Кирилл
Этот лошара резво свалил, а он, не двигаясь, долго стоял под лестницей и даже не думал броситься в погоню. Хмурясь, Кирилл пялился на рисунок, и в груди что-то неистово клокотало, бурлило, захлёбывалось. Этот портрет... Лоб, нос, глаза, подбородок — всё было его. Всё, до мельчайших деталей, принадлежало Кириллу. И это было неправильно. Тут должно быть что-то другое. Кирилл ожидал увидеть всё что угодно: аниме-девочек с гигантскими грудями, трахающихся полулюдей-полуживотных, детализированную расчленёнку или ещё что-нибудь похуже. Всё что угодно, но не это. Я убью его. Небывалая волна ярости обрушилась на него со всей силы, накрыв с головой и утопив в ненависти с острой примесью чего-то ещё. Чего-то такого, что трудно и стыдно было назвать. Что-то вроде садомазохистского наслаждения, которое испытывают всякие извращенцы типа этого... этого членососа. Набить бы Максу его смазливую морду, да так, чтобы мокрого места не осталось. Вжать в землю за школой и пиздить, пиздить, пиздить. Пиздить, пока дыхание не закончится. Я убью его нахуй. Злоба кипела внутри, требуя выхода, но вместе с ней пришла горькая ясность: даже если он изобьёт Макса дважды или трижды, если как следует пнёт разок по почкам и если будет мучить до тех пор, пока он не переведётся в другую школу, это не поможет. Даже если в натуре убьёт — это не остановится. Раньше не помогало, и теперь не поможет. Ни шоты сторублёвой водки со спрайтом, ни сижки, ни шмотки, ни тёлки, ни драки — НИЧТО не спасёт. Знаем, проходили. Ничто не могло унять то самое отвратное ощущение, которое сложно назвать. Кирилл с замиранием сердца осмотрел другие листы, и, слава богу, они оказались пусты. Зато на обратной стороне своего портрета он обнаружил слова, начертанные карандашом вразнобой, будто мистические, гипнотизирующие символы. ложь стыдно больно все, что делается с любовью, делается хорошо глупый из-за тебя флорентийский синдром Что это за херня? Кирилл заметил, что его плечи мелко дрожат, и на мгновенье отвлёкся, чтобы поднять голову, выпустить воздух из лёгких и снова сделать вдох. От нехватки кислорода слегка кружилась голова. Он вообще дышал? Размяв шею, Кирилл зажмурился и вновь уставился на лист, испещрённый неровными округлыми буквами. В глубине души надеясь, что они исчезнут, когда он откроет глаза. Но всё осталось на месте. Ну и пиздец, бля. И что ещё за синдром? Какой-то вид слабоумия? У этого лоха совсем крыша поехала? Конченный, бля. Из кармана Кирилл вытянул свой побитый айфон и свободной рукой набрал текст в поисковике. Открыл первую ссылку, вышел на какую-то статью, прочитал выделенные строчки и до скрипа зубов сжал челюсти. Ёбаный пиздец. Видимо, он что-то не до конца понял, но думать об этом больше не хотелось. Наверное, если он поймёт всё, то тоже свихнётся. Руки опустились сами собой. Кирилл отправил айфон обратно в карман, а вместо него оттуда же достал компактную электронную сигарету и с наслаждением затянулся. Может, никотин не заставит внутреннюю бурю улечься и заткнуться, но хотя бы даст немного расслабиться. Ему это очень нужно. Но индикатор слабо моргнул пару раз, как единственный светящийся глаз на пластиковом корпусе и потух. Картридж со сладковатой жидкостью не выпустил ни струйки пара. Электронка, как обычно, разрядилась в самый неподходящий момент, и нормальные пацанские сигареты тоже все ушли: он выкурил последнюю перед уроками. — Да ёб твою мать! Выругавшись вслух, Кирилл с размаху ударил ногой по стене. Стопа отозвалась резкой вспышкой боли, и пришлось стиснуть зубы, чтобы не застонать. Он ожидал хотя бы малость снять напряжение, но оно лишь усилилось — вместе с пульсом и частотой дыхания. Только через минуту, кое-как подавив бешеное желание вновь ударить в стену, Кирилл вспомнил про портрет, который сминал в руках. Он поправил кроссовку, съехавшую с пятки, и изорвал листы бумаги на мелкие клочки. С болезненным восторгом думая, что вместе с рисунком уничтожит и все те паршивые ощущения, поднявшиеся облаком нестерпимой вони. Да, точно. Здесь воняет. Кирилл машинально убрал обрывки бумаги в карман и вышел из-под лестницы. Ему срочно нужен был свежий воздух. Но сначала он сделает кое-что для хуёжника. Такой беспонтовый косяк с его стороны нельзя оставлять без внимания.***
Он нашёл Славика в столовке. Тот сидел у самого входа — в своей характерной тупой манере задом наперёд, чтобы можно было положить башку на металлическую спинку стула. Играл во что-то на телефоне, быстро перебирая пальцами обеих рук. — Ты чё тут делаешь? — О, здоров, Кирюха, — Славик отвлёкся от смартфона и пожал Кириллу руку. — Да у меня факультатив по русичу. — И? — Ну и в пизду его, короче. Катку со мной хочешь? — Не, — Кирилл не стал садиться рядом или напротив, возвышаясь над Славиком. — Слышь, тема есть. Подсобишь? — Базара ноль, помогу чем смогу, братиш. Кирилл сделал вдох и зачем-то нервно почесал нос, прежде чем сказать: — Ты Макса знаешь? — Чё за тип? — спросил Славик. — Макс Абрамов, одноклассник мой. Славик задумался. — Знаю, вроде, — он потряс ладонью в воздухе. — Рожу не особо помню. — Ну, тёмно-русый, вечно ходит в каких-то бабских шмотках. Заморыш такой, короч. «И глаза у него карие, почти чёрные такие», — подумал Кирилл против воли, но озвучивать это не стал. — А-а-а, — протянул Славик. — Он вроде ещё рисует, да? Кирилла передёрнуло. Дотлевающее раздражение быстро вспыхнуло вновь, как бензин на открытом пламени. — Ну типа. — А зачем он тебе? — Да распизделся щенок, — сказал Кирилл. — На место бы его поставить. Славик расплылся в любезной улыбке, на угреватых щеках показались ямочки. — Понял. Завтра примем его после уроков? Кирилл покачал головой. — Не, я занят. Сам справишься? — Ну... — неуверенно сморщился Славик. Кирилл нахмурился. Ответ ему не понравился. До Славика, видимо, ещё не дошло, что его не спрашивали. Этот придурок всегда соображал сил нет как медленно и периодически борзел по вине своего крохотного мозга. Как же бесит, что часто приходится объяснять ему дважды. — Слышь, Беспалов, ты забыл, что ли, чем мне обязан? — холодно спросил Кирилл. — Давай память освежим. Кем ты раньше был? Хочешь обратно — я тебе это быстро организую. — Да ладно, Кирюх, чё ты, — улыбка Славика стала натянутой, неуверенной. — Не кипятись. Зассал, ничтожество. — Всё сделаю по первому классу, — сказал Славик заискивающим тоном и снова взялся за телефон. — Не перестарайся. — В смысле? — В коромысле, не мороси, — передразнил Кирилл. — До полусмерти не надо. Только слегка прессануть. Не пиздить. Как бы то ни было, Кирилл смог успокоиться. Будет достаточно, если Славик просто вежливо попросит Макса отъебаться навечно и найти себе другой объект для обожания. Слегка припугнуть. Без рукоприкладства. Почему? Неудобный вопрос мелькнул на фоне и исчез. Кирилл не был готов на него ответить. — Слышь, — он достал электронку и отдал её Славику. — И дудку мою заряди. — А у меня зарядки нету... — Ты в натуре олень или прикалываешься? Обшмонай кого-нибудь, — огрызнулся Кирилл. — Как в первый раз, ёбт. — Лады... — выдавил из себя Славик с видом не особенно довольным. Но Кириллу было всё равно. — И ещё. — Чё? — У тебя сижки есть? — Естественно. Славик вытащил из набедренной сумки пачку «Кэмел», раскрыл и услужливо протянул Кириллу. Почти целая. Заебись. Кирилл взял всю пачку и на недоумевающий взгляд Славика не удосужился даже ответить. Он, конечно, мог бы пообещать отдать должок, но они оба знали, что этого никогда не случится. — Ладно, бывай. Я на парковке, подойдёшь к тачке. Он спрятал сигареты и вышел из столовой, спеша на задний двор, где располагалась чисто символическая парковка на шесть-семь учительских машин. Тут же, сверкая хромом, стояла и его бэха — заниженная «пятёрка» две тысячи первого года выпуска. Подержанная, взятая в кредит, который он до сих пор выплачивал с батиной помощью. С побитым бампером, тонированными стёклами и белой контрастной наклейкой «BMW MAFIA» на левом крыле. Малышка, повидавшая мир и горячо любимая. Кирилл закурил ещё на крыльце школы, и ему было глубоко плевать, что его может увидеть училка химии, которая в начале года уже затрахала ему весь мозг, завуч или директриса по кличке Габелла. Пусть хоть Президент Российской Федерации палит, похуй. Он совершеннолетний, у него разболелась башка, и если он не закурит прямо сейчас, то кончится прямо на этом ссаном крыльце, а его батя отсудит у школы целое состояние. Ну хоть кредит выплатит. Он влез в машину, сунув дымящуюся сигарету в зубы, и завёл мотор. Двигатель зарычал, и бэха задрожала — сначала сильно, как в оргазме, а потом ровно, радостно приветствуя хозяина, которого так долго дожидалась. Кирилл не стал включать магнитолу. От трындежа по радио его, наверное, стошнит. В груди было тесно и нехорошо. Что-то там было не так, и механизм не мог нормально работать. Кирилла это тревожило. Очень тревожило. Он докурил, бросил бычок в щель приоткрытой водительской двери и захлопнул её. Потянулся в карман, нащупал обрывки бумаги. Сердце пропустило удар. Кирилл снова разозлился. Ещё пару секунд он раздумывал и всё же достал клочки портрета. Портрета, нарисованного этим пидором. Кирилл разложил обрывки на пассажирском сидении и несколько минут собирал их воедино, как мозаику, пытаясь восстановить прежнюю картинку. Уложив последний кусочек на своё место, Кирилл отодвинулся, чтобы оценить проделанную работу. Он смотрел на собственный портрет и ненавидел эту мазню. Даже такую... такую, блядь... Он долго не мог подобрать нужного слова. Портрет попадал в самое яблочко, и, глядя на него, Кирилл почему-то чувствовал себя раздетым до трусов. Мазня была говорящей, нет, повествующей. И честной. Кирилл поднял глаза и столкнулся со своим отражением в зеркале заднего вида. Неужто он правда выглядит так, как его изображает Макс? Неужто он и правда вот такой? В ветровое стекло постучали. Кирилл вздрогнул всем телом, едва не подпрыгнув на месте от неожиданности. — Твою мать, Славик! Кирилл одним быстрым движением неловко разбил собранную мозаику, разметав кусочки по обивке сидения. Несколько клочков опустились на прорезиненный коврик. Кирилл нажал на кнопку стеклоподъёмника. Славик, довольно скалясь, всучил ему электронку и провод с USB-разъёмом. — Ты чё, уже зарядил? — Да я розетку не нашёл. Вот, один ботан кабель дал погонять. — Какой ботан? — спросил Кирилл. — Да я не ебу, — Славик пожал плечами. — Он сказал, ему больше не надо, можно, в принципе, насовсем забрать. — У кого ты это отжал? — с нажимом переспросил Кирилл. Видимо, в его взгляде сверкнуло нечто такое, что заставило Славика попятиться. — Да не знаю я, чесслово. Какой-то шкет рыжий, восьмиклассник вроде бы... Рыжий восьмиклассник. Просто какой-то сопляк. Не Макс. — Ты его в прикуриватель... — начал было Славик. — Без тебя разберусь, — рявкнул Кирилл и вырвал добычу из рук Славика. — Вали давай. Про завтра помнишь? — Ну я чё, по-твоему, совсем тормоз? «Да», — подумал Кирилл и, ничего не ответив, поднял стекло, давая понять, что разговор окончен. Оставшись в одиночестве, он подключил зарядку и оставил электронку на крышке подлокотника. — Пиздец, бля, — Кирилл открыл бардачок. — Ёбаный, блядь, пиздец. Он сгрёб обрывки рисунка в ладонь и с отвращением бросил их в пасть бардачка, как дрова в костёр. С опаской, в которой никому не признается. Кирилл включил радио и откинулся назад, зажигая вторую сигарету. Он смотрел на пустынную школьную парковку под блевотную трескотню радиоведущих, курил и ждал, пока зарядится электронная сигарета, не переставая повторять про себя два слова. Это пиздец.