Печать отчаянья

— Джед… Кунсайт, конечно, не был Нефритом, но звёзды любил. Точнее, любил то умиротворение, которое они вызывают. А умиротворение, спокойствие Первый Лорд ценил больше всего. Потому и оборудовал часть своей крыши под наблюдательную площадку. Джедайт вышел вслед за Рей на эту самую площадку и огляделся. Удовлетворённо хмыкнул, потом подошёл к девушке, которая стояла возле импровизированных перил — видимо, таким образом, Кунсайт позаботился о безопасности своего непутёвого младшего брата, ведь Зой обожал лезть в самые непредсказуемые и опасные места — и замер в ожидании. Рей мялась. С одной стороны перед Джедом стоял грозный и решительный воин, который способен добрые полтора километра снести одной своей атакой — Джед видел это по суровому лицу Рей, её стальным глазам и гордой выправке. Скажи или соверши он что сейчас не то, в него бы непременно полетела стрела Марса. Но с другой стороны этот грозный воин сейчас мялся, не решаясь что-то сказать. И дело было даже не в смелости, Рей пришлось наступать на собственную гордость, принципы, давить их ногой, превращая в мелкие черепки. А это ой как непросто. Особенно гордой Рейане. Джедайт прекрасно это понимал. И не торопил. Но всё же, если он будет молчать, Рей будет только хуже. Она будет чувствовать себя обязанной сказать хоть что-то быстро и немедленно, и ничем хорошим это не закончится. Значит, надо помочь. Но прежде, чем Джедайт успел хоть что-то произнести, Рей, плюнув видимо на попытки правильно и красиво сформулировать свою мысль, повернулась и прижалась к его груди. — Джед, я люблю тебя. Джедайт замер. Он ожидал других слов, каких-то тяжёлых фраз, признаний, но подобного он не ожидал точно. Рей не могла такого сказать. Она слишком воин в душе. Слишком живёт справедливостью. Даже во времена в Серебряного Тысячелетия была такой. Она слишком чётко делит мир на белое и чёрное. Для неё не бывает полутонов. Он приобнял её нетвёрдыми, дрожащими руками, словно сам ещё не веря, что делает, но прежде, чем успел что-то сказать, Рей продолжила: — К чёрту всё, я люблю тебя… И тебя тоже… к чёрту. — Ты меня уже посылала, Рей, — усмехнулся Джедайт, приподнимая голову и обнимая крепче Рей руками. — А я вернулся оттуда. — Да если бы ты не вернулся! — снова вспыхнула Рей, но тут же как-то приостыла и погасла, прижимаясь обратно к нему. — Прости меня, Джед… я люблю тебя… — Я тоже люблю тебя, волчонок… ты не представляешь, как. — Не представляю, — кивнула Рей и чуть отстранилась. Ветер резко налетел на неё, принявшись рвать волосы, взмётывая их в небо, но Рей даже не заметила этого. — Я не представляю, как демон может любить. Джедайт напрягся, но руки с её плеч не убрал. Да, Рей не может. Она не понимает. Она не видит полутонов. Девушка отошла от мужчины, сама вырываясь из тёплых, сильных, таких надёжных казавшихся ей раньше объятий и опёрлась на белые перила. — А сегодня я видела Зойсайта, — хотела сказать было Рей, но не смогла. Промолчала. Сегодня она увидела Зойсайта. Она видела, как сильно он убивался по Ами, как дорожил ею. Он демон. — Знаешь, Джед, — начала вдруг она совсем неожиданно, и мужчине показалось, что Рей решилась сказать, наконец, то самое сокровенное, что она держала и таила в себе. — Я какая-то неправильная, и я это знаю. Я не умею правильно любить. Я люблю тебя, — она тяжело выдохнула, словно ей до сих пор было нелегко произносить эти слова. — Но эта любовь не застилает мне глаза. А должна. Я не должна видеть, что ты демон, а я вижу. И я знаю, что ты способен убить, — Джедайт даже не вздрогнул при этих словах. Он мужчина, он Лорд Терры, а в те времена жилось не сладко, им нужно было уметь убивать. — Как и я, впрочем, — она горько усмехнулась. Джедайт хотел бы с этим поспорить, но он знал, что это правда. Как бы ни хотел думать, что его Рей только нежная и ласковая, он знал: она способна убить. Она воин. — Но я знаю это. Ты способен на всё. А по идее я не должна этого видеть. Любовь ведь, она ослепляет. Джедайт не торопился отвечать. Он задумчиво наблюдал за Рей, за её сосредоточенным лицом, напряжёнными глазами, смотрящими куда-то вдаль, но явно ничего не видя из округи. Потом аккуратно подошёл к ней со спины, обхватил за плечи и произнёс: — Знаешь, волчонок, вся наша любовь какая-то… неправильная. Я так люблю тебя, волчонок, безумно люблю, но почему тогда меня эта любовь заставляет совершать такие ужасные поступки ради тебя. Ведь любовь не должна этого делать. Она должна побуждать только на светлые поступки и мысли. Но за тебя я пойду во тьму ещё раз. — Ещё раз? — недоумённо спросила девушка. Джедайт развернул её к себе и внимательно всмотрелся в её глаза. — Мы оба с тобой неправильные, волчонок, и любовь наша такая… неправильная. Этого не изменить, — он прижал её к себе, больше не позволяя вырваться. — Я люблю тебя, — прошептала Рей, так доверчиво прижимаясь к его груди, как, наверное, никогда ещё не делала. — Я не понимаю, как демон может любить, но верю: ты любишь меня. Пальцы Джеда зарылись в её смолянистые, чёрные волосы, напряглись и побелели. — Я решила наплевать на всё, Джед, пока я могу, пока я не буду призвана, как воин, и пока я жива… давай и дальше будем любить друг друга, — она подняла голову и посмотрела на него снизу вверх. — Вероятно, мне когда-нибудь придётся убить тебя, — она отчего-то усмехнулась этой мысли. — Или мы просто погибнем вместе. Но давай до того момента снова будем вместе, Джед… — девушка снова подняла голову, смотря на его лицо и волосы, которые именно в этом момент почему-то были освещены яркими лучами солнца. — Наша любовь всегда была странной, волчонок, — усмехнулся Джед, так и не выпустив Рей из рук. Тёплыми, неожиданно потеплевшими пальцами он погладил её по лицу. — Но до самой смерти и после мы будем вместе… Я слишком люблю тебя, волчонок, чтобы просто так отпустить…. Нас ждут тяжёлые времена, я это знаю. Возможно — смерть. Но я везде буду рядом и буду защищать тебя. А Пеллар, стоявшей за высокой такой, огромной колонной нежно-бежевого цвета, перегораживающей часть выхода, на мгновение стало стыдно. Они ведь даже и не знали, что она обещала сделать… *** Минако вздохнула. Она знала, что рано или поздно разговор зайдёт об этом, но так всё-таки надеялась, что это пройдёт стороной. Не хотелось об этом говорить. Но видимо придётся. Ведь на неё сейчас внимательно смотрят не только Нептун, но и Кунсайт. В другой момент она могла бы взбунтоваться, заявить, что она не обязана ничего рассказывать и вообще не должна приходить на чей-либо зов. Ведь сами внешние иногда ведут свою странную политику. И они никогда на чужой зов не приходят. Только если Юпитер позовёт. Но это было бы в другой ситуации. И тогда Мина была бы не сенши, не звалась бы Верховной и не носила это звание спустя столько веков. — Я проснулась, когда мне было четыре года, — выдохнув, начала рассказывать Минако. — Сколько? — удивлённо выдохнул Зойсайт. — Четыре, — повторила Мина и уставилась на свои колени, теребя в руках маленькую плюшевую игрушку. — Мне не хочется об этом говорить… — она вздохнула, поёжилась, пробегая взглядом по стенам и продолжила. — Я сама не знаю, как так получилось. В детстве, когда ещё отец… нынешний отец меня с матерью не бросил… мы с ним разговаривали о чём-то. Он мне показывал звёзды, о чём-то рассказывал, — на губах у Мины появилась грустная, ностальгическая улыбка. А я ещё помню, как что-то так резко ему отвечала… А потом… я играла на площадке. Мина рассказывала сосредоточенно, с придыханием, словно бы вспоминая и вытаскивая эти моменты из своей памяти. — Отца со мной не было. Но это было возле дома, поэтому… я играла. Копалась в песке, по-моему, — Мина усмехнулась, словно ей и самой было забавно, что Верховная, могучая, великая сенши может копаться в песке. — А потом ко мне подошёл мужчина, он забрал меня, схватил и оттащил куда-то за дом. Начал приставать. Это был… в общем, тогда я и проснулась, — Мина закончила смущённо, не поднимая глаз и не выпуская из рук игрушку, словно та была ей большим подспорьем и поддержкой. Кунсайт побагровел. Это заметил Зой, который оглядывался по сторонам с единственной целью держать себя в руках. В таком ведь порыве и дом можно спалить. Чего не скажешь об учителе. Кунсайт, казалось, даже и не пытался. — Для того мужчины всё закончилось… довольно плачевно. «А если бы там оказался Кунсайт, то не просто плачевно, а ещё и головокружительно», — криво подумал Зой. — «Кун ведь горазд на всякие выдумки…». — … но только лишь поэтому. Вот так вот в свои четыре года я совершила убийство. Когда меня нашёл отец… он увидел лишь лужу крови, труп и перепуганного ребёнка в разодранном платьишке. Отцу я на своём неуклюже-детском объяснила, что на меня напал этот человек, а какой-то мужчина, проходивший мимо, спас. И потом побежал за полицией. Отец поверил. Разве можно не верить четырёхлетнему ребёнку? Он так и не узнал. Схватил потом и потащил к дому. Минако надолго замолчала и уставилась в окно, всем существом чувствуя на себе разношёрстные, но поражённые взгляды. А один из них особенно колол, но Минако даже не могла себя заставить повернуться в сторону Кунсайта. — Удивляться нечему, — продолжила она, не отрывая взгляда от окна. — На меня часто неадекватно реагируют и реагировали люди. Вы же знаете. Природа у меня такая. Но отец так и не оправился. Он посчитал такую ситуацию позором почему-то. Он стал избегать меня, игнорировать. С тех пор он ни разу не брал меня больше на руки. А потом, недели через две, он нас с матерью бросил. В комнате воцарилась тишина. Точнее, она уже давно царила, но сейчас это ощущалось как-то... особенно. Слышался стук сердец каждого, кто находился, их рваное, иногда прерывистое дыхание, хаотичные мысли, роящиеся в голове и создающие там хаос по причине услышанного… На Минако смотрели все, даже хмурая Макото как-то растерянно сверлила Мину взглядом. Лишь Венера сидела как-то расслабленно — видимо уже пережила те события, как-то смирилась с ними. В её позе читались только грусть и неловкость, словно ей было стыдно перед друзьями за то, что им приходится всё это выслушивать. Было совершенно очевидно, что ей неуютно рассказывать то, что сама она пережила уже давным-давно. — Знаете, — Минако продолжила, как ни в чём ни бывало, словно и не замечала всех этих наэлетризованных взглядов, устремлённых на неё. — Это довольно странное ощущение: когда у тебя тело ребёнка, а душа уже взрослого человека. Это сложно. Я словно оказалась заперта в собственном теле. Что может четырёхлетний ребёнок? Его даже не слушают почти никогда, его мнение фактически ничего не значит. А я… мне вмиг стали неинтересны игрушки, я понимала всё гораздо лучше взрослых. Родители решили, что у меня психологическая травма после встречи с этим… человеком. Мама водила меня к психологу, а мне было душно находиться в этом маленьком теле. Минако говорила и говорила, словно решив, наконец, выплеснуть то, что душило её годами, в течение нескольких лет её жизни, тех, когда она была Минорией, а не Минако, тех, которые, что она помнила. Словно она хотела выговориться и избавиться, таким образом, от груза на сердце. Никто не стремился её прерывать. Лишь слушали, иногда даже не шевелясь и не переглядываясь. — А потом я встретила Кунсайта. Зойсайт единственный, наверное, кроме Кунсайта, кто остался безучастен. Точнее, он единственный, кто хорошо держал себя в руках. Лишь покосился на учителя при словах Минако, хмурясь и задумчиво обводя взглядом стены. Ему хорошо была известна реакция брата. Несмотря на внешнюю невозмутимость — волнение мужчины выдавали лишь чуть порозовевшие скулы, он явно с трудом помнил о встрече, а может, и не помнил вовсе — Кунсайт силой заставлял себя оставаться бесстрастным. Мина снова тяжело вздохнула и продолжила. — Точнее, я сама искала его. — Сама? — невольно вырвалось у Зойсайта, и он вынырнул из своих размышлений, до этого полностью, как он делал это раньше, погрузившись в них. Это было первое слово, произнесённое за весь рассказ Венеры. Оно как бы разбило всю сложившуюся тишину, растрепало её, ударило молотком, разбивая, словно тонкий хрусталь на острые осколки. — Я сбегала от матери и пыталась искать его в городе. Далеко, конечно, не уходила, четырёхлетний ребёнок бросается в глаза, вот меня и ловили прохожие, отправляли в милицию, а те передавали родителям. Сколько неприятных минут из-за меня мама Мины пережила! — Венера невесело усмехнулась. — Но ведь я всегда была упрямым ребёнком. И я своего добилась. Я нашла тебя, — она посмотрела прямо в глаза Кунсайту, абсолютно спокойно, терпеливо, выжидающе. — Да, я его нашла, — снова повторила Минако, снова как бы отключаясь от происходящего и продолжая делиться пережитым. — Но то, что я увидела… меня совсем не обрадовало. Это было не то, на что я рассчитывала. Вокруг Кунсайта клубилась тьма. Я видела её, её было так много… этой тьмы… и она ухмылялась, издевалась надо мной, словно напоминая, зная, что я ничего не могу сделать. А он… — Минако вздохнула и опустила глаза. — Кунсайт стоял и методично избивал человека. Юношу какого-то, не знаю, молодого, — по щекам Минако не катились, как можно было ожидать, слёзы, но голос был настолько сух и и безэмоционален, в нём настолько сквозила усталость, что лучше бы Минако плакала. Это многим одновременно пришло в голову. — С такой яростью избивал… пинал ногами… Кун, ты помнишь?.. Все как-то одновременно посмотрели на Кунсайта. В тот самый момент, когда он отрицательно покачал головой. Он действительно мало что помнил из того времени. Лишь эмоции, чувства, а всё остальное — только через плотную полосу завесы. Но, тем не менее, он осознавал — что Минако говорит правду. Он знал, что это делал, просто не помнил. Кунсайт сидел прямо, с безукоризненной выправкой, без единой лишней эмоции на лице, он умел себя контролировать. Себя — да, но только не мысли. Напряжение выдавали сжатые добела кулаки рук. Когда-то давно он действительно не брезговал такими методами, да что говорить, он был трудным подростком, Зойсайт рядом с ним сейчас кажется ангелом. И если некоторые, наверное, объясняли его детскую жестокость Металией — всё же Минако сказала, что уже тогда в нём была тьма — Первый Лорд знал: причина кроется только в нём самом. Это он виноват и незачем перекладывать вину на «всякую там тьму». Но перед одним обстоятельством Кунсайту было в сто раз совестливее. Перед Минако. Перед Минако Кунсайту было стыдно в сто раз больше. Он и представить себе не мог, что она это видела! Минория! Мина. Его маленькая, золотая девочка… Кунсайт представлял, насколько ей тогда было плохо. Ведь его Мина, Минория такая светлая, такая… добрая. Ей, наверное, было трудно всё это видеть. За это Кунсайту было стыдно перед Миной вдвойне. — И знаете, мне тогда стало так плохо, так одиноко… Весь этот чёртов мир, — Мина всхлипнула, ударяясь в воспоминания. — Этот чёртов дурацкий мир… Я поняла, он был ужасным. Он так отличался от моего мира, мира Серебряного Тысячелетия, мира моей Венеры... Эти злые люди, — Мина запнулась, видимо, вспомнив о том ужасном человеке. — Отец, который меня бросил и который из-за всего произошедшего стыдился меня. Винил меня. Меня окружало только зло… столько зла… Кунсайт, который упивался болью окружающих… мне стало так плохо тогда… Я поняла, сколько зла меня окружает. Даже не так, я поняла, что меня окружает одно только лишь зло… и… я умерла, — закончила она рассказ, тяжело вздохнув и глядя себе под ноги. — Умерла? — переспросил кто-то? — Умерла, — кивнула она. — Я просто села, уселась от отчаянья на асфальтированную дорожку посреди улицы и заревела. Больше мне ничего не оставалось. Все эти люди… они насколько разительно отличались от моих милых и добрых венерианцев, моего народа… казалось, что времена Металии не прошли, и она в них… Мне было так тяжело… И я приняла решение умереть. Я решила, что пусть на Земле живёт обычная девочка Минако, а не принцесса из далёкого уничтоженного, такого солнечного королевства, — все поняли, что сейчас это говорила Минория. Именно та принцесса, которая жила на Венере сотни тысяч лет назад. — Вот так я умерла во второй раз. А моё место занял человек. Больше Мина ничего не помнила ни о том ужасном человеке, ни о Кунсайте… их больше не существовало. А родители… мама, точнее, конечно была рада, что её дочь вернулась в прежнее состояние. Меня тогда отправили домой, ведь плачущий ребёнок привлекает внимание. Это был последний раз, когда Мина убегала. Она снова стала тем маленьким, беззаботным ребёнком, а я… умерла. Никто долго ничего не произносил. Все просто не могли подобрать слов с тех пор, как Мина закончила говорить. Рей, как никому другому, почему-то тоже хотелось что-нибудь сказать, но она, как и остальные, была в смятении. У неё тоже было тяжёлое детство, но как это странно осознавать, что детство тяжёлое было не только у тебя. Мичиру сидела молча, как и остальные и сосредоточенно, можно даже сказать, напряжённо рассматривала стену. Любой, кто не знал Нептун, мог с лёгкостью заверить , что ей абсолютно безразличен рассказ Венеры — такое было у неё лицо. — Знаешь, золотая, мы потеряли с тобой столько времени из-за этого, — Кунсайт поднялся и с этими словами подошёл к Венере. В его взгляде читалась твёрдость и смирение. Он смирялся со своим прошлым и теперь хотел не акцентировать на нём всю свою жизнь, ведь именно поэтому они с Минако упустили столько возможностей быть вместе. Стать просто счастливыми. Девушка подняла на него свои заплаканные глаза, и Кунсайта как обухом огрели: его девочка редко плакала, это была не Серенити, но даже этих редких слёз он не выносил. Сначала, ещё в Серебряном Тысячелетии, думал, что они его раздражают, потому ему так неуютно, но потом кое-кто ему объяснил, что это абсолютно нормально — хотеть сделать всё, лишь бы на лице любимой не было этих солёных слёз. — Ещё больше бы потеряли, если бы ты не вырвался, — прошептала Мина, отчего-то пряча взгляд, лихорадочно оглядывая комнату. У Джедайта так и вертелось на языке съязвить, кого на самом деле эта заслуга, но он сдержался. Этим двоим и так нелегко было говорить в присутствии других людей. Кунсайт всегда не любил откровенничать на публике, а Мина всегда опасалась его этим смутить. Конечно, он мог бы уйти и утянуть за собой остальных, но Зойсайт всё равно бы так просто не ушёл, ведь здесь оставалась его драгоценная Ами, да и много ещё требовалось обсудить, поэтому он просто скрестил руки на груди, опираясь на стену. — Это и не моя заслуга… — проговорил мужчина, опускаясь на колени и беря в свои руки её маленькую ладошку. Прижался к ней лбом и тихо выдохнул. В этот момент казалось, что все остальные в этой комнате просто исчезли, а остались только Верховная сенши и Первый Лорд, возродившая из пепла принцесса и вернувшийся из тьмы Генерал. Даже легко представлялось, как удушливая, маленькая комната исчезает, уступая место большому, светлому залу с высокими сводчатыми потолками, горящими свечами и факелами, и благоухающими цветами. Словно они снова переживали ту сцену, что произошла с ними сотни лет назад. — Я об одном смертельно жалею, золотая, что упустил данный нам с тобой второй шанс. — Второй? — непонимающе спросил кто-то. Кажется, это был Зойсайт. — Мы встречались еще раз, — произнесла Минако, не отрывая искрящегося взгляда от любимого. — Еще раз? — выдохнула Мако. — Да, — кивнула Мина, и шелк ее волос в беспорядке рассыпался по плечам. Кунсайт не поднимал глаз и не вставал. — Мне было четырнадцать, — Мина рассказывала всем, но смотрела только на него, на своего Лорда, словно прокручивая что-то в голове. — Мы встретились случайно… точнее, я его толкнула, — добавила она со смешком, будто бы опасаясь, что Кунсайт может что-то опровергнуть, добавить. Кунсайт поднялся и потянул ее за руку, принуждая встать. — Мы встретились, но… — Упустили, — выдохнул Кунсайт, мотая головой. О личной жизни ему было говорить довольно странно, неуютно, но они все настолько уже связаны между собой, что непонятно, где чья личная жизнь начинается. — Мы упустили второй шанс, — он прижал к себе Минако, нежно и одновременно так крепко, показывая, что она принадлежит только ему, вдыхая яркий аромат апельсинов, исходящий от её волос. Минако никогда не пахла апельсинами, она могла пахнуть вишней, немного крепким кофе, чаем, а апельсинами пахла только Минория. Так приятно иногда все-таки возвратиться, вернуться в прошлое. — Как много мы о тебе сегодня узнали, — хмыкнул Зойсайт. — Особенно и лично я. О родном брате. — Ну, Зой, ты в то время был слишком травмирован смертью родителей, — Кунсайт развел руками, словно извиняясь. — Я боялся, опасался, что и это известие ты воспримешь, как предательство. В детстве ты был невероятно трудным и… впечатлительным. — Ну спасибо, — хмыкнул Зой, сварливо скрещивая руки на груди. — Так гораздо лучше. — Но я думаю, — это сказала уже Нептун, а не Кунсайт. — Мина хочет поделиться с вами кое-чем ещё важным. Да, Мина? — она многозначительно посмотрела на девушку, и впервые ей изменила привычка держаться нейтрально — на ее лице мелькнула озорная улыбка. — Возможно, — Мина пожала плечами и уставилась в окно, мысленно костеря Нептун. Вечно она не может промолчать. Кунсайт отошел от Мины, подошёл к Зойсайту, забрал у него ножик, которым мальчишка игрался и отвесил подзатыльник. Зойсайт потер голову и оскорбленно зашипел. — Рей, — Мина обернулась и тяжелым взглядом уставилась на Марс. — В этот раз в битву нас придется вести тебе. — Что? Почему? — Марс, казалось, была ошеломлена. — Я беременна, — так же спокойно отозвалась Минако, словно говорила о самой обыденной, простой вещи. Ее слова произвели на всех настоящий фурор. На всех, кроме Нептун. Та сидела, как и прежде, спокойно, с легкой блуждающий улыбкой разглядывая свой маникюр. — Зашибись! — Зойсайт махнул рукой и непонятно было, то ли он так радуется за пару, то ли так недоволен. — Быстро ты… преуспел, — он скрестил руки и ухмыльнулся. — Ну, знаешь, Зой, для этого много ума и времени не надо… — Джедайт неожиданно вдруг подключается к Зойсайту, начиная третировать застывшего Кунсайта. — Как говорится, раз, два и… — получает от Рей смачную затрещину. С улыбкой потер затылок и оглянулся на свою огненную фурию. — А на меня, между прочим, ворчал, что я слишком много времени проводил в комнате Ами. Макото мысленно обозвала этих двоих дебилами. — Золотая, это правда? — Кунсайт невидимо выдохнул, пропуская мимо ушей все колкости остальных Лордов. — Да, Кун, — можно было ожидать, что Мина спрячет взгляд, резко заинтересуется своими ботинками, но Мина смотрела в упор на Кунсайта, прямо ему в глаза. Даже не отреагировала, когда Кун подошел ближе и взял ее за руку. Хотя ведь сама недавно убивалась по этому поводу, выплакивалась, предпочитая плечо врага. Хотя как недавно… уже много чего с того времени прошло. — Но вот с мальчиком тебе придется подождать. Пару сотен лет, скажем. — Что? — Ну, ты же, кажется, хотел мальчика… — она посмотрела на него снизу вверх, подняв свои голубые глаза. — Ни фига, у него, у Великого Первого Лорда еще и запросы конкретные… — снова протянул Зойсайт и получил по шее от Рей. — Эй, а меня-то за что?! Джед приглушенно, насмешливо прокашлялся в кулак. — Джед, твоя пассия меня обижает! Надень на нее поводок! Джедайт только улыбается, наблюдая, как закипает Рей, однако ее взгляд ненароком скользит, зацепляется за бледную, бессознательную Ами, и девушка тут же как-то сдувается, потухает. — В моей семье, Кун, — мягко, словно ребенку, объясняет Минако. — Что сейчас, что во времена Серебряного Тысячелетия рождались только девочки. — Ну, это мы еще посмотрим, — Кунсайт как-то загадочно ухмыльнулся, ввергнув в шок девушку. Она-то ожидала от него совсем другой реакции. Мина встала, стуча своими маленькими каблучками о деревянный пол комнаты, и подошла вплотную к Рей, прямо и решительно глядя ей в глаза. — Поэтому в этот раз в последний бой нас должна повести ты. «Интересно, а Мина знает, что Рей воин?» — задумчиво размышлял Джедайт, наблюдая за речью Верховной. — «Ведь воин может положить нас всех к чертям собачьим на этом поле… — Ты не можешь сражаться? — В последний? — вопросы Мако и Рей прозвучали одновременно. — Всё настолько пессимистично? — Мако скептически приподняла брови. — Но и не радужно, — пожимая плечами, через спину бросила Венера. — Право, просыпаться стоило только ради этого. Чтобы сдохнуть вновь и вот так бесславно, — Мако, или теперь уже Лита, провела в некой прострации по волосам и, хмурясь, съехала вниз по креслу, на котором сидела. Нефрит промолчал. Хотя ему отчего-то очень хотелось что-нибудь сказать, он промолчал. — Ты не можешь сражаться? — снова повторила свой вопрос Рей, и Минория призвала себя быть как можно аккуратнее, ведь с ней разговаривает Сейлор Марс, а не Рейана, хотя, безусловно, она поняла бы ее при любом раскладе. Или практически любом. — Я буду сражаться, — твердо ответила Венера. — Мина, — предупредительно произнес Кунсайт. — Я не хочу… — Вспомни, Кунсайт, как был зачат этот ребенок и заткнись, — резко, бескомпромиссно, даже немного жестоко отрезала Мина и повернулась снова к Рей. Она прекрасно знала, что пожалеет об этих словах. Она знала, что любит этого ребенка независимо от обстоятельств. Как и уже любит Кунсайт. Она знала, что это было слишком жестоко. По отношению к нему. И ко всем. Но так было надо. Иначе Кунсайта не успокоить. — Я буду сражаться, Рей. Но призвать силу Верховной я не смогу. Мне придется передать титул Верховной тебе. Так установлено. — Почему именно мне? Зойсайта тоже это интересовало. Особенно, если учитывать, что Рей — воин. — Ты мой заместитель. И всегда им была. Если я умирала, мой меч Верховной поднимала именно ты, — просто и одновременно жестко отозвалась Мина. — Однако, если умрёт Ами, то никакой меч никому и не будет нужен, — задумчиво произнесла Мако, снова выпрямляясь и поднимаясь в своем кресле. — Круг будет разорван. Все одновременно, словно как по указке посмотрели на Ами. Лита права. Если Меркурий умрёт, цепь разорвется. *** Артемис лежал на диване и рвано дышал. Когда все это началось, он был молоденьким практикантом, врачом, который недавно поступил на работу в эту школу. Теперь он уважаемый врач, доктор наук, а толку… он не может спасти даже себя, поэтому толку-то… Он рвано дышал. Тело его гнило. Гнило заживо. На руках и ногах зияли болезненные язвы, вены опухли, а пальцы почернели. Артемис не мог есть уже второй день, внутренние органы тоже гнили. Он болел уже давно, но последние два дня болезнь резко прогрессировала, почему — не мог сказать и он сам. Наверное, вчера… если бы мог, Артемис мотнул головой. Что толку выяснять, осуждать — все равно это не поможет. Ему осталось-то несколько часов, ну, может сутки, не более. Внезапно на лбу что-то зашипело, и Артемис проклял все на свете: это Луна, которая пыталась залечить его красные, уродливые язвы, что заразой расползались по всему телу. Она аккуратно протирала их ваткой, смоченной в специальном растворе, но один черт, это ни фига не помогало. — Убирайся к дьяволу, — Артемису было слишком больно, чтобы любезничать. Ее в эту комнату из темницы привел Адонис. Благородно, конечно, приятно, что о тебе заботятся, но толку — бесполезно. — Я не верю в Бога, — проговорила Луна, обмакивая ватные диски в раствор и старательно, аккуратно прочищая раны. Делала она это бережно, так, как только могла, но Артемису было от этого не легче. Более того — он даже этого не замечал. — А при чём тут Бог, я послал тебя к дьяволу! — он взвыл от боли, зажимая язву на своём плече. — Давайте о природе высших сил поспорим потом, милорд, — и Артемису показалось, что она уже обращалась к нему так высокопарно. Право, что за бред… Но думать, а тем более вспоминать, он уже толком не мог. — Ты кретинка, если не понимаешь, что всё это бессмысленно. И где ты только училась, раз не знаешь таких очевидных, элементарных вещей? — Почему же тогда вы не уходили с поста врача «Осхабы», рискуя — что, впрочем, вы и сделали — заразиться самому? — хороший контрудар, миледи. Артемис вздохнул и промолчал. Конечно, если бы не адская боль, он ни за что не стал бы так ругаться с девушкой. Держал бы себя в руках. Но, как выяснилось, умирать чертовски больно… — Я заварю нам чай. Артемис рассмеялся и сплюнул в платок жёлто-коричневый сгусток крови. — А ты оптимистка… Помирать — так с музыкой! Вернее, с чаем. Он отослал даже Юджил ради этого. Всех отослал. Чтобы умереть в тишине и одиночестве. И остаться в памяти всех невозмутимым врачом-оптимистом, которому всё по плечу и для которого нет той болезни, с которой бы он не справился. Но... чёрт бы побрал этого Адониса с его сочувствием. Вот приспичило же ему прийти за снотворным! Меньше всего Артемис хотел умереть на руках этой напыщенной, высокомерной девицы. Их врага. Чайник медленно закипал, а Артемис мечтал об одном — поскорее умереть. Был бы рядом кто-нибудь другой, да хотя бы тот же Адонис, он бы просто попросил прикончить его, а так… унижаться ещё больше Артемис не собирался. Закипел чайник, когда открылась входная дверь. Артемис с трудом повернул голову и в расплывчатых очертаниях различил Харуку. — Нет, это уже не смешно, — пробормотал Артемис, откидывая голову назад. — Дайте мне уже спокойно помереть, чтоб вас. У меня, блять, сегодня выходной, — он попытался отвернуться. Следом за Харукой в дверях показался Сейя, но проходить не спешил. Стоял весь такой хмурый. Засунув руки в карманы. — Мы с Тамарой ходим парой… — пробурчал Артемис, всё же поворачиваясь. — Оставьте меня в покое. Хоть под конец жизни — оставьте! И эту, Харука, будь другом, забери, — он через плечо указал на спокойную, но настороженную Луну, сжимавшую в руке старый чайник. — Я заслужил помереть спокойно. Харука резко подошла — чудом не запнулась об журнальный столик, Сейя вовремя дёрнул её за плечо — и бросила на этот самый столик крупный прозрачный камень. Он, ярко заблестев в свете люстры, с глухим звоном покатился по столешнице, останавливаясь на самом её краю. — Это то, что было в сейфе, Артемис, — резко произнесла Харука, засовывая руки в карманы брюк. Артемис сначала внимательно посмотрел на камень, а потом поднял взор своих усталых, но внимательных голубых глаз на Харуку. — Это лазер, Артемис, — произнесла она сухо. — Вероятно, тот самый. — Почему?.. Он хотел спросить, почему она принесла его именно ему, но сил не хватило. Впрочем, Харука поняла всё и без этого. — Мне показалось, что я должна отдать его именно вам двоим, — и хотя боль Артемиса по-прежнему не отпускала, до его разума дошло, что Харука сказала «вам двоим». Не ему одному, а «вам двоим». Почему? Он знать не знает эту высокомерную девицу с повадками королевы. Так что причём тут Луна? — Заберите, — голос Харуки стал сухим и надломанным. — Я не желаю ни в чём участвовать. Я заслужила отдых. Хотя бы раз. И направилась к дверям. — Харука! Девушка остановилась. — Я понял тебя, — Артемис кивнул. — Прошу, забери эту, — он указал на Луну, которая так и сжимала до сих пор старый чайник, медленно разливая чай по чашкам. Услышав «эту», поморщилась и подавила желание обдарить этого умника кипятком. Медленно сосчитала до трёх и напомнила себе, что надо иметь снисхождение к убогим. И больным. А Артемис как раз все так удачно — для него — сочетал. — Я не могу от этого мальчишки избавиться, — хмыкнула Харука и кивком головы указала на Сейю, стоящего за её спиной. — Ходит за мной, словно привязанный. И угораздило же меня на него напороться. А ты говоришь ещё что-то про неё. Харука хотела было повернуться, но что-то ей не давало. Разумеется, она не видела его состояние, его язвы, но запах сказал ей о многом. — Не надо, Харука. Это уже всё. Я рад, что ты заглянула ко мне. А теперь иди… Мне так легче будет. Иди. Пожалуйста, — в голосе Артемиса прозвучала благодарность и уверенность, что Харука поймёт всё правильно. И что сделает так, как он просит. Она же его знает. — Бывай, Артемис. Ещё… увидимся. Харука удалилась почти бегом. Бегом, едва сдерживая себя, чтобы не обернуться. Её руки не дрожали, как обычно это бывает в книжках и фильмах, но побелели. Побелели до такой степени, что штукатурка на стенах стала казаться ярче. Артемис благодарно улыбнулся. Он понимал, что возможно Харуке сейчас будет непросто. Но это именно то, чего он желал. Умереть в спокойствии. Никому из них двоих не будет лучше, если девушка останется здесь, задыхаясь от смрада. А ведь у неё сейчас обоняние развито необычайно. Он был благодарен ей тысячу раз, что не осталась. Что не осталась, засыпая его сочувствием и ненужной заботой. Сейчас ему не хотелось ничего подобного. Может, конечно, в конце он и пожалеет, но сейчас это его выбор. А Артемис уважал тех, кто уважал его выбор. Артемис спокойно вздохнул и закрыл глаза, погружаясь, наконец, в спокойный и умиротворённый сон. Луна от страха за блондина уронила чайник, разливая по полу горячую воду и ошпаривая себе ноги. Рядом сиял, переливаясь искрами и мерцая тёплым, матовым светом, Серебряный Кристалл. *** — Раз, два — взяли, — скомандовал Джедайт, напрягшись от потуг. Они занимались самым неприятным, что ни на есть из всех, делом — перетаскивали тело Металии в подвал. Конечно, этим никто не хотел заниматься. Но и оставить его в комнате, рядом с Меркурием и Зоем, тоже не могли. Тело возможно скоро начнёт разлагаться, дурно пахнуть, а уж если кто зайдет — разговоров не оберёшься. Да и труп с отрубленной головой мало будет способствовать выздоровлению Меркурий, даже если вдруг произойдет чудо, и она придёт в себя. Чёрная, вязкая, словно нефть, кровь растекалась по полу и грозилась подобраться к кровати, на которой лежала Меркурий. Общим голосованием было решено перенести пока тело Металии в подвал, в котором было холоднее чуть ли не в два раза больше, нежели во всём остальном доме. Тащить труп выпал честь Джедайту и Кунсайту. Кун — потому что знал, где находится подвал и мог указать его остальным, а Зой ни в какую не хотел оставлять Ами и на возмущение Кунсайта покрыл его так искусно и красноречиво послал так далеко, что Джедайт даже не рискнул пробовать свои силы. Все знали, каким бывает Зой, когда хотят отнять что-то, принадлежавшее ему. Остальные разбрелись по делам, предоставляя хозяину дома полную свободу действий. Нефрит бережно подхватил Хотару на руки, девочка даже не проснулась. и понёс её в направлении одной из спален. Следом за ним отправилась и Мичиру. Нефрит всё ещё был в каком-то полушоковом состоянии, ничего не воспринимая со стороны, ничего не помня о прошлом и, видимо, даже не желая вспоминать. Оттого он и выглядел каким-то пришибленным, абсолютно не понимая, что творится вокруг. В себя его немножко приводила мысль о напарнице. Она и отрезвляла. Эта тревога. Возможно, именно потому ещё Мичиру отправилась вслед за Нефритом. Однако вскоре она вернулась, подошла к Сецуне и Минако, остановившись рядом с тем местом, где лежал труп. Каждая стояла и размышляла, видимо, о чём-то своём. Мичиру остановилась рядом с ними. Некоторое время тоже молчала, задумчиво проводя пальцем по губам, и только затем произнесла. — Ну что, господа, давайте подводить итоги. У нас один, — что именно один — было непонятно, но девушки как-то сразу сообразили, о чем речь. — У нас тоже один, — произнесла Минако, не отрывая взгляда от чёрной, маслянистой жидкости. Помолчала, потом спросила. — А как же Хотару? — Ну, может быть, — согласно кивнула Мичиру. — Харука и Хотару. Как поведёт себя Хотару, — предугадать сложно. Даже предположить невозможно. — Всё верно, — кивнула Сецуна. — Поворот может быть в любую сторону. — У нас Ами до этого ничего не помнила. Глупо было бы надеяться, что и после выхода из комы она резко вспомнит все события своих предыдущих жизней. — Действительно, глупо, — легко согласилась Мичиру и склонила голову на бок. Её платье лёгкого зелёного цвета затрепетало в такт движениям хозяйки. — С Харукой вообще всё веселее. Она даже не желает вспоминать. Кровь добралась до туфелек девушки, и ей пришлось отступить. — Разве такое возможно? — удивилась Мина, на секунду даже отрывая взгляд от крови на полу и переводя его на Мичиру. — Я помню Хауру… Харуку… несгибаемой девушкой. Всегда верной долгу и готовой идти в бой первой. — Но ты же тоже не хотела просыпаться, — мягко заметила, впрочем, без упрёка, Мичиру. — Я не слышу ветер, а это значит, что Харука не хочет говорить со мной. Девушки замолчали. — Но если надо — она придёт, — твёрдо произнесла она. — Ты говорила… — начала Мина. — Может, Харука и не хочет, но в самый ответственный момент она придёт, она не бросит нас. Я верю ей. — У нас тоже один, — задумчиво произнесла Сецуна, глядя на кровь. — Из Лордов, — пояснила она в ответ на вопросительные взгляды подруг. — Нефрит. Я удивлена, что на фоне всего этого он не вспомнил. Может оставить его с Литой? — неуверенно предположила она. — Ты смерти кого хочешь больше: своей или Нефрита? — скептически приподняв бровь, спросила Мелания, сложив руки на груди. — Хотя можешь не отвечать. Лита заедет вам обоим, — и потом уже мягче. — Лите с Нефритом сейчас вообще не стоит пересекаться. Когда одна помнит, а другой не проснулся. Когда сознания путаются, то единственным чётким воспоминанием могут быть только яркие вещи. — Ведь недаром Усаги при жизни в Токио, когда пробудилась, помнила только встречи с Эндимионом и разрушение Лунного Королевства, — подхватила Минако. Плутон это и так знала сама. — Наверняка это у Литы сцена с их знакомством, воспоминания о любви, а потом сцена с предательством и убийством. С такими мыслями Лита и ворвалась в сознание Макото, это единственное, что она принесла с собой из Серебряного Тысячелетия. А с такими воспоминаниями не шутят. Тем более, она не может понять, почему ты, Минако, точнее Минория, простила Кунсайта, ведь Лита из Серебряного Тысячелетия прекрасно помнит, как Кунсайт обошелся с тобой. Мина едва уловимо покраснела. — Поэтому если ты не хочешь раньше времени лишиться одного из Лордов, советую повременить. Пусть Неф сам станет Ши-Тенно, Небесным Королём, вспомнит всё сам, а потом и приведёт её в чувство. Только ему это и под силу. Усмирить разбушевавшуюся Литу в сознании Макото. Но не тому Нефриту, который живёт сейчас в нем, а древнему Ши-Тенно. — Я удивлена, Мичиру, — Плутон со смесью удивления и восхищения посмотрела на подругу. В принципе, по большей части, ей это всё было известно, но это не отменяло её удивления. — Я ожидала таких слов от Минории, — какое счастье снова звать сестёр по Истинному Имени. — Но никак не от тебя. — Я тоже, если честно, — Мелания, понятливо хмыкнув, перевела взгляд на Мину. — Мина, о чём ты думаешь? — Уж явно не о весёлых отношениях Нефа и Литы, — плутонианка позволила себе задорную улыбку. — А? Что? — Мина, до этого непрерывно смотревшая на кровь, будто очнулась. — Думаю о том, что мне надо поскорее отсюда валить. И думаю куда. Сецуна запоздало вспомнила, что перед тем, как тащить Металию в подвал, Кунсайт пообещал Мине очень серьёзный разговор. А если учитывать те слова, которыми Мина огрела его во время разговора, то бегство даже в Центральную часть Африки не выход — он ее и там найдёт. — Мина, признайся: ты не хотела говорить ему о ребёнке? — проницательно произнесла Плутон, пронизывающе глядя на Венеру своими рубиновыми глазами. Мина опасливо покосилась на Зойсайта, сидевшего возле кровати и державшего Ами за руку. — Да не обращай внимания на него, — махнула рукой Мичиру. — Пока у него не отберут Ами, он будет слеп и глух ко всему, что здесь услышит. Даже если сейчас начнётся апокалипсис, Зойсайт даже не вздрогнет. Мина проследила за её взглядом, а потом вздохнула. — Да, не хотела. — Мина, — Сецуна понимающе-тяжело вздохнула. — Минако не хотела, — Минория подняла взгляд куда-то вверх. — Она... —покачала головой и замолчала. Сецуна с материнской нежностью прижала к себе девушку. — Когда же вы дурить-то перестанете. В этот миг Сецуна поняла, насколько она, на самом деле, старше Мины. Их всех. И то что сейчас Минако — Минория мало чем помогало — даже в Серебряном Тысячелетии Плутон была старше их всех. Эта разница сильно ощущалась. Они были детьми для неё, на которых она часто смотрела с толикой снисхождения. — Ну знаешь, кому приятно, когда тебя ломают морально только для того, чтобы использовать в роли инкубатора. Так что я вполне понимаю Мину. Я хотя и очень люблю Кунсайта, — продолжала Минория отрывисто, словно снова входя в то запальчивое состояние, когда выложила друзьям всё на духу, когда прожитые события захватывают с головой. — Я простила ему уже всё: и предательство, и убийство… мы слишком долго связаны друг с другом, слишком долго живём… гоняемся друг за другом. Я устала его терять. Чтобы не прощать. Но для Минако это слишком сложно. Для любой девчонки, не отягощённой временем, это сложно. Она не связана с ним так, как связана я. — Но она — это ты. Помощь пришла с неожиданной стороны. Со спины Мину обняли за плечи крепкие мужские руки и надёжно прижали к себе. — Так вот что мой братец натворить успел, — усмехнулся Зойсайт, слегка качая головой. — Ты не переживай, Мина. Хочешь, я его побью? Впрочем, я и так это сделаю, можешь даже не просить. Зойсайт старался не думать, что с Ами, в принципе, он поступил не лучше и что он тоже заслуживает не только хорошего удара в челюсть, но и первоклассного пинка по рёбрам. Мина весело хмыкнула. — А теперь послушай, — Зойсайт рывком развернул Мину к себе. — Не важно, кто ты. Не важно, через сколько жизней. Вы всё равно остаётесь теми же самыми принцессами. И не важно, какое у вас имя. Ведь именно поэтому мы вас находим. Снова влюбляемся, как мальчишки… — он покосился при этих словах в сторону Ами. — Она — это ты. И это навсегда. В любое время. Ведь звезда, она… — … вечна, — с грустной улыбкой закончила Минако. — Спасибо, Зой. Твои слова правдивые. Но Кун… — Ты правда думала, Мина, что Кунсайт обо всём бы не догадался? — Нептун перевела взгляд с Минако на Зоя, словно размышляя о чём-то своём про них для себя. — Да я тя умоляю, у Кунсайта извилин в голове нет вообще, — как-то саркастически заявил Зой. — Он прямолинеен, словно пень. Пока ему не скажешь, даже и не допрет. — Да, это он… — Минако тихо рассмеялась, украдкой смахивая слёзы. — Спасибо, Зой. Ты знаешь… может... спрячь меня, — Зойсайт удивлённо приподнял брови. Третий Лорд имел чудесную способность прятать вещи — да всё на свете — так, что никто никогда не будет в состоянии их найти, если лично его не попросит и не поклонится ему в ножки. Возможно, это было из-за тяжёлого прошлого. Привитая им привычка, так сказать. Зойсайт понимающе сверкнул глазами и, крепко прижав к себе девушку, шепнул ей на ухо несколько слов. Подмигнул и направился к своему прежнему месту, однако судя по блеску в глазах идею врезать Первому Лорду ещё не выбросил. — Ладно, друзья, я болтала бы с вами ещё вечность, и это не метафора, преувеличение, но мне надо идти… — Венера задорно подмигнула и, взмахнув юбкой оранжевого платья, побежала к двери. На половине пути остановилась и задумчиво повернулась. — Пел… ты правда думаешь, что всё только начинается? Несмотря на титул Верховной, Венера как и была, так и оставалась маленькой девочкой, и ей вовсе не хотелось умирать. Она была готова, но… как же не хотелось. Гораздо труднее быть готовой умереть, чем умереть в момент. А ещё труднее жить. Жить за мир. Особенно когда внутри неё сияла новая жизнь. Мина не хотела такой судьбы для своей дочери. Не хотела, что та умерла, даже не родившись. Не хотела. Мина боялась. Как и любая другая. Сецуна это понимала. Она бы хотела честно ответить девушке, но ответ не знала даже она сама. — Я думаю, что для вас всё закончилось, — выразительно, с чувством собственного достоинства, словно смакуя слова, произнесла Пеллар, и Венера в глубокой задумчивости удалилась. — Для нас, а для тебя? — как только вышла Венера, спросила Мичиру. Она в отличии от златовласки уловила эту маленькую оговорку вечной. — Для меня это никогда не закончится, — туманно ответила женщина, глядя вслед Венере. — Сецуна... Пел, кончай с этими туманностями! — воскликнула Мичиру. — Я тебе не младший круг, чтобы меня такими размытыми, расплывчатыми фразами путать. Сецуна хмыкнула, но ничего не сказала. Ей нужно наладить реальности, исправить их смешение. И разобраться с собственными призраками прошлого. Как бы Сецуна ни хотела, как бы ни убеждала себя, что есть дела поважнее — мыслями она понимала: нет ничего важней собственного прошлого. Она обязана найти его. И выяснить, что же произошло. Разобраться. Понять, он ли это на самом деле. Почему-то Сецуна не особо верила в это. Что это он. Даже после того, что видела. Он ведь давно… умер. Но руки дрожали, а в голове царил невообразимый хаос, едва она о нём снова вспоминала. Если жив он, если существует такая маленькая, чертовски малейшая возможность, что он жив, то… живы ли остальные четверо? Да нет, это невозможно. Он — умер. Умер уже давно. А принцесса… возможно тогда и жива она? Слабое солнце надежды слегка заискрилось, однако тут же исчезло за суровыми тучами реальности: он мёртв. А никакая сила не способна воскрешать мёртвых. И уж тем более, никакая сила не способна вернуть их из черной дыры. Из Небытия. Она лично видела, как чёрная дыра разъедает его плоть и высасывает душу. В отличии от Летты, Сатурна, она оставалась до самого конца. До самого его конца. Он мёртв. Из чёрной дыры не выбираются, а без души невозможно возвратиться. Значит, это всего лишь самозванец. Самозванец, который неведомо как узнал о её трагедии, и выдаёт себя за него. С целью расшатать её равновесие. Убедить в собственной слабости, ничтожности, а потом завладеть силой. Да, непременно, это точно так. — Значит, как я понял, пробуждать остальных трёх вы не собираетесь… — подал голос Зойсайт. — В том числе и мою Ами… — Зойсат даже при её подругах, других сенши всегда называл Ами своей, подчёркивая, что она даже друзьям не принадлежит, а только ему. Лорды иногда его называли мелким жадиной, а он и не отрицал. Хотя как мелким? Шутка ли, заявлять свои права на наследную принцессу Меркурия? Плутон знала: Зойсат может казаться недалёким. Иногда глупым и капризным мальчишкой. Он может казаться полностью погружённым в какое-либо дело и казаться при этом отрешённым от реальности. Но только казаться. Он разведчик. Недаром же он носил звание командира разведки Терры. А разведка, как говориться, никогда не дремлет. Всё знает и слышит. Особенно, её командир. Пеллар, как никто другой, знала это. Зой даже если и был сильно погружён в работу, всегда всё слышал и видел. К нему даже невозможно было подкрасться со спины, не нарвавшись на клинок или заклинание. И уж конечно он никогда не был глупым. Параноичным, вполне, но вот глупым… Вот и сейчас, казалось, Зой полностью ушёл в себя, сосредоточившись на своём несчастье, на том, что произошло с Ами. Казалось, с момента ухода Венеры он вообще не шевелился. — Металия мёртв, — рассеянно произнесла Нептун. — Но не уничтожен, — Зой с трудом повернулся и вперился в них своим тяжёлым внимательным взглядом. — Не уничтожен, — согласно кивнула Плутон. — Но вполне возможно, что он вернулся в свою запечатанную темницу. — И мы снова можем его не увидеть веков так пять? — наверное, показалось, но в голосе Нептун промелькнула искорка надежды. «Это смотря сколько он успел энергии забрать во время своего «пребывания» на Земле. И успел ли», — криво подумала Плутон, но произнесла совершенно другое: — Может, — задумчиво посмотрела куда-то вдаль. — Это наилучший вариант. Но… — А не лучше ли, господа, нам уничтожить Металию окончательно, пока он в темнице? — Зойсайт, как всегда, мыслил рационально. — Удар в спину? — усмехнулась Нептун. — Удар нормального, здравомыслящего человека, — огрызнулся Зойсайт. — Как на войне. — Если он в темнице, — нахмурившись, поправила Зойсайта Плутон. — И если она запечатана. Я в первый раз в такой… глупой ситуации. Но ты мыслишь рационально и правильно, Зойсайт, — ей всегда нравился этот умный, смышлёный и, несмотря на это, такой молодой паренек.. Если бы ещё не его непоседливый и взрывчатый характер, она бы вообще в него влюбилась. Сейлор Нептун мотнула головой, рассыпая по плечам бирюзовые волосы, и было совершенно непонятно, выражает ли она так свое неодобрение тому, что Сецуна признала правоту Зойсайта. По всей видимости, она не возражала. Внешняя же. Воин. Что с неё взять. — Вот только без Меркурия мы не справимся, — Зойсайт с невыразимой печалью посмотрел на девушку, холодные пальчики которой так и не выпускал из рук. Он до сих пор сожалел, костеря себя последними словами, что не додумался запереть дверь в ту самую комнату, где находилась Ами. Это он виноват. Сколько бы Зой не сердился на Рей, он осознавал, что виноват только он сам. По крайней мере, он так считал. Это он виноват в том, что его принцесса сейчас на грани жизни и смерти. Это он не додумался запереть дверь… это в него стреляли… — И даже если… — Плутон прикусила себе язык, едва не ляпнув опрометчивую фразу. Вспыльчивому Зойсайту с его эмоциональностью такое слышать явно не стоит. А то в доме так мало огнетушителей. Однако судя по взгляду Зойсайта, он сам прекрасно всё понял. — Когда Ами очнётся, — несмотря на это, Сейлор Плутон поспешила исправить ситуацию, делая вид, что она вовсе не то имела в виду. — Она будет не в том состоянии, чтобы идти сражаться. А ещё, — добавила она через некоторое время. — Ещё было бы хорошо, если бы нас поддержали принцесса Луны и принц Земли. Конечно, от силы принцессы толку будет мало, но всё-таки... А сила Эндимиона… была бы весьма кстати. Не то что бы она незаменимая часть, но… всё же это его планета… Зло находится на его планете. Да и Золотой кристалл гораздо мощнее Серебряного. — К чему все эти рассуждения, Пеллар? — пожала плечами Нептун. — Ведь их нет. На лице Зойсайта не отразилось ни единой эмоции по поводу смерти его принца, но для него это был вовсе не показатель. Пеллар не удивилась бы, если сейчас где-нибудь в доме плавится железная посуда. Ну что ж, Кунсайту не привыкать к разрушениям. — Знаешь, Пел, — оказалось, Зойсайт что-то обдумывал. В своей привычной, излюбленной манере он сжимал и разжимал руки, словно бы готовясь кого-то ударить. — Конечно, лучше насчёт этого поговорить с Кунсайтом, но я думаю, что если мы пробудем Нефрита, мы сможем все четверо «поддержать» Золотой Кристалл. — Это возможно? — удивилась сейлор Нептун. — Разве вы способны управлять Золотым Кристаллом? — и Плутон запоздало вспомнила, что Нептун плохо знакома с системой магии Земли и её защиты. На её планете было и без того непростое положение, поэтому Мичиру, точнее, Мелания обращала внимание в основном на своё королевство, и ей дела не было до того, что там творится на далёкой и такой странной планетке. — Вполне, — Зойсайт как-то устало потёр лоб. — Конечно, лучше расспрашивать об этом Кунсайта или хотя бы Джеда… Ни я, ни этот старый маразматик, — как он ласково окрестил Нефрита. — Не сильно разбираемся в мелочах, но, как мне думается, вполне. В отличии от вас, Леди, да и всех других планет, у нас принц нам приносит присягу, а не мы ему, — судя по вытянувшемуся лицу Нептуна, она явно этого не знала. — У вас на планетах раньше, я это точно знаю, — Зой говорил с уверенностью, так мало напоминая сейчас того смешливого паренька, который заразой был практически в каждой заднице Альянса. — Сенши присягали на верность наследной принцессе. Сейчас его можно было сравнить если не с Кунсайтом, то с Джедайтом точно. — Вы это, наверное, плохо знаете, потому что не присягали. Глупо присягать самой себе. А у нас же, ну вы же помните… « — Или не помните, — добавила про себя Сецуна». — … что Земля всегда несколько отличалась от других планет. У нас, поскольку мы являемся воплощением планеты… — Вредным и ехидным, — вставила Нептун. — Её лицом, её олицетворением, если можно так сказать, — Зойсайт предпочёл ничего не заметить, однако выражение лица дало понять, что это он припомнит сенши в будущем. — Принц присягает на верность нам. Без этого Золотой кристалл не будет в полной мере подчиняться своему владельцу. Его будет труднее контролировать. Ведь принц не согласился с планетой. В нашем лице. — И вы можете использовать кристалл также, как может использовать Эндимион? — с интересом спросила Мичиру. Вот правду говорят, век живи — век учись. Ну или несколько веков. Не важно. — Ну, шибануть с такой силой, чтобы разнести ближайший квартал, как это может Энди, мы не можем, — уклончиво ответил Зойсайт, видимо сказывались старые привычки начальника разведки. — Но поддержать его мы вполне способны. На остальное способен только принц. — Ясно, — Плутон кивнула, снова погружаясь в свои, сложные для остальных мысли Хранительницы и отрешаясь от реальности. В такие минуты она как бы окутывалась дымкой завесы, становясь недоступной для простых смертных. — Однако Усаги… — начала Нептун, осеклась и поморщилась. Видимо, память услужливо ей подкинула воспоминания, как она охотилась за своими друзьями, пытаясь убить. — Ничто не способно вернуть мёртвых к жизни, — твёрдо, но спокойно произнесла Плутон, оглядывая друзей, как будто бы им могла прийти мысль попытаться вернуть своих мёртвых друзей к жизни. Эту истину маленькие сатурнианцы усваивали одну из первых. Это ведь так важно, если владеешь такой силой. Плутон тоже неплохо её знала. Но в отличие от представителей всех других рас плутонианцы никогда не имели желания возвращать своих мертвых к жизни. — Ладно, друзья, мне пора, — вздохнув, произнесла Сецуна. — Пока не будем предпринимать никаких действий. Нужно как можно лучше узнать ситуацию. Мне надо идти. Надо ещё закончить кое-какие дела, — на этих словах Сецуна споткнулась. Зой, так трогательно и нежно смотрящий на Ами, держащий её за руку, выглядел… настоящим. Сильным. Это ей напоминало то, что у неё самой никогда не будет. А могло бы быть. Но она сама всегда уходила. Сецуна поджала губы. — Зой, — она посмотрела на него проницательно. — Если состояние Ами изменится, дай знать. Да даже если и нет, звони… — Хорошо, Пеллар, — Зойсайт со слабой улыбкой склонил голову, но глаза его, впрочем, были серы от несчастья. — До встречи… — Я останусь с тобой, Зойсайт, — более легко, чем парень, улыбнулась Нептун. — Составлю тебе компанию. Мичиру присела недалеко от Зойсайта на маленький, небольшой стульчик. Элегантно расправила на коленях своё зелёное платье. Впрочем, каждый сегодня, где бы он ни находился, прислушивался к себе, к своим ощущениям, надеясь, что всё, наконец, закончилось. P.S. На отзывы, письма и т.д. автор ответит позже. Я всё вижу, всё читаю и обязательно расцелую вас чуть позже! Просто очень много работы. Я люблю вас всех!