Печать отчаянья

Красные волосы разметались по подушке тонкими лоскутами, выглядели они скорее как горящие в огне пучки травы или змеи, извивающиеся на снегу. Мало что могло разбудить спящую Берилл, вот и сейчас она спала, не обращая внимание на грозное чириканье воробьёв за окном. Берилл не хватало энергии. С тех пор как Металия разбудил её, ей постоянно не хватало энергии, и она ходила вечно голодной. У учеников много не заберёшь, да к тому же Металия забирал у неё часть её собственной энергии, что тоже сказывалось на её состоянии. Он восстанавливался и питался за её счёт, а ей, энергию, по сути, брать было неоткуда. Она много спала. Она спала в любом месте и каждый раз, когда представлялась такая возможность. Ей нужна была энергия. Но откуда её было взять, если она была ограничена в своих силах? Металия хоть и разбудил её, но так крепко затянул поводок, опасаясь, видимо, что она улизнёт, как Лорды, что её силы оказались подточены. А пища людей ей теперь не помогала. Закутавшись в одеяло, Берилл спала на своей кровати. Лицо женщины было бледным. Но дышала она ровно. Наверное, если бы она посмотрела на себя со стороны, то напомнила бы себе ту самую женщину, которой была до призыва Металии. До того, как он разбудил её. Спокойную, женственную, немного амбициозную, но не суть. Берилл снилась она сама. Именно такой, которой была. Ей снились её счастливые будни, спокойные вздохи, её голубые глаза, устремлённые в небо, и сердце, которое не жаждало энергии смертных, а просто жило. Ей снился её разум без памяти. Берилл была спокойна и спала также крепко, как спала в своей смертной жизни. Тёмная энергия просочилась сквозь стены и закрутилась вокруг женщины. Замерла, свиваясь кольцами и потягивая щупальцами. Могло даже показаться, что злобно рыча. Берилл спала крепко и безмятежно. Она ничего не чувствовала. Тьма замерла. Потом взбесилась, вспыхнула и впилась в запястья Берилл. Вошла в тело, захватывая, словно кровь, артерии. Берилл выгнулась и закричала. Было больно. Тьма обхватывала её со всех сторон, окутывала, душила её в своихх костлявых объятьях. Берилл было больно. Тьма входила в её тело, расплавляла кожу и, казалось, заставляла клетки перестраиваться. Женщина упала на кровать. Прошло немало времени прежде, чем она встала. Глаза поменяли свой цвет. До Металии они были голубыми, красивыми такими, проникновенными, потом они поменяли свой цвет на красный. Насытились кровью, вобрали в себя цвет отчаянья. Теперь они стали чёрными. Чёрными, как смола. Как дёготь. В них можно было захлебнуться. — История ещё не закончилась, — произнесла Берилл не своим, твёрдым и грудным голосом. — Вечер продолжается. *** — Раз-два, взяли! Резкий толчок сотряс их всех. Дом опасно покачнулся. — Что это было? — спросил Зойсайт, который всё же спустился в подвал помочь друзьям с телом Металии. — Не знаю, — Джед опасливо покосился на потолок. Через несколько секунд толчок повторился. Потом ещё один. Дом заходил ходуном. Над ними затрясся потолок, посыпалась извёстка и белая пыль. — Что ещё такое? — сквозь шум прокричал Зой, прикрывая руками голову. — Похоже, землетрясение, — таким же криком ответил Джед, выглядевший уже, как старик от сыпавшейся на его голову пыли. Он помахал рукой и поманил всех пальцем в сторону выхода из коридора. — Надо выбираться, иначе нас похоронит здесь. — Это бред, — как-бы в сторону, словно чтобы отвлечься, сказал Кунсайт. Он пытался устоять на ногах, медленно пробираясь за Джедом. — В этих местах не бывает землетрясений, и ты это знаешь не хуже меня. — Скажи это нашим сейсмологам, — Джедайт повернулся, чтобы сказать ещё что-то, как сверху на них посыпались камни. Потолок не выдержал нагрузки и начал обваливаться. Джедайт чудом отскочил в сторону, иначе бы ему размозжило голову. — Я знаю короткий путь, — сказал Кунсайт, в сторону которого и метнулся Джедайт. Ему пришлось придержать друга, чтобы тот сумел устоять на ногах. — Ами, — выдохнул Зойсайт и бросился наверх, наперерез падающим камням. Пару раз его чуть не придавило булыжниками, и каждый этот раз товарищи просто бледнели, когда Зой оказывался на грани. — Зойсайт, стой! — крикнул Джедайт, бросаясь следом, но Кунсайт вовремя дёрнул его за шировот. Вовремя потому что прямо перед ними рухнула большая балка, поднимая целое облако пыли. Мужчины закашлялись, прикрывая рты руками. — Зой, кретин… — Не волнуйся, он пройдёт, — серьёзно сказал Кунсайт Джедайту. — Там его Ами. Землетрясение закончилось так же внезапно, как и началось. — Это все? — Джедайт с опаской покосился на потолок. — Пошли, — вместо ответа бросил Кунсайт, принимаясь пробираться сквозь завалы. А вот Зойсайт действительно проскочил. Он даже не заметил, как пролетел все лестницы и оказался у дверей той самой комнаты. Не помнил, как проскочил, в смутной дымке уворачивался от камней, когда бежал по лестнице, поддерживаемый одной мыслью, что там Ами. Его Ами. Его маленькая и беспомощная девочка. Он вбежал в комнату в тот момент, когда всё затихло. Вгляделся в Ами. Её лицо было бледным, словно мел. Сердце Зоя застучало быстрее. Приборы ничего не показывали. Он неловко сделал шаг назад, а потом опрометью бросился к кровати. Лицо Ами было белое. Руки холодные. — Ами! Ами, — дрожащими руками Зой встряхнул её. Он не слышал, как в комнату влетели товарищи, как остановились у двери, он лишь почувствовал крепкие руки Кунсайта, отдирающего его от кровати. — Ами! Проснись! Я знаю, ты меня слышишь… Джед, она не дышит. Почему она не дышит? Почему приборы ничего не показывают? Кунсайт крепко держал его, пока Джедайт пытался что-то восстановить в системе жизнеобеспечения. Первый Лорд держал крепко, и Зой успел его за это возненавидеть. Она не может. Рядом тихо охнула Минако. Кунсайт не заметил, как она подошла и теперь с ужасом смотрела на бледную подругу. Сенши привыкли умирать. Не привыкли, когда кто-то умирает рядом с ними. Джедайт бросил возиться с приборами и кинулся к Меркурий. Пощупал пульс, приоткрыл веки, послушал сердце. Старался не смотреть на разбитого Зоя, у него и так самого тряслись руки. Замер и покачал головой. — Джед?.. — Зой ещё раз дёрнулся, но Кунсайт не выпускал. Зойсайт чувствовал, как его холодные пальцы впиваются в плечи, но на данный момент ему было всё равно. Сердце неистово стучало. — Зой, Ами… — Нет, не говори так! — Зойсайт оттолкнул товарища, и Джед упал прямо на пол. — Зой, — Кунсайт шагнул вперёд, но Зойсайт рыкнул. — Не подходите ко мне! Со стороны он напоминал обезумевшего зверя, которого жестокие люди наконец загнали в угол. Огонь вспыхнул вокруг него плотной, высокой стеной, но тут же затих, словно не хватило энергии. Мужчины переглянулись. Зойсайт терял контроль над своей магией, и это было плохо. Джедайт остановил Кунсайта движением руки, который не знал, к кому подступиться: то ли к обезумевшему Зою, то ли к лежащему на полу блондину. Джедайт остановил его лёгким движением руки и сам подошёл ближе к Ами, чтобы поправить на ней одеяло. Потом уселся в кресло и прикрыл руками глаза. — Я снова не успел, — прошептал Джедайт глухо. Вспышка ярости и бессилия исчезла также внезапно, как и появилась, словно сгорела с тем вспыхнувшим огнём, оставив в душе обуглившийся чёрный след. Ноги Зоя подкосились, и он упал на колени, утыкаясь лбом в холодную ладошку девушки. Зойсайту ничего больше не хотелось. Ни дышать. Ни шевелиться. Ни бороться. — Зой, вставай, — Кунсайт дёрнул его за плечо, но Зой взбрыкнулся в ответ. — Зой, вставай. Надо встать. — Зачем? — тихо, сухими губами прошептал тот. — Надо вставать. Бороться. — Зачем? — всё тот же тихий вопрос. — Зой, нам всем сейчас тяжело. Поверь. Но я говорил тебе это не раз. Каждый раз, когда нам было тяжело. Вставай. Мы должны идти дальше. Несмотря на ушедших. — Я знаю, ты говорил… — голос Зоя сорвался, но выглядело это так, словно он остановился что-то обдумать. Ему вспомнились самые первые годы службы у Эндимиона. По иронии судьбы эти года пришлись на самые тяжёлые времена, а Зойсайт… он тогда был ещё мальчишкой. Впечатлительным и несформировавшимся мальчишкой. Каждая потеря была для него настоящей трагедией. А Кунсайт, Нефрит и Джедайт… эти служили уже давно. Да и детство провели своё при дворе. Не все, конечно, но о дворцовых интригах знали. Поэтому к потерям и вышедшим из строя относились более равнодушно. Зойсайт выглядел юнцом по сравнению с ними. И каждый раз, когда молодой Лорд терял кого-то, именно Кунсайт клал ему руку на плечо и сурово так, но понимающе говорил: вставай. И Зой вставал. Даже когда потерял сестру. Даже когда потерял друга. Он вставал. Но сейчас всё было по-другому. Там, в Серебряном Тысячелетии, за ним всегда кто-то оставался. Тот, кто мог поднять, подтолкнуть, а сейчас… — Тебе есть, за что бороться. А меня оставь. Я ведь не сумел. Хотя обещал. — Зой, прекрати, ты тут совершенно… — начала было Минако, но осеклась, глядя на почти сползшую по стенке Рей. Это ведь она выпустила ту злосчастную пулю, она… Марс считала, что виновата именно она и никто иной в этой комнате. Руки Минако дрожали, но в захлёбывающейся истерии она всё равно успела заметить странное, такое несвойственное поведение воина. Минако отметила это совершенно по инерции, автоматически, её натренированный разум лидера позволял ей подмечать такие мелочи, даже когда боль и отчаянье переходили все границы. Рей вела себя странно. Ведь в ней проснулся воин, она сейчас сенши внутри. Именно такая, когда при жизни в Токио в них просыпался воин в те моменты, когда они шли на битву или на смерть. Воин не сочувствует так открыто, смерть соратников для него трагедия, ведь с каждым ушедшим воином сенши становится слабее, но воин никогда не переживает. Это принцесса в порыве отчаянья может полмира разнести, а воин лишь идёт дальше по трупам к своей цели. Как машина. Но Рей сжимала кулаки и кусала губы в порыве истерии, она правда считала, что виновата, а воин так не считает. Воин лишь идёт к своей цели. — Почему так резко… — Мина с трудом оторвалась от Марс и повернулась к остальным. — Она же была в стабильном состоянии… — руки её дрожали, словно Мине так и хотелось броситься к Ами, и она разрывалась между этим желанием и долгом, который велел ей вести себя, как лидер и сохранять холодную голову. Поэтому старалась не смотреть. Ни на мёртвую Ами, ни на убивающуюся Рей. Только на Лордов. Так ей было легче сохранить ясное сознание. — Это же кома, Мина, — как-то странно, то ли понуро, то ли устало отозвался Джедайт, и Мина тот час перевела взгляд своих ясных голубых глаз на него. — Она не может быть устойчивым состоянием. — Землетрясение могло повлиять на это? — Мина задумчиво спросила. — Здесь вообще не может быть землетрясений, — жёстко проговорил Кунсайт, вмешиваясь, таким образом, в дискуссию Джеда и Мины. Впрочем, взгляд у него был ещё какой-то отсутствующий и бродил по интерьеру комнаты, ни за что, особенно не зацепляясь. В ушах всё ещё отдавались слова ученика о том, что у него никого нет. — Структура земной коры такова, что не позволяет… — Это землетрясение было вызвано не природными факторами, — сейлор Плутон вплыла в комнату, величественная и могущественная, окружённая с обоих сторон Нептуном и Ураном. Властная. Сильная. Практически всемогущая. Всегда осведомлённая лучше остальных. Но одновременно такая же, как и они. Сатурн была самой сильной. Самым сильным воином. Она не считалась рядовым, как Венера, Марс или Нептун. Плутон была рядовым. Но одновременно, она знала, понимала и могла углядеть за стольким, что её невольно считали нерядовым. Всезнающей. Почти всемогущей. С ней считались. Её вердикта ждали многие. Как будто бы она была вершителем судеб. — Что значит не природным? — Мина спросила это как-то ошеломлённо. Она подалась вперёд, и можно было видеть, как беспокойство на её лицо заиграло новыми красками. — Металия, — кратко ответила Плутон, чуть поворачивая голову. Богиня. Именно так она выглядела, стоя в центре дверного проёма, в боевом облачении и с гранатовым посохом в руках. С Уран и Нептун, что стояли по обеим сторонам от неё, словно телохранители. Богиня. Не рядовой воин, она словно спустилась с небес на землю, чтобы помочь людям и спасти их. Выглядела так, как когда-то любила выглядеть Серенити. Сейлор Мун. Но… нет. Они возвышались в дверном проёме, загораживая собой свет и напоминая скорее всадников апокалипсиса, нежели кого-то светлого. Да, именно их. Страшных, не несущих ничего хорошего, всадников Смерти. — Он жив? — спросила Мина, чувствуя за своей спиной тёплое дыхание. Это Рей заставила себя встать и внимательно смотрела на Плутон. — Не он, — бросила в ответ Уран, глядя почему-то в боковую стену, а не на кого из присутствующих. — Его энергия. — Уран, — Мина шагнула вперёд, но Уран как-то зло посмотрела на неё. Это было страшно. Глаза Урана были затуманены белой пеленой. Мина отшагнула на шаг. Харука стояла перед ней, в полной боевой форме, готовая идти, сражаться и умереть… И она была слепа. Свет не вернул ей зрение. Минако сжала кулаки от бессилия, стараясь не заплакать. Как же… это несправедливо. Этот свет… он требует, чтобы они шли, сражались за него и умирали, но при этом он даже не может вернуть зрение своему ребёнку, который прямо сейчас готовится за него умереть. Чем же тогда в сущности свет отличается от тьмы? А вот чем. Всё очень просто. Тьма наделяет своих детей силой. Могуществом, властью. Чтобы они могли сражаться и выжить. Она залечивает раны своих детей. Делает их почти неуязвимыми. А свет… даже плату требует за их силы. За силы, которые он даёт, чтобы они защищали его. Разве это справедливо? Он призывает их раз за разом, отрывает от мирной жизни и требует ещё за это плату. Он даже раны и не залечивает. Это ты понимаешь особенно ярко, когда бредёшь домой после очередного сражения, уставший, поддерживающий висящую плетью руку, и понимаешь, что до тебя, в принципе, нет никому никакого дела, а твои боги-покровители давно сгинули в потоках времён. И вот к кому тогда обращаться? Нельзя сказать, что тьма делает это из-за большой любви к своим детям, ей просто важно, чтобы они победили и по возможности выжили. Она помогает им победить. А свет… разве он не должен любить своих детей? Утешать их после очередной битвы, залечивать их раны? Нет, конечно же, не должен. Они же просто воины, оружие, а оружие не нуждается в утешении. И в случае поломки его всегда можно сменить. Его можно в любой момент призвать на службу, а когда оно износится… на смену ему всё равно придут другие. А ещё старое оружие всегда можно возродить, вернуть к жизни путём перерождения, отобрав у него самое ценное, что имеется в сердце — память. — Энергия? — руки отчего-то жгло. Марс сжимала и разжимала пальцы, пытаясь понять природу нахлынувших на неё чувств. Руки-то как жгло. Внутри что-то зашевелилось. В глубине души Марс знала, что это за чувства. Поняла, как только в комнату зашла Уран. Это воин. Рядом с ней оказался полноценный воин, абсолютно такой же, как она. Её соратник, её товарищ. Но единственное… почему же она не чувствовала подобного при Плутоне? Венере? Нептуне? Юпитере, в конце концов? Почему её кровь разогревается только при присутствии Урана? Это… по меньшей мере, странно. Вероятно, она где-то ошиблась. Конечно, Марс не могла подозревать, что она права. Разве могла она подозревать, что не чувствует остальных из-за преобладания души принцессы? Уран воин. И по виду, и в душе. В ней нет серебряных или золотых бликов. Марс мельком, как-то отстранённо и запоздало вспомнила, что она никогда так не ощущала Плутон, чтобы до невыносимого жжения в руках. Вспомнила и забыла, снова отключаясь на давящее чувство в груди. — Ещё ничего не кончилось, — произнёс кто-то с непонятным оттенком в голосе. Как же хорошо. Марс с наслаждением повернула голову, отчего шея так приятно хрустнула. Воин внутри неё наслаждался этим чувством. — Когда мы составляли план… Как известно, воин стремится к единению. С остальными его соратниками. И чем ближе становится каждый из них, тем сильнее становится воин. Тем сильнее воин радуется. Рей прикрыла глаза. Воин ликует. Марс подавила желание заурчать. Упивается своей силой. Она улыбнулась. Да, воин стремится к единству. Именно в единстве его сила. Когда он рядом с остальными, его сила растёт. Рей уткнулась взглядом в Уран. Жжёт. Чудесно. Уран повернула голову и встретилась с ней взглядом. Хотела бы встретиться, но лишь белёсо уткнулась своим взором. Рей знала, Уран это тоже почувствовала. Ей тоже приятно. Тоже хочется хрустнуть пальцами до ломоты в них и всё от удовольствия, от переполняющей силы. В конце концов, что важно воину? Сила. И ничего более. А раз так, то они… отличаются от демонов. Ну да, им бы мир ещё. Хоть хрупкий, но мир. — Металия всё-таки жив… — Он мёртв, — снова отстранённо отозвалась Уран, и непонятно было, куда она намеревалась посмотреть. — Мёртв? Тогда всё должно было закончиться… — Его энергия, — Уран даже и не дёрнула головой. — Энергия? — почему бы внешним сразу всё не рассказать? Но нет, они любили мудрить, недосказывать. Странная привычка. Джедайта она всегда бесила. — Энергия Металии высвободилась после смерти физического тела и нашла пристанище в новом, не менее тёмном, но более удобном для себя месте — в Берилл, — от звука этого имени Генералы дружно вздрогнули. Им не хотелось больше ощущать присутствие этой женщины в своей жизни.  — Металия всё же продумал путь отступления, — задумчиво произнесла Минория. — Сложно сказать, был ли это Металия, — неопределённо отозвалась Нептун. — На самом деле, я не думаю, что продумывал что-либо он, — голос Мелании умел иногда быть неприятным. Он звучал обворожительно, плавно и тягуче, но многие из присутствующих раз за разом вздрагивали. От льда и необыкновенной мягкости, граничащей с безразличием в голосе. — Он не рассчитывал, что проснётся Сатурн. Боялся — да, но Металия — это существо, чья вера в собственную силу просто безгранична. — Как и воина, — хмыкнул Джедайт, за что получил недовольный взгляд Рей. — Возможно, — чуть склонив голову, соглашаясь, произнесла Мелания и продолжила. — Он не думал, что его на самом деле кто-то способен убить. Забавно, правда? Он не составлял плана, — нет, действительно, уж лучше бы говорила Пеллар. — Но энергии после смерти физического тела нужно было куда-то деться. С таким же успехом она могла бы вернуться обратно в свою темницу. Но у неё был тот, в кого она смогла вселиться. Тот, кто уже не имеет души и познал черноту мрака. Это была Берилл. — А если бы тёмными были мы? В нас эта энергия тоже могла бы вселиться? — напряжённо спросил Кунсайт. — Нет, — Нептун покачала головой. — В Берилл души нет уже давно. Вы же временами пытались бороться, хоть тёмная душа, но она у вас осталась. Металии просто не было бы там места. — Если так подумать, то в каком-то из перерождений эта стерва тоже захапала эту силу, — задумчиво проговорила Марс, но Нептун перебила её покачиванием головы. — Нет, Марс, в этот раз её стоит пожалеть, — произнесла она своим мягким, мелодичным голосом, и Марс невольно поёжилась. Полуденное солнце резко заглянуло в окно, ослепляя сенши и заставляя Нептун смешно морщиться. — Берилл не желала этого. Ей тоже больно, — странно слышать эти слова от суровой Уран. Кунсайт встал, подошёл к девушке и с мягкой улыбкой провёл рукой по лицу напарницы. — Почему же свет не вернул тебе зрение, маленькая? Не менее странно было слышать от сурового мужчины для суровой женщины такое прозвище. В этот момент они все поняли, что связаны гораздо больше, чем просто прошлыми жизнями, хотя и эту связь пилить не перепилить. Кунсайт и Харука, Ами и Нефрит, Зой и Мако, они все просто смотрели на себя через призму настоящего. Оказывается, это не прошлое преследует их, а настоящее вечно вмешивается в их жизни. Харука пожала плечами. — Наверное, решил, что я не нуждаюсь, — трудно было сказать, помнит ли всё Харука. Помнит ли свою настоящую жизнь. Понять, насколько сознание воина затмило все остальные чувства. Кунсайт почему-то был уверен, что помнит. Ему сложно было воспринимать эту пацанку, как настоящего воина. Конечно, она всегда была такой. Его напарница. Но ведь когда вместе, видишь разные стороны человека. У оптимиста можешь видеть депрессию, а у сильного человека срывы. И хотя сам он помнил всё, начиная от лёгкого покалывающего поцелуя на щеке и заканчивая перерезанным горлом, для него это была вовсе не Уран, ставшая напарницей, а напарница, ставшая Ураном. Кун обхватил девушку за плечи и повёл в сторону кресла. Удивительно, но Харука не только позволила увести себя и усадить в кресло, но и закутать в одеяло. Всё это Кунсайт проделал с недрогнувшим лицом, ни на секунду не сомневаясь в своих действиях. А Харука затихла, словно не замечая этих жестов заботы и глубоко задумавшись о чём-то. Обычно она взбрыкивалась в ответ на заботу, особенно если речь шла о её беспомощном состоянии. А у Кунсайта все действия выходили так непринуждённо и естественно. Вот что значит привычка. И заботиться, и принимать заботу. — Вы предлагаете нам идти? — задал мучивший всех вопрос Джедайт, но ответить ему не успели. — Ты здесь! — следом за внешними в дверях появилась Макото. Или, вернее, Лита. Вероятно, она почувствовала, что произошло. Лита обратилась к Нефриту. Многие вздрогнули, а Джедайт даже обернулся. Они — да и остальные, впрочем — даже не заметили, что Нефрит вообще находился в этой комнате. Он стоял в дальнем углу. С низко опущенной головой. — Ты здесь, — снова повторила принцесса Юпитера и двинулась к нему через всю комнату. — Да, я здесь, — Нефрит поднял голову, и все поняли, что сказал это другой человек. Тот, у кого синие глаза, а не голубые, тот у кого острый взгляд и суровые морщины под глазами. Именно таким предстал Нефрит, когда поднял голову. — Опять пришёл меч воткнуть мне в грудину? — как Литавра почувствовала изменения в Нефрите, находясь в другой комнате, оставалось загадкой. — А почему бы и нет? — ехидная улыбка. Джедайт напрягся, но с кресла не встал. — В этот раз ты я буду первой, — со злостью прошипела Лита, сжимая кулаки. — А ты уверена, что сможешь? — Нефрит хмыкнул. Повернул голову в сторону. — Ты и её не смогла защитить, — он кивнул в сторону мёртвой Ами, на коленях у которой стоял Зойсайт. — Я её защищал. На что годна ты, я не знаю. — Ты защищал её лишь по просьбе друга, — прошипела в ответ Лита. Кажись, могла бы Лита испепелять взглядом, она давно бы уже это сделала. Кунсайт поразился, какое различие. Между мягкой Макото, верной напарницы брата, и разъярённой Литаврой. И как Лита могла переродиться мягкой, хоть иногда и грозной Макото? — Да, в отличие от некоторых я держу клятвы. — Ой ли? — Ты хочешь об этом поговорить? — Нефрит картинно изогнул бровь. — Иди туда, откуда пришёл! — Лита злилась. — В подсознание Нефрита, что ли? — мужчина сделал вид, что удивился. — Очень оригинальное пожелание. Учитывая, что он является моим подсознанием, а не я его. — Лита, кто это? — тихо тронула Мина за плечо подругу, с понятным страхом поглядывая в сторону Нефрита. Слишком уж он был не похож на того смешливого паренька, что знала она в Серебряном Тысячелетии. — Предатель, — презрительно бросила через плечо Лита. Нефрит, откинув голову, рассмеялся. — Я уничтожу тебя и плевать мне на всё! В том числе и на симпатию Мако! — Мако на меня запала? — Нефрит удивлённо приподнял брови. — Что ж, этого следовало ожидать, ведь я не отразим. Это не мог быть Нефрит. Генерал. Это не мог быть он. Он бы просто не стал так в открытую третировать Литу. — Ты просто не умеешь держать в узде то, что у тебя в штанах! Даже Минако покраснела и посмотрела в потолок. — Принцесса, ну вы же Леди, где ваше королевское воспитание? — Нефрита распирал смех, хотя он старался казаться серьёзным. — Никогда ею не была, это только ты тут у нас чёртов аристократ. В небольшой, но и не слишком маленькой комнатке чувствовалось напряжение. Ведь воздух, словно ядом, пропитался той остротой, что царила между этими двумя. — Возможно, — согласился Нефрит, согласно кивая и тут же тепло так: — Я рад видеть тебя, принцесса. Он провёл рукой по её щеке, перехватил ладонь, которой Лита намеревалась его ударить, и спокойно обошёл девушку, направляясь в сторону кровати. Задумчиво погладил светлое одеяло, которым была укрыта Ами и, слабо так улыбнувшись, прошептал: — Как же так получилось… Зойсайт, стоявший на коленях у подножия кровати, даже не поднял голову. — Ты должна мне всё рассказать, иначе выжжешь себе сердце, — задумчиво и полу печально проговорил Нефрит, проводя пальцами по холодной руке Ами. Потом взял в руки её ладошку и поцеловал тонкие пальчики. Он разговаривал с Литой, но весь его вид говорил о том, как он тоскует по своей напарнице. Эта боль чувствовалась буквально во всём, в его жестах, в глазах, в движениях. — А что, лучше, если бы ты мне его выколол? — ядовито ответила принцесса Юпитера. — Как знать, — Нефрит не выпускает руки мёртвой подруги. Тишина не успела разлиться по помещению, Лита её прервала. — Мне больно, — прошептал она. — Настолько, что эта боль даже не затмевает боли от твоего возвращения. Мина подошла к подруге, будто все эти слова предназначались ей, и крепко обняла Литу, наконец, давая волю слезам. Она не могла уже сдерживаться, и маска холодной Верховной буквально трещала по швам. Она тоже чувствовала эту боль, что терзала Литу и могла её понять. Рей сожалела, но она не была принцессой, она переживала другие горести. — Если ты позволишь… — начал Нефрит. — Не позволю, — грубо отозвалась Литавра, встряхивая головой и делая ненужные ни ей, ни кому-либо ещё попытки вырваться из объятий подруги. Но без Венеры было бы больно. — Я бы мог… — Не можешь. Моё сердце уже давно тебе не принадлежит. Как больно говорить эти слова, в особенности, если они являются правдой. — Меня это не остановит, — Нефрит усмехнулся себе под нос отчего-то, снова целуя холодные пальчики напарницы. — Ты же знаешь. Рей прошла через комнату по мягкому, белому ковру к Джедайту, который спокойно — могло так показаться — сидел в кресле напротив кровати Ами, села к нему на колени и уткнулась лицом в жёсткое сукно кителя. Джедайт словно этого и не заметил, или принял, как само собой разумеющееся, просто приобняв девушку и запустив пальцы ей в волосы. — Вы пришли нас позвать, — медленно проговорил Нефрит, однако мысли его, казалось, были заняты только Ами. Судя по тому, как он на неё смотрел. — Металия возродился. — Можно и так сказать, — кивнула Плутон и устроилась на одноместном диванчике. За её спиной, словно истукан, возникла Нептун. — Нас там всех положат, — выдал Джедайт непреложную истину, поглаживая Рей по волосам, и все напряжённо выдохнули. Страшно идти в бой, заранее зная, что не вернёшься. Заранее зная, что тебе распорют живот, тебе перережут горло, тебя там убьют, а все твои мечты и планы так и останутся только с тобой. Страшно! Все и так знали то, что решился озвучить Четвёртый Лорд, но, казалось, пока очевидное не произнесено вслух, ничего ещё не решено. Так всегда кажется. — Возможно, мы сумеем погрузить Металию в вечный сон, — не договаривая «ценой своих жизней», произнесла Нептун. Возможно, да. Шанс есть. Но он такой маленький, его почти не существует, и каждый из них чувствует себя пушечным мясом. Что, по сути, недалеко от истины. Шанс есть. Но круг разорван, Меркурий мертва, а вероятность погибнуть не просто так сродни воздуху. — Я вас только нашла… и снова терять! Не хочу, — заныла Минако на плече Литы. — Мина, это что ещё за слабохарактерность?! — Марс, сидя на коленях Джеда и чувствуя на себе успокаивающие руки любимого, возмутилась. — Я беременна… мне… мне можно… — видать, Минако и вправду не могла больше сдерживаться, хотя видно — пыталась. — Чего? — Харука приподнялась. — Это как понимать? — и посмотрела за свою спину, в ту сторону, где, по её мнению, находился Кунсайт. И почти угадала, надо сказать. — Ну… — Кунсайт неловко протянул и почесал затылок. — Это долгая история, маленькая. Я тебе позже обязательно всё расскажу, — проговорил он, подходя к Минако и заключая её в свои объятья, для этого потребовалось собственнически отобрать её у Литы. — Ну, золотая, не плачь. Минория, — он приподнял её подбородок и заглянул в глаза.- Мы расстаёмся всего на жизнь, это не так уж и много… — Ты знаешь, насколько страшно звучит эта фраза? — Да, наверное, — Кунсайту оставалось только вздохнуть и крепче прижать Минако к себе. — Я только надеюсь, что умру быстро. Страшно, когда такие слова говорит любимая девушка, а ты даже не можешь пообещать, что защитишь её. Потому что понимаешь, что это ложь. И Кунсайт ничего не может сделать. Давится своим горем, своим отчаяньем, но ничего не может предпринять, и от этого становится ещё страшней. — И как долго ты дурил нас? — спросил Джедайт. Вопрос предназначался Нефриту. Все в этой комнате старались, чтобы тишина, молчание в них надолго не затягивались. — Пару часов, — Нефрит всматривался в черты лица Ами, словно хотел запомнить их перед тем, как её положат в могилу. Хотя, может им даже не удастся похоронить подругу. Рей положила свою голову на грудь Джедайту, и он медленно, чтобы успокоить их обоих, принялся гладить её по волосам. — Ты не мог сразу сказать? — Как? Привет, друзья, я вернулся, ой, Лита, не бей меня, я же свой? — Нефрит саркастически хмыкнул. — Хотя бы. Зойсайт встал и привлёк этим внимание всех остальных. Он встал, хмуро глядя перед собой, поправил Ами одеяло и поцеловал в губы. — Мы идём? — спросил Джедайт. — Да, — сухо ответил Зой и первым направился к двери. Вышел так резко и быстро, что друзья не успели ничего сказать. Но это и не нужно было. Нефрит поцеловал холодные пальчики Ами, обернулся и через пару раздумий протянул Лите руку. Та через таких же пару секунд колебаний руку приняла, но сжать крепко пальцы не позволила. Друзья оглядели друг друга. Они не победят. Каждый понимал это. Но они пойдут. Пусть без Ами, пусть одни, но они пойдут. Им было, что терять. Они только нашли друг друга, разыскали во времени и жизни. Они, каждый, боялись смерти и боли, но они пойдут. Нефрит с Литой вышли последние, плотно прикрыв за собой дверь. Казалось бы, в их настоящую жизнь. *** — Принцесса, я нашёл его! — Ятен, волочивший за рукав брата, отрыл дверь комнаты. — Благодарю тебя, Целитель, — принцесса кивнула. — Да что это такое?! — да, Сейя не так представлял встречу с родным братом. В его мечтах они встречаются, он, скорее всего, получает по морде — хотя Ятен никогда не был приверженником насилия, скорее бы просто облил его потоком презрения — а потом бы великодушно простил непутёвого мелкого. Но Ятен просто нашёл его, схватил за шкирку и потащил за собой. На вопросы ни на какие он не отвечал, ни на попытки обнять, пнуть, поистерить… И тут ещё какая-то деваха называет его брата странным прозвищем… стоп, это же Оливия. Точно, она! Только в каком-то странном платье, до боли знакомом, рыжие волосы заплетены в странную причёску… — Что здесь происходит? — он задал вопрос, но ему никто не ответил. Видимо, и не собирались. — Тайки я не нашёл… — Он не отвечает на мои призывы, — девушка в платье, так странно похожая на Оливию, печально покачала головой. — Он мёртв. — Что? — Ятен и Оливия одновременно к нему обернулись. — Он мёртв, — боль от потери брата всё ещё его не отпускала, но злость на Ятена и Оливию брала верх. Почему они ничего не говорят? Почему делают вид, что ничего не случилось? Почему притащили его сюда, забрав от Харуки? Ему некогда здесь сидеть, Тено сейчас беспомощнее котёнка, и ведь никто не может на неё повлиять. Ятен прикрыл глаза, откидываясь на спинку кресла с тихим вздохом. Раньше Сейя бы предположил, что брат горюет, но сейчас… он не мог с определённостью сказать, что творилось у него в голове. Надо же, а он считал, что хорошо его знает. Но Ятен как-то изменился с их последней встречи. И Сейя не был уверен, что всё это не связано со странным обликом Оливии. Впрочем, его напарница всегда любила вычурные наряды. Но скорее… — Что-то с Венерой? Ятен бессильно сжал зубы и дёрнул головой. Видимо, напоминание о Венере вместе с новостью о потере брата вывела его из себя. — Сейя, подойди ко мне, — каким-то странным, мягким, властным и одновременно нежным голосом попросила Оливия. Сейя не мог ей сопротивляться. Сам не знал почему. Не получалось. На ватных ногах он подошёл к ней и присел перед ней на одно колено. — Нас осталось трое… — печально проговорила принцесса, глядя на своего воина. Отчего-то Сейе вспомнилось, что он всегда любил эту девушку. Свою напарницу. Она была такая… тёплая, такая забавная. Её хотелось защищать. Он звал её «солнышком». Рядом с ней становилось тепло и ясно. Словно… словно она сама была этим солнышком. Даже Тайки её любил. А он редко к кому проявлял эмоции, лишь Ами была исключением. А теперь Сейя смотрел прямо в её янтарные глаза и не понимал, почему на сердце, в груди, так горячо, что аж дыхание перехватывало и немели руки. — Мне не хотелось делать бы этого, Воин, — что за странное прозвище — воин? — Но выбора у нас нет. Тайки… умер, — на этом моменте её рука дрогнула. — Ты нужен мне, Воитель, — она коснулась пальцем его лба, и он всё вспомнил. Вспомнил, как атаку кидал демону прямо в сердце, и как напивался с братьями после очередного концерта. Как рыдал над вывороченным телом Сейлор Мун и как забинтовывал твёрдыми руками обезображенное в мясо плечо Макото. Как летел через сотни миль, чувствуя во рту колкий вкус свободных звёзд и как дышал… дышал! — Чёртова Тено! — он выругался и вскочил. — Постой, Сейя! — принцесса схватила его за плечо. — Она умрёт, умрёт, понимаете? — Сейя был взбешен. — Эта кретинка отправилась на войну. Только сейчас он всё понял. Он чувствовал, как зло дышит на этой планете. Наверное, это чувствовали все сейлоры. Невозможно было не ощущать. Теперь он понял, куда внезапно так пропала Тено. Почему она оглянулась на него своими слепыми глазами, словно прощаясь, как тогда, когда просила защитить свою принцессу. Планета звала её. Она отправилась на войну. — Сейя… — Она слепа, — устало огрызнулся Воитель. — Слепа. Свет хоть и призвал её, — иначе с чего такой странный взгляд, словно прощальный. — Но навряд ли он вернёт ей зрение. Это не в его привилегиях. Она погибнет там. — Сейя, они все погибнут, — устало отозвался Ятен. У него на войну ушла золотая девочка. Умирать ушла золотая Венера. — Почему? — Сейя круто обернулся. — Меркурий мертва, круг разорван, — отозвалась принцесса. Сейя ничего не ответил, нахмурился и принцесса продолжила. — Как ты помнишь их специфику, именно в единстве их сила, только все восемь сенши способны сокрушить Металию. Меркурий мертва. Теперь их семеро. — А как же Сейлор Мун? — глухо спросил Сейя. В его памяти возникла смешная девчонка со светлыми хвостиками, и он до боли зажмурился. — Они мне никогда не говорили, но видимо сила Сейлор Мун не играет решающей роли. — Но ведь Сейлор Мун — самая сильная из них! — в запале Сейя вскочил. — Я не знаю, как тебе это объяснить, воитель, — принцесса сама покачала головой, словно сомневаясь в правдивости своих догадок. — Но… прислушайся к своим чувствам. Это единственное, чем я могу доказать свою правоту. Сердце Сейлор Мун тёплое, когда у сенши оно холодное. Я не знаю, в чём там дело, но она явно не является составляющей этой силы. Может, дополнением, но не больше. Поэтому она не смогла бы помочь уничтожить Металию, даже если бы была жива. — Металия — это что такое? — так же напряжённо спросил Воитель, не двигаясь со своего места. — Чистое зло. В его первозданном виде. Эту легенду я знаю, Юпитер когда-то рассказывала. — Хаос? — Нет, не Хаос. Хаос сам не себе ни добрый, ни злой. Он просто есть, а уж каким он будет, это зависит от людей. А Металия — это чистое зло. Концентрированное. В прошлом он уже разрушал эту планету. — Тоже Юпитер рассказала? — Нет, это уже рассказала Плутон. Девочкам слишком больно вспоминать об этом, поэтому они говорят с неохотой. — Тогда почему они пошли туда, зная, что идут на смерть? — ногти больно впивались в кожу от сжатых кулаков, но эта боль была почти не ощутима Старлайту. — У них нет выбора. Ты и сам это знаешь, Воитель. Он знал. Он знал, каково это, когда нет выбора. Знал, каково это — идти на войну, зная, что тебя наверняка убьют. Но всё равно идёшь. Словно заведённый, перебираешь ноги. Он знал. Но не понимал только этой их чёртовой жертвенности! Ну вот какой прок будет от того, что они там все полягут? Неужели нельзя собраться и всем вместе придумать нормальный, действенный план? — Но речь сейчас не об определении Металии и не о том, что у них нет выбора, — тихо произнесла принцесса. В тусклом свете комнаты её глаза горели, как два янтаря. — А том, что выбор есть у нас, — она немного помолчала, словно собираясь с мыслями, но Воитель знал, что это не так. — Это не ваша планета, и я не могу заставить вас идти на смерть. Вы же всё понимаете, знаете: надежды нет никакой. Если мы пойдём туда, то тоже погибнем. Наша сила, как бы она не была сильна, не заменит силы сенши Меркурия. Не потому что якобы слабее, просто не та. Не тот элемент. Она снова помолчала, собираясь с мыслями. Впервые ей было так сложно на что-нибудь решиться. — Я не могу заставить вас пойти, не могу даже призвать, потому что Земля — не ваша планета. Но и не сказать, спросить тоже не могу: они наши друзья. Я хочу оставить вам выбор… — Жестокий выбор, принцесса, — Ятен усмехнулся. — Но я пойду. Сейя его понимал. Всегда так рвёшься, когда на войну уходит близкий человек. Золотая девочка. — Ты сама сказала, Оливия, — а Ятен не церемонился. — Что они наши друзья. Этого было бы достаточно. Но у меня есть больше. Пусть она мне и не принадлежит, я могу сражаться за её душу. А вы, принцесса? — Ты сам сказал, Ятен, что будешь сражаться за душу. У меня тоже есть душа, за которую я буду сражаться. — Забавно, — усмехнувшись, сказал Целитель. — У нас у каждого есть душа, которая нам и не принадлежит, но за которую мы всё равно готовы сражаться. Воитель высказывание Целителя никак не прокомментировал. У Целителя была дурацкая привычка. Вот вроде врачевать он умеет только тела, но как скажет что-нибудь и всю душу вывернет. У него тоже есть душа, за которую хочется идти сражаться? Определённо, да. Сейя чувствовал это. Идти умирать было не страшно. Ну… ладно, он врёт. Но только чуть-чуть. Всем страшно. Но его сущность воина рвалась в бой. Это он чувствовал ясно. Но важней — само понимание. Когда ты понимаешь — ты это сделаешь. Тогда и выбирать не приходится. Ради кого он туда идёт? Ради Усаги? Он сам её погубил. Своими же руками. Тено? Безусловно. Хотелось стоять рядом с ней на этой битве. Возможно, здесь ещё сыграно чувство вины. Она ведь просила оберегать её, её принцессу, а он убил её…, но всё равно не верилось… что Тено так привлекла его. Сейчас, просматривая свои поступки в контексте беспамятства, он и понять не мог, зачем полез к Тено. Это не объяснимо. Ведь и обратил он внимание сначала на Мичиру, и это было закономерно. Ему ведь всегда нравились хрупкие и утончённые барышни. Да и кто предпочтёт Тено этой великолепной Мичиру? Потом захотелось посмотреть, почему Мичиру так привязана к этой пацанке. И теперь из-за этой нелогичной последовательности действий в беспамятстве, он страдает в памяти. И здравом уме. Глупейшая мысль. Глупее не придумаешь. Сам себя вынуждает идти на битву. Порой, хочется записку себе оставить на следующее перерождение и на случай, если снова потеряет память: ни в коем случае не подходить к Тено. — Сейя? Ты чего замолчал? — Целитель не любит долгого молчания. Как и яркого шума. Воитель не ответил. Обдумывал. За душу, значит, говоришь? За не принадлежащую душу. А Тено ему не принадлежит? Вот глупость какая, конечно, нет. Она даже ничего не сказала, когда за ней пришли «эти». Конечно, Харука не влюблена. И у Ятена тоже. И у принцессы. Их возлюбленные сердцами принадлежат другим. У Харуки такого нет. У неё нет любви, но это не значит, что у него, у Коу, есть шанс. Харука никогда не изменит своему единственному партнёру — ветру. Ветер невозможно приручить. — Да, идёмте, — Воитель повернулся к двери, краем глаза наблюдая, как Ятен подаёт принцессе руку, чтобы помочь встать, и вышел из комнаты. *** — Минория, ты уверена, что легенда правдива? Они шли по пустынной местности, под ногами противно скрипел песок, будто бы пыль от переломанных в крошево черепов. Литавра спрашивала осторожно, она боялась. — Какая легенда? — Минория была так увлечена продумкой каких-то своих там планов, что не сразу поняла, о чём речь. — А, ты сомневаешься, что именно воин сможет сокрушить Металию? — Откровенно говоря, да, — вздохнула Лита. Честно говоря, сомневаться было отчего. Это была только легенда: что каждый воин — это часть великой и могущественной силы, способной творить многое. И всего таких частей восемь. Но досконально этого никто не знал. А тех, кто мог бы рассказать, уже давно нет. И все уверены были, что это правда. Потому что когда собирались даже двое… — Лита, ты же знаешь, в чём наша сила. Истинная, — Минорию вечно не поймёшь, то ли это был вопрос, то ли нет, но в этот раз Минако даже не спрашивала. — Мама всегда говорила, что мы — это часть более великой, несокрушимой силы… — Мина даже как-то вдохновилась, погрузившись в воспоминания. — Знаю, да…, но ведь Мина, — Лита замялась, но всё же решилась продолжить. — Мы ведь родились принцессами. Мы родились для того, чтобы быть хозяйками кристаллов. Мы не предназначались для того, чтобы быть воинами. Лишь по нелепой случайности мы стали таковыми. — Лита, послушай… — Ты не можешь отрицать, Мина! — Литавра чуть повысила голос. — Хоть мы и оставались самими собой в Серебряном Тысячелетии, хозяйкой нашей души всегда была принцесса. Именно она жила сотни тысяч лет назад! Именно ею мы сейчас проснулись! Посмотри хотя бы на Рей или Хауру! Они такие, какими были при жизни в Токио. Здесь большее влияние обладает всё-таки воин. Ты не можешь этого отрицать! — Да, признаю, — Мина вздохнула. — Но не понимаю всё-таки, почему ты думаешь, что легенда неправдива? — Я не говорю, что легенда неправдива, я говорю лишь о том, что это ещё большой вопрос, о ком именно говорится в легенде. Её передавали от королевы к принцессе, а не от сенши к сенши, так почему мы решили, что та великая сила — это именно воин? Чем дальше они шли, тем холоднее становилось, а одежда совсем не давала никакого тепла… — Меня наводит на мысль, что всё же это сенши, то чувство… даже когда рядом мы… Даже когда рядом двое сенши, их сила увеличивается. Они чувствуют друг друга, их магия переполняет вены, сила стучит в висках. Они живут друг другом. Сила сенши в единстве. Каждый это знает. И они тоже. — Когда рядом сенши, — чуть ядовито поправила подругу Литавра. — Мина, определись, за кого ты говоришь. За себя или за воина… — Вот ещё! Буду я говорить за эту ненормальную дуру, — чуть нахохлившись, буркнула Минория. — Сенши нам говорили, что их истинная сила в единстве. Они учили нас тому же, чтобы мы стали такими же, как они, — продолжала свои размышления Литавра. — Но мама никогда не говорила мне того же о силе кристалла. Принцессы ведь одиночке по своей сути. Им никто не нужен. — Вот глупости какие! — фыркнула Минория. — Ты мне нужна. Но Лита… — Мина хмыкнула. — Ты боишься доверить своё сознание воину, — проницательно произнесла венерианка. — Конечно! Чёрт его знает, что у него там творится в башке! — Лита как-то обречённо махнула рукой. — А ты посмотри на Рей и сразу узнаешь, что у него там в башке творится, — и обе, как без подсказки, поглядели на Рей. Марс шла впереди них, под руку с Джедайтом и всё норовила подтянуться и вытереть что-то с лица Лорда. Джед недовольно огрызался, ворчал, но позволял за собой ухаживать. — Не, всё равно не пойму, что у него там в башке шевелится, — решительно покачала головой девушка. Такое поведение воина им было в новинку. — Но, Минория, я не об этом. Всё-таки, кто говорил, что в легенде речь идёт именно о воине? Минория остановилась. Только сейчас она поняла в полной мере сомнения Литы. — Кто должен уничтожить Металию: звёздное семя или кристалл? А ведь действительно, кто? Как-то это Мине не приходило раньше в голову. Она продолжила путь. — В легенде говорится о восьми частях великой силы… — произнесла она медленно. — Ага, вот только никто не говорил, что сила эта именно воин, — не дождавшись ответа, Лита продолжила. — Ты должна понимать, что наши матери говорили нам не всё. Ты готова допустить, что воин завладел всем нашим разумом? Она не была готова. Никогда не была готова. — Я боюсь, Мина. Мне предстоит стать чудовищем, отдать весь свой разум ему в руки, и я боюсь этого. Они никогда не были готовы. Но им предстояло стать таким же монстром, как и Рей. Как Хаура. Харука в этом времени. Истинным воином с звёздным семенем в груди вместо сердца. С голосом планеты в голове вместо собственных мыслей. Превратить свои руки вместо тонких в уверенно держащие меч. Им предстояло расчленить сознание, подпустить к контролю воина, а самим уйти в тень. А ведь всегда был вариант, что эта тень их проглотит. Умирать не хотелось. Слишком долго они жили где-то подкоркой своих личностей. — Ты хочешь выжечь всё кристаллом? — догадливости Минории было не занимать. — Я просто не знаю, о ком говорится в легенде, — вздохнула Лита и пнула камушек. Он пролетел над землей и метко ударил в затылок Второму Лорду. Хмыкнула, встречая колкий взгляд обернувшегося Нефрита. Теперь и она чувствовала, как становится холоднее. Её плечи быстро зябли в тоненькой зелёной кофте, и она с завистью смотрела, как Джед, властно обрывая негодующую речь Рей, набрасывает ей на плечи свою куртку. Зыркнула угрожающе на Нефрита, который намеревался сделать то же самое, веля не подходить. Она ощущала его мысли, порывы, как хочется ему поступить так же, как Джедайт, но она бы ничего не приняла от него. — Лита, давай честно, когда ты в последний раз видела кристалл? — Минория слегка нахмурилась. — Давно, — вздохнув, призналась Юпитер. — Даже не помню. Его легко всегда призывала Кара, а вот я… — Но ведь ты помнишь, именно ты первая взяла его в руки. — Да, — легко согласилась шатенка, взгляд её стал горьким. — Кто бы знал, что это было предзнаменованием. А ты, Венера? Когда ты последний раз видела свой? Великий кристалл Венеры? — Я? — Минако приподняла голову, словно что-то припоминая, и поднесла палец к губам. — Наверное, в руках мамы. Да, именно тогда. Я ведь им даже не воспользовалась в последней битве. Умерла воином. — Тогда его взяла Леи, — продолжила Литавра. — Я умерла позже тебя, я видела. — Лита, мы не видели кристаллы тысячу лет, неужели ты думаешь, что нам снова удастся их призвать? — Ничего я не думаю, — как-то устало огрызнулась девушка. — Просто… нам всё равно не удастся уложить Металию без Ами. Зря только погибнем. Он смахнёт нас одним махом. — Тебя это пугает? — Чёрт возьми, Минория, да! Меня это пугает! Я только проснулась, и я не хочу так быстро умирать! Я ещё не надавала по морде Нефриту. Мина усмехнулась. — Я просто подумала… если мы всё равно не сможем его уничтожить, может нам удастся загнать его в спячку? В темницу. Серенити же смогла. — Теоретически… да. — Понятное дело, что мы умрём, но так мы ценой свои жизней сможем загнать это чудовище в клетку. Так мы хоть умрём не напрасно. — Пеллар! Шедшая впереди них Плутон запнулась и тяжело опёрлась на поддержавшую её Харуку. — Пеллар? С тобой всё нормально? — Минория подскочила к подруге, хватая её за плечо. — Виски ломит, — прошипела в ответ женщина, потирая голову. — Из-за чего? — Металия рядом, — скупо отозвалась та. — Странно, раньше у тебя этого не было. Реально, Уран, иногда тебе стоит всё-таки промолчать. — Он становится сильнее. Но виски ломит не из-за этого. Разрыв в пространстве, смешение реальностей, всё это приводит к тому, что она загибается тут. А когда ещё твоё прошлое встаёт из могилы… — И куда ты собралась, Сецуна? — чуть насмешливо спросили у неё за спиной, когда она снова двинулась вперёд. Сецуна потерянно остановилась. — Что, головушка болит? Височки ломит? — издевательски спросил он. — Тёмная Луна! — Минория прикрыла рот рукой, роясь в памяти Минако и сама ужасаясь их жестокости, а Мичиру поморщилась от неприятных и спутанных воспоминаний Нептун, переданных ей воином при объединении. Алмаз их проигнорировал. Смотрел лишь на женщину. — Знаю, что болит, — продолжил он вкрадчиво. — Знатно мы накуролесили, да? В пространстве? От того и ломит сейчас всё, знаю. Мне нравится это ощущать. Словно алкоголь по венам. Твоя боль. — Интересно, откуда ты всё это знаешь? — недружелюбно прошипела Лита. — Ты вспомнила меня, Витта? Или у тебя таких как я было тысячи? — голос сквозил ядом, болью, холодом. Голос сквозил усталостью и яростью. Голос сквозил желанием показать, насколько ему плохо. Главное, чтобы сообразили, наконец, поняли это. — Я так давно не называл тебя Виттой… И больше не назову. — Прости меня… — только и смогла выдавить Сецуна, запрокинув голову назад. По её лицу текли слёзы. — Простить?! — Алмаз подавился. — Простить? То есть теперь ты уже не утверждаешь, что я виновен? Ты мне жизнь сломала, Сецуна! Ты выбросила меня на смерть, ты… Алмаз хотел было продолжить, съязвить, растоптать её, но вдруг понял, как он устал. Как надоело ему мотаться из века в век за ней и пытаться отомстить. Причинять боль и краем разума понимать, что всё равно не сможет убить. Он просто устал ненавидеть. — Просто не ходи, — выдохнул он, прикрыв глаза. — Хватит, — он подошёл почти вплотную к ней, но не коснулся. — Хватит. Куда ты пойдёшь? Если бы ещё на смерть, то отпустил. Но тебя изломает. Тебя изломает всю и вышвырнет на границе Сознания. Что ты тогда будешь делать? Ждать, пока кости не срастутся вновь? Переломанными пальцами зашивать сознание? Не ходи. У вас ничего не получится. Ни у одной. — Почему? — тихо, но спокойно отозвалась Сатурн. Это другому человеку могло показаться, что тихо. Но все знают, что Сатурн всегда говорит так. Тихо и спокойно. Знающе. — Именно мы и сможем. — Летта, — усмехаясь, проговорил Алмаз и сделал два шага к ней, засунув руки в карманы. — Ты всегда знала это. Знала это так же, как и знала тогда? Кто повинен в во всём этом? На лице Сатурн отразилось непонимание. Она ничего не помнила. — Не ходи. Ни черта вы не сможете. Только сдохнете все. — Ты знаешь об этом больше нас? — спросила Нептун. — Ну может и знаю. Но резон мне вам рассказывать? — Усаги умерла… — произнёс кто-то. — Ну, а мне-то что? — неожиданно пофигистично отозвался Алмаз. Хотару сделала несколько шагов вперёд. — И что, Сецуна? — Пеллар отметила, что он больше не называет её «Пеллар», только этим ненавистным третьим именем, и сердце от этого сжало сильнее. Руки дрожали. — Ты вновь пойдёшь за Сатурн? Как и в прошлый раз? — Ты винишь только во всём Сейлор Сатурн, — горько подметила Пеллар, и это были первые слова, сказанные ей ему по-настоящему. — Но я тоже в этом виновата. — Надо же, вы только посмотрите, — Алмаз издевательски взмахнул руками. — Сама Леди Сецуна Виттория, — она заметила, что он опустил её имя. — Признаёт свою неправоту. Пеллар сделала несколько шагов вперёд. — Останься! — Алмаз сжал зубы, чувствуя, как ситуация банально и до омерзения по-дурацки повторяется. — Хоть раз останься со мной! Сецуна на миг замерла, но продолжила свой шаг. — Вот так, — проговорил Алмаз пересохшими губами. — Вот так. И даже непосвящённым, тем, кто ничего не знал, становилось больно от всей этой ситуации. Алмаз нашёл в себе силы. Он был обижен на неё. Настолько, что белели губы от напряжения, когда он находился рядом с ней. Но он нашёл в себе силы позвать её. Но она ушла. Долг был для неё важнее. Алмаз стоял на месте и, глядя в спину Сецуне, сам усмехался всей ситуации. Сколько раз это повторялось? Сколько раз он звал её? Но она всегда уходит. Всегда уходила. А меж тем руки у неё дрожали от желания прикоснуться к нему. Алмаз это видел. Ощущал настолько, что хотелось вырвать из её рук этот жезл. Но не прикасался. Не был уверен, что сможет остановить себя, когда руки его сомкнуться на её горле. Чтобы задушить. Остальные девушки медленно двинулись вслед за Плутоном, кидая почему-то сочувственные взгляды на мужчину. Сочувственные? Они ведь не помнили ничего. Ни-че-го. — Алмаз… я гляжу, ты знаешь, — Юпитер остановилась. Она понимала, что он знает почему-то гораздо больше, чем они все. Поэтому и решилась спросить. Хотя в её голове не укладывалось, как Алмаз вообще мог что-то знать о Серебряном Тысячелетии, если он там даже не жил? — О ком говорится в легенде? Кому нужно единение? Принцессе или воину?.. — Принцессе вообще никто не нужен, — кивнул Алмаз на Плутон, развернулся и медленно побрёл в противоположную сторону.