в голосе спросил парень, откладывая фотографию в сторону.       — Нет, просто… Ты приедешь в пятницу?       — Приеду. Я уже говорил, что мне тут нечего делать субботу и воскресенье. А так в целом всё нормально?       — Да нормально-нормально, задолбал. Всë, я искать пошла.       — Хорошо. Напиши, что как.       Есения сбросила вызов и вздохнула. Она хоть и была девушка самостоятельная, но большой дом сугубо на её попечении давил ответственностью и страхом. Когда никого не было дома, ни тёти Гали, ни брата, ни Серёжи, она спала в гостиной на диване, потому что в своей комнате было как будто бы страшно. Если вдруг кто решит проникнуть в их дом, то она будет у двери тут, как тут и спасет и себя и дом от грабителей. Сев в позе лотоса в кабинете отца, она принялась искать фотографии, но дверь неожиданно хлопнула. Есения не из робкого десятка и взяв в руки вазу, выглянула в коридор. От снега отряхивался Серёжа, ставя пакеты с продуктами на пол, и она облегчённо выдохнула, облокотившись на арку.       — Здра-асьте, явление Христа народу, — улыбаясь, протянула девушка, — В центре небоскрёбы что ли кончились, или чего это ты решил вернуться?       — И я тебя очень рад видеть, — снимая куртку, усмехнулся Серёжа, — Подумал тебе тут и так скучно, а как узнал, что тётя Галя ещё и уехала, подумал нужно ехать.       — Как будто я одна не могу жить, — недовольно пробубнила девушка, проходя обратно в кабинет отца, находившийся за дверью в спальне для гостей.       — Можешь, но не хочешь! — крикнул парень, на что девушка закатила глаза и, сев в позу лотоса, продолжила смотреть фотографии.       Если Арсению не нравилось копаться в прошлом, то Есении только дай волю и её оттуда не откопать. Ей нравилось перечитывать книги, которые она уже читала, пересматривать фильмы, которые уже смотрела, и в целом она была враждебно настроена к будущему и всему новому. Вот и сейчас она испытывала такую теплую щемящую душу грусть, смотря на то, как они все вчетвером ходили в парк аттракционов. Она девочка была не из робких, но все равно трусила, а Арсений тогда ещё и настоял, чтобы они все вместе пошли в комнату страха. Та натерпелась, но держала в себе слёзы и страх, как могла, а потом, когда уже вышли, ушла под дерево плакать. Вспоминая этот случай, Есения уже не помнила, чем он закончился и как разрешилась ситуация, но от фотографии всё равно приятные воспоминания.       Спустя некоторое время проведённое в ностальгии, она всё-таки принялась искать только то, о чем попросил Арсений, где могла бы быть видна рука отца. Перелистывая альбом, её не покидала мысль, что брат всё это придумал и просто издевается над ней, потому что у неё были воспоминания как будто у отца на руке никакой татуировки и быть не могло. В момент поиска в комнату вошёл Серёжа, который стоял и жевал бутерброд с сыром и колбасой.       — Неожиданная тоска по воспоминаниям?       — Ха, очень смешно, — саркастично ответила девушка, отвлекаясь от просмотра фотографий, — Я помогаю следствию вообще-то.       — Арсений попросил просмотреть все семейные альбомы? — скептически произнёс парень, прекратив жевать, — Тебе не кажется, что он просто решил тебя отвлечь или поиздеваться?       — Я тоже так подумала, но нет. Там какой-то чёрный квадрат на руке должен быть, а я все альбомы просмотрела — нет ничего у него на руке.       — А старые смотрела? — снова откусив бутерброд, кивнул в сторону шкафа Серёжа.       — С ума сойти, — она встала и направилась к шкафу, — Значит, ты прикидывался всë это время и на самом деле умный?       — Ха, очень смешно, — перековеркал её парень, чем вызвал усмешку у Есении.       Они с Арсением решили отдельно положить альбом до знакомства родителей друг с другом или их конфетно-букетный период, потому что детские упоротые фотографии для них двоих всегда были в разы интереснее. Хотя бы потому что можно было высмеять детские фотографии друг друга.       Есения, на этот раз, стояла и, облокотившись на дверцу шкафа, перелистывала старый альбом. Из-за этого самого альбома и зная, как родители выглядели в молодости, Есении казалось, что она приёмная. В то время, как брат оказался похож и на папу и на маму, она как будто ни на кого из них. По крайней мере, она не наблюдала никаких внешних сходств, но окружающие говорили об обратном. Их крёстная, которая испарилась сразу после смерти своей сестры, говорила, что девочка действительно ни на кого не похожа из родителей, она похожа на брата. Может быть подобная особенность и сохранилась во взрослом возрасте, но им двоим этого либо никогда не говорили, либо редко.       Из размышлений и воспоминаний её вырвала одна фотография, где отец победно поднимает кулак, стоя на трибуне третьего места, а на руке виднеется и в самом деле, чёрный маленький квадратик. Она быстро взяла с пола относительно свежие фотографии и сравнила руку, на месте, где была татуировка, виднелся еле заметный белый шрам.       — Твою мать, — прошептала девушка, смотря в глубину пустого шкафа, предвкушая, что если Арсений что-то нашёл, то это, наверняка, признак плохого.       — Чего там? — успев съесть свой бутерброд, скучающе спросил Матвиенко, не подходя к девушке.       Она сосредоточенно вытащила из заднего кармана брюк телефон и сфотографировала два снимка. В момент, когда собиралась уже отправить её отвлек Серëжа тем, что подошёл.       — Всё в порядке?       — Да, пойдем ужинать, — радостно предложила Есения, так и не отправив фотографии брату, потому что самой нужно было обдумать или наоборот отвлечься.       — У тебя есть ужин?       — Ну, я же тут чем-то питаюсь, — усмехнулась девушка, проходя на кухню, — Могу предложить макароны с мясом или… или ничего. А нет! Я где-то прятала роллтон, тут ещё он есть. Хотя получается это тоже макароны. Ну, короче да, чем богаты. Будешь?       Она забавно бегала по кухне, заглядывала в холодильник и шерстила по полкам, чем вызывала улыбку. Очень странно влюбляться в человека, когда тот просто обитает в рамках быта. Одно дело, когда это происходит на работе, в институте, в школе, в поездке, когда в человеке ещё остается та самая часть неизведанного, которую многие романтизируют. А вот влюбляться в человека, когда тот выбирает какие макароны есть на ужин очень странно, но в разы теплее по ощущениям, потому что всё это происходит дома. Есения стояла в футболке с пучком на голове, а у Серёжи всë одни и те же мысли о том, какая она красивая. Ему сложно было выделить критерии, по которым она ему нравилась, потому что они слишком давно для такого знакомы.       — Не хочу, но буду рад составить тебе компанию в виде… бутерброда.       — Ой, да, ты же пакет какой-то принес, да?       — Подумал ты тут голодаешь, но если что уже разложил в холодильнике.       — Вижу, спасибо, — она обернулась к парню и благодарно улыбнулась, — Пойдём тогда в гостиную.       Сели за стол и посыпались взаимные вопросы кто где был, что видел, что делал, как дела на работе, как дела с отцом и чем он с Серёжей занимается в центре.       — Да, он же недвижимость продаёт, а ему юрист нужен в команду. Вот периодически меня и дёргает.       — Почему не пойдешь? — кладя намотанные на вилку макароны в рот, без особого, как такового, интереса, спросила Есения.       — Потому что меня пугает эта стабильность, — не без пренебрежения ответил парень, — Он мне предлагает работу с девяти до шести и мотаться с ним по объектам. Зачем оно мне?       — Чтобы не нарушать закон, — усмехнулась девушка, отвлекаясь от блюда, — У Арсения, глядишь, и крыша скоро поедет, если вовремя со своими побрякушками не остановится. А мы вместе с ним потонем.       — Не знаю, я ему верю, что он делает это искренне и всё держит под контролем, — задумчиво произнес Матвиенко, — Тут сплошные плюсы: ненормированный график, оплата, свобода действий, да, может, одно неловкое движение и по Уголовке пойдем, но камон, у нас в команде три юриста.       — Я бы не доверяла своему юридическому, — усмехнулась девушка, вспоминая, что со скрипом защитила диплом на три.        — Тем не менее, ты же законы знаешь, знаешь банальное правило, что их нельзя нарушать и какие последствия. Так то мы себе все приговор подписали, но мне план Арсения ближе тюрьмы… Подожди, а ты сомневаешься?        Есения задумалась и отставила пустую тарелку в сторону. Не забыв вздохнуть, она принялась за рассуждение.        — Мне кажется, он сам не понимает, чë творит. Дело, которое он взял сейчас, это маразм, это, очевидно, перебор. Я тоже, несмотря на мой весь скепсис, верю, что он знает, что делает, но с этим нужно прекращать. Либо он сам всë закончит, либо я просто отойду в сторону.       — Арс знает о твоих… намерениях? — осторожно поинтересовался Серёжа, на что получил отрицательный кивок, — Да-а, консультантом юридической помощи понравилось работать?       — Почему нет? Там иногда зарплата такая приходит, что думаешь бросить всë это. Я больше про стабильность, наверное. Мне её наоборот не хватает, — девушка грустно усмехнулась, — Хоть в чём-то.       Серёжа бы и хотел дать ей эту стабильность, да вот сам от неё бегает, как от огня. Как ни странно, ему в работе нужно было движение, а в личной жизни штиль, хотя бы какой-нибудь островок безопасности и спокойствия. По этому причине у него было всего несколько девушек, с которыми он состоял в долгосрочных отношениях вплоть до пяти лет. Так уж получалось, что каждой под конец отношений было мало такого и нужен был штамп в паспорте, а парень был категорически против такого, чтобы государство вмешивалось в его отношения. В его представлении стабильность это не работа, а скорее про состояние души. В этом плане он был самым стабильным не только среди их тройки, но и среди всех знакомых Есении.       — Если нравится — уходи, — пожимая плечами ответил парень, чем вызвал интерес у рядом сидящей, — Арс поймёт, тем более, он всегда тебя от этого ограждал, значит примет этот факт спокойно. Ты только предупреди его.       — Думаешь, это нормально?        — Что? Жить так как хочешь ты, а не кто-либо ещё? Да, думаю нормально. Даже так и надо делать. Дай угадаю, думаешь ещё, что не продолжая дело отца, ты так его забываешь? — он получил неуверенный, но утвердительный кивок и он слабо улыбнулся, — Во-первых, никогда не поздно и не рано перевалить всë на Арсения, если ему так нравится этим заниматься, а во-вторых, вы вдвоём вообще не обязаны ничего продолжать, кроме своей нормальной счастливой жизни. Даже если она не будет связана с воровством.       — А ты? Может, я отсеюсь, может, Арс в полиции останется, а ты что будешь делать?       — Не знаю, — задумчиво ответил парень, смотря в стол, — Но к отцу точно не пойду. Может сам найду какую-нибудь работу юристом и буду в итоге с девяти до шести, кто знает. Жизнь непредсказуемая и удивительная штука.        Есения кивнула и глянула на парня. Серёжа для неё всегда был просто Серёжей, просто какой-то Санчо Панса у её брата-Дон Кихота. Последнее время, с тех пор как переехал Арсений, она в нём открывала всё новые и новые стороны, и эти открытия ей очень нравились. Как-то раз, перед сном, она даже попыталась представить их, как пару, но поняла, что они не смогут встречаться, потому что проблема будет впервые не в ком-то, а в ней самой. Это осознание очень неприятно било по её самооценке. Объективно, Серёжа был хорошим, а она производила впечатление мало того, что абьюзерши, так ещё и какой-нибудь манипуляторши и в целом на его фоне выступала не очень приятным человеком.        — Эх, ты, Серёжка, — подпирая щеку рукой, как-то мечтательно и сказочно, произнесла Есения на выдохе, — Такой ты хороший конечно.        — У тебя точно были просто макароны? — усмехнулся парень, но всё равно напрягся.        — Да брось. Тебе, наверное, это часто говорили, ты не должен так удивляться. — Да, но… — он оценивающе и с настороженностью осмотрел её, — Не ты же.        Есения рассмеялась, уткнувшись лбом в сгиб локтя и слегка топнула ногой в приступе смеха. Серёжа же посмотрел на неё говорящим взглядом: «Смешил бы тебя так всю жизнь, даже если себе в ущерб» и усмехнулся. Не то, чтобы девушка была принцессой Несмеяной, скорее поводов с каждым разом становилось всë меньше и меньше, поэтому подобные моменты были редкостью. Немного покрасневшая она выпрямилась и, улыбаясь, произнесла: «Какая же я мразь в твоих глазах, с ума сойти».        Серёжа ничего на это не ответил, и они продолжили сидеть, но уже в тишине. Есения глянула в окно. Там был снег, во всю чувствовалось даже не приближение зимы, а сама зима. Со своими холодами, снегопадами, снеговиками и другими снежными развлечениями.        — Когда ты последний раз лепил снеговика? — тихо и меланхолично спросила девушка.       — Не помню, — задумчиво отозвался Серёжа, потирая рукой бороду, — Помню, что это что-то из детства. В школе тогда, наверное.        — Снеговиков может лепить и взрослый человек, что за стереотипы? — слабо усмехнулась девушка, смотря на рядом сидящего.       Плюсы отдельного участка и загородного дома — всем всë равно, что ты делаешь у себя на участке. Она так один раз летом колесо крутила по участку, пока не наступила на стекло. Получила она тогда знатно от брата, но затем её пожалели.       «Арс всегда так делал: сначала напакостит, накричит, а потом жалеть идёт. Хотя, наверное, так и делает. Надо будет у его напарника спросить как-нибудь.»       — Пойдём на улицу.       — Чего? — удивился парень.       — Я напомню тебе каково это, лепить снеговиков, — она улыбнулась и неожиданно встала из-за стола, прихватив за собой тарелку.       Серёжа уже привык к причудам Поповых в целом, поэтому уже ничему не удивлялся. Сказала хочет на улицу — пойдут на улицу, захотела кукурузные хлопья в сиропе — пойдет сама достанет, если все вокруг откажутся ей помогать в этих поисках.       Есении было несвойственно долго одеваться, поэтому она накинула первое, что попалось под руку, и надела куртку, собираясь выбежать уже за дверь. Серёжа остановил её за капюшон, отчего та нахмурилась и возмутилась.       — Шапку. Там минус десять.       — Зануда, — произнесла девушка, схватив, и тут же показательно натянула на голову шапку.       Когда за нею хлопнула дверь и парень чуть нахохлился от холода, она возмущённо прикрикнула, уже успев отойти в сторону от крыльца.       — Эй, ты сам без шапки!       — Я на машине всегда. Зачем мне шапка? — улыбнулся парень.       Тогда Есения кинула в него снежком и попала прямиком за шиворот, отчего тот запрыгал, стараясь вытряхнуть снег.       — По спине-по спине потекло, — жалобно простонал Серёжа, всë ещё прыгая, чтобы снег быстрее выпал из-под одежды.       — Это возмездие! — радостно заявила девушка, поправив шапку и потерев между собой слегка покрасневшие от снега руки.       Снегопад так же неожиданно закончился, как и начался. Есения задрала голову вверх, наблюдая в темноте за остатками снегопада, но почувствовала как ей в голову прилетел снежок, отчего упала шапка на землю. Она недовольно повернулась, а там парень шёл к ней и развел руки в стороны мол «Не мы такие, жизнь такая».       — Мы вроде снеговика вышли лепить, а не в снежки играть, — напомнил Серёжа, встав рядом с девушкой.       — Ты снег-то видел какой? Не мокрый, снеговик не получится, если вон снежки с трудом лепились.       — Да ладно, раньше всë лепилось, сейчас не слепится что ли?       Матвиенко сделал снежок и начал его катать по слою сугроба, пока Есения отряхивала свою шапку от снега. Она еще никогда не видела, чтобы около тридцатилетний парень, так старательно делал комочки для снеговика. В какой-то момент, когда девушку посещали подобного рода мысли, он несильно ударил её по икрам, усмехнувшись.        — Эй!        — Не стой давай, помогай.        На это Есения сидящего на корточках Сережу в отместку толкнула и он упал и смеялся, наблюдая за недовольной девушкой.        — О боже, ты уронила меня на штырь. Я ранен! — тут же начал кривляться парень, чем вызвал улыбку.        — Да? И куда?        — В сердце.        — Вставай, романтик, а то я тебя лечить не хочу, — она протянула ему руку, чтобы помочь встать.       Их вдвоем с Арсением вдохновил такой обманный трюк, который они увидели ещё в институте. У них тогда было окно между третьей и четвертой парами, поэтому они сходили за кофе в ближайшую кофейню и вышли на улицу. Настроения разговаривать не было особо, поэтому они молча грелись о свои напитки. Тут мимо них пронеслись смеющиеся и кричащие девушка с парнем и, очевидно, парень поскользнулся и упал. Неизвестная остановилась и стала что-то долго объяснять или говорить парню. Он же всë делал вид, что так и надо, а в момент, когда она протянула ему руку, парень её дернул на себя и повалил рядом. Благо всë это происходило не на реагенте и асфальте, а в парке и плюхнулись они в сугроб. Парни переглянулись, сделали ещё глоток, обсудили абсурдность этой ситуации, но каждый принял приём на вооружение для сближения.       Вот и сейчас был подходящий момент для подобного трюка. Серёжа очевидно протянул руку девушке и как только слились в рукопожатии, он её не сильно дернул на себя. Мило взвизгнуть у неё не получалось никогда от любой неожиданности или испуга, поэтому крикнув звучное «Блять!», она повалилась на него. Успев отодвинуться, Есения угодила прямиком в сугроб рядом, на что Серёжа рассмеялся.        Она же нахохлилась и, отплевываясь, сняла съезжающую на глаза шапку и ударила его по плечу.        — Дурак что ли? — возмутилась девушка, но тоже улыбалась.        — Извини, не мог не разделить с тобой свою участь.        — Мы с тобой разделим участь, когда вместе вещи сушить будем на батарее.       В момент, когда Есении показалось, что она достаточно отомстила, она перевернулась на спину и выдохнула. Смотря на свои дышки, девушка почувствовала, как на её лицо постепенно приземляются снежинки и превращаются в маленькие капли воды. Сумасшествия в снегу всегда напоминают о детстве и здесь произошла похожая ситуация. Вспомнила о том, как делала с Арсением снежного ангела, будучи подростком и спорила, каким он на самом деле должен быть. В воспоминаниях мелькали школьные подруги, которых она имён даже не помнит уже. Институтских подруг пока помнит, потому что их было всего три. Сейчас они превратились в призраков прошлого, напоминающих о себе фотографиями в социальных сетях и уведомлениями «Сегодня у неё день рождения!». Не задалось у неё как-то с дружбой ни с парнями, ни с девушками.       Неожиданно Матвиенко встал первым и принялся счищать с куртки и брюк снег, пока тот не успел растаять.        — Теперь точно надо вставать, а то заболеешь, — на этот раз он протянул ей руку, на что она лишь усмехнулась.        — Не буду я вставать. Тут так хорошо. Лежишь себе, прохладно немного конечно, но… Твою мать! — Есения почувствовала, как её взяли за ноги и провезли по снегу несколько метров, — Пусти, маньяк!        — Чтобы быть маньяком, нужно для начала тебя обезвредить, а я терплю твои пинки! — стараясь успокоить пинающуюся девушку, смеясь, объяснил парень.        — Да всë-всë, пусти!        — Точно? Могу ещё подвезти до двери.        — Пусти! Я вон шапку потеряла из-за тебя. Заболею и пизда тебе, — гордо заявила Есения, лежа скрестив руки на груди.        — Удобно с таким братом, — пробубнил Серёжа, отпустив её и пошёл за шапкой.       В это время девушка кряхтя, возмущаясь и негодуя, кое-как всë-таки встала и наблюдала за тем, как парень отряхивает шапку. Пошёл снег. Она задрала голову и широко улыбнулась тому, какие крупные хлопья посыпали и замерла. Серёжа встал рядом и было слышно, как недовольно цокнул.       — Ты сама додуматься отряхнуться вообще не способна?       — Тебе надо ты и отряхивай. Жопу не трогай.       — Больно надо.       Покрасневшими от снега и холода руками, он принялся отряхивать куртку девушки, держа ещё и её шапку. Она перевела взгляд с фонарного столба и снега на него. У него были совсем снежные темные волосы, поэтому она потянулась рукой к его волосам. Серёжа встал напротив, став немного обездвиженным таким жестом. Больше потрепав того по голове, нежели чем пригладила или просто погладила, девушка опустила руку. Улыбаясь, она наблюдала за такой картиной в виде слегка растерянного парня и в итоге усмехнулась. Снег — всегда магия, и человек сам его наделяет такими способностями. Для кого-то он превращается в серое и слякотное нечто, а для кого-то в их историю.       Есения была точно не тем человеком, который сначала думал, а потом делал. Для неё всегда важнее было сделать, а потом уже подумать, отрефлексировать и ночами вспоминать, как один из позорных моментов жизни. Справедливости ради, эта «ставка на всë или ничего» иногда сильно помогала, а иногда и играла против неё. Она ещё раз глянула вверх на снег и снова на парня, который выглядел скорее настороженным, потому что это Есения Попова, от неё можно ожидать чего угодно.       Девушка долго всматривалась в тёмные глаза напротив, стараясь найти в них согласие на то, что бы она сейчас не учудила. У Арсения очень говорящий взгляд, который ей обычно говорит «Не вздумай», «Ни в коем случае» и «Бессмертная что ли?». У Серёжи такого невозможно было прочитать. Дай ему волю, он бы всë разрешил ей в этом мире, но в меру и то, что сильно не угрожает её здоровью.       Она быстро взглянула на губы и обратно в глаза, чуть наклонив голову в сторону и уже наблюдая за ним с интересом. Серёжа всё-таки решил это прекратить.              — Пойдём в дом, а то холодно уже, — отвлекаясь от девушки, вздохнул парень, всë ещё держа в руках её шапку, но больше от нервов, чем от нежелания отдавать.       — Серёж.       — М-м? — он снова на неё посмотрел и увидел тень некого разочарования, но она сама взяла у него из рук шапку и прошла вперёд, пробубнив себе под нос «Такой ты тормоз, конечно».       Есения и сама не поняла почему испытала такую эмоцию, как разочарование. Такое может произойти только если чего-то ждать и это не произойдет, но чего она ждала, на что надеялась? Подобные вопросы Есения для себя поставила, уже хорошо, осталось найти на них ответ. Жаль её перебили и выдернули из размышлений.       Серёжа потянул её за локоть, и она уже хотела закатить глаза, сказать: «Ну, что опять?», вылить на него непонятно откуда взявшийся сгусток отрицательных эмоций и, может быть, даже что-то высказать, но подобные попытки быстро улетучились, когда он сделал шаг в её сторону и поцеловал. Если у Есении было недоумение и какая-то неожиданно появившаяся радость в груди, то у Серёжи сердце как будто встало. Он бы не удивился, если его сейчас инфаркт схватил, а Есения ещё бы и сказала «Ну, это всё возраст». Несмотря на то, что у двоих были холодные мокрые руки, несмотря на мокрую одежду, но девушке стало так тепло, что она даже подумала, что у неё началась простуда какая-нибудь. Будучи полностью уверенным, что девушка его оттолкнет, он делал это не долго, а просто показал, что может и хочет поцеловать. Положив ладонь на щёку и немного убрав волосы, он отстранился. Не стоит говорить, что он боялся её реакции, потому что не хватит всех слов, чтобы передать то, что он чувствовал. За несколько секунд, он успел рассудить так, если бы ей это показалось неприятным, она бы его оттолкнула сразу же, поэтому чувства вины не было. Пока только полёт в неизвестность, но летать пришлось недолго. Есения ободряюще усмехнулась, заправив за ухо волосы.       — Я… — начал было Серёжа, но его перебили.       — Мог бы и раньше? Да, хорошо, что ты это осознаешь.       В момент, когда парень облегчённо выдохнул и усмехнулся, на этот раз шаг сделала Есения и поцеловала. Оказывается минимальная разница в росте при поцелуе играет одну из ключевых ролей в получении удовольствия. Подперев своей шапкой щёку парня, она целовала его уже так, как будто они давно встречались. Несколько развязно, раскрепощёно, на что Серёжа улыбнулся в поцелуй. Но когда мозг здраво оценить ситуацию и шок от ситуации сменился её принятием, он отстранился, за что получил укоризненный взгляд и непонимание.       — Сень, у тебя нос холодный, пойдём в дом, а?       Как только они зашли в тёплое помещение, то оба оттаяли, но Есения снова притянула его к себе первая, а он был и не против. Борода иногда царапала подбородок, но не сильно, потому что он отвлекался на поцелуи в щёки, в шею, тогда девушка стала его подталкивать к двери в гостевую комнату. Благо она была открыта, и они вдвоём просто завалились туда, не отвлекаясь на углы и пороги, которые встречали на своем тернистом пути. Как только у Серёжи снова включился мозг, он осознал, что они вдвоём сидят уже на кровати, а конкретно Есения сидит на нём. Проведя рукой вниз, он перехватил руку и остановился, стараясь отдышаться.       — Что?       — Погоди, — уткнувшись лбом ей в плечо, прошептал парень.       — Почему? Всë еще не согрелся, давай согреемся, — усмехнулась девушка тоже тяжело дыша и взяв лицо парня в свои руки, чтобы он посмотрел на неё.       — Есения, вот сколько у тебя было половых партнеров?       — Фу, какой убогий вопрос, — уже не нависая над ним, а просто сев на колени, поморщилась девушка.       — Я не прошу количество, оно мне не нужно. Просто подумай о том сколько было тех, с кем ты просто переспала.       — Допустим подумала. Неприятные воспоминания.       — А теперь подумай в кого ты действительно была влюблена, и с кем был секс потому что не физиология тобой двигала, а чувства и эмоции, — он отклонился чуть назад, упираясь руками в кровать.       Есения сразу стала серьёзнее и задумалась. Таких было всего двое или трое, а самые искренние и светлые чувства она испытала в школе без какого либо намека на пошлость или физическую близость. Серёжа ей сейчас напомнил, что она нечто искреннее, светлое и очень хрупкое не чувствовала давно, как и сейчас. Серёжа ей нравился, но не больше, как просто человек, к которому она испытывала симпатию переспать с которым было бы вполне неплохо. Сейчас он её буквально отрезвил и заставил задуматься, а игривое настроение немного пропало.       — И к чему ты это? Ну, кроме того, чтобы я осознала себя падшей женщиной.       — Сень, — он чуть придвинулся к ней ближе, убрал спадающие на лицо чёрные волосы и заправил их ей за ухо, — Ты не падшая женщина. Ты одна из немногих шикарных девушек, которых я встречал. Да, опыт небогатый, но все же.       — Почему не единственная, а «одна из немногих»? — усмехнулась Есения, чуть расслабившись.       — Потому что я не хочу врать и делать из себя святую. Назвал бы единственной была бы какая-то попытка к «Ой, Есения, ты не такая, как остальные, ты особенная», а я так не хочу. Мне нравится, что я тебя наоборот знаю, как облупленную, потому что мы знакомы кучу лет.       — Четыре года.       — Для меня это уже куча, — усмехнулся парень, на что девушка рассмеялась.       Он даже боялся положить ей руки на бёдра или как-то обхватить талию, потому что ему казалось это неуважением по отношению к ней. Несмотря на раскрепощённое поведение Есении, он был уверен, что на самом деле она не такая, потому что видел многие её стороны. Иногда она бывает милой, ранимой, сентиментальной, но это не отменяет того факта, что она может в любой момент тебя спихнуть с кровати или кинуть чем-нибудь.       — Что ты предлагаешь тогда?       — Ты мне нравишься, — на выдохе признался парень, а Есения готова была пищать от смущённого и несколько неловкого Серёжи, которому сложно было в этом признаваться, как будто он в школе или на первом курсе института, — Уже довольно давно, но… Сень, ты сестра моего лучшего друга.       — И что? Не человек теперь? — возмутилась девушка, отметив для себя длительность неожиданно появившейся у Серёжи влюблённости.       — Человек-то человек, но… Я не знаю как тебе объяснить. Это неправильно. Он меня, грубо говоря, в дом впустил, а я с его сестрой… Короче, не по человечески что ли.       Есения на эти попытки объяснить в чем проблема смотрела с непониманием. Для неё-то было всё в порядке и не противоречит каким-то нравственным устоям. Хотя и у Есении весьма размытые представления о нравственности, но на её субъективный взгляд, всë было в порядке. Она слезла с Серёжи и села рядом, стараясь понять, что у него в голове за тараканы.       — Тебя напрягает только то, что я сестра Арсения?       — Нет. В смысле не только это напрягает. Даже если представить, что у нас может что-то получиться, то я бы не хотел, чтобы это началось… так, — он указал на кровать, на которой они сидели.       — Давай разберёмся с малым: если тебя эта тема с Арсом так триггерит, то можем ему и не говорить, если тебе легче будет, — она заметила, что Серёжа хочет что-то сказать, но выставила палец, чтобы тот не перебивал, — А во-вторых, я не умею, не знаю, да и не хочу серьёзных каких-то отношений. Это слишком обязывающе звучит.       — Вот видишь, а я не хочу поверхностных, — он грустно улыбнулся, смотря на девушку и взял её за руку, — Я уверен, что у тебя будет еще тот, кто вызовет к себе доверие, и ты не побоишься с ним идти и нести вашу общую ответственность через жизнь. Просто я не хочу быть для тебя таким, каких было большое количество.       — Почему я вообще обязана кого-то искать, — недовольно пробубнила девушка, подпирая щёки руками, на что парень усмехнулся и погладил её по спине.       — Хорошо, злюка, как скажешь. Если вдруг на твоем тернистом пути будет валяться какой-нибудь камень, ты на него посмотришь, а это окажется парень, которому ты сможешь довериться. И ты своей благородной смиловавшейся рукой его поднимаешь и скажешь «Ла-адно, годится», то тогда ты всё поймёшь.       Она пихнула того в бок, отчего он рассмеялся и уткнулся ей в плечо. Девушке предстояло очень сильно подумать, чем она решила заняться наедине с собой.       — О господи, — встрепенулась девушка, тут же доставая телефон, — Я Арсу-то фотографии забыла отправить.       Самому Арсению было не до фотографий. Он успел уснуть после такого насыщенного дня и сейчас спокойно видел какие-то положительно-окрашенные сны, не ворочаясь, не крича, а просто наслаждался состоянием покоя. К сожалению, это долго не могло продлиться, поэтому, как по часам, в полчетвертого снова начались кошмары. Во сне он кого-то терял, кого-то очень важного и нужного, может быть даже себя.       Антон в соседней комнате на удивление неожиданно проснулся в три и всë это время бродил по квартире. То на кухню пойдет, то на балкон покурить выйдет, то в гостиной в телевизор потупит. Он глянул в окно, где была уже глубокая ночь, снегопад давно кончился, на улицах было пусто и ощущение, как будто Антон один неожиданно стал проклят бессонницей. Листая каналы, он подумал, что там идёт что-то странное и ужасное и смотреть нечего, поэтому выключил. Возникло желание уснуть в гостиной прямо на диване или хотя бы попытаться это сделать. Откинув голову на спинку дивана, он прикрыл глаза и начал думать о причинах такого странного желания организма — не спать.       «Может маньяк этот? Хотя я особо-то и не нервничаю. Хотя вот Арсения чуть не ёбнули… дважды, ну, ничего. Как будто первый раз. Да и вообще по сути за ним следит какой-то ненормальный и всë о нём знает, и не спит он нормально. Блин, ему даже врагов не надо, жизнь наказывает периодически. Может на самом деле…»       Его мысли перебили какие-то всхлипывания и постанывания, доносившиеся из комнаты парня. Когда Антон посмотрел на время, то снова ударился затылком о спинку дивана, вздохнув от безысходности, потому что даже не знает, чем ему помочь.       «Разбудить? А если наоборот хуже будет? Арсений никаких инструкций не давал, как себя вести. Пойти попробовать успокоить что ли? Да не, разбужу просто.»       Встав с дивана, он уже увереннее чем обычно побрел, зевая, по направлению к комнате напарника и повернул ручку. Тот не ворочался, а наоборот сжался комочком, крепко сжимая в руках одеяло. Антон, видя как тот хмурится и дёргается, осторожно сел рядом на кровать и немного потряс того рукой за плечо. На удивление, но от такой легкой встряски, Арсений тут же проснулся, дыша сбивчиво и урывками. Он моментально сел, стараясь привести дыхание в порядок. Лицо и в темноте было видно что бледное, сам Арсений чувствовал выступившие капли пота на лбу, которые вытер одеялом и ударился головой о поджатые колени. Антон терпеливо сидел рядом и сочувственно смотрел на парня. Нарушать его попытки успокоиться он не стал, поэтому просто молча сидел в ожидании либо, когда ему что-то скажут, либо выгонят.       — Разбудил? — шёпотом спросил Арсений, поднимая голову и смотря на Антона.       — Нет, ходил по квартире, а потом тебя услышал.       — Громко?       — Не то чтобы.       Оба замолчали, но ненадолго. Антон не стал рассматривать комнату парня и сосредоточился только на нём одном. Боковым зрением, замечая интерьер, он сделал вывод, что только вещи говорили о том, что тут кто-то живёт. Наконец, он прикрыл глаза и вздохнул, собираясь что-то сказать.       — Извини, что...       — Ты расскажи, как тебя…       Одновременно произнесли парни, на что оба устало усмехнулись. Арсений показал рукой, мол он первый, Шастун согласился, повернувшись к нему лицом.       — Расскажи лучше, как мне себя вести, когда такое происходит.       — Просто спать. Но ты всё равно проснёшься, поэтому можешь будить, чтобы замолчал, — он слабо усмехнулся и затем со вздохом сказал, — Мне на улицу надо, я пойду.       — Можешь на мой балкон выйти.       Арсений накинул свою тёплую рубашку на футболку, в которой спал и вышел из комнаты, не смотря на Антона, который так и остался сидеть на его кровати. Подумав, что у одного бессонница, у другого кошмары, следователь конечно усмехнулся, но скорее несколько печально. Он читал, конечно, что бывают такие дела, которые высасывают энергию и моральные силы, но одно дело читать, а другое самому с таким столкнуться. В который раз подумав, как отец так работал всю жизнь, Антон выдохнул и потёр руками лицо.       Как только парень вышел на балкон, то его обдало холодом, и он поморщился. Пройдя мимо комнаты Антона, он даже не обратил на неё внимания, а просто целенаправленно шёл освежиться. Перед ним открылся вид на дорогу, которая ведёт на парковку и парочка деревьев. Он когда-то очень давно жил на шестом этаже, и в детстве это казалось настоящей высотой и вызывало даже страх. Сейчас же из страха был только тот факт, что он может замёрзнуть, но обычно ему нужно немного времени, чтобы прийти в себя, поэтому скоро пойдет. Балкон оказался застеклённым и непохожим на другие балконы — здесь ничего не хранилось. Не было ни старых лыж, ни заготовок на зиму, ни старых ботинок, ни коробок, которые обязательно рано или поздно пригодятся, а выкидывать жалко. Балкон был пустым, а о том, что им пользуются говорила только одна пепельница, пачка сигарет и зажигалка. Сзади неожиданно открылась дверь и Арсений обернулся. На пороге стоял Антон и то ли боялся, то ли стеснялся пройти, как бы спрашивая разрешения, может ли он нарушить его еженочной ритуал по приходу в себя. Наблюдая за такой неловкостью, которой раньше и следа не было, парень усмехнулся и отвернулся снова к виду за окном. Спустя несколько секунд он боковым зрением заметил, как тот встал рядом. Арсений подумал, что тот, наверное, вышел покурить, но к сигаретам не тянулся. С удивлением глянув на рядом стоящего, парень чуть нахмурился, пытаясь предположить, зачем он вышел. Варианты были разными вплоть до «Возможно, он таким образом пытается меня выгнать с балкона» и «Может сам проветриться захотел». Антон, замечая такую реакцию на свое появление, спросил:       — Ты как?       — Как я? — переспросил Арсений, не совсем понимая с какой целью тот интересуется.       — Да, после… всего этого, — он обвёл того рукой, не зная как объяснить кошмары, которые ему снятся, но он их не помнит.       Арсений усмехнулся и отвернулся от собеседника. Его всегда раздражала напускная забота, потому что он ей не верил. Все эти вопросы «Как дела? Расскажи, что нового? Ой, а что случилось?» в его голове всегда звучали не искренне и больше враждебно. Судя других по себе, он сделал вывод, что люди не могут искренне интересоваться как себя чувствуют другие и лишь делают вид, что им не всё равно. Из раза в раз сталкиваясь с подобным, он напрямую спрашивал: «Почему интересуешься? Зачем?» и обычно оказывалось, что использовали такое «Как дела?» просто, как вежливое начало диалога. Сам он почти никогда на такие вопросы не отвечал в итоге. Вот и сейчас он расценил это, как нечто неискреннее. После пережитых кошмаров не было ни сил ни желания как-то язвить, юлить и придумывать остроумный ответ, чтобы Антон понял, что Арсений не тот человек, к которому не стоит проявлять этот искусственный интерес. Людей всегда отпугивает правда, поэтому тут он решил сказать как есть.       — Плохо. Я нормально спать не могу уже лет шесть, каждый раз сталкиваюсь с неизвестными мне кошмарами. Что ещё ты хочешь услышать?       Антон даже немного опешил, но в такую игру включаться не стал. Сложно поверить в то, что Арсений, враждебно настроенный ко всему человек, уже увидев искренность, на которую он способен, поэтому он понимал, что это лишь защитная реакция. Парень напомнил ему ежа, который в любой ситуации, когда ему угрожала опасность, выпускал иголки. Вот и он сейчас так делает.       — Это и хотел услышать, если правда, — пожимая плечами, спокойно объяснил Антон.       — Правда, — едко усмехнулся и повторил Попов, — Зачем вы все так за ней гоняетесь? Ну, ладно, не все, в частности ты.       — Потому что её мало, — улыбнулся Антон, стараясь успокоить рядом стоящего, — Лицемерие, враньё оно везде. Поймёшь, когда год в отделении отработаешь. Все врут. И начальство, и сами следаки, и подозреваемые, убийцы, воры, маньяки, насильники, все пытаются выкрутиться ради собственной выгоды. Постоянно существуя в такой среде, уже и забываешь как выглядит правда, поэтому я её стараюсь найти в каждом.       — А если она есть не в каждом?       — Ну, в тебе же есть, — он снова улыбнулся, — А если уж в тебе есть, то и в других тем более найдётся.       — С чего ты вообще взял, что я не соврал? Может, на самом деле, для таких, как ты люди и оборачивают искренностью ложь? Чтобы правдоподобнее казалось. Никогда не понимал твоей тяги к искренности, — он отошёл от подоконника и начал злобно размышлять вслух, доказывая, что парень не прав и правила жизни, по которым он живёт, в корне неверные, — Нельзя говорить только одну правду и быть со всеми искренним, ты же это понимаешь? Может, я вообще не хочу тебе ничего говорить? Не хочу делиться ничем. Все такие альтруисты, что аж тошнит. Человек не может делать что-то без собственной выгоды. Тебе-то какая от этого выгода? Своих проблем не хватает?       Внимательно слушая такую пламенную речь, следователя не покидали мысли: «Это кто же тебя так сильно уколол в твою уязвимость, что ты теперь и листу дерева не доверяешь и сам готов воспользоваться открытостью человека?» Раньше бы Антон на такое вспылил, ответил что-то вроде: «Да и не говори, не общайся вообще со мной», но сейчас его просто стало жалко. Жаль не потому что он ошибается и не прав, что для него все вокруг враги, а потому что, видимо, с многими такими людьми сталкивался. Антону ведь искренне было интересно, потому что хочет помочь. Сейчас он выслушивает упрёки в свой адрес за якобы неискренний интерес, если бы Арсений всё-таки рассказал, что чувствует и думает по этому поводу на самом деле, то парень нагрузил бы себя личной новой мозолью и проблемой. В их случае его выгодой и не пахнет. Ему от этой ситуации нечего получать, кроме некого успокоения, хотя бы на некоторое время, своего колючего и бессонного напарника. Он понимал, что для того, чтобы решить его проблемы со сном, Шастун не подходит и ничем ему не сможет помочь, но сейчас Антон был уверен, что нужно помочь не Арсению во сне, который борется со своими демонами, а Арсению, который стоит перед ним и не может правильно переработать эмоции после сна.       На балконе было уже прохладно стоять, но парень завёлся, поэтому нужно было его как-то тормозить. Сейчас ему было важно показать, что перед ним стоит не враг, а человек, которому он может доверять. Несмотря на то, что доверие играет одну из ключевых ролей у напарников, Антон и не думал о работе и ему хотелось успокоить не помощника следователя, а просто Арсения.       — Я понимаю, почему ты злишься — потому что я влез на твой островок самостоятельности и собственного комфорта. Наверняка, ты думаешь, что я это делаю неискренне. Интересуюсь, чтобы получить выгоду, но какую? Разве я могу тебе помочь с кошмарами? Нет. Мне нет никакой выгоды. Ты можешь хоть тысячу раз мне соврать, но жить-то тебе с этим, а не мне. Можешь мне не верить, но подумай логически: зачем мне это? — он улыбнулся и наклонил голову чуть в сторону, — Давай, включи следователя. Какой мотив?       На секунду потеряв дар речи, Арсений приподнял брови, рассматривая собеседника. Ему бы было привычнее если бы тот на него накричал или сказал что-то резкое, выплеснул бы яд, как делал обычно. Тогда бы они разошлись и завтра с утра по новой снова стали бы находить точки примирения и соприкосновения, потому что над делом всё равно надо будет вместе работать. Неожиданно Антон выбрал другую стратегию и показал себя с абсолютно другой стороны. Парень видел, что человек, стоявший напротив него, полностью открыт и даже не защищается. Хочешь бей, хочешь не бей, он спокоен, даже пытается помочь и объяснять что-то самому Арсению. Если бы подобный диалог произошёл днём, то он, скорее всего, пустился бы в рассуждения о том, что не видит смысла делиться с кем-то своими проблемами, не считает их намерения искренними, потому что не верит в бескорыстие и банальное желание помочь. Но сейчас была холодная зимняя и уже глубокая ночь и кроме усталости и желания лечь спать почти ничего не было. Наверное ещё неожиданное желание расплакаться, уйти и спрятаться, потому что он устал. Не только от кошмаров, а в целом от этой взрослой и ответственной жизни.       Он надломлено выдохнул и потёр лоб пальцами, стараясь снять напряжение и усталость. Желание злиться ушло, но не быстро, но понимание того, что он завёлся на пустом месте ударило неприятным осознанием. Просто взял и выплеснул все негативные эмоции после сна на Антона, который ни в чём не виноват и конечно в его плохом настроении и кошмарах тем более.       — Извини, — прошептал на выдохе Арсений, прикрыв глаза и потирая их большим и указательным пальцами, — Я… не вижу мотива и какой-то выгоды с твоей стороны. Просто привык, что обычно что-то другое прячется за таким вопросом. Постоянно кому-то что-то надо от меня и все начинают с «как дела?», когда искренность потеряла свой вес.       — Не искренность теряет свой вес, а ты сам не готов ею пользоваться и принимать её от других… С каким же ты говном сталкивался по жизни, — задумчиво заключил парень, рассматривая того с неким сожалением, — Думал, это я ещё не вылезаю из него.       Антон неожиданно для себя и для Арсения сделал шаг к грустно усмехнувшемуся собеседнику, оттолкнувшись от подоконника. Он встал довольно уверенно прямо перед ним, чем вызвал лёгкий интерес к своим действиям. Как бы спрашивая разрешения, парень расставил руки немного в сторону, собираясь обнять, на что Арсений хмыкнул и обнял первым. Оба от тепла рядом осознали насколько на самом деле замёрзли стоять и рассуждать на балконе. Неосознанно Попов в таких объятьях опустил плечи и расслабился, что может хотя бы некоторое время не быть начеку. Оказывается рост при объятиях играет не последнюю роль, потому что ему пришлось даже привстать на носочки, чтобы положить подбородок на плечо. От толстовки Антона, в которой тот ходил по дому, пахло сигаретами и теплом, если это, Арсению не мерещится. Ему в целом показалось, что в таком коконе из рук, он в безопасности на непродолжительное время. Уткнувшись носом в плечо, чтобы его немного спрятать от холода, Антон погладил того по спине, сказав в сторону, но парень всё равно услышал:       — Всё нормально. Может слишком наивно и нереалистично прозвучит, но можешь мне доверять.       — Спасибо, — тихо ответил Арсений даже не будучи уверенным, что тот услышал и отстранился первым.       Перед ним стоял не тот Антон, который от него отплёвывался, строил козни, лишь бы парень отошёл куда подальше, а мелкий пацан, рисовавший у папы на работе котов и собак. Совсем маленький мальчик с кудрявой головой и ярко-зелёными глазами. Он определенно таким теперь не выглядел, но такого внутреннего маленького Антона старательно прятал. Арсений сделал только сейчас такой вывод, что ту искренность, которую следовать искал в других, он берёг в себе, только с возрастом научился применять в нужных моментах.       — Почему у тебя волосы прямые? — неожиданно спросил Арсений, чем вызвал эмоцию полного непонимания.       — Стесняюсь спросить, а какие должны быть?       — Кудрявые, — глянув на волосы парня, он толкнул того плечом и открыл балконную дверь, чтобы выйти.       Когда за ним захлопнулась дверь, Антон усмехнулся и облегчённо выдохнул, что, видимо, успокоить всё же у него получилось, потому что парень выглядел уже в разы расслабленнее, чем был до этого. Раздумывая над случившимся он глянул в комнату, увидел, что Арсений закрыл дверь в свою комнату и отвернулся. Начинало уже потряхивать от холода, но он решил покурить, чтобы самому теперь снять стресс от пережитого.