В погоне за собственной тенью

«Мы все хотим казаться сильными, но всю жизнь ищем человека, которому не страшно будет признаться в своих слабостях.»

      Вернувшись домой, Арсений слабо улыбнулся, чувствуя внутри некое лëгкое опустошение. Как будто он сосуд, наполненный водой, а с Шастуном этот сосуд доверху налит, а сейчас ощущается тот незначительный недостаток в его отсутствие.       — Он хороший, — сидя на лестнице и рассматривая задумавшегося брата, неожиданно сказала Есения.       Арсений и отпираться никак не стал, а только улыбнулся, снимая куртку:       — Знаю. Это и напрягает.       — Почему? Арс, ты постоянно чем-то недоволен, заметил? То он тебе колено прострелил и избил — недоволен, то единственный человек, похожий на живого — тоже недоволен.       — Как ты сказала? — остановил её поток слов Арсений, усмехнувшись, — «Похожий на живого»… Красиво. Я устал и пойду к себе, если ты не против.       — Слушай, — она встала со ступенек, перебирая в руках корешок книги, — Что вы в кабинете отца делали?       — Се-ень, — простонал парень, — Я не хочу об этом сейчас говорить. Давай потом как-нибудь.       — Всегда ты так, — тихо пробубнила себе под нос Есения, когда брат прошёл мимо неё и уже почти поднялся на второй этаж, — «Есения не сейчас», «Есения потом узнаешь», только вот ты этот чëртов дедлайн не говоришь, когда это самое сказочное «потом» настанет.       Глубоко вздохнув и стукнувшись лбом о стену, Арсений понял, что его просто так не отпустят и предстоит очередной сложный диалог. С одной стороны, он понимал, что всё, что касается его родителей, автоматически касается и сестры, но с другой очень хотелось спать и оставить неожиданно раскрывшееся прошлое на потом. Понимая, что та может ещё и обидеться и в который раз закрыться от него, Арсений остановился и развернулся к ней лицом. Было непреодолимое желание вывалить на неë всё то, что он знает и держит в себе, чтобы она наконец поняла, что владение информацией и правдой это не сила, а тяжёлый груз ответственности.       — «Сказочное»? Думаешь узнаешь, как на самом деле обстояли дела в прошлом у отца и станет легче жить? Пойми, что с тем, что я сам только что узнал, не знаю, как жить дальше. Тебе-то куда? Я же стараюсь, чтобы тебя вся эта грязь меньше касалась и…       — Я по-моему просила меня перестать опекать, и что я сама могу за себя постоять.       — Да, но фильтровать информацию ты ещё не научилась, — опираясь на перила, монотонно объяснял Попов, чем раздражал сестру, — Толку оттого, что я свалю всё, что знаю на тебя? У тебя есть работа, хобби, дом — радуйся не хочу, а тебе зачем-то всё нужно обязательно знать.       Есения злобно фыркнула и развернулась, спускаясь по лестнице, на что Арсений удивился. Она положила книгу на подставку для обуви и собралась надевать куртку. Тогда, несколько взволнованному молодому человеку, пришлось спуститься вниз по лестнице.       — Ну и куда ты собралась на ночь глядя?       — А зачем тебе всё нужно обязательно знать? — едко перековеркала его слова девушка, расправив куртку, — Зачем тебе правда, а? Вот гадай ходи, как я все эти семь лет.       — Есения, постой ты, — подходя к ней, рассудительно начал парень, — Я не собираюсь тебе ничего запрещать, просто мне нужно знать, где тебя искать в случае чего, понимаешь?       — Иди в жопу, — приблизившись к брату и стрельнув глазами, прошептала Есения, а затем скрылась за дверью, не забыв ею хлопнуть.       Арсений хотел было что-то ещё сказать, но чуть прикрыл глаза от хлопка и выдохнул. Сильное дежавю возникло перед глазами, когда он сам после смерти отца ругался с сестрой, что ему нужно уйти и хлопал дверью перед её носом. Сейчас он понял, что та ощущала. Чувство брошенности и неизвестного переживания за человека, на эмоциях скрывшегося за дверью. Тот факт, что Попов тогда пропадал на недели и на месяца, ударил ещё большим осознанием, сколько та вытерпела и смогла пережить. Совсем одна. У неё ведь нет ни подруг, ни друзей-парней, а молодые люди больше, как расходный материал, чем, как поддержка. Никто не смог вовремя стать для неё опорой, а она оставалась стоять у только что хлопнувшей перед еë носом двери.       В чувство его привёл звук отъезжающего мотоцикла и пару раз проморгавшись, он осторожно отодвинул белый тюль, дабы посмотреть, что сестра задумала. Черный мотоцикл скрылся за воротами, а Арсений смог лишь проводить его взглядом. Наверняка, стоило, как обычно, выбежать за Есенией, начать читать нотации, объяснять в который раз прописанные истины, но у него не было на это сил и да и тем более, она уже и вправду выросла.       Прислушавшись к дому, он осознал, что остался совсем один. Долгое время он жил с кем-то, как и сейчас. То Есения по дому ходит, то Серёжа, тётя Галя обитает и старается на глаза сильно не попадаться, но понятно, что она где-то есть. В данный период вот Шастун по кухне шастает, а сейчас совсем никого.       «Такой огромный дом, а я в нём один… Если бы не было сестры, наверное, после смерти родителей с ума бы сошëл.»       Лениво поднимаясь на второй этаж, он открыл дверь в свою комнату и, сменив форму на домашнюю футболку, плюхнулся на кровать, быстро уснув. Последней мыслью, которую он запомнил, была: «Вот бы сегодня без кошмаров».       Есения, надев шлем, выехала из дома и смутно видела дорогу из-за слезившихся глаз. Несмотря на это, она всë равно набирала скорость. Куда ехала — не знала, главное было просто уехать, потому что уже устала. Она злилась на брата, на ситуацию, на жизнь в целом, поэтому всë это копится и выливается вот в такой психоз, который никогда ни к чему хорошему не приводит. Спидометр перевалил за сто, а это значит, что водитель перестаёт чувствовать скорость. Обгоняя машины, Есения никак не могла собраться и без конца шмыгала носом. Огни магистрали казались слишком яркими, но она продолжала ехать.       Возник план поехать к Серёже или на работу, чтобы переночевать где-нибудь. Спустя долгий час езды по прямой нужно было решать куда ехать, и выбор пал на работу, потому что «нечего Серёгу пугать». Шипованную резину девушка никогда не ставила, потому что считала это лишней тратой денег, но именно из-за её отсутствия мотоцикл повело. Под припорошëнным снегом оказался лёд, поэтому девушку занесло. Если на машине еë начинает крутить из стороны в сторону, то у мотоцикла вместе с колесом выкручивается и руль. Понимая, что может не справиться с управлением, Есения начала сбавлять скорость и стараться тормозить. Руль выкрутило на обочину и мотоцикл наклонился, а затем и совсем завалился набок вместе с девушкой.       Пару метров её прокатило по асфальту, но она особо не понимала, что произошло. Есения почувствовала боль в колене и услышала, как пластик от шлема противно соскребается из-за асфальтированной части дороги. Когда какие-либо движения прекратились, девушка лежала на земле под мотоциклом и всячески старалась спихнуть его с себя. Как только ей это удалось, Есения тяжело дыша, села на очищенную от снега часть дороги, посыпанную реагентом и первым делом сняла шлем, чтобы облегчëнно вздохнуть.       Перепуганная она глянула на рядом лежавший и работающий мотоцикл. Ей хотелось расплакаться и оттого, что мотоцикл поцарапала, и что с управлением не справилась, и от испуга. Начиная постепенно ощущать боль в некоторых частях тела, она сняла перчатку и увидела, как кожа на костяшках содрана, потому что прочертила неудачно сжатой рукой по асфальту, как и коленкой.       Рядом остановилась машина и Есения на неё, прищурившись, посмотрела. Свет фар неприятно ослепил, голова гудела, она с трудом могла различать звуки, цвета и в целом, осознать, что только что произошло.       Вроде как, из машины кто-то вышел, и где-то отдалённо звучал мужской незнакомый голос. Есение словно виски сдавили, и она сначала упёрлась лбом в колени, а затем стала различать какие-то слова.       —… с вами? Девушка? Может скорую вызвать?       Придя окончательно в себя и утерев нос рукавом куртки, Есения смогла рассмотреть кто перед ней сидит. Мужчина лет пятидесяти-шестидесяти в клетчатой тканевой кепке, прищуривался, стараясь тоже рассмотреть лицо и оценить повреждения девушки и мотоцикла.       — У меня… у меня кровь есть где-то, не видите? — шёпотом спросила Есения, стараясь понять не разбила ли она голову.       — Нет ничего. Внешне всë в порядке. Шлем вон только пострадал, — он облегчённо усмехнулся, побарабанив пальцами, по пластмассовому корпусу шлема, на котором виднелись значительные повреждения и царапины, — Сама-то как?       — Башка болит.       — Может сотрясение. А то смачно как упала-то. У меня вон на видеорегистраторе можешь посмотреть потом. Встать сможешь?       — Д-да, — она опëрлась руками на грязный отбойник, начиная слышать не только приятный басистый голос, но и шум машин.       Не думая о правиле «не садиться к незнакомцам в машину», девушка села в неизвестную марку машины чёрного цвета и прислонилась лбом к стеклу. Мужчина сел на водительское сиденье и нахмурился, наблюдая за мотогонщицей. Звук включенной аварийки мог бы и нервировать, но Есения пока слабо осознавала где находится, поэтому ей в целом было всë равно на внешние раздражители.       — Занесло, дочка?       — Лёд, — прикрыв глаза, тихо на выдохе произнесла девушка.       — Ох и резина наверное летняя. Вы, молодежь, лишь бы погонять, а как за безопасностью следить, так нет, — немного кряхтя мужчина придвинулся, чтобы стделать печку посильнее, потому что не знал Есению потряхивает от холода или от пережитого шока, — Тебя может в больницу отвезти? Или позвонить есть кому, чтобы забрали?       — Позвонить? — задумалась девушка, но вспомнила, что если звонить то только Арсению, а ему не хотелось, поэтому значит некому, — Н-нет, не будем… Тем более, телефон разбился, не работает… А вы почему остановились?       — У меня дочка разбилась так. Подумал, вдруг ты хотя бы живая, а то моя прочертила по асфальту без шлема. Без защиты сразу понятно, что всë, — он вздохнул.       Есения повернулась в его сторону и смогла наконец-то рассмотреть мужчину как следует. Седые волосы, торчащие из-под кепки. Видно, что головной убор старый, поношенный, но мужчина не выкидывает, возможно, как память или просто бережливый. Черные глаза, лёгкая щетина и тёмная какая-то кожаная дублёнка, а под ней рубашка. Выглядел он маленьким, но крупным, а голос был уж больно низким, но очень красивым. Есении почему-то с ним сразу стало комфортно, и она слабо улыбнулась.       — Сочувствую вашей утрате, зато меня, может, спасли… Кто знает.       — То-то и оно. Давай в больницу поедем-ка.       — Не-не, отпустило вроде, — она положила руки на колени и зашипела от боли.       Мужчина включил свет, и Есения только сейчас смогла рассмотреть, что правая коленка была в крови, про брюки и нечего говорить, руки тоже в крови, потому что крепко держалась за руль в попытках затормозить. Незнакомец заметил это и, прошептав «Сейчас аптечку дам», вышел из машины.       Водитель предложил ей вместе подождать эвакуатор, а потом она уже до дома доедет, как хочет: с ним или на такси.       Арсений проснулся в два часа ночи не от кошмаров, а от неприятного щекочущего чувства. Откинув подушку в сторону, он шаркающей походкой прошёл к комнате Есении — та была по-прежнему пустой. Такое бунтарство ему не нравилось, но он понимал, что это необходимо, как урок. Мол «Смотри, Арсений, ночь не можешь спокойно проспать, а я так месяцами жила».       — Ладно, хер с тобой. Урок усвоен, прошу прощения, — подходя к телефону и набирая сестру, он недовольно пробубнил.       Его всегда пугало это «Абонент не доступен» особенно в таких ситуациях и особенно от Есении. В каких «таких ситуациях» он не знал, и это пугало ещё больше. Продолжая звонить и получать постоянные «Абонент не доступен», Арсений надел футболку и бегал по комнате искал джинсы или первые попавшиеся брюки.       «Да, ёбаная ты моя последняя нервная клетка, бери трубку» — злобно про себя думал Арсений, всё же надеясь, что с сестрой всë в порядке.       Дверь открылась и, надевая ботинки и собираясь уже выбегать с телефоном в руке, он чуть не врезался в сестру. Первая эмоция — облегчённо выдохнул и сбросил вызов, а вторая уже более детальная. Он отошёл чуть назад и включил свет, на что сестра поморщилась. Разодранная в кровь коленка, рука наспех перебинтованная и заплаканная сестра.       — Есь, ты… Что случилось? — осматривая её с ног до головы, тихо спросил парень.       Девушка молча закрыла дверь и стояла как провинившийся ребенок у двери, шмыгая носом и утирая его рукой с запекшейся кровью на костяшках.       — Я это… Я мотоцикл поцарапала… Сильно.       — Авария?       — Да нет, поскользнулась и он… прилёг, короче, — усмехнулась девушка на грани того, чтобы заплакать.       — А телефон чего?       — Чинить надо, экран в хлам. А так в целом всё нормально. Завтра… Завтра забирать мотоцикл надо будет, на эвакуаторе увезли.       Парень рвано выдохнул и прикрыл глаза, устало потирая их пальцами. Хоть и услышав, что мотоцикл пострадал, да и телефон, видимо, новый придётся покупать, Арсений успокоился.       «Жива и на том спасибо.»       Девушка всё так же с опущенной головой подошла к брату и ударилась лбом в его грудь. Они оба были не любители тактильности, но иногда бывали подобные приливы. Арсений чуть приобнял её, сказав «всë нормально, главное жива», а Есения расплакалась, цепляясь за его спину, отчего он даже чуть опешил.       — Я шлем поцарапала, — сквозь всхипывания, послышалось жалобное пищание.       Арсений беззвучно рассмеялся, поглаживая её по голове.       — Сотрясения нет, дурья голова? — он хотел отстраниться, но она не дала этого сделать, поэтому они так и продолжили стоять.       Оба почувствовали облегчение только если Арсений оттого, что нашлась сестра, то Есения просто из-за того, что находится дома и в безопасности. Ей очень было важно чувствовать себя в безопасности, находиться на какой-то стабильной территории или со стабильными людьми рядом, от которых знаешь чего ожидать в положительном смысле. В этом плане, с каждым годом она доверяла именно брату, какими бы сложными у них отношения не были, как сейчас. Ей никуда так не хотелось после подобного потрясения, как домой, чтобы пожаловаться.       — Я хочу к маме, — прошептала девушка, уже немного успокоившись, а у Арсения от этого сеодце сжалось.       — К сожалению, у тебя из поддержки только я, поэтому пользуйся тем, что осталось, — Есения сквозь слëзы рассмеялась, но положив подбородок ей на голову, он тихо дополнил, — Я тоже иногда.       На последок она шмыгнула носом и отстранилась, вытирая мокрые от слëз щëки, грязным рукавом. Парень взял её за запястье и рассмотрел повреждения.       — Пойдём, а то ещё заражение будет.       — Не будет, я перекисью залила.       — Ты где её нашла-то?       — Мужик один подвёз до дома и…       — Ты ещё и к незнакомому мужику в машину села?! — удивился и ужаснулся вместе с тем Арсений, — Тебе пять лет что ли? Говорят же, блять, детям маленьким: «Не открывай незнакомцам», «Не садись в ма…       — Всë, не кричи пожалуйста, — она устало провела тому по плечу рукой и прошла к лестнице, — Нормально всë. Я спать.       — Мы ещё завтра поговорим, поняла?       — Да-да, — пробубнила сонно девушка, скрываясь на углом.       Спокойствие. Его не доставало Арсению и всем жителям этого дома. Если другие радовались, когда их жизнь меняется, то эти брат с сестрой устали от изменений и от того, как их штормит по жизни из стороны в сторону. Хотелось просто поверить другим, не ждать, что тебя предадут или всадят нож в спину, не быть настороженным настолько, чтобы кошмары преследовали на протяжении долгих шести лет. Арсений устало выдохнул и сел на обувницу. Завтра очередной день, который подарит не меньше сюрпризов и к таким подаркам нужно быть заранее подготовленным.       «Вот бы были такие люди, от которых всегда знаешь чего ожидать. Есения с шилом в жопе; охранники то пьют, то не пьют; тётя Галя то уезжает, то приезжает; Серёга то уходит, то приходит… Шастун стабильно у себя дома. Вот это я понимаю человек-стабильность. Начнёт с кем-то встречаться? Да навряд ли. Не придёт на работу? Только, если заболеет. Нахуй пошлёт только если задеть. Стабильность. Всем бы у него поучиться.»       Он усмехнулся собственным мыслям и достал телефон. Время было почти полтретьего, и парень зашёл во ВКонтакте, решив попытать счастье, забил в поиске просто «Антон Шастун». К счастью, фамилия была редкой, да и Антонов по России, оказывается, не так много, поэтому найти его страницу не составило труда. Только на ней ничего интересного не оказалось. Ссылки на какие-то поправки, нормативно-правовые акты и всё. Но пролистнув ниже, в самые доисторические времена, до которых, наверное, и сам Антон не доходил, Арсений с улыбкой читал посты из серии:       «Продам телефон почти новый. P.S. Один раз украденный цыганкой, если не суеверные берите ;)»       «Юрфак жопа, законов не существует, да здравствует анархия!»       «Напоминание себе в будущее: не смешивать водку с коньяком!»       (Репост предыдущей записи): !!! «Напоминание себе в будущее: не смешивать водку с коньяком!»       Листая его стену, как удивительное чтиво, Арсений иногда искренне смеялся с глупости написанного или с шуток про юрфак и полицию. Записям уже пять лет, но в них всё равно проглядывается нынешний Антон, который иногда показывает свою такую дурашливую сторону. Наконец-то он дошёл до фотографий и принялся рассматривать, наклонившись чуть корпусом вперёд, чтобы быть поближе к телефону в руках. Сразу заметно, что Шастун не запаривался по поводу чистки стены от предыдущих записей, потому что тут встречались и его детские фотографии, и фотографии из института, и с каких-то пьянок. Задержавшись на фотографии, где Антон стоит с сахарной ватой в руках, парень призадумался. В первом воспоминании в голове Арсения, парень представлялся именно таким. Волосы одуванчиком, яркие зелёные искрящиеся глаза и, в целом, какой-то худой несуразный малый. Мимолëтная мысль нажать на кнопку «Добавить в друзья» тут же улетучилась, потому что упиралась в «Есения может найти его через друзей» и в «Зачем обрастать близкими отношениями с людьми, которых потом даже не увидишь?». В итоге он заблокировал телефон и задумался. С каждым днём Арсений всё реже и реже вспоминал, зачем он в полиции на самом деле. Если раньше эта мысль была первостепенной и маниакальной — добыть схему здания — то в данный момент, она казалась уже далёкой и какой-то даже несбыточной. Сейчас всë же была проблема в виде некого убийцы, который зачем-то кружится вокруг него; прошлое отца, с которым приходится спустя столько лет разбираться и неугомонная сестра, ищущая приключений. От Серёжи он не ждал никакой неожиданности или подставы, потому что доверял.       Поднимаясь на второй этаж, перед тем, как пойти спать к себе, он не сильно постучался в комнату к сестре, чтобы, если что, не разбудить. Ему никто не ответил и даже не послал, поэтому Арсений осторожно открыл дверь.       Есения уснула в наушниках, свернувшись в клубок и накрывшись своей же курткой. Усмехнувшись он прошёл внутрь, стараясь игнорировать бардак и в комнате, и под ногами и на столе. Забрав с собой её куртку и осторожно вытащив наушники, Арсений накрыл её пледом и сел рядом на край кровати. Осматривая спящую сестру, он улыбнулся, вспоминая, что та всë детство ходила в синяках. Потому что и с дерева падала, и по заброшкам бегала, и на велике, и на скейте, и на ледянке с колёсами каталась. Если Арсений в детстве тихо и мирно сидел, но всех про себя ненавидел, то Есения познавала мир практическим путëм.       — И в кого ты такая вообще, — шёпотом произнёс Арсений, разглядывая, как та неаккуратно воспользовалась зелëнкой, — Все вроде спокойные, одна ты нас всех к жизни приводишь своим бесоëбством… Спокойной ночи, Сень.       Он почти невесомо провёл рукой по голове и вышел из комнаты, осторожно прикрыв за собой дверь. В эту ночь кошмаров не было.       Выходные прошли сумбурно у двоих напарников. Арсений бегал с сестрой по всевозможным инстанциям, чтобы с мотоциклом ничего такого не было и за ним не числилось нечто аварийное, так ещё и потом в больницу с подозрением на сотрясение поехали. Пришлось ехать к отделению за машиной.       Антона же накрыло на выходных из-за давления обстоятельств — он не справлялся. Это дело усложняется с каждым шагом, хотя вроде как, наоборот должно распутываться. Мама напомнила ещё о Лизе, а это ударило тоже осознанием, что прошло два года с её смерти и с того момента, как он перестал общаться с отцом. Ему все говорили, что пить нужно, наоборот, когда хорошо, а когда плохо — думать, как из этого выбраться. Антон и правда старался следовать этому правилу, но постоянно срывался на алкоголь в моменты, когда казалось, что «Ну, вот это тупик точно, я дальше не знаю, как жить». Мутно, где-то на подкорке подсознания, всплывал голос разума, который говорил: «Арсений же как-то пережил без родителей и продолжает это делать. Значит, любое дерьмо можно пережить». Он в это не верил, по крайней мере, в то, что по напарнику это никак не ударило. Таким образом Антон и сам не понял, как провалялся в каком-то бреду до вечера воскресенья. Постепенно приходя в себя, он сел на пол на кухне и старался выпить, как можно больше воды. На столе стояло две пустых бутылки коньяка. Зная, что Арсений обычно приезжает ночью, следователь не спеша выкидывал остатки таких выходных, помылся, постарался привести себя в трезвое состояние и чувствуя озноб, залез под одеяло. Немного трясясь, он услышал отдалённый звук проворачивающегося ключа в замке и уснул или задремал.       Заходя в квартиру, Арсений привык, что его встречает только тишина, поэтому как можно тише снял ботинки и прошёл сразу к себе в комнату. Пару минут посидев там и переодевшись, парень пошёл на кухню поставить чайник. Стучать в дверь к соседу не было смысла, поэтому Арсений никогда и не оповещал о своём приходе. Выкидывая чайный пакетик, он заинтересовался содержимым мусорки и даже удивился.       «О-о-о, не у меня одного выходные весело прошли… Интересно, после двух бутылок коньяка он там жив вообще? Хотя может и с кем-то пил, тогда нормально.»       Поставив чайник, он решил всë-таки проверить наличие живого напарника в соседней комнате, поэтому постучался в дверь. В ответ услышал какое-то мычание и решил, что это разрешение войти. Перед ним открылся вид на комок одеяла, из-под которого торчали русые волосы.       — Шаст, — усмехнулся Арсений, опираясь на дверь, — Ты хоть живой там?       — Привет, — переворачиваясь так, чтобы увидеть парня, пробубнил Антон немного выглядывая из под одеяла.       — Привет… Я там в мусорку глянул и единственное, что хочу спросить — один пил или собирались тут с кем-то?       — С кем я могу собираться? — серьёзно отозвался Шастун.       — Ну-у, у тебя же есть друзья. Поз тот же, Макар, там, Игорь, разве нет?       Антон поморщился и накрылся одеялом снова с головой, но отворачиваться не стал. Арсений бы и ушёл, да не мог, уж очень задело состояние парня. Тем более, с чисто практической точки зрения, если его начальство в виде Шастуна завтра не встанет, то можно и не идти на работу.       — Значит один, — подытожил Арсений проходя внутрь комнаты, и в любой момент готовый услышать «Уйди».       — Чë тебе надо? — невнятно пробурчал комок одеяла.       — Понять в честь чего пил, как не в себя, — он сел на край кровати, что почувствовал лежащий и выглянул снова из-за одеяла.       С некой подозрительностью Антон осматривал напарника не совсем трезвым взглядом и удивился тому, что он сел на кровать. Арсений же с интересом смотрел на него и ожидал ответа для дальнейшего развития диалога. Он никуда уходить не собирался, если бы тот не попросил, а напарник почему-то и не хотел о таком просить.       — Зачем тебе это?       — Не знаю, — пожимая плечами, как-то легко отозвался Попов, — Может, помочь хочу? Или поучаствовать в таком алкогольном путешествии. Меня бы позвал хотя бы, тоже мне, напарник, — псевдоукоризненно с улыбкой на лице объяснил Арсений.       Антон усмехнулся, посмотрел куда-то в сторону и медленно сел на край кровати рядом, будучи всë ещё закутанным в одеяло. Оба молча сидели в комнате и слышали тиканье часов, только если Арсений думал о возможно вскипевшем чайнике, то Антон о вопросах поглубже. В детстве, смотря сериалы, он не понимал, когда герои говорили фразу: «Я запутался». Ему казалось, в чëм там можно запутаться? Это же не игра на логику, прятки, или что-то сложное. Сейчас была именно та ситуация, когда кроме «Я запутался» ничего в голову и не приходило. Он устало вздохнул и прикрыл рукой лицо, массируя виски, чтобы прошла голова.       Когда-то, как будто бы уже давно, Антон дал себе слово, что будет вести себя осмотрительнее и внимательнее с Поповым. Сейчас неожиданно стало всё равно, что тот будет делать с информацией, которую парень на него вывалит. Когда Антон уже собирался начать говорить, Арсений выставил указательный палец вперёд и встал с кровати говоря: «Попридержи мысль, там чайник взорвётся». От такой незначительной фразы стало немного легче, и Антон даже усмехнулся.       Спустя почти секунд тридцать, Арсений шёл уже с чашкой чая и передал её Антону, на что тот нахмурился и вопросительно посмотрел в ответ.       — Я, конечно, не эксперт по похмелью, но знаю, что чёрный чай помогает, — он снова сел на место, с которого и встал.       — А ты?       — Поверь, Антон, у нас точно найдётся вода и хотя бы ещë один чайный пакетик.       Парень усмехнулся и осторожно отпил, при этом греясь о кружку. Стало действительно значительно легче, и он задался вопросом почему сам не додумался до такого, но слишком расслабился, чтобы корить себя. Снова посидели в тишине, потому что стало уже привычно молчать, когда хочется так много сказать. Следователь поставил кружку на тумбочку у кровати и задумался, смотря в одну точку.       — Я не могу так больше, — тихо начал он, чем привлёк внимание рядом сидящего, — Думал, что дохуя крутой следователь и следопыт со своими этими разгадками, загадками, а я вот прям заебался… Понимаю, что дело Душителя тебя напрямую касается, поэтому не бросишь, а я вот… Арс, я не могу.       Арсений посмотрел в сторону, где стояла фотография парня с какой-то девушкой и задумался.       — Так просто сдашься?       — Да, я заебался кому-то что-то доказывать и играть в эти постоянные игры «Я ни за что не сдамся».       Если бы подобное прозвучало от незнакомца с улицы или от тех же парней из отделения, то Арсений бы отказался это выслушивать, потому что расценивал по критерию нытья, как «нытьё в высшей степени сформированное на загонах». Он мог и сейчас просто ударить по плечу, сказать что-то вроде: «Да ладно, нормально всë, чë ты драматизируешь?». Проблема была в том, что это сказал не кто-то там с улицы, а Антон. Человек всегда во всём уверенный, с искрами в глазах, когда находит какую-то новую часть для следствия, грезит и предполагает лишь бы дело раскрыть. Даже не для галочки или статистики, как это делает большинство, а личное такое желание справедливости, обычно таких называют «идейный». Вот сейчас этот самый «идейный» сдаётся и отступает.       «Да-а, если ломаются такие, как он, то как тут вообще работают те, кто просто за зарплату и какие-то преимущества от государства? Перегореть же очень легко. Или это часть Антона такая? Загорелся, ярко горит и со временем потухает?»       — Именно с этим делом такое или со всей работой следователя?       — Хотелось для драматичности сказать со всей работой следователя, но нет. Именно с этим делом. Мы в такую жопу залезли, это же пиздец. Какая-то мафия, какие-то человеческие органы, продажи всего на свете, чёрный рынок… Блять, мне двадцать три, а я чувствую себя на тридцать, что от жизни прям успел заебаться. Короче завтра, не знаю… Блять я нихуя не знаю, Арс, — немного позволив себе эмоциональности, он глянул на рядом сидящего, который всë это внимательно слушал, смотря правда перед собой, а не на напарника.       Оба замолчали, Антон потому что наконец-то высказался, а Арсений потому что думал, что ответить на такой искренний выплеск.       — Я не хочу тебя переубеждать, если ты точно решил отступить, потому что понимаю, что устать от подобной работы на протяжении долгого времени очень легко, — он глянул на Антона и старался в нём разглядеть хоть какую-нибудь свойственную ему искру или надежду, — Но… Ты прав, я это дело не могу бросить, потому что оно касается меня лично, но вопрос не во мне, а в тебе. Я таких горящих своим делом людей не видел, и если работа тебя убивает, то в жопу такую работу. Просто это будет довольно глобальная для отделения потеря, — Арсений усмехнулся, но затем стал чуть серьёзнее и посмотрел в сторону, — Но я без тебя эту семейную тайну не раскрою, а другой следователь не будет погружаться в это дело с головой, как ты. Вопрос в том, что важно именно тебе, а не в помощи людям… Опять же, но для того, чтобы завершить начатое нужен ты, а не кто-либо другой.       Не веря в услышанное, Антон даже в какой-то момент дышать перестал, ослабив хватку, пока сжимал в руке одеяло. Ему тысячу раз говорили, что у него кончики ушей краснеют, а сейчас плевать было краснеют и выдаёт ли его тело его собственные чувства и эмоции. Ему редко в целом говорили, что он нужен какому-то делу или следствию, наоборот, обычно звучало: «Ну, ты мелкий пока, неопытный, иди погуляй». Если хотя бы один человек заметил его важность и причастность к тому или иному делу, то значит проблема в тех, кто этого не заметил.       Рассматривая напарника, он снова потерял связь с реальностью на какое-то время. Тот выглядел спокойнее, чем обычно и увереннее, чем может показаться на первый взгляд. По нему было видно, что он точно никуда не денется из этого дела, у него выбора нет. Другой вопрос, если бы эти убийства его не касались, он бы остался?       — Ты думаешь, я нужен следствию? — тихо поинтересовался Антон.       — Я думаю, что ты нужен мне, — замечая удивлённый взгляд, он быстро добавил, чуть смутившись такой формулировке, — В расследовании, конечно.       — Жаль, а я-то думал… — улыбаясь ответил Антон, чтобы свести всë в шутку, а у самого чуть сердце не встало.       — Ой и будет на твоей улице праздник, не переживай.       — Ладно, спасибо… Отложим пока отказ от дела и рапорт об увольнении. У тебя как выходные прошли? — со вздохом спросил Антон, подпирая голову рукой, сидя почти в позе лотоса.       — Слушай, весело. Есения с мотоцикла своего грохнулась, а я субботу воскресенье с ней бегал то к врачу, то в страховую.       — Ох ë, — выпрямился Антон, — Живая хоть?       — Да, нормально всë, только коленки и рука пострадали, а так ещё мотоцикл, шлем и телефон. Говорит на льду занесло. Забавно, что ко всем сёстрам требования обычно, чтобы не забеременела раньше времени, там, с мудаками не встречалась, звонить не забывала, а к ней просто, чтобы живая была, — он усмехнулся, рассматривая свои носки, — Но жива и хорошо.       — Это правда, — целомудренно заключил Шастун.       — Ты же пил не из-за разочарования и усталости от профессии, да? — возвращаясь к первоначальной теме, предположил Арсений, на что парень шумно выдохнул, но долго молчал, — Ладно, потом расскажешь, если захочешь.       — Может быть.       Арсений встал с кровати и собирался уже уходить, пожелав по классике спокойной ночи, но остановился.       — Арс.       — Да? — обернувшись, с интересом отозвался парень.       Антон снова долго собирался с мыслями и очень хотел что-то сказать. Судя по его попыткам — что-то важное, но в последний момент мягко улыбнулся смотря в глаза.       — Спасибо… Заберёшь чашку?       — Давай, — засмеялся напарник, забирая у того из рук наполовину выпитый чай.       — Эх, мечта, а не сосед по квартире, — обратно ложась в кровать и отворачиваясь, утрированно сказал Антон.       — Мыть сам будешь, — выходя из комнаты, хмыкнул парень.       — Ну, никто не идеален. Доброй ночи.       — И тебе… А и это, Антон, ты если в следующий раз решишь напиться — предложи лучше кому-нибудь ещё, даже мне, потому что одному столько пить не надо.       — Спасибо, мам, я понял.       Под собственный смешок Арсений закрыл дверь и решил всë-таки помыть кружку, а то у соседа по квартире и так сложный профессиональный кризис, тут хоть немного обрадуется. С Антоном иногда были ощущения, что он общается то ли с ровесником, то ли с другом-балбесом Есении. Вот уже второй день подряд Арсений успокаивает двух подростков, у которых шило в одном месте, от которого они и страдают. Если у Шастуна, видимо, в силу профессии, была хотя бы малая часть взрослости, да иногда и такой, что Попову бы поучиться брать на себя такую ответственность, то у сестры сплошной ветер в голове.       «Хотя вполне возможно я её недооцениваю просто. Я надеюсь, по крайней мере, а то это страшно. Вдруг меня не станет, и что она делать будет?» — протирая губкой кружку, размышлял Арсений.       Антон хоть и отвернулся, но сна ни в одном глазу не было после такого короткого разговора. Ему стало как-то неожиданно стыдно за такой выплеск своих слабостей, да и по факту, каких-то глубинных и ныне бывших тайными мыслей. Он смог это объяснить не иначе, как: «Да в голову что-то ударило непонятное», а Антон объяснять привык себе многое. Ему всегда казалось странным, когда и на допросе, и в целом по жизни, люди отвечая на вопрос «Зачем ты это сделал?», говорили: «Не знаю, просто так». Не может быть «просто так», потому что от любого поступка, слова, жеста идут свои корни и почти всегда из детства. Мало уделяли внимания? Получите личность, гоняющуюся за человеком, который проявил хоть каплю внимания. Пережили насилие? Теперь испытываете страх от любой близости и тактильности людей. В детстве, когда показывали маме рисунок, она лишь отмахивалась? Теперь и вы отмахиваетесь от всех подряд. Антон знал, что есть какое-то объяснение такому его поведению, но подобный анализ был вопросом времени. Он для себя же был подопытным, за которым было увлекательно наблюдать, хоть иногда некоторые собственные поступки его и пугали.       Ему очень сильно хотелось обсудить именно с Арсением тему потери близкого человека, и как тот её переживал, потому что ему часто кажется, что он один во всем мире столкнулся с этим и никак отпустить не может. Парень читал форумы, статьи психологов на эту тему, смотрел ролики, стараясь найти свой путь, как отпустить человека, которого уже нет в живых. Из-за этого постоянного поиска и напоминания себе через что он прошёл, хотелось сдаться, опустить руки, не жить, перестать существовать. Антон никогда не хотел покончить с собой и распрощаться с жизнью. Нет, он любил жизнь, но часто хотел от неё просто отдохнуть. По ночам, если вдруг не спал, его часто посещали такие утопичные мысли:       «Вот бы была такая нейтральная территория, где можно было бы отдохнуть от жизни, сойти с дистанции на перерыв. Посидеть пару месяцев или дней в этом безопасном кубе каком-нибудь, а потом снова влиться в этот бесконечный жизненный поток… Вот бы просто передохнуть, хотя бы немного.»       Кутаясь в одеяло, он прикрыл глаза и глубоко выдохнул, стараясь в который раз успокоиться. Это были не нервы, а скорее лёгкая тревожность и попытки отпустить прошлое. Такое чаще всего случалось по ночам, но его в детстве научили одной песенке:

«Ночь пройдет, наступит утро ясное. Знаю счастье нас с тобой ждёт. Ночь пройдёт, пройдёт пора ненастная. Солнце взойдет», — и он ей верил.

      Прошла ещё неделя, когда они не решались ехать к Борису Ивановичу. Единственное, что они могли у него спросить, это почему простая школьная учительница переводила ему стабильно раз в месяц крупные суммы денег на счëт? Антон был уверен, что тот выкрутится как-нибудь и придумает нечто, что вполне вязалось бы в их теорию. У Арсения в целом не было настроения видеться с ним, поэтому он был и рад, что не ехали. Близился Новый год, а Шастуну участились звонки от мамы с вопросом, где он будет на праздники. У полиции в целом понятие «праздники» размытое, поэтому нужно было хотя бы на несколько дней вырваться. Арсений уверял, что в Новый год будет дома с Есенией отмечать, поэтому следователь может пригласить своих родителей или только маму к ним в квартиру. Парню-то всё казалось, что праздники ещё совсем не скоро, да, и в целом, как-то не до них, но, тем не менее, думать надо было. Спустя время и продолжительные уговоры со стороны мамы, Антон сдался под её натиском и сказал, что тридцать первого под вечер приедет в Воронеж.       С каждым днём, как могло показаться со стороны, он смотрел всё страннее и страннее на напарника. Люди так же на интересный кроссворд смотрят, не больше не меньше. Он его интересовал, как какая-то личность-загадка. То он психует на пустом месте, то готов за ним идти чашки перемывать. Вот и сейчас сидя в столовой с Ирой, он наблюдал, как тот стоял и хихикал с Игорем, пока просил положить ему картофельное пюре.       — Кхм, Шаст, — улыбаясь, позвала того Ира, а он как будто вспомнил, что не один сидит, — Ты хочешь Алевтину Викторовну съесть или Арсения?       — Что?       — Да ты пялишься в ту сторону без конца, я не знаю уж, что думать. Хочешь мою порцию возьми? — девушка, придвинула ему свою порцию макарон, а он непонимающе проморгался и усмехнулся.       — Спасибо, ешь сама, а то итак весь день голодаешь.       — Ты влюбился что ли? Ходишь последние пару дней — ничего не видишь, странно смотришь на всех, ищешь кого-то постоянно, — улыбнулась девушка, на что Антон подавился.       — Я? С дубу рухнула?       — А что? Ты не человек что ли?       — Нет, Ирина, я следователь, — в шуточно-серьëзном тоне ответил Шастун, но призадумался — Я за тобой, знаешь ли, тоже наблюдал, но это не значит, что влюбился. Ты вообще ешь?       — Стараюсь, но диета, — она вздохнула, ковыряя вилкой домашний салат из огурцов и брокколи.       — Забей на диеты. Жизнь слишком коротка, чтобы не есть то, что хочешь, а если…       — Да-а, Шаст-то дома ест всё подряд, — хмыкнул Арсений, садясь рядом с ним, а возле Иры приземлился с подносом Игорь.       — Это правда. И как в тебя столько влезает? — продолжая тему, подхватил второй следователь, на что Антон цокнул, а девушка усмехнулась, сделав глоток морса.       — Ой, гляньте-ка, собрались травмированные напарники. Вы, наверное, из тем постоянно обсуждаете только меня и то, как со мной сложно жить, угадал?       — Я тебе подарю будильник на Новый год, чтобы бельё не забывал из стиралки доставать, — произнёс с улыбкой Арсений, кладя вилку с картошкой в рот.       — О-о, да-а, это его вечная проблема, но не главная. Что он больше всего ненавидит делать из бытовухи? Раз, два, три…       — Мыть посуду, — хором ответили парни, на что Ира рассмеялась, а Антон закатил глаза, но улыбнулся.       — Идите в жопу, оба.       — Благо я не его напарник, — вздохнул Игорь, наматывая макароны на вилку.       — Благо я люблю мыть посуду, — улыбнулся Попов, глянув на напарника, на что тот усмехнулся, но несколько смутился, поэтому решил скрыть это, сделав глоток компота.       — Кстати, Антон, ты из архива брал какие-то документы, а они Коноваловой завтра нужны. Сможешь приехать ко мне отдать? Я просто с утра в Комитет еду, как раз передам, — спохватилась Кузнецова.       — Как мне повезло-то. Хорошо. Адрес тогда кинешь?       — Да.       Игорь за этим внимательно наблюдал и затянул своё «У-у-у», а Арсений присоединился.       — Так слухи значит — не слухи! Ребят, ну за столом все свои, можете не шифроваться «документами», — Попов это комментировать никак не стал, но усмехнулся, просто спокойно обедая.       — Конечно, третьим пойдёшь? — потягиваясь, предложил Шастун, на что уже Арсений рассмеялся, а Ира закатила глаза.       — Не, я как-то один привык.       — Вот, что значит без девушки живёшь. Эх, всё одному приходится.       — Идиоты, — прошептала Ира, улыбаясь и относя поднос.       — Ну вот, напугали девушку, дрочеры несчастные, — вздохнул Арсений, отпивая морс.       — О-о, Шаст сдаёшь позиции, у тебя появляется конкуренция.       — Готов уступить, — поднимая компот, хмыкнул Антон.       — А ко мне предложение третьим не относится?       Второй следователь прыснул со смеха, Арсений просто многозначительно улыбнулся, а Шастун занял свойственную ему последнее время позицию — смущение. Пожелав приятного аппетита, он забрал свой поднос и удалился из столовой, оставляя их двоих смеяться и что-то громко обсуждать.       «Бесят. Потом будет: «Странно, а почему мы в столовой по часу сидим?» А потому что хихикают сидят, школьники какие-то, ей Богу. Надо предложить поменяться. Я бы с Зоей вполне неплохо сработался.»       Отделение к новому году украшалось по минимуму. У Иры на столе была ёлочка, у Шастуна в кабинете они повесили одну гирлянду, Макар с Эмиром в углу поставили ёлку средних размеров и украсили даже, Игорь с Зоей повесили вдоль стены одинокую мишуру, чем вызывали много вопросов, но на всё отвечали: «Вы не понимаете. Это минимализм.». Стас никогда ничего не украшал, но делился со всеми мандаринами.       В целом, криминал никто не отменял, но праздники тоже, поэтому какая-никакая, но Новогодняя атмосфера присутствовала. Антон хотел ещё решётки на окнах обмотать мишурой, но Арсений сказал, что будет перебор, и они не стали так делать. В квартире у них никакого намёка на Новый год не было, а вот когда Арсений приезжал к Есении на выходные, то попадал в сказку, потому что та украшала всё: всё, что движется и не движется. Он как-то ей предложил, чтобы она приехала к ним и украсила квартиру, но Есения ответила сначала «Не хочу застать вас в компрометирующей позе» и потом «Может быть и приеду».       Ругались они по-прежнему с периодичностью раз в неделю. Серёжа после того случая с Есенией старался появляться у них по минимуму и не общаться с ней уж тем более. Девушка думала, что так действительно будет лучше, но в какой-то момент обиделась.       «Как можно признаться девушке в давней симпатии и исчезнуть? Долбанные мужики, все одинаковые. У них проблема решится сто процентов, если её игнорировать или бежать от неë. План конечно — огонь. На этой почве, наверное, с Арсом и подружились.»       В одну из очередных ссор, Арсений покричал даже немного. Сказал, что если ей плевать на себя, то хотя бы о нëм подумала. Есения тоже выкрикнула что-то едкое, и парень решил, что конфликт можно продолжать бесконечно, поэтому сказав: «Я никуда не пропадаю, я гулять, дышать воздухом пошёл», вышел за дверь. Девушка пнула воздух, издала всевозможные злобные звуки и агрессивно стала подниматься по лестнице, скрываясь в своей комнате. Арсений хотел было сесть в машину, но передумал, потому что действительно возникло желание подышать воздухом. Тем более, в нём чувствовался намёк на мороз и снег. За последние дни выпало столько снега, сколько не выпадало за десятилетия, примерно. Было у парня одно место силы, о котором никто не знал, тем более до него можно было доехать на автобусе за пять минут. Посмотрев по расписанию где этот автобус, он удивился как ему везёт и поехал туда.       Много лет назад, когда парень был совсем маленьким, а Есении было всего три года, они жили в квартире в одном из обычных спальных районов. Сестра не помнит и не знает об этом, потому что в еë воспоминаниях они всегда жили в большом загородном доме. В наследстве мать разделила дом между ними напополам, но на Арсения переписала и эту квартиру в том числе. Когда Сергей стал получать больше, и они смогли позволить себе дом, тогда и переехали, но продавать квартиру не стали. Парню там было хорошо, но не в самой квартире, он там лет сто не был, а во дворе. У них перед домом была детская площадка, игровое футбольное поле и даже заброшенный сарай, а в детстве это было священно. Кладезь всего самого интересного и необходимого ребёнку буквально напротив дома. Но в эти же самые шесть лет ему сообщили, что они переезжают в загородный дом и Арсению нужно в школу, а оттуда ближе, поэтому пришлось попрощаться с этой тëплой частью детства.       Приехав в знакомое до боли место, он медленно ходил промеж домов, заглядывал в окна, где горел свет и думал:       «Наверное, под нашими окнами тоже кто-то так ходил, видел свет и думал: «Интересно, а что в этой квартире за история и кто там живёт?» Да-а, теперь там никто не живёт. Может, если Есения так сильно хочет переехать, ей отдать? Оформлю дарственную, а то я-то из дома никуда. Хотя… Кто знает? Полгода назад я и в полиции не работал.»       Дойдя до футбольного поля, он удивился, что его не заливают катком, не забросили в сугробах, а почистили и оно может и зимой функционировать, как футбольное поле. Наверняка, какой-нибудь футбольный клуб занимается. Все скамейки были заснежены, как и все тренажёры и качели, на которые можно было бы сесть. Арсению пришла в голову глупая, как ему показалось, идея и он решил залезть на футбольные ворота. Целеустремлëнно идя к воротам, он поскользнулся, но удержал равновесие. Под слоем снега, прямо на входе, был гладкий лёд.       «Как заботливо. Чтобы все детишки попадали, получили травму и не вышли в футбол играть. Эх, типичные будущие футболисты.»       Залезть на ворота всё же удалось, и он выдохнул. Морозный воздух, холодный металл под пятой точкой, но зато тишина и большое количество приятных воспоминаний из детства.       Спокойно просидеть ему так удалось минут пятнадцать, а потом в спину прилетел снежок. Арсений нахмурившись обернулся, но там никого не оказалось кроме качелей, которыми они в детстве измеряли вес друг друга. Когда он непонимающе обернулся лицом к футбольному полю, в него снова прилетел снежок.       — Так, ну это не смешно, — недовольно прошептал Арсений, рассчитывая на то, что дети его испугаются.       Осторожно наступая ногами на ворота, чтобы не соскользнуть, он спрыгнул за футбольную «коробку». Парень немного даже успел испугаться, когда его прижали к этой самой коробке с деревянным полуразрушенным забором, но увидев Антона, непроизвольно усмехнулся.       — Конфеты или жизнь? — с напыщенной серьёзностью спросил следователь, направив тому карандаш не острой стороной в живот.       — Сейчас не Хеллоуин, товарищ следователь. У вас в голове не то, что будильника нет, но и календарь отсутствует, — он сдëрнул с него «устрашающий» капюшон и хмыкнул.       — Ну слушай, существуют же конфетные маньяки, — он хотел убрать карандаш обратно в куртку, но Арсений взял его себе, чтобы рассмотреть «орудие», которым ему угрожали, — Им плевать Хеллоуин или нет на дворе.       — Советуешь мне остерегаться конфетных маньяков с карандашами?       — Советую в целом маньяков опасаться.       — Даже таких, как ты? — улыбнулся Арсений, осматривая его с ног до головы, но прилагательное «милых» решил не озвучивать, а то снова засмущается.       — Блин, так и знал, что на маньяка не похож, — псевдоразочарованно озвучил парень, отходя в сторону, а то стоять так близко, прижимая того к забору было несколько неловко.       — Как узнал?       — По зелёной полосе на рукаве и тот факт, что взрослый парень сидит на воротах ночью без шапки. Думаю сразу: «О, сто процентов Арсений» и вот ты.       — А ты чего тут забыл кстати? — идя обратно на футбольное поле, всё ещё несколько меланхолично спросил Арсений.       — Так Ире документы отдавал, а она тут живёт. Вон в том подъезде, — он указал рукой на подъезд, в котором некогда жил сам Арсений, чему удивился.       — Она тут всегда жила?       — Нет, только в этом году купила в ипотеку, — получив тихое «угу» в ответ, Антон начал пинать сугробы под ногами, — У тебя тут тоже кто-то из знакомых живёт?       — Можно и так сказать. У меня тут что-то вроде… места силы. У тебя есть такое?       — Квартира, в которой живу, считается?       — Нет. Место силы — это что-то вроде точки в пространстве, где застряла душа, и когда тело приползает на это место, то чувствуешь единение и какую-то гармонию, — он шёл спереди и рассуждал, но потом улыбнулся и, не оборачиваясь, сказал, — Не вздумай смеяться.       — Нет, что ты и в мыслях не было, — пытаясь сдержать смех, серьёзно ответил Антон, — А если не какое-то сектантское объяснение?       — Не сектантское? — тяжело дыша уточнил Арсений. Остановившись перед входом на поле, он ждал, когда напарник встанет напротив, чтобы продолжить рассуждения, — Место, в которое хочется приходить, когда всё плохо, всё надоедает, но стоит туда прийти и вроде как всё хорошо и у вас, так называемая, связь с этим местом.       Антон тоже старался отдышаться, а когда тот закончил объяснение, посмотрел на напарника. Он застал Арсения точно не в очень хорошем расположении духа, потому что у него в голосе была слышна меланхолия, психология и философия, а это всегда признак расстроенного чем-то человека. Несмотря на спорное настроение того, Антону нравилось его и такая серьёзная сторона, и искренняя, когда он что-то из прошлого рассказывает, и смешная, когда он смеётся. Особенно, когда смеётся, потому что, когда тот шутит, то ему просто нравится за этим наблюдать, а вот если его самого рассмешить, то и у всех вокруг настроение поднимается. Не нравился он ему только, когда включал скрытного, чтобы никто не знал о чëм тот думает или что чувствует.       — А-а местом может быть человек?       — Думаю… — он удивился и с любопытством посмотрел на напарника, — Думаю да. Для кого-то же дом — это не место, а люди. Тут, наверное, так же может работать. А что есть прет…       — Ничего комментировать не буду, — проходя на футбольное поле, прикрикнул Антон, отдаляясь от усмехнувшегося Попова.       — Шаст, там… — спохватился парень, вспомнив что там можно поскользнуться, но тот уже упал на землю, плюхнувшись на спину, — …Лед.       — Да ну! — возмутился Антон лёжа, — Спасибо, Арсюх! Предупреждение — огонь. Самое главное вовремя-то как. Ты с такой реакцией в снайперы не иди только, а то блять в дерево попадешь и скажешь: «Ой, ëпта, опасность!». Как дед местный будешь, про тебя байки будут ходить, что тебя пугать нельзя, у тебя же реакция заторможенная, грохнешь ещё случайно кого-нибудь.       Сначала парень шёл ему помогать вставать, а потом рассмеялся от такого бубнежа, сгибаясь пополам и с каждым новым словом от лежащего на снегу Антона, который даже не пытался встать, становилось всё смешнее и смешнее. Антон на это только закатил глаза и вздохнул без малейшего желания вставать.       «Зато и спина отдыхает, и гравитация не давит, лежишь себе и хорошо так… Во, заебись, ещё и снег пошёл» — мысленно рассуждал Антон, когда на него упала первая снежинка.       Он убрал руки в карманы и глубоко выдохнул, пока не увидел улыбающегося Арсения вверх ногами.       — Вставай давай, дурень.       — Ты откуда знал, что тут лёд? Сам ëбнулся?       — Нет, но был близок к этому… Вставай, я серьёзно, я тебя лечить не буду.       — А кто будет? Меня больше некому, — усмехнулся Антон.       — Ну-у, Ира?       — Она больницы и болеющих терпеть не может.       — Игорь?       — Ему нельзя. Он Зою заразит, а у неё муж. Муж — это всë-таки не шутки. Мужья, знаешь ли, на дороге не валяются…       Спустя секунд десять оба громко рассмеялись, Арсений, топая ногами от смеха, отошёл в сторону, а Антон согнулся пополам, всё ещё лёжа на земле. Оба совсем забыли и о своих каких-то проблемах, о расследовании, убийствах, ругани с сестрой, усталости от работы, ответственности и этого чувства лёгкости, как в детстве, давно не было. На самом деле, искренний смех у Арсения был выше и заразительнее, но он его почему-то постоянно то ли стеснялся, то ли прятал, то ли в целом причин смеяться особо не было. Когда снег усилился, Шастуна начало напрягать, что его тут засыплет. Чуть успокоившись, оба смотрели на этот самый какой-то быстро падающий снег, который тут же накрывал все поверхности, которые мог только обнаружить.       — Пойдём, а то реально лечить тебя придётся, — он хмыкнул и протянул руку, тихо добавив, — Муж.       — Упаси боже, я не создан для брака, — собираясь просто встать и воспользоваться помощью Арсения, Антон придумал, как ему показалось, что поинтереснее и посмотрел очень говорящим взглядом, который буквально говорил: «Я сейчас хуйню сделаю».       — Антон, нет, — устало вздохнул Арсений, предвкушая что-то, что ему не понравится.       — Антон, да.       Парень дёрнул его за локоть на себя, а Попов с этого только рассмеялся, угодив рядом с сугроб. Некогда взяв с Серёжей этот пункт на вооружение, он никогда не думал, что сам в него и угодит. Только немного по другую сторону. Отряхнувшись от снега, Арсений кольнул рядом лежащего коленкой, пока тот почти злорадно похихикивал.       — Молодец, — отплëвываясь от снега и переворачиваясь на спину, вздохнул парень, — Вариант, что я буду тебя лечить был, а меня тогда кто?       — О-о-о, не-е, не надо тут. У тебя фанаток много, — всё же садясь, отряхнув куртку и накинув капюшон на голову, усмехнулся Антон, — Одна хотя бы точно найдётся, чтобы лечить. И вообще… Эй! — возмутился парень, когда Арсений вывалил ему на голову охапку снега, — Козёл.       — А вот не надо было меня в снег кидать, — отряхнув покрасневшие руки, чуть ли не высунув язык, заявил Арсений.       — Пиздец, ты такой… — парня этой интонацией, наклоном головы и в целом таким Арсением очень сильно отбросило как будто в забытое воспоминание, когда тот ему пакостил, пока маленький Антон пытался красиво раскрасить Гарфилда.       Он не знал, как объяснить, что неожиданно почувствовал, но на мгновение как будто перестал существовать в этой реальности, переносясь куда-то в свою собственную. Пока его напарник отряхивал чёрные немного намокшие от снега волосы, Антон вроде кое-что понял. Ему с ним было хорошо: дурачиться, смеяться, жаловаться на жизнь, даже находиться рядом, пока тот недовольно бубнил, пока ходил по квартире или на работе, на кого-то, ему всё равно это нравилось. Но не так, как обычно происходит при влюбленности, когда что бы объект вашего обожания не сделал, вы будете это романтизировать, а по-другому. В его голове это выглядело примерно так:       «Ты заебал, конечно, и то, что ты делаешь мне не очень нравится, но раз это делаешь ты, значит так нужно, я просто рядом постою. Меня не устраивает его поведение? Конечно, такое бесючее кого устроит-то? Но я рядом постою, мне просто так комфортнее. Он сейчас побубнит и пройдёт, да знаете, даже если не пройдёт, над этим всегда можно посмеяться. Почему не уйду, если бесит? Не знаю, не хочу.»       — Так какой? Чего завис-то? — прокряхтел Арсений, пока вставал и отряхивал брюки с курткой сзади, — Или отрицательных прилагательных не хватает? Могу подкинуть то, что слышал в свой адрес.       — …другой, — тихо добавил Антон, всё так же пребывая в своих мыслях, как под гипнозом и, смотря в то же место, где некогда сидел напарник.       Прекратив любые движения, Попов нахмурился, смотря на постепенно покрывающегося снегом парня.       — «Другой»?       Для Антона это слово действительно описывало всего Арсения: и его подчас странный взгляд на вещи, и то, как к нему изменилось отношение с их первой встречи и в детстве, и в уже осознанном возрасте, и как он на мгновение напомнил себя же маленького, и гармонию между искренностью и скрытностью, и отличающийся от других людей в целом, как своими положительными, так и отрицательными сторонами. Он действительно был во всех смыслах «другой», что бы в данный момент Антон не имел в виду из перечисленного.       Глянув на всё ещё ожидающего пояснений этого самого «другого», Шастун усмехнулся, снимая капюшон.       — Да. Помоги встать, пожалуйста, у меня ноги отмерзли.       — Дурень, — потянув того на себя, пробубнил Попов.       — Бубнилка, — усмехнулся Антон, отряхиваясь, — Спасибо. Ты на машине?       — Нет, — непонимающе отозвался парень, всё ещё ожидая пояснений.       — Пойдём. До дома тебя подброшу и до воскресенья, — доставая из кармана ключи, довольно вольно и несколько расслабленно предложил парень.       Возникло странное желание развернуть того к себе и поцеловать. Под снегом, пока все мокрые, холодные, да плевать. Он бы сжал его завивающиеся от влаги волосы, провел по подбородку рукой и, может, с удовольствием потерял бы контроль. Антон казался и искренним, и милым местами, и уникальным каким-то, и красивым. Последнее сам парень никогда не осознавал, что кому-то он может нравиться в подобные моменты и по нему это было видно. Когда люди замечают за собой, что у них появляется какая-то определенная сильная сторона, или приём, которым часто пользуются, то начинают использовать это, как свой «козырь» при знакомстве. Антон был таким, каким был. У него непроизвольно получалось быть красивым. Он даже это не контролировал. Иногда на него бывает солнце так лучи уронит, что в зелени утонуть можно, бывает, когда нервничает становится серьёзнее, чем когда-либо, что тоже очень красиво, после душа часто появляются лёгкие завитки, которые он либо пальцами зачем-то распрямляет, либо расческой.       «И сейчас… Приплыли. Арсений, совсем уже с дубу рухнул? Ровесник твоей сестры, а она «Тук-тук, не вставайте я сама открою». Не то, чтобы я в свои двадцать семь пипец старый и умный, но… Бля-я-я…»       — Кхм, Арсений? — немного смутившись тому, как на него без стеснения смотрят с таким интересом, как будто он голым на улицу вышел, привëл того в чувство следователь, — Тебе муха ща в рот залетит, хорош слюни пускать.       — Да? Это же у тебя вроде слюнявчик весь мокрый, нет? — проходя мимо и ткнув пальцем на место, где должен быть слюнявчик, Арсений прошел мимо, стараясь больше в таком контексте не позволять себе думать.       — Ха-ха, очень смешно. Нам в другую сторону.       Они ехали в машине и каждый с весьма странными и противоречивыми чувствами. Антону нужно было побыть наедине и подумать, а, может быть, и всë-таки поехать к Диме в гости, как и давно уже обещал. Не хотелось догадываться, что-то ощущать и не понимать что, парню всегда нужна была определенность во всём, в том числе и в собственной голове. Арсения никогда не пугали заинтересованности в людях, потому что за этим интересом никогда не стояло ничего серьёзного. Для него «серьёзное» это сразу усложнение всего, не только отношений, но и жизни целых двоих человек. Зачем усложнять, когда можно не усложнять? На данном этапе взаимоотношений, ему с Антоном хорошо, а иногда даже и хотелось с ним побольше времени проводить. У него не было никаких мук совести, личностного кризиса, непонимания, он ко всему был спокоен и быстро смирился с тем, что действительно проявил интерес к нему. Не взаимный? Да и всё равно. Взаимный? Чуть приятнее, чем стадия «всё равно», но разницы особой нет. Поэтому он просто ждал, когда парень довезëт его до дома. У него проблема это сестра, но вроде оба должны были отойти, поэтому сложностей не должно было возникнуть.       За всю дорогу ни у кого желания заговорить так и не возникло, поэтому, когда Антон остановил машину напротив ворот, они переглянулись. Шастуну бы быстрее уехать, но теперь каждый раз при взгляде на напарника сердце учащалось, а взгляд непроизвольно отводился в сторону, с мыслями как бы тот чего не заподозрил странного. И в который раз хотелось слишком многое сказать, но вслух ничего из этого магическим образом не озвучивалось.       — До понедельника? — протягивая руку, спросил и вместе с тем и попрощался Арсений.       — Решил задержаться? А то обычно до вечера воскресенья.       — Я в воскресенье ночью, наверное, приеду, ты спать будешь, поэтому уже в понедельник встретимся, получается.       — Тогда до понедельника, — пожимая тому руку, произнёс на выдохе Антон.       Арсений всё же, наверное, ждал типичного уже для следователя «Арс» напоследок, потому что тот созревает с неожиданными вопросами, просьбами и мнениями, когда нужно расходиться. Убедившись, что водитель ему не хочет ничего говорить, парень вышел, прикрыл дверь и пошёл домой.       Антон выдохнул и ударился головой о подголовник. Долго не думая, он достал телефон и решил позвонить Диме. Только сейчас парень додумался посмотреть на время, было около двенадцати, поэтому собираясь уже сбросить ему неожиданно ответили.       — Шаст, случилось что-то? — взволнованно начал Позов.       — Нет. Привет. Да вот просто так позвонить захотел.       В трубке послышалось продолжительное молчание, а затем звуки точно того, что он встал с кровати и вышел на балкон.       — Что случилось?       — Бля, Поз, я серьёзно. Ничего не случилось, просто… Вы звали как-то к себе, я подумал предупредить заранее. Иди спать.       — Предупредить в субботу в двенадцать часов ночи? — усмехнулся судмедэксперт, — Колись давай. Завтра приедешь подробнее расскажешь, что случилось, а сейчас то зачем неожиданно решил позвонить.       — У меня проблема по-моему.       — Глобальная?       — Ну-у, в масштабах вселенной — нет, в масштабах моей жизни — очень даже, —Дима на том конце провода напрягся и решил покурить, раз вышел на балкон, ожидая, когда Антон соберётся с мыслями, — Ладно. Как ты… Нет, э-э, по каким признакам… Короче, как ты понял, что неравнодушен к Кате. Ну, в плане...       — Ты влюбился что ли?! — удивился Дима, выдыхая сигаретный дым и стараясь не кричать особо.       — Что? Не-ет. Просто, любопытство.       — Ага, в двенадцать часов ночи.       — Да, вообще вопрос о твоей личной жизни может возникнуть, когда угодно, — Антон усмехнулся и всё же, чтобы не стеснять никого из Поповых, решил уехать и разговаривать по телефону по дороге, — Тут нет привязки ко времени.       — Заметь, следователь из нас двоих не я, но ты звонишь мне в двенадцать часов ночи в субботу, спрашиваешь про то, как я понял, что влюбился в Катю, и хочешь приехать завтра. А и да, судя по звукам ты ещё и в машине. Связь сам видишь?       — Никакой, — усмехнулся парень, ставя телефон на громкую.       — Да-а и как ты следователем так долго проработал… Антох, я не лез никогда в твою личную жизнь, ты это знаешь, но, справедливости ради, её никогда особо и не было.       — Её и нет.       — Но сам факт того, что ты спросил о романтических чувствах между двумя людьми, это уже звоночки. Ну и кто она?       — Я ничего говорить не буду. Позвонил узнать твою историю, а не рассказать свою.       — О-о, а уже есть, что рассказывать? — хмыкнул Позов.       — Поз, ты понял меня… Тем более, может, завтра расскажу. Просто интересно, как это у нормальных людей протекает. Сам факт осознания и принятия.       — Я до последнего отрицал, что что-то чувствую к ней.       — Серьёзно? — удивился Антон, нажимая педаль газа, — Почему?       — Да, она замуж так-то собиралась за другого. Он ей там уже предложение сделал, она даже согласилась и вот в этот переломный момент появился я, — он усмехнулся и выдохнул сигаретный дым.       Дима, стоя сейчас на балконе, облокотился на выступ поудобнее, поправил сползающее одеяло и по-ностальгически прищурился, стараясь вспомнить тонкости и ощущения того далёкого прошлого.       — Помню, что сразу влюбился.       — Гонишь.       — Нет. Не знаю, как объяснить, но вот когда мне до неё говорили «Ты поймёшь, что это твоё», я не верил. Сейчас верю. Внутренне что ли тянуло к чему-то… родному, наверное. Знаешь, как будто ты живёшь и думаешь: «Я полноценная личность», а потом встречаешь своего человека и понимаешь, что не очень-то ты и полноценный… Мы как-то напились вместе, когда ещё просто общались почти, как друзья, я почувствовал себя, как дома. Мы лежали у кого-то в квартире, у нашего общего знакомого, пьяные и смеялись со всего, но вот тогда я понял, что мне нельзя без неё. Она тогда ещё сказала, что помолвлена, я подумал: «Ну, всё, нужно забыть, как самый прекрасный сон».       — А потом как?       — Потом я себя заставлял перестать о ней думать, помню. Говорил себе чуть ли не каждый вечер, мол, Дима, у неё есть любимый человек, а ты просто друг. Отнекивался, говорил, что надо забыть, а как забыть, когда чувствуешь, что твоё? Короче, я стал за ней замечать, что она и роспись в ЗАГСе перенесла, и сама ходит сомневается и не уверена ни в чëм, но со мной всё равно рядом была… Ну, там дальше уже другое, тебе же нужно было рассказать, как я понял.       — Да в смысле? Чë дальше-то было у вас? — запротестовал Шастун, внимательно слушая, потому что ему предстояло ещё долгое время ехать по прямой, на что Позов усмехнулся.       — Антох, возьми себе на заметку правило: пока не поговорите — ничего и не решится. Я тогда собрался с силами, чтобы рассказать о своей сложной ситуации и…ничего не сделал. Не смог. Пришёл её этот жених, она вокруг него такая улыбчивая бегала, я подумал, что точно всё испорчу. Вот вся вечеринка подходит к концу, я сижу с разбитым сердцем на ступеньках, курю и она садится рядом. Поболтали о чëм-то незначительном, а я прям в голове прогонял: «Это наш последний разговор» и пока я это прогонял, Катя говорит: «Я с Лëшей рассталась». Я сначала не понял, потом смотрю, кольца нет, и такая надежда появилась… У меня никогда в жизни ничего подобного всё ещё не было. Это как будто второй раз родился. Похожее ощущение, наверное, когда мимо тебя пролетает какая-нибудь арматура, а ты жив остался. Ну, у меня таких пациентов нет, сам понимаешь, — оба усмехнулись, и Дима продолжил, — Короче, она первая призналась.       — Да ла-адно.       — Да. Всегда говорил, говорю и буду говорить, что она морально сильнее меня, потому что нужно же было ещё и верить в меня на протяжении всей жизни… Потом закрутилось, завертелось, мы поженились и вот.       — Круто. Никогда бы не подумал, что у Кати оказывается яйца стальнее, чем у тебя.       — Посмотрим, что ты делать будешь, Ромео, — усмехнулся Дима, потушив сигарету, — Будешь ходить наверное, «пек-мек», так и не признаешься, пока она тоже в свои руки всё не возьмет.       — Он… а не возьмёт всё в свои руки точно, — грустно и задумчиво, произнёс Шастун, — Просто… у меня иногда рядом с ни… ей ощущение, что я нашёл своё… место силы.       Вспоминая формулировку Арсения, он улыбнулся осознавая, что это вообще произносит вслух. Пока мысли всë-таки не озвучены, они какие-то эфемерные, а вот если проговорить, то становится уже понятнее и слова наделяются силой. Только потом до него дошло, что друг наверное не понял о чëм тот, но не успел Шастун объяснить, как Дима отозвался.       — Если ты под «местом силы» имеешь ввиду человека, который наделяет тебя чем-то тёплым, солнечным, дарит тебе какой-то внутренний огонь, который может поджечь только этот самый человек, а главное — это чувство безопасности рядом с ней, то, поздравляю, либо ты влюбился и идеализируешь партнёра, либо нашёл «своё».       Антон такой мысли даже испугался. Он бы больше обрадовался, если бы всё это оказалось просто помутнением. Радовало два факта: что у Арсения никого нет точно и то, что они оба знают, что отношения со своим полом — норма. Вспоминая все самые страшные истории и отказов, и порицания, и невзаимности, он тут же испугался этого постепенно просыпающегося чувства.       «Как так угораздило-то, Антох? Это уже всё, это конечная. Нам бы дело расследовать, а тут какая-то «Санта Барбара» начнётся… Смысл признаваться, если я знаю, что это не взаимно? Может он ко мне, конечно, больше расположен, чем к другим, но не значит, что хорошее отношение стоит расцени…»       — Шаст.       — Да?       — Ты там как?       — У меня по-моему точно проблема, — задумчиво произнёс парень, тормозя у своего подъезда.       — Прекрати влюбленность называть проблемой. Это всегда либо шанс на счастливое совместное будущее, считай, как в лотерею выиграл. А иногда и болезненная пощёчина от реальности, но это если вы не будете вместе, окажется не взаимно и все худшие сценарии… Я её знаю?       — Ничего пояснять не буду, — усмехнулся Антон, смотря в окно, — Просто там… сложновато. Хотя не тебе это говорить, конечно. Помолвка серьёзнее.       — Вот-вот. Так что, я тебя умоляю, не тупи, не тормози, не сдавай назад, как я когда-то, потому что любой заслуживает счастья. Даже если в будущем это окажется психологической травмой. Всё, Шаст, я пошёл, а то замерз, а Катю будить не хочу. Ждём завтра, пока.       — Пока.       Антон выдохнул и сбросил вызов, не спеша выходить из машины. Мысли в голове не давали покоя, как и тот факт, что он, предположительно, влюбился в напарника.       «Это даже звучит несуразно. «Влюбился в Арсения» ещё куда ни шло, но это… Здорово! Мало того, что отношения на работе, так я ещё и его начальник. Класс. Хотя я его не рассматриваю даже, как подчинённого или даже иногда напарника. Просто, как Арсения и всë… Но в этом «и всë» столько разного и… Бля-ять, пиздец» — ударившись лбом о руль, он продолжил несвязно думать, но используя только матерные слова.       Немного погодя, он зашёл в квартиру, переоделся, сел на кухню и в какой-то момент неожиданно встал, начиная рассуждать вслух.       — Да, не может такого быть! Я и… он — это же… Мы два разных человека, два парня, два… Господи, да мы же просто вместе дело расследуем, живём, по совместительству, и что? Чëт как-то остальных напарников это не коснулось, — он ходил с кружкой из стороны в сторону, — Я ведь даже толком его не знаю, там… Не… Блять, это точно так проходит? Просто общаешься с человеком и всë, и уже не просто человек, а «я походу к тебе что-то чувствую». Ëб твою мать.       Пока Антон наворачивал круги по кухне, Арсений наоборот чувствовал себя спокойнее, как никогда. После их мини-прогулки осталось приятное послевкусие, которое он никак не мог отпустить и стоял на кухне, смотрел в одну точку и перемешивал чай, так и не положив сахар. Свет он также не включал, поэтому можно сказать, что просто смотрел в стену. Есения, зевая, шла на кухню и испугалась, когда его увидела.       — Дурак что ли! Чë в темноте-то стоишь?       — Не заметил, — тихо отозвался Арсений, не взглянув на сестру.       — У тебя… всё нормально?       — Нет, сестра стабильно нервные клетки убивает, — всë-таки достав сахар, усмехнувшись, ответил парень и, проходя мимо неё шёпотом, добавил, — А их всё меньше, Есения, и они не восстанавливаются.       Она показала ему язык и прошла к холодильнику, но, когда тот уже скрылся за углом с чашкой, девушка вспомнила, что хотела что-то спросить, поэтому крикнула на весь дом «Арс!». От такого крика парень остановился на ступеньке, поморщился, вздохнул и пошёл обратно. Выглядывая из-за угла, спросил:       — Что?       — Твой карандаш? — кивнув головой в сторону лежавшего на столе карандаша, спросила Есения, блуждая взглядом по полкам холодильника.       Подойдя к столу, он поставил рядом кружку и усмехнулся. У него из куртки видимо выпал карандаш, которым ему Антон «угрожал», а от воспоминаний на лице непроизвольно проявилась улыбка. Сестра с интересом наблюдала за его реакцией и пыталась найти в простом карандаше что-то такое же особенное.       — Тебе может канцелярию на Новый год подарить, если у тебя на простой карандаш такая реакция?       — Очень остроумно, в КВН почему не пошла? — забирая карандаш с собой, усмехнулся Попов.       — Вообще-то в институте я писала шутки для команды КВН.       — Ты? — удивился парень.       — Прикинь. Хоть кто-то считал меня смешной.       — Никогда бы не подумал.       Лёжа в комнате, Арсений думал о Душителе, периодически ударяя себя по лбу неожиданно приобретённым карандашом.       «Дядя Боря… Почему всё со временем забывается? Кошмар. Старость что ли? Машины, автосалон, «Чёрная молния». Бред какой-то. Что должно произойти в жизни человека, чтобы из простого водителя в команде друга-вора пойти людей вешать и головы отрезать? Нет, даже хуже — отдавать приказы, чтобы за него это сделали. Хотя кто знает, что с ним за четыре года в тюрьме могли сделать.»       Взяв телефон, Арсений стал листать свою телефонную книгу в надежде, что он из прошлого не удалил его номер. К счастью, Арсению из прошлого было не до этого, поэтому контакт «Дядя Боря» был. Нахмурившись, он подошёл к окну в раздумьях: позвонить или нет.       «И что я ему скажу? «Дядь Борь, не ты троих человек случайно грохнул и глава чёрного рынка? Ну, я так, мысли разные по вечерам по голове гоняю»… Ладно, что-нибудь придумаю.»       Он нажал «вызов» и стал ждать. Радовало, что были гудки, значит СИМка та же. Пока ждал, Арсений прислушался и где-то в доме зазвонил телефон. Подумав, что Есения в который раз оставила свой телефон в комнате, а сама на первом этаже гуляет, он продолжил вслушиваться в напряжённые гудки. Второй звонок и снова звук звонившего телефона в доме. Парень продолжал названивать и вышел в коридор, а из комнаты сестры доносилась противная трель. Отслонив телефон от уха, он прошёл в комнату и увидел, как на кровати звонит странный кнопочный телефон на экране которого высветилось «Арсений». Его как холодной водой окатили, а по телу пробежались мурашки. Убирая свой телефон в карман домашних брюк, он осторожно взял его в руки и принялся рассматривать.       — Блять, ты преследуешь меня что ли? — снова испугалась Есения, заходя в комнату и видя тёмный высокий силуэт над кроватью.       — Сень, а… у тебя этот телефон откуда? — поворачиваясь, настороженно спросил Арсений.       Девушка сначала не поняла про что он, а затем подошла ближе и облегчëнно выдохнула.       — А, да это мне дали. Помнишь я говорила, что в машину к мужику какому-то села? Ну, я ему сказала, что мой сломался, а он мне этот дал. Говорит: «У меня новый, а этот тыщу лет на заднем сиденье валяется».       — И тебя не смутило, что он «тыщу лет валяется на заднем сиденье» и так удобно оказался заряжен? — спросил с очевидным намёком парень, на что Есения призадумалась, но легко отозвалась.       — Мало ли какие у людей причуды, — пожав плечами, ответила девушка, а затем обратила внимание на немного бледного и нервничающего брата, — А что с ним не так?       — Пошли, — он взял её за руку и повёл вниз по лестнице быстрым шагом под возмущённое «Да мы сейчас грохнемся!».       Они вдвоём прошли в спальню для гостей, а Арсений полез сразу в шкаф на верхнюю полку, где хранились альбомы. Перелистывая страницы в поисках фотографий отца с Борисом, Арсений очевидно нервничал, а вот сестра стояла рядом и ничего не понимала.       — Арс, что ты…       — Фотографию. Если он тебя подвозил, то нас с тобой ждут увлекательные времена, — нервно усмехнулся парень, ища хоть какую-нибудь фотографию.       — Кто он? — насторожилась девушка.       — Ты дядю Борю помнишь?       — Кого?..       — Вот кого нужно было со всем этим знакомить, а не меня, — недовольно пробубнил парень, мысленно обращаясь к отцу, — Чëрт. Где альбом, где они молодые?       — Там же, — непонимающе отозвалась девушка.       Положив на пол три альбома, Арсений принялся их перелистывать, иногда посматривая на странный кнопочный телефон.       — Ты не помнишь, как твой водитель выглядел? — вздохнул парень, так ничего не найдя, и с надеждой в голосе глянул на сестру.       — У меня голова тогда разламывалась, да и перед глазами фонари эти были я…       — Нет или да?       — Не помню, — видя, как тот разочаровался, она спохватилась, — Я помню! Помню только, что он в кепке был в тканевой в тёмной какой-то клетчатой.       — В кепке?.. — задумчиво отозвался Арсений, вернувшись к старому альбому с фотографиями. Он нашёл снимок, где отец в странной кепке сидит за рулем, а саму фотографию делал, видимо, сам Борис, — Эта кепка?       — Ну, вроде да, — всё ещё слабо понимая, что происходит, Есения рассматривала фотографию.       — Думает самый умный, а вот хуй там плавал, — сидя на полу, Арсений достал свой телефон и решил найти в Интернете компанию «Чёрная молния», чтобы отыскать его фотографию.       Каково же было его удивление, что он не нашёл не то, что фотографии, а в целом сайта или какие-либо сведения о компании, как будто её и не было никогда. Вздохнув, парень ударился затылком о шкаф и задумался, смотря на сестру. Девушка же осторожно подошла к нему и села напротив.       — Арс, — шёпотом позвала того Есения, смотря в глаза и пытаясь найти там ответ, — Что происходит?       — Смотри, — он достал свой телефон, показал ей, что звонит контакту «Дядя Боря», а потом указал на телефон, который ей дал неизвестный, — Алло? Бери трубку чего ты?       — Так никто и… — Есения взяла старый телефон в руки и прочитала там «Арсений», а затем задумчиво предположила, — Я встретилась с кем-то из прошлого отца, кого ты знаешь, но этот «кто-то» опасен?       — Никому не открывай дверь, поняла? Я попрошу ещё Серёгу, чтобы тут жил и…       — Не надо.       — Почему? — с интересом спросил парень.       — Ну-у, потому что мы поругались и не разговариваем.       — Есения, — он прокряхтел, вставая с пола, — Прекрати этот детский сад, тут вопрос уже твоей безопасности. Помиритесь. Что он сделал хоть? Мне с ним поговорить?       — Нет! — тут же оживилась девушка, чем вызвала ещё большее удивление, — В смысле не надо, сама поговорю. Чуть позже.       — Не «позже», а с понедельника он здесь будет, хочешь ты этого или нет, — затем Арсений вышел из комнаты и, пока писал сообщение Матвиенко, прошептал, — Если он ещё и не занят сам, конечно.       Время было уже позднее, поэтому Стасу или Антону звонить было бесполезно. Вспоминая, что его напарник любитель выпить по выходным, он решил убить трёх зайцев: и сообщит, что «Чёрной молнии» нет, и отвлечет от распития алкогольных напитков и в целом поговорит, хоть и виделись недавно. Когда тот долго не брал трубку, Попов начал переживать уже за него, но на третий дозвон раздалось «Алло?» с тяжелым дыханием.       — Ты там по ночам кроссфитом занимаешься? Или я помешал чему поинтереснее, а то…       — Я был в душе, чë ты хотел? — остановил того Антон.       — Загугли «Чёрную молнию» автосалон Васильева Бориса Ивановича.       — Зачем? — кладя на коленки ноутбук, спросил Шастун.       — Блять, Шаст, неожиданно захотелось тебе новую модель машины показать. Просто найди этот автосалон или мастерскую, что она у него там.       — Чë тебе в голову-то ударило?       — У Есении, по-моему, его телефон и он удалил любую информацию о компании. Проверь ты.       Антон сначала долго молчал, а потом громко выдохнул, ожидая, когда включится ноутбук.       — Откуда у твоей сестры его телефон?       — Помнишь говорил, что она на мотоцикле неудачно проехалась? Её какой-то мужик оказывается тут же привёл в чувство, дал перекись и отдал свой телефон, потому что её разбился.       — Научи её с незнакомцами не разговаривать.       — Да, родители не доглядели, а я расхлебываю, — устало хмыкнул парень, сидя у себя в комнате на кровати с ноутбуком на коленях.       — Ты проверил его телефон? Мало ли там Лавлинский, Мережковский и так далее.       — Умно, — вставая с кровати и идя к телефону, заметил вслух Арсений.       — Ну так, не зря в следователи пошёл… Слушай, я попробовал в трёх поисковиках и ничего, сейчас Стасу напишу, чтобы по своим юридическим каналам пробил. Повезёт, если не спит.       — А у тебя бумаги остались о его компании?       — Да, с ИНН вместе вроде.       — Во-о, может сам по Госуслугам пошаришься? — зайдя наконец-то в телефонную книгу, он действительно там обнаружил давних «знакомых» и новые имена и фамилии.       В частности, контакт Серёга П. говорил о том, что телефон действительно старый. Был ещё один контакт со странным названием «Позвони мне», который не внушал никакого доверия.       — Нашёл. Компания прекратила своё существование в связи с банкротством.       — Любой дурак банкротство поставит. Будь я человеком, которому нужна фальшивая компания, я бы даже не вставал с места за подделкой.       — Ты довольно неплохо осведомлён, я погляжу, — усмехнулся Антон.       — Чего и тебе советую. Тут контакт есть «Позвони мне», а я не хочу звонить.       — Не звони.       — А вдруг ва…       — Дай сначала номер на обработку и только тогда, когда ничего не найдут по нему, можешь звонить. Но это всё с понедельника.       — Пиздец, — вздохнул Арсений, ударяясь головой об изголовье кровати.       — Солидарен. Глянь, у него есть там номер Есении?       — Кстати, его нет.       — Это либо хорошо, что она для них всех как будто бы и не существует, либо плохо и выйдут на тебя через неё, а пока… берегут, может, не знаю. Хотя, чего они ждут?       — Не знаю. Новых убийств, мне кажется, пока не будет или Душитель новых посредников найдёт. Там, возможно, какая-то стратегия, точечное попадание по определенным личностям, но почему именно по ним? Мы видели у отца дела всех участников, они же живы… Может их всех живых проверить?       — Давай остановимся пока на номере и исчезнувшем человеке, а потом и до других дойдëм, а то всё в кучу смешается, — вздохнул Шастун, ложась на кровать и отставляя ноутбук в сторону.       — Может ты и прав. Легко с ума сойти можно.       — Это правда, но… — он не громко зевнул, — Пока всё не так страшно.       — Извини, что я так резко в полвторого позвонил.       — Да ладно, по делу же.       — Если бы не по делу — сразу бы сбросил? — усмехнулся Арсений.       — Нет, вернулся бы в душ, а потом договорил уже не по делу, — почти уже сонно ответил парень.       — Спокойной ночи, Шаст.       — Да, бывай, до понедельника, — Антон сбрасывать не стал, а просто уснул, так и оставив телефон на ухе.       Арсений представил себе эту картину, потому что видел, как тот засыпает постоянно на середине диалога с мамой по телефону и сбросил вызов сам. Впервые появилась мысль:       «Вот бы это уже всё закончилось. Какая-то бесконечная череда загадок, убийств и бумаг».       Он начал размышлять, чем займётся, когда они раскроют это дело. Посадят виновного и что дальше? Антон, если совсем сумасшедший, останется и дальше в отделе убийств, их, как напарников, уже не будет и кто знает, какое отделение выделят Арсению. Уже засыпая, где-то далеко в подсознании, как воспоминание, мелькнула картинка, что у него изначально было задание просто выкрасть план здания и уехать из страны. О нём он как будто бы постепенно забывал.       Двадцать девятое декабря провели, как обычный рабочий день, но уже чуть-чуть с праздничным настроением. Позвонили по номеру, который сначала так напугал помощника следователя и услышали автоответчик, как мужчина поёт: «Позвони мне, позвони» и рекламирует автосалон. Пробив снова по базе данных, его потеряли. Адрес, по которому располагался автосалон «Чёрная молния», был недействителен, потому что там были уже другие люди. Приехали, вроде как, домой к Борису Ивановичу, но и там никого не было кроме пустой квартиры. Обыск официальный проводить не стали, но неофициальный показал, что там уже давно никто не появлялся. Арсений пошарился у него в вещах, нашёл-таки фотографию и отправил Есении. Она написала: «Бля, он, ну ладно», на что Арсений закатил глаза и убрал телефон в задний карман брюк.       Расследование снова зашло в тупик, и оставалось только проверить живых участников «Чёрной розы» из дел отца Арсения, но это решили оставить уже до следующего года.       Триста седьмой кабинет, в лице Попова и Шастуна, собрался у Джабра с Зоей, потому что тем нужна была помощь в восстановлении цепочки событий. Очередная бытовуха, которой парни, со своим убийством, разгружали мозг и по сути отдыхали, разгадывая подобные вещи.       — Ну, парни, давайте серьёзнее, — попросила Зоя, стоя со старой, покрытой трещинами, вазой.       — Давай-давай, — отозвался первым, улыбаясь, Арсений, пока два следователя смеялись между собой.       — Потерпевшая утверждает, что старинную реликвию осознанно разбила её домработница. Эта домработница говорит, что вазу разбила сама и полностью признаёт вину, а муж потерпевшей клятвенно утверждает, что изменял жене с домработницей и пока танцевали — вдвоём задели вазу, а не она одна. Жене нужны доказательства, потому что она говорит, что ваза тяжёлая и сама по себе во время танца упасть не могла. Следственный эксперимент нужно провести.       — Дай посмотреть, — Арсений забрал у Зои вазу из рук и убедился в том, что та действительно тяжёлая, — Да-а, это же, как танцевать надо, чтобы смахнуть такое и разбить.       — Ты часто танцуешь дома, размахивая руками? — усмехнулся Антон, растекаясь по креслу.       — Кстати, муж не говорил, что танцевали?       — Ща, — спустя паузу Зоя добавила, вычитав это из бумаг с допроса, — Вальс.       — В вальсе вообще-то, да будет тебе известно, Антон, руками как раз размахивают.       — Ты где такой вальс танцевал?       — Ладно. Зоя, Джабр, что про вальс знаете? — обратился парень к напарникам, которые переглянулись, пожали плечами и что-то невнятное начали отвечать.       — У нас в школе вообще вальса не было… — задумчиво вспоминала напарница.       — А я по приколу танцевал его, когда в КВН играл, но там чисто прикол был. Мы пародировали девятнадцатый век, поэтому я ни танца, ни шагов особо не знаю.       — Вы серьёзно? — удивился Арсений и с надеждой посмотрел на улыбающегося напарника, — Ты-то хотя бы знаешь?       — Что значит «ты-то»? — возмутился следователь под всеобщий смешок, — Между прочим меня… нас с моей партнёршей выводили вальс танцевать дважды, как лучшую пару. Первый раз в школе, а второй в институте на Студосени.       — Уверен, что не из-за партнёрш? — улыбаясь спросил Попов, рассматривая вазу в руках.       — Уверен.       — Так давай проверим, — он глянул на чуть напрягшегося парня, — Следственный эксперимент кому-то же проводить надо. Иру бы позвали, но её сегодня нет. Мне, правда, не говорили, что я самый крутой в вальсе, но шаги знаю. Как тебе план?       — Мы — за! — чуть ли не хором подхватили Зоя с Игорем, предвкушая удивительно-развлекательное зрелище.       — Не вас вообще-то спросили, — размышляя, хмыкнул Антон, смотря то на ожидавшего его с вазой напарника, то на пол.       На самом деле, внутри у него паника со дня осознания поутихла, но сейчас как будто бы и не очень. Одна мысль близко встать напротив Арсения травмировала, так ещё и перед коллегами. Потом начнётся что-то вроде подтруниваний и издевательств, он уже их фантомно как будто бы и слышал. Не хотелось, чтобы над этим издевались. Ему это казалось таким вульгарным. Он чувствовал, что наоборот каждый раз наполняется каким-то светлым чувством, которое не хотелось как-либо грязнить подобными вещами. С трудом понимая значение фразы «счастье любит тишину», Антон сейчас нащупал её истинный смысл. Это не про сглазить, не про то, что кто-то будет поливать грязью или сплетничать за спиной, а про то, что его собственно взрощенное ощущение к определенному человеку, неожиданно окажется таким простым и примитивным в глазах других. Он это понял ещё после того, как съездил в гости к Диме: «Ну влюбился и влюбился, бывает». Для него-то это не просто «влюбился», а нечто другое. Как будто значение этого слова пережило слишком много плохих времён, что испортилось и стало каким-то мелочным и пошлым. Если бы Антон мог красиво говорить, наверняка, выдал бы какую-нибудь красивую метафору, но нет, ему оставалось только греться от собственных тёплых в груди ощущений.       — Ладно, давай, — вставая с места, вздохнул Антон так, как будто его только что на каторгу отправили, а вот Арсений наоборот оживился и заулыбался, ставя вазу на край стола.       — Итак. Представим, что ваза стоит на краю стола. Я, как мстительная домработница, не хочу её задеть, но хочу станцевать с мужем своей хозяйки, — встав, объяснял Арсений, — При желании, если я один за…       — Одна, — усмехнувшись, поправила его Зоя, — Ты же у нас домработница.       — Да, точно, прошу прощения. Если я одна захочу так лёгкой рукой смахнуть вазу, — он задел вазу рукой, но та не упала, а он только сморщился от боли, потому что попала прямо по костяшкам, — То будет очень больно. Из чего она сделана вообще?       — Толстенный слой глины, не выбивайся из роли, — ответил Игорь, читая дело с этой вазой.       — Да-да, а вот если с мужем хозяйки станцевать и его костяшкой ударить, то очень даже возможно.       — Я тебе ударю костяшкой мужа, — шуточно пригрозил Антон, вставая напротив, — У нас рост слишком высокий для…       — Не-не, у них стол ниже, а у нас в кабинете выше, значит пропорции одинаковые, — вклинился Игорь, — Вопрос насколько экспрессивно они это делали.       — А тут не важна экспрессия, — глянув сначала на вазу, а затем на «партнёра», объяснил Арсений, протягивая тому руку, — Предположим, что они малый квадрат танцевали. Зой, они танцами занимались?       — Да, профессионально оба ходили, но не вместе, как я поняла.       — Во-от, а профессионалы просто двигаться из стороны в сторону не будут, шататься, как маятник, поэтому нужны шаги… Слышь, муж, ты помнишь шаги?       — Так-то я тебе не муж, а твой хозяин.       — Хозяин может быть у дома, а ты мой работодатель и любовник, — закатив глаза, Антон взял того за руку, а вторую положил на лопатки, мысленно про себя читая как мантру «Просто следственный эксперимент-просто следственный эксперимент-просто следственный эксперимент».       Делая шаг, он был уверен, что наступит тому на ногу, но Арсений, на удивление, быстро подстроился под его шаги и темп. Самое пугающее для него в танцах всегда было смотреть в глаза. Хореографы заставляли его смотреть напротив, на партнёршу, вплоть до того, что держали ему подбородок, пока они вдвоём двигались. Ему это всегда казалось каким-то слишком личным что ли, потому что взгляд иногда пробирал до глубины души, а не каждого хочется туда пускать. Арсений в этом плане танцевал несколько развязно действительно то ли как в прикол, то ли просто ленивое воссоздание прошлого, поэтому Антон и сам несколько расслабился пока он не посмотрел на него и не улыбнулся тому, что тот напутал шаги и они чуть не сбились. А Антон всё, он поплыл. Единственное чего ему сейчас хотелось, это чтобы всё это закончилось побыстрее, пока он не покраснел.       — Если танцевать, как обычно танцуют дома, — подал голос Арсений, не останавливаясь в шагах, но повернувшись в сторону к заворожëнным таким зрелищем напарникам, — То они не могли вазу задеть. Руки всегда болтаются хочешь ты этого или нет. А вот если они прям профессионально тренировались дома, то…       Он неожиданно ускорился, выпрямился и расставил руки в стороны как в классическом вальсе, от чего Антон не выдержал и рассмеялся сбившись, но факта достигли, ваза почти упала, но напарник её поймал.       — То сами видите, вполне возможно.       — Костяшка, кстати, болит, — всё ещё посмеиваясь, заметил следователь, — Да, вы у него на руке ничего не заметили?       — Н-нет, как-то не рассматривали.       — Кстати! — он снова подошёл, улыбаясь к Антону, чему тот усмехнулся, — Прекрати ржать, мы вообще-то работаем.       — Да-да, прости, продолжай.       — Что, если они танцевали довольно расхлябано большой квадрат?       — Мы не уместимся, — поправил его Антон, беря за руку.       — Вот и проверим.       Антон снова шагнул, Арсений снова отошёл назад, осматриваясь, чтобы никакой угол не снести, но всё же позволил себе отвлечься на следователя. Тот целомудренно смотрел в ноги, пока напарник не хлопнул его по лопатке, отчего Шастун как будто проснулся.       — Что? Я иду.       — Вот именно. Он не ходил, а танцевал.       Пошли по второму кругу, и тогда Антон решил расслабиться и сделать так, как сам хотел бы. Очень сильно стараясь абстрагироваться от Зои и Игоря, которые уже пожалели, что это предложили, потому что почувствовали себя лишними, парень позволил себе вести себя так, как будто они и вправду танцуют. Ни для галочки, ни на выпускном, ни в институт, а потому что желание такое возникло. Вальс — это же не про шаги, а про то, насколько вы готовы слушать партнёра и прислушиваться к нему. Один из партнёров замедляет темп, тем самым предлагая сбавить скорость другому, а вот это уже дело второго принимать такие правила или нет. Со стороны может показаться, что это и вправду просто шаги, но в танцах больше психологии, чем физиологии.       Вот и сейчас, Антон предложил замедлиться, на что Арсений сначала нахмурился и удивлённо посмотрел снизу вверх, второй раз замечая разницу в росте, а потом поддержал. Позволив себе рассмотреть несколько родинок, заметив несколько седых волос, отметил про себя странную форму носа, в глаза старался не смотреть, потому что знает, чем это чревато, но парень как будто специально чуть наклонился, сам заглядывая, и, видимо, потонул первым. Прошли может считанные секунды или минуты, но их двоих как будто током прошибло, отчего Арсений даже сбился и задел вазу, став чуть серьёзнее. Антон вовремя среагировал и поймал реликвию, приблизившись почти вплотную к лицу парня, отчего тот замер, как вкопанный.       — Думаю, что, как результат, если они танцевали большой квадрат — разбить можно, — усмехнулся Антон и вздохнул, поворачиваясь к напарникам.       Зоя сидела в телефоне, а Игорь читал дело или делал вид, что читает, а когда следователь подал голос, то оба встрепенулись.       — Тем более, вот вам без танца ещё теория, — ставя вазу и оставляя напарника, начал целомудренно Шастун, убирая одну руку в карман брюк, — Она вам принесла её склеенную. Если бы любовница-домработница осознанно решила разбить, то она бы разбилась на большее количество кусочков. А здесь она у вас по сути с одной стороны треснула, как раз на место куда бы она у нас с Арсением упала.       — Блин, реально. Спасибо, — поблагодарил Игорь, замечая немного притихшего Арсения, который стоял сзади и рассматривал эту вазу.       — Кстати, я нашла фотки с дня, когда это якобы всё случилось. У него действительно костяшки красные. Навряд ли дрался, скорее об эту вазу и ударился рукой.       — Скорее всего, — кивнул Антон, поражаясь себе же, как ему стало комфортно жить с этим странным и тёплым чувством.       Арсений как-то неловко попрощался, отходя к двери и скрылся за нею окончательно. Зачем-то наплëл Антону, что нужно будет кое-куда заехать, поэтому поедет на своей и скрылся из поля зрения. Парень немного расстроился, конечно, но не сильно. Втроём они продолжили обсуждать какие-то отстранённые от их работы вещи, потому что думать только о работе в их случае противопоказано.       Сев в машину, Арсений старался прийти в себя. Лёгкое помутнение, которое очень сильно выбило из привычного ритма жизни и рабочего состояния напрягало. Антон, когда за вазой приблизился, чуть не столкнувшись носами, он не то, чтобы испугался, скорее просто замер, не очень понимая реакцию своего тела на такое приближение. С самого начала у них была установлена дистанция, которая постепенно сокращалась до нормальных взаимоотношений, но сегодня за неё как-то слишком резко зашли. Внутренне он как будто не был подготовлен к такому. Ему, в целом, не свойственно стеснение, ужимки, какие-то витьеватые намёки в силу: «Ну, я не могу так прямо», потому что он всегда старался всё брать в свои руки. Захотел познакомиться — пошёл познакомился, захотел зайти чуть дальше поцелуев — зашёл, потому что у него сложностей в жизни и так хватает. Если они появятся ещё и в общении с людьми, то совсем беда будет. Как сейчас. Он внутренне почувствовал некую сложность и противоречие. Его не удивляло, что он мог иногда издалека посматривать на Антона, потому что тот ему нравился внешне. К нему тянуло на каком-то подсознательном уровне. Арсения удивило другое — собственное смятение. Мимолетное непонимание с вопросом в голове: «Что это было?».       Не желая глубоко анализировать произошедшее, молодой человек несколько раз моргнул, как после сна, завёл машину и поехал, как можно скорее оттуда.       Если одному было странно и непривычно, то у другого словно цветы внутри расцветали. Сидя в одиночестве в кабинете, с лица не могла сойти улыбка, а глаза искрились так, как будто ему подарили годовой запас пельменей или дали отпуск на месяц. Столько положительных эмоций, большое количество разных вещей могли бы их вызвать, но всё это происходило внутри из-за одного человека, что не укладывалось в голове. Он знал, что приедет домой и всё равно его там встретит. Честно говоря, когда Антон не сильно уставал, это был его любимый момент после тяжелого рабочего дня, когда они беседовали не по работе. Они могли проболтать всю ночь о какой-то ерунде, но двоим вставать в восемь на работу, поэтому искусственно диалог прекращался почти на середине. Могли бы болтать ночи напролёт в выходные, но Арсения по выходным стабильно не было. Сегодня он увидел новую сторону напарника — некое замешательство от такого нарушения личного пространства.       Как только Антон приехал домой и бросил ключи к зеркалу, то удивился тому, что дверь в соседскую комнату открыта. Такое обычно происходило только если Арсений по ночам ходит или если его нет. Недоумевая, парень начал медленно снимать кроссовки думая, как так могло выйти, чтобы напарник настолько раньше уехал и всë ещё не приехал. Объект мыслей следователя не заставил себя долго ждать и застал Антона у собственной двери, чему вошедший удивился.       — Думал, ты давно дома, — снимая ботинки, усмехнулся парень, придя в себя и своё обычное состояние.       — Аналогично. Ты же раньше уехал.       — Ну, были дела.       — Капец, ты деловой, конечно, — хмыкнул Антон, берясь за ручку двери и собираясь уже зайти к себе в комнату.       — Это, Шаст, — неожиданно спохватился Арсений, чем даже напугал немного и себя и напарника.       — Да?       Он сделал маленький шаг навстречу, но остановился. Было видно, что тот хотел что-то сказать и что-то, видимо, важное, поэтому Антон развернулся в его сторону, облокотившись на дверь. В голове у двоих была каша, только вот у одного с течением времени успевшая разложиться по полочкам, а у другого непонимание. Арсения всегда пугали две вещи: непонимание и бесконтрольность. Сейчас было всё подряд. Ему только в этот момент в голову пришла мысль, что все эти неловкости Шастуна могут быть проявлением симпатии, и ему так ужасно от этого стало. Было бы странно, если бы он сказал: «Не надо. Я вижу, что ты неравнодушен ко мне, как в школе бывает, но я точно не вариант для тебя. Конкретно для тебя.»       — Арсений, — с усталой усмешкой, привёл того в чувство Антон, — Ты что-то сказать хотел, но заблудился в собственной голове?       — Да, — нервно хмыкнул Попов, сделав шаг назад и желая попридержать свою пламенную речь, да и тем более, может, он ошибается.       — Мне кажется, у тебя там какая-то удивительная планета, где всё очень интересно и непонятно, — замечая, что у того постепенно пропадает желание что-то сказать, и взгляд расплывается до его обычного состояния, грустно усмехнулся Антон, собираясь уже уйти в комнату.       — Возможно. Я просто сказать хотел, что сегодня… Эм-м, сегодня… Короче, ты неплохо танцуешь оказывается.       Антон рассмеялся, уткнувшись лбом в дверь, и глянул искоса на парня, который, улыбаясь такой реакции, проходил к своей комнате. Развернувшись к нему лицом, он скрестил руки на груди и сказал как-то оценивающе:       — Ну, слушай, спасибо. Ты тоже ничего.       — Спасибо, очень мило с твоей стороны, — он посмотрел на него из-за плеча и открыл дверь, но заходить не спешил.       Он обернулся к Антону и вздохнул, наблюдая за ним таким домашним, расслабленным, улыбающимся и, решив не портить тому настроение, кротко улыбнулся, не зная, что ещё сказать.       — Что-то ещё может? — с некой надеждой в голосе, которую парень старался выдать за усталость, произнёс Антон на выдохе.       — Думаю нет… Хотя, знаешь, — Арсению показалось, что он решился наконец-то обсудить, и неожиданно появился тот самый героический прилив, но, к сожалению, как он появился, так и пропал, —… квартиру не украсили, кхм.       — Ну, да, — кивая соседу, немного разочарованно хмыкнул Антон, смотря под ноги.       — Спокойной ночи, — собираясь уже уйти, попрощался таким образом Попов, но его остановили.       — Знаешь, что интересно? Ты противостоишь Душителю, защищаешь сестру, обладатель пиздец какого ума и логики, но боишься самого простого — искренности и правды.       — Я не…       — И не отрицай, — отмахнулся парень, разворачиваясь, чтобы наконец-то уйти в свою комнату.       Арсений внимательно смотрел на его спину, вслушиваясь и стараясь услышать продолжение фразы. Если бы Антон сам вывел на эту тему, то он бы её поддержал, просто первым сложно сделать. Шастун долго стоял у двери, смотря на дверную ручку, а затем тихо хмыкнул, но мысль продолжил:       — Мне иногда кажется, что если между нами будет шагов десять, то ты ведь и одного не сделаешь, — оборачиваясь к тому и пожав плечом, легко озвучил парень, как будто передал, что в Москве ожидается дождь, — Драматично и метафорично, но как есть. Спокойной ночи.       — Только… — неожиданно отозвался Арсений, осознавая, что если тот сейчас уйдёт, то они так ничего и не обсудят, потому что оба боятся, — Ты не прав.       Антон с интересом повернулся и чуть нахмурился, ожидая, как тот продолжит его мысль.       — Если между нами окажется десять шагов, то… Я готов буду сделать все девять, если ты сделаешь первый.       В ушах пульсировало, и звук доносился, как из банки, а сердце грозилось либо остановиться, либо существовать отдельно от его обладателя. Антон не ждал ничего от подобного диалога, он лишь надеялся на его продолжение и какое-то удачное для двоих завершение. Привыкнув к тому, что ему обычно на метафоры говорят «Чего? Это что-то из книги?», он чуть даже отшатнулся, когда парень подхватил идею. Подхватил он её, правда, с неожиданной, но и вместе с тем искренней развязкой, и вполне конкретным условием.       Читая во взгляде полную неуверенность в происходящем и возможной неверной трактовке его мыслей, Антон и сам замер на этом моменте. Став значительно серьёзнее и пытаясь рассмотреть какую-то надежду в глазах напротив, парень шумно выдохнул через нос, глянул под ноги и, усмехнувшись пару раз, покрутил головой из стороны в сторону. Удивляясь то ли Арсению, то ли самому себе, Антон произнёс тихое «Ладно» и резко сделал шаг вперёд. Осторожно взяв того за подбородок, придвинул к себе и поцеловал. Арсений не отскочил, не шагнул назад, не оттолкнул, а скорее пока принимал пассивное участие во всём происходящем, слабо понимая, что происходит. У инициатора такого не было цели показать, как он целуется или выразить просто спонтанное желание. Скорее ему показалось, что «сделать первый шаг» таким способом надёжнее для расшифровки того, что он чувствует.       Всë так же стоя на пороге в комнату Арсения, Антон чуть подтолкнул того к стене, переместив руку от подбородка к скуле. Спустя мгновение длившееся для двоих безумно долго, парень отстранился, стараясь увидеть реакцию на свою выходку. Арсений с интересом наклонил голову чуть вбок, рассматривая «соседа по квартире», который неожиданно претендует на нечто большее. Он улыбнулся, наблюдая за полной неуверенностью в глазах напротив, и решил, что тут как в шахматах — если один сделал ход, теперь очередь оппонента сделать хоть какой-то ход.       — За мной должок в девять шагов, — усмехнулся Арсений, что скопировал и Антон, собираясь уже отойти, дать подумать, самому проанализировать случившееся и в целом повести себя, как олицетворение фразы «Ну, я вот чего сделал, а дальше давай как-нибудь потом подумаем».       Арсений читать мысли не мог и его план не знал, но заметив как тот хотел отойти чуть в сторону, потянул его за запястье на себя и, привстав на носочки, поцеловал уже по-другому. Не как знакомство, а как вполне себе серьёзно настроенный на взаимность человек с бурей сдерживаемых, некоторое время, эмоций и ощущений. От него уже чувствовался напор и желание большего, быстрее, и как будто он этого безумно давно ждал. Проведя рукой во время поцелуя до загривка, тут и Антона понесло подальше от адекватности происходящего. Почти уже вжимая того в стену, он рвано дышал, будучи уверенным, что Арсений сейчас уйдёт, исчезнет, неожиданно пропадет, но он наоборот чувствовался теперь как никогда остро. Парень был уверен, что у него земля из-под ног исчезнет, или он сам решит упасть, поэтому обрёл такую «опору» в виде «напарника».       Арсений чувствовал, как у того немного потряхивает руки, чему он в поцелуй улыбнулся, постепенно перенимая руководство процессом на себя. У двоих участилось дыхание, пространство сжалось до одного человека, до одного момента и неожиданно в огромной квартире стало тесно настолько, что пришлось ютиться у стенки. Антон — натура, увлекающаяся во всём, поэтому он помог парню снять куртку и кинул куда-то в сторону на пуфик, а другой подтолкнул его, не разрывая смазанный, но быстрый по темпам, поцелуй.       — К тебе или ко мне? — усмехнулся Арсений, тяжело дыша, что скопировал Антон.       Ближе стояли к комнате Арсения, поэтому произошла некая смена ролей и уже хозяин комнаты подталкивал парня к своей кровати. Свет включать не стали, поэтому на ощупь прошли, как сегодня в вальсе — шаг за партнером. У Антона было ощущение нереальности происходящего или того, что он летит в какую-то пропасть без страховки. Не то, что в данный момент у него землю выбили из-под ног, а своим появлением в его жизни, Арсений, сам не зная того, и выбил эту землю. Долгое время живя в стабильности и пребывая в уверенном состоянии, Антона штормило из стороны в сторону от этого неожиданного наплыва чувств. Он немного пришёл в себя, когда почувствовал, что опустился на кровать, а Арсений сел сверху, целуя в шею и снова в губы. Затем он сам остановился и посмотрел на Антона, старающегося перевести дыхание. Замечая, как у него взгляд совсем затуманился, а глаза блестели как будто тот на мгновение опьянел, Арсений всë же решил поумерить пыл.       — Шаст, — сидя у того на коленях и тоже стараясь отдышаться, прошептал Арсений, — Может это… ты хочешь повременить или там, не торопиться.       — А ты, что скажешь? — улыбнулся парень, опираясь руками на кровать.       — Я-то всегда был за, мало ли ты тонкой душевной организации натура и… — ему не дали договорить, потому что Антон надавил тому на шею руками, приближая к себе и снова с напором целуя.       Расценив это как согласие, Арсений подключился снова к процессу, периодически привставая и задевая постепенно зарождающееся возбуждение парня. Что ему нравилось всегда в интимной близости с парнями, так это то, что не нужно заморачиваться с одеждой, потому что если знаешь, как она снимается с тебя, значит и знаешь, как снять быстрее с другого. Анальный секс в своей жизни он пробовал один раз, остался несколько не доволен, и больше никогда не доводил до таких моментов, оговаривая на начальном этапе, что только по петтингу, как в одежде, так и без. У него сложилось такое впечатление, что Антон такого же поля ягода, поэтому с ним обсуждать это не обязательно. Начиная, у того расстегивать по одной пуговице несколько дрожащими пальцами, он почувствовал, что парень точно не из робких и знает как и что работает, потянувшись сразу к ремню на брюках.       Антон всë время крутил одну и ту же мысль, потому что воспроизводить другие мозг был не способен: «Ещё немного и я уйду». Ощущения были странные, что только поцеловались, но сидят уже на кровати, постепенно раздевая друг друга. Всë-таки вопрос Арсения был к месту, но это «Ещё чуть-чуть и точно надо тормозить» не давало покоя. Только вот у него было щемящее чувство в груди, как будто он первый и последний раз может дойти до такого с ним. Часто так происходит, что добравшись до чего-то запретного или желанного, человек потом не может этим насытиться, потому что боится, что снова лишится этого и очень быстро. Похожее ощущение противоречия было и у Антона.       Справившись с пуговицами быстрее, чем парень с ремнём, Арсений провёл тому руками по бокам и животу, чем вызвал тихий вздох. Он-то не любитель сразу к ремню лезть, скорее довести до невозможного состояния, а вот потом уже ремень. Если многие получали удовольствие от результата, то Арсений, по большей части, именно от процесса, потому что конкретно в такие моменты он чувствовал, так называемое, «напряжённое расслабление». Ему хотелось, чтобы всë вокруг было наэлектризованным всем этим возбуждением и они вдвоём в том числе, чтобы потом быстро уделить мимолётное внимание итогу.       Постепенно спускаясь ниже в поцелуях и сменяя места поглаживаний на теле, Антон готов был расплавиться от такого, потому что он в этом смысле полная противоположность. Опыт подобного имелся, но совсем по-другому как будто бы. В его голове данное действо всегда нацелено на быструю разрядку и сбавление волны возбуждения. Здесь же были расставлены Арсением другие акценты, поэтому приходилось подстраиваться. Навряд ли тут в силу вступал возраст и долгое воздержание от каких-либо интимных связей, но он об этом подумает обязательно как-нибудь наедине.       Приглушенный свет, тяжёлое дыхание и Арсений почти буквально везде — возможно теперь главное постоянное желание Антона, который на время выпал из реальности. Когда вернулся — решил играть по его правилам и сжал бока рубашки, иногда их поглаживая и проводя по бёдрам. Арсений такому жесту улыбнулся и провёл носом по ключице. Из-за того, что двоим казалось, что вот-вот и прекратят всë, что неожиданно начали, оба продолжали сидеть и не ложились. В момент, когда Арсений решил приблизиться и поцеловать того немного сверху, парень рвано выдохнул, издав тихий и короткий стон в поцелуй. Тут уже его партнёру стало не до растяжения момента, поэтому он принялся расстегивать ремень другой рукой поглаживая член через ткань. Антон от такого чуть даже выгнулся и привстал, проводя рукой с шеи к волосам при этом немного их сжимая. Когда парень провёл ладонью по головке члена через брюки, то Антон зажмурился и уткнулся тому в плечо.       — Прекрати тут это… — единственное, что прошептал парень, упираясь лбом в плечо и подстраиваясь под движения ладонью.       — А ты заставь, — самодовольно усмехнулся парень, увлекаясь процессом и анализируя, получится у него довести до того, чтобы Антон кончил через одежду.       Стараясь хотя бы немного вовлечься в процесс и прекратить плавиться от любого прикосновения, парень всё же растегнул тому пару пуговиц на рубашке и помог через голову снять её. Пока происходило такое отвлечение, он уже хотел, чтобы они легли, но Арсений снова утянул того в поцелуй и весь план Шастуна, в который раз, накрылся. Кое-как приспустив брюки сидящему на нём парню, он принялся массировать член, чем наконец-то и остановил Арсения. Он приподнялся, чтобы тому было удобнее и уткнулся носом в сгиб между ключицами и шеей.       Чувствуя горячее дыхание на шее при каждом интенсивном поглаживании головки, он всё же предложил тому снять брюки, что оба сделали всë ещё не спеша ложиться. У Антона мысли доходили уже вплоть до абсурдных «Я сейчас немного ему подрочу и уйду точно», поэтому прилив желания случился ещё больше, когда он сам внутренне себе повторял: «Вот сейчас всë это закончится-вот сейчас-вот всë уже». Тут уже Арсений сдался, и они легли поперек кровати. Нависая над парнем, он запустил руку под нижнее бельë, отчего тот приподнялся и встретился с губами. Он лениво целовал и медленно проводил рукой по всей длине, иногда ускоряясь и замедляясь у уздечки.       — Бля-я, — откинув голову, протянул Антон, — Ты не надразнился что ли ещё?       — Тогда скажи, как нравится, — целуя того в подбородок, прошептал Арсений.       — Ты нравишься, делай чë… бля-ять, чë хочешь, — еле выговорил Антон, когда собеседник стал ускоряться в движениях кистью.       Он тоже особо не из робкого десятка, поэтому, когда немного попривык к новым ощущениям и эмоциям, накрыл рукой член водя большим пальцем, надавливая на головку и отдельные известные ему точки возбуждения. У Арсения раньше такого опыта не было, поэтому он чуть привстал на локтях упираясь тому лбом в шею. Хотелось озвучить «Это кто ещё издевается», но в момент когда тот начал делать это активнее, сдавленно проскулил, двигаясь с ним в такт и коснувшись его полового органа, чуть сам не кончился, как личность.       Оба стали двигаться в одном темпе, поймав ту самую единую волну, периодически сменяя движения на дрочку и каждый в своём стиле. Чувствуя приближение разрядки, Антон приподнялся, так же ускоряясь в движениях, и про себя скорее промычал чем простонал, откинув голову назад.       Арсений финишировал следом, упав тому на плечо и чувствуя как им двоим необходимы салфетки, но сил пока за ними потянуться к тумбочке не было.       Стараясь отдышаться, Антон прикрыл глаза постепенно ощущая, как мозг начинает задавать всё больше и больше вопросов из серии: «И что это было?».       Открыв глаза, он осмотрелся вокруг, осознавая, что, во-первых, впервые у соседа в комнате, а, во-вторых, Арсений с переездом особо в ней ничего и не поменял. Только одежда напомнила о том, что тут кто-то живёт. Пока он рассуждал о возвышенном, Арсений сел на кровать и усмехнувшись произошедшему потянулся к тумбочке за салфетками. У него пока в голове особо не укладывалось, что их двоих настолько занесло, он-то думал, что в прихожей всë и закончится.       «Закончится, угу… Попрошу его как-нибудь голосовым мне стоны отправить. Как с такими… навыками можно было просто всë это время мимо меня ходить? С ума сойти.» — он молча передал тому салфетку и усмехнулся мыслям, глянув как у того волосы рассыпались на его кровати, — «Как мне повезло, что ты не по девушкам… или не только по девушкам.»       Арсений продолжил сидеть на кровати, поджав ноги, а Антон смотреть в потолок и всë это проходило в молчании как будто ничего и не было, а на самом деле всë в порядке вещей.       «Пиздец.» — бегая взглядом по пятнам на потолке, подумал Шастун, запуская левую руку в волосы, — «И как теперь?.. Как вообще что-либо? Твою ма-ать.»       Сев так же на кровать, он убрал салфеткой следы близости то ли его собственные, то ли Арсения и задумался кусая немного припухшую нижнюю губу. Украдкой глянув на спину напарника, он улыбнулся количеству родинок и чуть смягчился. Оба понимали, что пик комедии будет, если кто-то начнёт диалог с «Пу-пу, вот так вот», «Да-а, ну и дела-а», «С ума сойти, как голыми удачно на кровать упали», «Случайно на член твой напоролся, ну дела» и подобных неловких связок. Для Шастуна это постепенно приобретало оттенки драмы, поэтому дабы её не разводить и банально с желанием обдумать произошедшее, он забрал рубашку, надел брюки и задумчиво вышел из комнаты прикрыв за собой дверь.       Арсений проводил его взглядом и откинулся на подушки, шумно выдохнув. Его произошедшее в большей степени позабавило, чем ужаснуло или шокировало, но вот, наверняка, у Антона в голове сейчас будет после такого совсем беда.