Кирилл
Судьба явно над ним издевалась. Натурально ржала ему прямо в лицо, брызгая слюной в экстазе и нисколько не стесняясь. Хохотала и надрывалась, сучка. А ему оставалось лишь беспомощно смотреть. Не жизнь, а полная хуета. Кто знал, что Макс работает именно здесь? Ясен хуй, что никто. Иначе их с Евой бы тут точно не было. Казалось, прошло уже достаточно времени, чтобы все внутренние разборки с самим собой улеглись. Однако, проводив взглядом Макса до дверей с табличкой «Только для персонала», Кирилл сразу же понял, что это не так. Воспоминания, эти пронырливые мерзкие черви, вновь вгрызлись ему в грудь и начали медленно и мучительно высасывать из него кровь. — Ты что-нибудь выбрал? — спросила Ева. — Не-а. — А что хочешь заказать? — Не знаю. Было стрёмно признаться, но он почти забыл, что сидит за столом не один. Ева посмотрела на него, удивлённо приподняв брови, и он ответил ей натянутой ухмылкой. Мол, всё в порядке, малышка, я испытываю небывалый кайф, находясь тут, рядом с тобой. Неподалёку от парня, которого… который меня… короче, забей. Пока они катались по городу в поисках места, которое удовлетворило бы их обоих по соотношению цена—качество, Кирилл был готов сожрать целого слона. Сейчас же есть совсем перехотелось, даже слегка затошнило. Он пытался сосредоточиться на меню: перелистывал ламинированные страницы, рассматривал аппетитные картинки, про себя читал непривычные названия блюд. Палтус с кремом и цветной капустой. Ну и блевотина. Вишисуаз из лука-порея. Это ещё что? Крем-суп со страчателлой. И кто вообще так говорит? Мысли текли непрерывным потоком и увлекали его далеко — в те дни, когда пробуждение по утрам не казалось бессмысленным. Когда он не был эмоционально выпотрошен, шёл по дороге юности легко, присвистывая на ходу и наслаждаясь собственной беззаботностью. Когда Макс Абрамов был для него просто странным одноклассником, над которым можно поржать. А что сейчас? Сейчас у него есть сверло, вокруг которого наматываются его кишки, каждый раз когда он думает о том, что случилось. О том, что они натворили. С замиранием сердца Кирилл ждал официанта, надеясь, что Максу хватит ума и самоуважения больше не вторгаться в его личное пространство и не тревожить раны, которые он ещё не успел зализать. С стороны этого педика избегание было бы разумным ответом на вопрос «Что дальше?» Кирилл уверен, что дальше ничего быть не могло. К счастью, их столик взялась обслуживать полненькая официантка средних лет. На бейдже, прикреплённом к обширной груди, у неё было вручную написано странное имя Забава. Впрочем, Кириллу было в принципе похуй, кто и как поднесёт им с Евой еду, которую ему не хотелось поглощать. Хоть эта баба с широкой костью, хоть полупьяный зек, от которого за километр несёт чифиром, хоть пацан с татуированным лицом и гигантским кольцом в носу. Кто угодно, лишь бы не Макс. Кирилл бы этого не вынес. — Мне то же, что и ей, — сказал он, когда цепкий взгляд Забавы устремился на него. Блюдо по своему вкусу он так и не выбрал.***
— Ой, а потом она мне такая говорит: «Знаешь, ты такая классная, почему мы раньше не общались?», прикинь? — Ага. — Эта стерва, которая поливала меня грязью за спиной, представляешь! Таких друзей нахуй и в музей, блин, а она мне ещё говорит… Ева трещала без остановки. И, похоже, ей было достаточно, что Кирилл просто слушает и изредка кивает головой: их обоих это вполне устраивало. Он знал, что поступает неправильно. Что эта девчонка, сидящая рядом, не заслуживает его дурного нрава и пренебрежительного отношения. Что она может запросто найти пацана в сто раз лучше и потом, устроившись у него на коленях, вспоминать Кирилла как плохой сон. А лучше не вспоминать вообще. Он нанизывал на вилку безвкусные, абсолютно лишённые калорий листья салата и украдкой смотрел на Еву, выхватывая взглядом всё, что могло бы привлечь внимание человека со стороны. Чистая светлая кожа, ухоженные длинные волосы, пухлые губы, густые ресницы, стройная фигура. При всей худобе, грудь и попа у Евы были ничем не хуже, чем у той Забавы, которая наконец-то оставила их в покое и переключилась на других гостей. А ещё Ева умела красиво одеваться, подчёркивая все преимущества своего миниатюрного соблазнительного тела. И мило смеялась — как будто кошка чихает. А когда обнимала его, тесно прижималась грудью к его груди, несмело целовала в шею, прямо под челюстью, разрешала держать себя под поясницу и незаметно от остальных гладить чуть ниже, пальцами касаясь ткани мини-юбки или джинсов, туго обтянувшей выпуклые ягодицы. Ева ему нравилась. Такая девочка любому понравится, а чем он хуже остальных? Иначе и быть не может. Так ведь? — Давай поедем, а? — предложил он, кое-как расправившись с блёкло-зелёной массой, которая здесь называлась салатом. — Я хотела ещё мороженое на десерт заказать… — Ну ёбт, хочешь, я тебе по дороге куплю? Дешевле и вкуснее. Ева пожевала пухлые губы, отвела взгляд в сторону. — Да ладно, поехали, — сказала она. — Мороженое всё равно жирное.***
Обратно ехали в ощутимом напряжении. Вроде бы всё в порядке и ссоры не было, но что-то странное витало в воздухе — вязкое и зыбкое, как желе. И это что-то грозило разрастись во что-то более серьёзное, чем просто тяжесть на душе. — Тебе не понравилась кафешка? — спросила Ева. — Понравилась, — быстро ответил Кирилл. Ему не хотелось разговаривать. — А в чём дело? — Да ни в чём. — Это из-за Макса? — спросила Ева. Кирилл отвлёкся от дороги, чтобы посмотреть на неё. Упомянутое имя подействовало на него как красная тряпка на разъярённого быка, и он огрызнулся: — А он тут при чём ваще? — Просто предположила, — теряя уверенность, ответила Ева. — У тебя же были из-за него проблемы, вот я и… — Да всё нормально! — перебил он. — Чё ты прикопалась ко мне? Ева ничего не ответила, отвернулась к окну, за которым вспышками мелькали дома. Обиделась. Некоторое время они провели в молчании. Погрузившись в собственные мысли, Кирилл сам не замечал, что давит на педаль газа всё с большей силой. Бессознательно он пытался оказаться как можно дальше от кафе, где надеялся поужинать и хорошо провести время, не думая о Максе. — Куда ты гонишь? — наконец не выдержала Ева, когда машину тряхнуло на очередном «лежачем полицейском». — Хочешь побыстрее избавиться от меня? — Хочу быстрее привезти тебя к себе, — неожиданно для всех сказал Кирилл. Ева взяла паузу, чтобы сообразить, что он имеет в виду. — В смысле? В её голосе, до сих пор слегка обиженном, проскользнул интерес. Кирилл не смог сдержать невольную улыбку. Его любопытная малышка. — Ко мне хочешь? — спросил он и уточнил на всякий пожарный: — Батя сегодня в ночь, дома никого. — Ну… — задумчиво протянула она. — А чё я маме скажу? — Так и скажи. Она рассмеялась — в натуре как чихающая кошка. — Ага, конечно. Тогда придётся сразу собирать вещи и съезжать к тебе навсегда. Кирилл представлял реакцию Екатерины Витальевны на эту новость. Трудно, наверное, воспитывать дочку, которую привлекает подобный типаж молодых людей. Впрочем, откуда ему знать и какая нахуй разница? Кирилл дал Еве ещё минуту подумать, пока стоял на перекрёстке, собираясь повернуть налево. — Ну так чё? — Ладно, — согласилась она. — Скажу, что осталась у Алёны. — Ну и заебись. Устроим девичник. Он включил музыку погромче и повернул в сторону дома. На улицах зажглись фонари.***
Всё случилось быстро и в то же время естественно. Последнее ему особенно нравилось. Это вселяло уверенность. Давало гарантию. Он включил фильм на компьютере, взял пиво для себя и кока-колу для неё, и они легли рядом. Не просто рядом, как бывало, когда они просто дружили, а очень близко, почти в обнимку. Он не планировал ничего подобного. Но её волосы, рассыпавшиеся по его плечу, пахли свежестью и имбирными сладостями. А потом Ева положила голову ему на грудь, и он почувствовал, как натянулась ткань её одежды. Одежды, под которой томилось, ожидая ласки, прекрасное тело. И оно мелко дрожало, как заведённая тачка на нейтралке. Так ему тогда показалось. — На что уставился? — спросила Ева. Глаза у неё зелёные, с тёмными вкрапинками, как россыпь тёртого шоколада, в обрамлении длинных, по-восточному чёрных ресниц. Ярких, подкрашенных тушью и вместе с тем лёгких, как крыло бабочки. — На тебя уставился. — И что увидел? — сказала она, сдерживая улыбку, и ресницы её порхнули вниз. — Что красивая ты. И вопросы пиздец какие тупые задаёшь. Он вспомнил, как впервые поцеловал её в машине. В тот день, когда… Нет. Сейчас не это важно. Важно, что Ева ответила на его поцелуй с каким-то особенным призывом. С желанием, о котором он никогда не фантазировал и которое она осторожно хранила в себе. Важно, как его тело тогда отреагировало. И что оно точно так же реагирует прямо сейчас. Фильм уже давно ускользнул от их внимания. Он потянулся к её губам, украл с них поцелуй-вопрос. Чистый и невинный, слегка отдающий горечью. Ей всего пятнадцать. Пятнадцать! Что ты творишь? — Кирилл, — прошептала она совсем рядом с ухом и смяла наманикюренными коготками его футболку. — Поцелуй меня ещё. И он не заставил себя ждать. Член уже разбух, налился кровью, и, наверное, его было видно через треники. Жгучая лава разливалась от пупка до самой промежности. Не прерывая поцелуя, Кирилл аккуратно обхватил её маленькое лицо руками и медленно переместился наверх, накрывая её своим телом. Опустился ниже, покусывая шею. Нежная, гладкая кожа приятно пахла терпким имбирём и мятой. Он укусил сильнее. Ева тихо простонала, и он вздрогнул. Словно вышел из гипноза или глубокого сна. Остановись, пока не поздно. Убери от неё свои руки! Он слегка отстранился. Опираясь на ладони, расставленные по обе стороны от её лица, он пристально смотрел ей в глаза. Он же не собирается её трахнуть? Собирается? От одной лишь отдалённой мысли об этом внутри с неслышным грохотом, щедро сыпля осколками, разорвалась тротиловая бомба, и мышцы начали вибрировать то ли от страха, то ли от возбуждения. Разумеется, он хотел этого, тут без вопросов. Особенно сейчас, когда сходил с ума от каждого её взгляда, движения и вздоха. Когда она выглядела одновременно невинно и чертовски привлекательно, как с обложки журнала для взрослых — секси, но без пошлятины. Он ненадолго прижался щекой к её ладони, оставил на пальчиках несколько прикосновений сухими губами. — Что такое? — Ева погладила его рукой по колючей щетине, как ручного зверя. — Малая, я не могу, — сказал Кирилл. Было жарко и душно. Хотелось напиться до беспамятства и выкурить подряд сразу две сигареты. Или лучше три. — Почему? Я тебе не нравлюсь? Ему захотелось схватить покрепче её маленькую ладошку и приложить к своему окаменевшему члену, чтобы поток глупых вопросов иссяк. Но Кирилл сумел сдержаться и произнёс: — Малышка, ты очень сексуальная… И слишком маленькая для меня. — И ты до восемнадцати меня собрался мучить? Неожиданное возмущение обрушилось на него как снег на голову. — В смысле? — Я… — Ева осеклась. — Я тоже хочу. Член невольно дёрнулся в ответ на её слова. — Да ты гонишь. Её щеки бронзового оттенка порозовели. — Это правда. Хочу, и уже давно. Очень давно, — прошептала она. — Мне кажется, я тебя люблю. И он не смог отказать. Не смог рассказать правду, в которую сам перестал верить. Не смог справиться с той частью своей природы, которая влекла его к девичьему телу. — Я тоже тебя люблю. Кирилл наклонился, чтобы поцеловать её в губы. — У тебя уже было? — спросил он, снова припадая к её шее. Ева смешливо фыркнула. — Ты нравишься мне с седьмого класса, и я хотела сделать это только с тобой. Дурачок. — Да ты гонишь, — повторил он. — Я девственница, — сказала она, смутившись. — Как бы ты к этому ни относился. — Да я просто… это же охуенно. Но он так не думал. Сказал, конечно, чтобы не грубить и сохранить романтику момента. Думал он совсем иначе. А потом Ева сказала то, что заставило его напрочь забыть обо всём вокруг — внутри и снаружи себя. — Разденешь меня? Она стеснительно улыбнулась, и все вопросы сошли на нет. Он хотел её — хотел до безумия — и мог взять прямо сейчас. Прямо тут, на своём скрипучем диване, на котором никогда не занимался сексом. Последний раз он делал это вдрызг пьяным, в чужой квартире и на чужой кровати. Вышло вроде бы неплохо. Может, и нет. В памяти остался только жёсткий матрас и непредсказуемая тошнота, которую приходилось всё время сдерживать. А с той девчонкой они больше не общались. Но Еву и её уже оформившееся тело Кирилл запомнит надолго. Такое не забывается просто так. Ещё будучи для неё другом, Кирилл оставался в душе свободным молодым парнем. Не пересчитать, сколько раз он про себя замечал, что на фоне своих сверстниц Ева выглядит в разы привлекательнее. Замечал и злостно корил себя за это. Сейчас все кропотливо выстроенные барьеры рухнули — все разом. И он голову потерял от того, насколько хотел её. Ева осторожно сняла с него футболку. К ней через несколько секунд отправилась бежевая утеплённая кофточка. А потом и бюстгальтер — белый, как первый снег в ноябре. — Никогда не думала завести учётку в «Онлифанс» или чё-нибудь такое? — спросил Кирилл, стараясь разрядить обстановку. — Ты же просто порнозвезда, малышка. Ева хихикнула. Она заметно нервничала, усиленно вжимаясь спиной в кровать и бессознательно пыталась прикрыть обнажённую кожу. — Только если для тебя одного. Кирилл больше не мог терпеть. Ещё минута или две, и он просто озвереет. Сорвёт с них обоих оставшуюся одежду и позволит самому низменному и тёмному желанию овладеть собой. Остынь, дебил. Если сделаешь ей больно, пожалеешь. Кирилл стянул с Евы джинсы. Белые трусики с едва заметным кружевом на резинке. А под ней — сантиметров пять ткани и вертикальная полоска, плавно перетекающая в две восхитительные полукруглые складки кожи. Как же давно он не видел этого вживую. И как же хорошо, что всё это время он прятал пачку презервативов там, где её можно быстро достать, не прерывая процесса. Ещё немного времени Кирилл потратил, чтобы выключить дурацкий фильм и раскатать латекс по члену. Потом он вновь оказался над её молочно-белым телом, почти прозрачным в отсвете компьютерного экрана. Такая красивая, пропорциональная, маленькая — мечта любого пацана его возраста. Раскрытая, полностью обнажённая, беззащитная. И вся его. Он не успел войти даже на треть, когда Ева надломленно застонала и сжала его член бёдрами — так крепко, что пришлось сильно сдерживаться и немного отвлечься, чтобы не кончить преждевременно. — Ты как? — спросил Кирилл. Он оставил поцелуй где-то в районе её губ. Нежный и мягкий — поцелуй-извинение. — Н-нормально, — выдохнула Ева через стиснутые зубы. — Продолжай. Он плавно протолкнул член дальше, раздвигая упругие и крепкие внутренние стенки её влагалища, такого приятного, влажного и горячего. Настолько приятного, что был готов взвыть во весь голос. — Больно? Ева не ответила. Только пару раз кивнула головой, усиленно зажмурив глаза. Одной рукой она вцепилась в простыни, ногтями второй — царапала его моментально взмокшую спину. И видно было, что всеми силами она пытается уйти от болезненного проникновения — контакта, до сих пор неизвестного и слегка разочаровывающего. Кирилл дрожал от напряжения. Неосознаваемый, животный инстинкт обуревал его, грозясь взять под контроль мышцы его ног и рывком войти до конца. Стремление к удовольствию побороть было сложнее, чем сиюминутную тягу к сигаретам, но он справился. Остался в том же положении, позволив Еве привыкнуть к новым ощущениям. — Хорошо... — прошептала она спустя несколько мгновений, длившихся целую вечность. — Хорошо? — переспросил Кирилл, плохо скрывая будоражащую радость. — Да? — М-м, да. Попробуй... полностью. Он попробовал полностью и уже больше не останавливался — и, вероятно, никогда бы не смог остановиться. Размеренно двигался, постепенно наращивая темп, пока наконец не начал крепко вжимать её тело в кровать. И был готов кончить только от вида её груди, трясущейся в такт его отрывистым движениям. Ева уже не пыталась отстраниться, вытолкнуть его из себя. Кажется, она сама начала получать удовольствие: подавалась навстречу, вскрикивала, запрокидывала подбородок, затылком утопая в подушке, хаотично двигалась то в унисон с ним, то сбиваясь с ритма. Они что-то шептали друг другу в полузабытьи, иногда посмеиваясь, и оба стонали — громко, не стесняясь. Он хватал её за груди, сжимал и шлёпал их ладонью. Потом переместил руку на её шею и сдавил, ощущая, как её сладкий голос обретает физическую форму под его пальцами. Он больше её не слышал — он чувствовал. И от многообразия электрических импульсов, прошивающих его сладкой судорогой при каждом рывке бёдрами, от по-настоящему порнографического визуала, от звуков, с которыми соприкасались их тела, от прерывистых визгливых стонов и от жара в собственном животе — от всего этого почему-то хотелось расплакаться. А потом бурно кончить, выталкивая из горла глухой животный рык. — Малышка, я на грани, — сказал он сквозь зубы, едва контролируя свою речь. — Я тоже, — ответила она срывающимся полушёпотом. Сразу после Кирилла захлестнул сильнейший и ярчайший оргазм, который он когда-либо испытывал — даже под действием алкоголя, даже если дрочил сам себе. Член болезненно пульсировал, выбрасывая сперму в презерватив, в ушах колотило и гремело от гипоксии и долгожданного облегчения. Лёгкие рвало, носоглотка превратилась в жерло извергающегося вулкана. Он словно сорвался со скалы, на которую долго и упорно взбирался. Ещё никогда ему не было так хорошо. Разве что… Нет! Гонишь? Ты же только что кончил в неё! — Малышка, ты была великолепна, — сказал он и слизнул капельку пота с её шеи. Ева ничего не ответила. Было лишь слышно, как она неровно дышит, когда он, обмякший и расслабленный, выходил из неё. Кирилл улёгся на спину, несколько вечностей просто смотрел в потолок, восстанавливая дыхание, и на ощупь нашарил под сбитым одеялом электронную сигарету. Ева подползла ближе, устроила голову на его груди. Теперь они лежали в точности так же, как и полчаса назад, пока смотрели фильм. Разве что полностью голые и сильно запыхавшиеся. — Ты правда кончила? — спросил он и погладил Еву по плечу. Она кивнула, не отрывая головы от его плеча. Кириллу показалось, что она врёт. Он ничего не сказал и ещё раз длинно затянулся. В темноте, обступившей его комнату со всех сторон, зажёгся, прогорел и потух индикатор электронной сигареты.