Печать отчаянья

Тихо-то как. — Ами… Забавное состояние. Она не чувствует ни рук, ни ног. На сознание навалилась сладкая дремота, вязкая такая, что не хочется открывать глаза. Тёплая. — Ами… Она ещё пытается как-то сопротивляться, качнуть головой, сбросить с себя это тяжёлое покрывало сна, но внутри так тепло, что она отбрасывает последние попытки. Она спит. Они все спят. — Ами, не бросай меня! — она вскидывается и открывает глаза. Сначала она ничего не видит, будто впереди белая пустота, и она идёт по этой пустоте, бродит, пытаясь найти выход. Её что-то цепляет за локти, и она знает, что это. Дремота. Состояние. Невесомость. Так хочется спать, и дремота, словно чувствуя это, сильнее обвивает руки девушки своими тёплыми лентами и тянет назад, пытаясь задержать. Но Ами уверенно вскидывается и барахтается, пытаясь найти выход в белой пелене. Наконец, она видит очертания. — Усаги? Девушка, тоже дремавшая, подрагивает. Открывает глаза и глядит по сторонам, словно пытаясь понять, с какой стороны прозвучало её имя. — А-ми? Меркурий, боже, как я соскучилась, — она подлетает к девушке и прижимается к ней с каким-то отчаяньем. Знания приходят неожиданно, будто всегда с ней были, и Ами этого даже не замечает. — Усаги… — она ласково, словно с материнской заботой, гладит девушку по волосам. — Значит, ты тоже умерла? — Усаги подняла голову, и Ами понимает, что это был полувопрос. Усаги знает, просто не хочет верить. — Умерла?.. — краткая вспышка, и она вспоминает зарево от взрыва гранаты и искалеченное тело подруги. — Ты мертва… — до Ами дошло. Ами вспоминает. — Да. Получается и ты тоже… — голос Усаги дрожит. — Возможно, — Ами, всё ещё держа за руки подругу, внимательно оглядывает место. — Что это за место? Я ни разу сюда не попадала после смерти. — Я не знаю, что это за место, но мы застряли здесь, — Усаги чуть отстраняется. — Мы? Усаги слегка отходит в сторону, показывая, и в этот самый момент Ами начинает различать силуэты других людей. Первым она увидела Мамору, к которому подлетела — или подплыла, это уж как сказать — Усаги. Мамору спал. Но как толкло подлетела Усаги, открыл глаза. Хотел взять руки девушки в свои, но Усаги остановилась чуть вдалеке от него, вот что странно. — Ну, Усаги, хватит дуться, — произнёс Мамору своим тяжёлым, грудным голосом. — Я тебе этого никогда не прощу! — Усаги тряхнула своими золотыми хвостиками. — Ты представляешь, Ами, — обернувшись, возмущённо начала она. — Он бросил нашу дочь! — Родная, я уже согласился, что поступил глупо, но я не мог без тебя… — А малышка сможет? Я тебя спрашиваю, малышка сможет? Ты оставил её совсем одну… — Серенити, не вини Эндимиона, — мягко произнесла Меркурий, подплывая чуть ближе. — Это не его вина, — сказала она, когда Усаги чуть удивлённо раскрыла рот. — Ты слишком крепко привязала его к себе, ты же знаешь. Он действительно не мог без тебя. — Хочешь сказать, что Зой за тобой не последует? — нахмурилась Усаги. — Нет, — Ами мягко улыбнулась, глядя куда-то вниз. — Он не последует. — Твоя правда, — вздохнула Усаги. — Я знаю, что я слишком его привязала, такова уж я, — Усаги опустила глаза в пол — если, конечно, так вообще можно сказать об этом мире — и не стала уворачиваться от мягких объятий своего принца. Лишь доверчиво так положила голову ему на грудь. Она действительно слишком сильно его привязала. Сама привязалась и привязала его. В этом всегда будет их самая главная беда. Она будет ему дороже даже, чем собственная дочь. А она бросит даже свою мать, лишь бы последовать за ним. В этом была её природа. — Меркурий, и ты здесь, — прижимая к себе маленькую головку Усаги, приветливо проговорил принц. — Эндимион, — Ами подняла голову. — Может, хоть ты скажешь, здесь — это где? — Я не знаю, Ами, — покачал головой Эндимион. — Но мы застряли здесь, как сказала уже Усаги. Уже довольно давно. Здесь, в пустом белом пространстве, мягком таком и нагоняющим сон. — Мы не можем выбраться. — Интересно, почему? — Ами чуть нахмурилась, словно задумываясь об очередной интересной загадке, а не о том странном месте, в котором она поневоле, получается, застряла. — Я так полагаю, из-за них, — Эндимион, продолжая обнимать свою Усаги за плечи, покосился в сторону. Там парили ещё два человека. Они спали. Бледный юноша заботливо обнимал за плечи девушку, а та так доверчиво прижималась к нему, положив свою голову на плечо и чуть подогнув под себя ноги. — Мы почти всегда здесь спим, — проговорили чуть тихо у неё за спиной, и Ами стремительно обернулась. — Творец! — Да, я здесь, —мягко улыбнулся Тайки. — Почему… — в голове девушки возникло воспоминание о том, как Зойсайт рассказывал ей о смерти Тайки, и Ами со слабой улыбкой опустила голову. — Не думала, что ты тоже останешься. — Не мог уйти и не поблагодарить Уран за доброту. Она у вас такая милая. — Да, ты прав. — Жаль, брат этого не понимает, — Тайки улыбнулся своей той самой полусожалеющей, полу-ухмыляющейся улыбкой, от которой простой девочке Ами так часто сносило крышу. — Зойсайту это знать не следует, — Тайки понимающе улыбнулся и подмигнул девушке. Ами ответила на улыбку и вновь посмотрела на спящего блондина с девушкой. — Это не наша Рей. Почему я её не чувствую? Да и Джедайт… Почему я и не чувствую? — Ами выжидающе посмотрела на Мамору. — Да, ты права, Ами, это не наши Рей и Джедайт, — Эндимион только крепче сжал руку Усаги. — Тогда где наши, Эндимион? Тайки сумел не показать, что его как-то зацепило необычное имя Мамору, хотя оно прилично резануло слух. Словно это имя… принадлежит другому человеку. Более властному, более жёсткому, тому у кого обострены черты и кто свободе принадлежит, как ветер. Ами как-то запоздало вспомнила, что Творец плохо знает её прошлую — сейчас, вернее, настоящую — ведь во времена Серебряного Тысячелетия его не было. — На Земле, — просто ответил Эндимион. — Их время ещё не пришло. Ами подлетела ближе. Всмотрелась в лица спящих Джедайта и Рей. — Они из соседней реальности, — как-то убеждённо сказала она, — Они мы, но немного другие, — в этом месте как-то до странности легко приходили ответы на все вопросы. Будто просто формировались в голове. — Мы почти не просыпаемся в этом мире, — подал голос Эндимион, и Ами, с нежностью прикоснувшаяся к лицу подруги, подняла на него глаза. — Никто из нас. Здесь почти невозможно прийти в сознание. Мгновения, когда мы сбрасываем с себя пелену этого места, столь редки, что их почти невозможно ощутить. Это сильнее нас. Но почему мы ещё не ушли, не могу понять. — Возможно, потому, что в нас до сих пор горит жажда жизни, — Ами развела руки в стороны, которые до этого держала на груди, и в них засветился яркий кристалл. — Или мы нужны кому-то. Очень сильно нужны. — Нужна ты, ты же слышишь? — Энд подошёл к ней и положил руку на плечо. — Да, слышу, — Ами мягко улыбнулась, оглядываясь на принца, и поднесла руку с кристаллом к груди. Её родной, горячий Зой. Её огненный свет, её единственный… он звал её. Звал так отчаянно, что у неё разрывалось сердце. — Прости меня, огненный мой… Она не винила Рей, так уж получилось. В этом мире вообще сложно кого-то винить (Усаги опять только стала исключением), не получается как-то. — Мне бы так хотелось быть с тобой, но нам не дотянуться, прости… — Как жаль, что мы не видим, что происходит на земле, — Эндимион смотрел вниз, на белую пустоту так, словно хотел увидеть лица всех своих друзей и дочери в ней. — Да, — легко согласилась Ами. Раньше и она могла наблюдать сверху, что творилось с Землёй. Если не уходила сразу на перерождение. А если уходила раньше подруг, то это было бесценным. И жуткой болью одновременно. Наблюдать, как сражаются подруги, как смерть косит их и биться, биться об стекло, разделяющее завесой мир живых и мёртвых, стремясь помочь… Это невыносимо больно. Но и сейчас не легче. Они ничего не видят, вязнут в этой пустоте, с отчаяньем пытаясь выкарабкаться, вот только… — Амелия, ты же слышишь? — в тоне Эндимиона нее было вопроса, будто он уже был уверен в своей правоте. — Слышу, — кивнула, чуть нахмурившись, Ами. Но потом, более просветлённо. — Слышу, как Зой зовёт меня. Слышу. — А вот я не слышала, как Эндимион звал меня на земле, — Усаги чуть нахмурилась, будто обдумывая какую-то задачку. — Действительно, Амелия, почему так? — Я не знаю, Энди, — Ами покачала головой. — Я не знаю, что всё это значит. — Амелия, — едва слышно прошептал Творец, но в этом мире невозможно чего-то не услышать. — Да, Амелия, — Ами подлетела к Тайки с мягкой улыбкой на губах, и парень поразился, каким ярким, тёплым, голубым светом сияют пленительные глаза Меркурий. — Это моё Истинное имя. Тайки нагнулся и, не отводя от неё глаз, поцеловал Ами руку. В душе всколыхнулись давно забытые чувства, тщательно загнанные им в дальний угол, но непременно испытываемые к воительнице Меркурия каждую новую жизнь. Восхищение, поклонение, желание оберегать и защищать. А ещё всенепременную нежность. К воительнице Меркурия невозможно было испытывать что-то другое. Амелия… ей очень идёт это имя. Даже лучше, чем нынешнее. Туман немного зашевелился, и Ами оглянулась. Они проснулись. Рей с подозрением в глазах пыталась спрятаться в объятиях Джеда, а Джедайт, обнимая и как бы укрывая её, хмурился и старался прижать Рей к себе ещё сильнее, словно бы хотел от чего-то укрыть и спрятать. Они боялись. — Рей, Джед, — Ами подплыла к ним, но получила лишь отторжение. На миг Ами попыталась представить, какого им, заснуть в собственных постелях, а проснуться в непонятном белом пространстве в окружении незнакомых людей… Ведь Рей и Джед той реальности были обычными людьми. Перед глазами Ами начали проноситься кадры, моменты их земной жизни. Они ничего не помнили. — Откуда ты знаешь наши имена? — Рей подозрительно сощурилась, но в объятиях любимого чувствовала себя спокойно. Защищённо. Ами вспомнила, что такие чувства она испытывала в кольце рук Зойсайта. Спокойствие. Умиротворённость. Защищённость. Такие чувства очень редко испытывали сенши и вызвать их могли лишь единицы. А защищённость — лишь Зойсайт. Они ведь сенши. Они не могут чувствовать себя защищёнными. Маленькая Ами лишь с одним человеком испытывала такое чувство — с братом. Она потом только узнала, что такое чувство можно испытывать не только в руках брата. Поэтому Ами прижимающуюся сейчас Рей к Джедайту понимала очень хорошо. — Я многое знаю, — с мягкой улыбкой ответила Меркурий и протянула раскрытую ладонь Рей. Та недовольно покосилась, но уже протянула в ответ руку, как… — Мы умерли! Рей вздрогнула и прижалась к Джедайту обратно. — Что?! Вот чёрт бы иногда побрал лунную принцессу и её любовь к правде. Ами едва себя сдержала. Нет, конечно, правду надо было им рассказать, но не так же резко! Ну какой нормальный человек поверит в собственную смерть? — Всё хорошо, Рей, — Ами ободряюще снова протянула руку. — Ты мне веришь? Голос Ами отчего-то отражался тёплым эхом. — Почему-то я тебе верю, — Марс вложила свою ладонь в протянутую руку Ами. — Конечно, ведь мы фактически с тобой одно целое после того, что прошли. — Ты говоришь странные вещи. А ведь я тебя и не знаю. — Знаешь, просто забыла. — Мне почему-то не хочется считать тебя сумасшедшей, а ведь это редкость. Где мы? — Это долгая история. Туман вокруг ног заклубился в невероятном танце. — Но, тем не менее, мне хочется её послушать. Времени у нас неограниченное количество. — Мы в небытие, — не отпуская руку, сообщила Ами. — То есть мы всё-таки умерли? Джедайт стоял до этого позади, но сейчас положил руку на плечо любимой. — Но я ничего не помню, — Рей выглядела растерянной. — Это потому что ваше время ещё не истекло. Вы вернётесь, — Ами говорила так убеждённо, что невольно не только Рей и Джедайт стали верить, но и Эндимион. А он ведь верой никогда не отличался… — Ваш век ещё не пришёл. — У нас времени ещё очень много, а вот у них очень мало, — проговорил, нахмурившись, Тайки непонятно о ком. — Я не хочу, чтобы они умирали, Эндимион, — со слезами в голосе обратилась Усаги к своему принцу. Ее золотистые косы разметались, и это было очень странно, ведь в этом пространстве не было ветра, только туман да пелена. — Я знаю, Уса, я знаю, — Эндимион крепче сжал ей плечи и нахмурился. На миг он показался Амелии тем самым хмурым и мрачным принцем Иллюзиона, каким она его помнила до Серенити. — Творец прав. У них осталось совсем немного времени. Они идут на смерть. Они все. Они погибнут. Нда, скоро здесь станет тесновато, — он усмехнулся, почесав затылок. — Блин, Энди, как ты можешь шутить о подобном? — громко возмутилась Усаги, ударив его по плечу. — Не дерись, Уса, у Рей научилась, что ли? — глаза Эндимиона смеялись, подтрунивая над Усаги, а Рей, услышав своё имя, вздрогнула. Блондинка хотела возмутиться, но мысли её тут же переключились на другое. — Но… почему? Почему идут, раз знают, что погибнут?.. — А разве ты, Уса, не сделала бы то же самое? — с улыбкой спросил принц. Усаги потупила взгляд. — Не уверена, что сделала бы то же самое, если бы рядом не было девочек. Ей хотелось бы сказать да. Она бы пошла. Но только вместе со всеми. Девочки были гораздо смелее неё, Усаги это призвала, они могли пойти на смерть в одиночку. А она бы не смогла. Не была уверена, что не повернула бы в самый последний момент. Хотя… Усаги обернулась. Если бы за этим стояла жизнь Эндимиона, она бы бросилась не раздумывая. Но в этом её природа. — Ты недооцениваешь себя, Усаги, — Ами подлетела к ней, словно прочитав её мысли. — Я не такая смелая, как ты, — покачала головой Уса. — Ты готова, и этого достаточно, — Ами улыбнулась и потом как-то печально посмотрела вниз. — Они не справятся. Они не смогут закрыть разрыв в завесе без меня. Они погибнут. — Ами, — Эндимион подался вперёд. — Чтобы закрыть разрыв в завесе и победить Металию, нужны все восемь воинов. — Восемь? — переспросила Серенити. — Как ты помнишь, Серенити, — пояснила Ами с мягкой улыбкой. — Воина Луны никогда не было. Рей и Джедайт опасливо оставались в стороне, держась напряжённо и вслушиваясь в разговор. Внезапно всем показалось, что белая пелена, белый мир, окружавших их, затрясся. Но, конечно, лишь показалось. Этот мир мёртвый, пустой. Он не мог дышать. — Но, может, скоро мы уйдём на перерождение, — подняв голову вверх, проговорил Тайки. — Похоже, Ами, ты растрясла этот мир, — он усмехнулся себе под нос. Время шло, а настырная сонливость, что одолевала и хватала их до этого за руки, будто растворилась. В сон не клонило. Но, может, это потому что они были вместе? Рей и Джедайт держались чуть в стороне, перешёптываясь и настороженно поглядывая по сторонам. Тайки безраздумно парил и поглядывал вверх, как вдруг голубое сияние затопило всё вокруг, а когда оно рассеялось, все с удивлением ахнули: Ами не было. *** Ами открыла глаза. Полежала некоторое время, глядя в белый потолок, потом встала, выдернула из руки прикреплённые к ней провода. Села на кровати, свесив ноги вниз. Мельком посмотрела на томограф — он показывал, что она мертва. Усмехнулась. И внимательно обвела взглядом комнату. Всё показывало, что недавно здесь были люди. Сдвинутые вместе кресла, мятые подушки. Но сейчас здесь пусто. Все ушли. Холодно. Дом не жилой. Хозяева ушли на смерть. Ами встала и босыми ногами вышла из помещения. *** — Что же это? Шёл снег. Тот самый сильный снег, про который позже будут твердить во всех новостях, что это предвестник конца света. И будут, в общем-то, почти правы. Но стоял разгар августа, а шёл снег. Густыми толстыми хлопьями, пышными, мягкими, застилая всю землю. Ноги уже вязли в этом снегу, а хлопья всё ещё продолжали сыпаться. — Плутон, это… От боли сводило скулы. У всех. У каждого, но особенно у сенши. По земле волочилась тень. Тёмная, грязная жижа, подобно нефти выползала из-под земли и превращала снег в грязную мяшу. Сводило скулы. Ломило пальцы. Невозможно было ни на чём сосредоточиться. Ещё бы немного, и сама Минория упала бы на колени, до того больно было, но она ведь Верховная, она ведь самая сильная, она должна стоять. А через дыру в земле, крупное отверстие, продолжала литься отрицательная энергия. И эта отрицательная энергия и была причиной боли сенши. Они светлые, это разрушает их ауру, выкачивает жизнь из звёздного семени, душу из их сердец. Плутон чувствовала это лишь однажды — когда спускалась в подземный мир на битву с Металией. Тогда сам тот мир кишил подобной энергией, а сейчас казалось, что этот нижний мир сам выполз наверх, поменялся местами с верхним. Иногда тёмная жижа подползала к ногам сенши, но тут же исчезала в сантиметрах от них, не выдерживая светлой энергии девочек. И воздух просто искрился от этой неявной борьбы света и тьмы. — Металия, — закончила Сецуна крепко сжимая свой посох, однако, не перевоплощаясь в воина. — Лишённый тела. Но опасный почти также. "Куда ты пойдёшь? — раздался в её голове голос Алмаза. Сецуна вспомнила. — Вы все поляжете там… Тебя изломает всю… И что ты тогда будешь делать?" А умирать не хотелось. Это любой другой человек мог бы так сказать, тот человек, который отправляется на войну, сознательно идёт на таран, потому что выбора больше нет, который отправляется на смертельную битву. Сказали — надо, но кто сказал? Тот, кто битвы никогда не видел? И лишь одна мысль —лишь бы быстро умереть. Не мучиться. И можно было бы убежать, если бы шёл один. Но нет, рядом твои друзья. А если бы и не было, они были бы где-то там, и ты всё равно бы шёл, потому что они живут и тебе есть, за что сражаться. Поэтому мысль в голове другая: не «лишь бы не умереть», а «лишь бы не мучиться». Боли боится каждый человек, а они, прежде всего, люди. Сатурн стояла рядом совершенно спокойная. И Пеллар не могла определить, сходит ли она с ума. Рвётся ли в ней в бой воин Сатурна. Наверняка сходит. Воин в душе Сатти должен метаться, кипеть. Он должен сходить с ума от близости Металии. Они все сходят с ума, но Сатурн сильнее. Потому что это его задача — уничтожить Металию. Потому что он — прямая противоположность, прямо противоположен Металии. Тьма не подходила близко к Сатти, она вообще к ней не приближалась, обходя десятой дорогой, когда как к ногам Венеры, например, подползала иногда вплотную. Тьма боится сенши Сатурна больше всех остальных. Это было странно. Вроде воин Смерти, несёт разрушение, от него исход такой же, как и от Металии. А тьма её боится. Магия Сатурна тёмная. Так думали многие жители. Да и они, признаться, внутренний круг, думали, что она несёт смерть. Легенда о том, что пробуждение сенши Сатурна несёт смерть ходила веками и привела к тому, что на входящего в зал воина смерти смотрели косо, подозрительно, почти с опаской. Считали, что их магия тёмная. Что они шепчут заклинания вечерами, чертят круги и режут животных. На них смотрели с опаской. Ведь они могли разговаривать с тенями, успокаивать души в загробном мире и обуздывать чудовищ, живущих по другую сторону завесы. Но только Сатурн тьма обходит сильнее всех, вот парадокс. Иногда Пеллар думала, что все эти легенды о тёмной магии Сатурна придумал сам Металия, чтобы параноичные жители системы не допустили пробуждения воина. Сходила ли Сатурн с ума? Определённо, сходила. Равнодушной казалась, спокойной, но ведь это Сатти. От неё другого ожидать от не стоило. Умирать не хотелось. Вот девиз обычных людей. И ей, Плутон, не хотелось идти. Не хотелось быть искалеченной. Зашивать сознание. Алмаз прав. Это будет для неё хуже смерти. Смертным это не объяснишь, но для Хранительницы это равносильно. Смерти, длящейся тысячелетие. Именно столько она зашивает сознание. Это самое страшное, самое… невообразимое. Даже её мать боялась этого. И она… боится. Но нет, не отступит. Рей держала за руки Джедайта. Да так крепко, что казалось, у него вот-вот хрустнут пальцы. Воин боялась. Рей боялась. Что Джедайт вновь уйдёт во тьму. Да, она слышала Плутон, слышала, что Джедайт не подвластен ей, даже поверила, немного, но всё равно боялась. Боялась, что тьма утащит обратно своего демона насильно. Ведь тот, кто однажды познал тьму, навсегда останется подвластным её силе. А тем более демон, который, как считала Рей, родился там. Поэтому девушка боялась, крепко сжимала его руку, но не готова была отдавать его просто так. И не отдаст. Пусть Металия у неё сначала душу вывернет, а потом к Джедайту лезет. Джедайт чувствовал напряжение Рей, её страх, и словно подбадривая и обещая, что сам никогда на сторону тьмы не перейдёт, держал свою руку на её плече. Это было так. Помимо обычного страха, воин в душе Рей боялся, что Джедайт в какой-нибудь момент сам перейдёт на его сторону. И не нужно будет никого утаскивать. Он предаст её. Это было абсолютно здравое опасение. Только глупец мог не опасаться, что демон, предатель, однажды не предаст вновь. А Рей никогда глупой не была. Особенно воин в ней. Боялась каждая сенши. Минако прижималась к Кунсайту так тесно, словно хотела заслонить его от тьмы своим светом. Она тоже боялась, что Металия вновь поглотит Кунсайта. Не хотела больше видеть его серые глаза демона, жестокие и сухие, с льдинкой. Не хотела больше вгонять меч в его грудину и чувствовать его руку в своём сердце. Кунсайт уверенно прижимал Мину к себе, положив вторую руку на её живот, словно хотел защитить не только её, но их ребёнка, мальчика, как он был уверен. Даже Лита, что так ненавидела Нефрита, так его и не простила, невольно напряглась. Видела, как он неприязненно смотрит на тьму, щурится, как темнеют его глаза, всё почти так же, как было в Серебряном Тысячелетии. И боялась, что тьма заберет его. Боялась, то он выпрямится и одарит её той самой улыбкой, которой одарил, когда зарезал её телохранителя, Эрнеста. Было страшно, им всем. Зойсайту только, наверное, страшно не было, но в нём клокотал такой гнев, который затмевал всё. Даже разум, временами. Кунсайт опасливо косился на ученика. Казалось, тот совершенно забыл, что именно гнев, ненависть и подобные ей чувства питают Металию. Признаться, Кунсайт и сам опасался того, что Металия вновь накинет на них свою удавку и затащит к себе. Но Зой находился сейчас ближе всех к тому, чтобы вновь быть поглощённым тьмой. Вдали показалась маленькая фигурка. Всё. Все напряглись. Всё началось. Фигура ступала тихо и осторожно, будто летела, но всё равно у неё под ногами что-то хрустело. Что-то очень хрупкое. Тёмная фигура… Минако вывернулась из объятий Кунсайта, будто готовясь к бою и словно позабыв, что она не может больше вызвать силу Верховной. Тьма затрепетала, забурлила. Всё начиналось… Земля потрескалась от переполняющей её тёмной энергии и взрывалась огромными горячими гейзерами, обжигающие капли которых разлетались подобно адскому дождю. Фигура приближалась. Но вместо тяжёлого ментального удара и тьмы сенши почувствовали… сами даже не поняли, что почувствовали. Точнее, поняли — не поверили. Они вдруг поняли, что смогут победить эту тьму, им это по силам… В венах разливалась горячая кровь, разжижала что-то внутри, в сердце, пальцы подозрительно закололо от переполнявшей магии. Фигура вышла на свет. — Ами, — Зойсат обнял любимую ещё до того, как остальные сенши сообразили, что увидели. Поняли, что значит это странное покалывание в пальцах. Кровь, текущая по венам, горячий жар в груди. Она — одна из них. Она с ними. И они вместе. — Ами, — Зойсайт с такой силой обнял любимую, что у него самого хрустнули пальцы. С отчаяньем потерянного человека… разбитого мужчины. — Ами, — он немного ослабил хватку, но только лишь затем, чтобы прикоснуться к лицу, посмотреть в глаза. Убедиться, что это и вправду она. — Я слышала, как ты меня звал, Зой… — мягко произнесла Ами, погладив Зойсайта в ответ по лицу. — Я знаю, я… — Я услышу тебя, где бы ты ни был, — мягко улыбнулась Ами. — И приду. — Снежинка, — выдохнул Зойсайт, обнимая Ами с облегчением человека, выполнившего главную цель в своей жизни. — Я думал, ты умерла… — Ты как всегда слишком горяч в суждениях, огненный мой, — хихикнула Ами. — А ты, Джед, — она обратилась к блондину, стоявшему неподалёку. — Мог бы и повнимательнее посмотреть прибор. Ты же никогда так поспешно ничего не решал. Как ты мог не увидеть, что он сломан?.. — Сломан? — хрипло ахнул Джед. — Контакты отошли, — кратко отозвалась Ами, когда Зойсайт вновь перетянул внимание на себя. — Снежинка… — тихо прошептал он ей на ушко. — Как давно ты меня так не называла, — промурлыкал Лорд. — В прошлой жизни ты лишь кидалась в меня сковородками… Ами покраснела. — Вроде это была фишка Мако, — хмыкнула где-то позади Литавра, не слишком впечатлённая этой душераздирательной сценой. — Я надеюсь, ты понимаешь, что теперь я тебя никуда не отпущу, — тихо прошептал Зой. — Придётся, любимый, придётся. Они стояли, тесно прижавшись друг к другу, а за ними бушевала тьма, почти беспрерывно выбрасывая тучу нового пепла. — Это она на тебя так отреагировала? — тихо спросил Зой, не выпуская девушку из объятий. — Я выбралась из могилы, чтобы уничтожить её… — Ами, — Рей не выдержала. Оттолкнув Зойсайта, Рей всем телом прижалась к подруге. Она ещё только что поняла, что произошло, а потому всё ещё дрожала: её тело отказывалось подчиняться хозяйке. — Ами, Ами, — её подруга возвратилась из бездны. Этого не бывает. Но чудеса иногда случаются. Девочки настолько привыкли к своей тяжёлой, полной лишений, жизни, что иногда просто забывали: чудеса и вправду случаются. Надо только верить. Порой, даже старшие верили, а вот младшие… разучились. — Ами… — Рей разрыдалась. Очевидно, её сознание, измотанное нервным истощением и чувством вины, просто не выдержало и дало сбой. Всё это не вязалось с образом сурового воина, что пришёл в сознание Рей и взирал на мир теперь стальными глазами. Но воин уже давно вёл себя странно, это заметила Пеллар. Он давно вёл себя непонятно и неординарно после того случая на крыше. Марс призналась в любви демону. Пеллар в жизни бы не поверила, если бы кто-то ей рассказал. Воин на это не способен. Но именно после этого, после этих ей слов, сенши вела себя странно и пугала Литу с Миной. Девочки внимательно наблюдали за Рей, и Сец их за это не осуждала, ведь им предстояло впустить сенши в своё сознание, отдать им контроль, и они боялись последствий. Поэтому так внимательно следили. Но следили за Рей, пытаясь понять, как будут вести себя они сами, когда их сердце будет полностью передано во власть звёздного семени. Но Рей вела себя странно. Прижимала к себе растерзанную словами Нефрита Литу, смеялась, заботилась о Джедайте и позволяла ему касаться себя, и смотрела на мир тяжёлыми глазами. Рей просто не позволяла определить своё поведение, поэтому девочки так и пугались. Воин вёл себя как… разумное существо. Так, как вела бы себя сама Рей, не будучи в подчинении ни одной из личностей. Но, скорее всего, воин так просто… маскировался. Он не может быть настолько… живым. — Ами… Зойсайт стоял рядом и смотрел на всё происходящее совершенно спокойно. Хотя первой к Ами кинулась именно Рей. Ещё во времена Серебряного Тысячелетия у них с Рей прочно утвердились сопернические отношения. Зойсайт по характеру был очень собственническим человеком, и если он считал, что что-то принадлежит ему, то никто другой к этому не должен прикасаться. Рей была такой же. Вообще, у них с Зойсайтом было много общих черт. Она была такая же взрывная, ехидная и самоуверенная, как и Зой. Рейана очень любила Ами. Как подругу, но этого хватало, чтобы распространить право собственничества и на неё. Ами правда была ей ближе всех остальных. С Литой она познакомилась позже, а с Минорией у них всегда был полусопернический, полушутливый диссонанс, поскольку та была Верховной и неимоверно раздражала этим. С Ами было спокойно. А Рей это ценила. Так… умиротворённо, да. А потом появился Зойсайт. Который, почему-то, посчитал, что Ами должна принадлежать только ему. И активно начал её обхаживать. Забирать время, которая она могла бы провести с ней, с Рей. Поначалу Рей пыталась как-то мириться с этим, тем более что Ами раз за разом всё равно приходила к ней. Не к Минории, не к Лите, а именно к ней. Находила для неё время. Для выросшей в изоляции Рейаны это было как глоток воздуха. Но Зойсайт оказался слишком настырным. Да, как ни глупо это звучало, но Зой ревновал Ами к её подругам. Причём, сам же и признавал, что это абсурд, но поделать ничего не мог. А Рей никак не могла понять, как это: пришёл со стороны какой-то левый парень и намекает, что он для Ами дороже. Но она-то с ней провела больше времени! В общем, так и сложилось их противостояние. У них были сложные отношения. Впрочем, наверное, они оба понимали, что спустя столько веков и перерождений, они все друг друг стали, как семья. — Ами, мы… — всхлипнула Рей. — Вместе, — кивнув, закончила Ами. И этот отзвук отдался словно звоном. Хрустальным. Трепещущим в груди. Вместе. Это сладостное чувство. Когда наконец-то за сотни веков перестаёт ломить кости. Тепло разливается по телу. Лава течёт по венам. Будто после долгой метели. И им спокойно. Рядом. Наконец-то. — Рядом, — произносит Минория и обнимает Ами сверху рук Рей. — Снова, — шепчет Лита. Слезы текут по её щекам, но ей кажется, что она не плачет. Лишь молча обнимает тех, с кем ей было суждено провести вечность. Но буря, тьма за их спинами, не прекращает бушевать, ей плевать на горы, её не останавливают леса, ей нужны лишь определённые сердца. Те, что яркими звёздочками светятся в темноте. — Мы вместе, — успевают прошептать девочки, как в них столбом ударяет тьма. — Лита! — мгновенно восклицает Нефрит. От порывов, чтобы не рваться к Лите, его удерживают Кунсайт и Зойсайт. Как они сами умудряются стоять почти спокойно, непонятно для остальных. Тьма расползалась всё дальше и дальше, и вскоре поглотила почти всё. Темнота. *** Их ладошки загорелись одновременно. Одна за другой. Красный, золотой, зелёный и синий, той, что выбралась из могилы. И тьма рассерженно отступает. Свивается в кольца, жгуты, пургой плетётся по земле. И Лорды видят их, своих девочек. Непроизвольно, Кунсайт и Зойсайт разжимают руки, но Нефрит и не рвётся уже вперёд. Стоит и словно не верит. Их девочки сияют магией. Причём, ей даже не видно, но это ощущается. Мощные волны энергии, силы, магии. — Почему тьма… она отступает, — в голосе Зойсайта слышится замешательство. — Потому что мы вместе, — громко сказала Харука, подходя сзади и произнося заветную фразу. А сама так и искрится магией. С неё сыпятся невидимые искры, их не видно, но любой, в ком есть хоть чуточка силы, это почувствует. — Она боится нас, потому что мы вместе. На глаза Харуке ложатся чьи-то тёплые ладони, и голос, тоже тёплый такой, уверенно шепчет: — Вот, так, наверное, лучше. Некоторое время он держит свои ладони на её глазах, а потом убирает их. И Харука приглушённо вздыхает. — Так ведь лучше, правда? — произносит Целитель. Харука оборачивается. — Целитель, — это прозвучало спокойно, не гордо и пренебрежительно, а уверенно. Так говорит лидер, который осознаёт, с кем говорит. В тоне Харуки нет благодарности, но Целитель почему-то улыбается. Наверное, почувствовал нечто такое в её душе, за что стоит улыбнуться в ответ. С минуту Харука смотрит на Целителя, а потом, оборачиваясь к тьме, мимоходом бросает: — Не искрись, Воин, твоей энергией воняет здесь на всю округу. — Ты что, не понимаешь? — воитель сделал пару шагов и схватил Тено за плечо, развернув к себе. — Почему ты пошла? — практически прошипел он, глядя девушке прямо в глаза. — Что за тупая самоотверженность во имя планеты? Неужели нельзя быть хоть чуточку умнее и выработать план? Ведь и так ясно, что ваша жертва ни к чему не приведёт, она будет напрасной… — Успокойся, воитель, — слишком спокойно, даже не холодно, а спокойно произнесла Харука, отталкивая от себя его руку. — Ненависть и злость сейчас последнее дело. Оно ведь питается ими, вытягивает его из нас по ниточке, — она кивнула через своё плечо в сторону, где бушевала тьма. Коу тяжело вздохнул, втягивая воздух через ноздри. — И я пошла не за планету, я пошла за ними, — Харука кивнула на девочек, всё ещё крепко сцепившихся друг с другом. Воитель растерянно опустил руку и захлопал глазами. — Ты всё ещё не понимаешь, воитель? — Харука хмыкнула и повернулась. — Наша сила в единстве! Мы сильны только, когда мы вместе! Легенда правдива, она не лжёт, — Харука понимала, что, скорее всего, воитель не знает легенды, и её слова кажутся ему странными, но это её мало останавливало. — Истинная сила сенши не в их звёздных камнях, не в звёздном семени. Ты можешь вырвать его у нас, но мы восстанем, словно марионетки из пепла. Пусть и не сразу. Потому что зовём друг друга. Потому что звёздные семена — лишь камни, они не способны на мощь. Наша система защиты самая сильная во Вселенной, иноземец, и одновременно самая слабая. Каждая из нас — это часть огромной силы, которая соединяется, только когда мы вместе. Другого пути не существует. Теперь понимаешь, почему я иду за ними? — она кивнула на внутренних сенши и пододвинулась совсем близко к воителю, чтобы выдохнуть эти слова прямо ему в лицо. — Потому что без меня они погибнут. Сейя нахмурился, когда Тено отстранилась, спросил. — Зачем ты мне всё это рассказала? — Чтобы ты знал. — Не боишься, что я это использую? — Попробуй, — равнодушно отозвалась Харука, и её уверенность породила в душе старлайта неприятные подозрения, что воин Ветра рассказала не всё. Она отвернулась от него и повернулась к сёстрам, подошедшим к ней: Плутону, Нептуну и маленькой Сатурн. Целитель неприятно поморщился. — Твоя энергия меняется, Тено. — Естественно, — всё так же с отстранённым равнодушием покойника, как ехидно бы прокомментировала Рей, если бы позволяла ситуация, заметила Тено, вглядываясь в немного позабытые черты Нептун. — Я перестаю быть отдельным существом и сливаюсь с ними. — То есть ты скоро перестанешь существовать, как отдельная личность? — снова вмешался в их короткую беседу Воитель. — Учитывая то, что дальше произойдёт — да, — проговорила маленькая Сатурн, становясь рядом с Ураном. Харука хмыкнула и положила свои ладони на голову Хотару, время от времени поглаживая её, но так же неотрывно глядя вдаль. Будто хотела насмотреться напоследок. Сейя вздрогнул от тихого, потустороннего голоса Сатурн. Его всегда от него бросало в дрожь, неприятно било по ушам. — Та катастрофа, — всё же решился спросить он, потирая висок от не слишком приятных эманций девочки, пока вдалеке, не решаясь подходить слишком близко к сенши, бушевала тьма. Сейе было интересно, а как Ятен переносит энергию Сатурн? Судя по тому, что он ещё пока не зелёный, довольно неплохо. Хотя, наверное, он уже научился справляться с этим. Таю вон тоже это особых проблем не доставляло, а вот он никак не мог привыкнуть. — В прошлом… — Ты знаешь? — теперь в голосе Харуки можно было даже уловить некоторые интонации. — А, принцесса, похоже, рассказала. — Почему вы не уничтожили его? Металлию? Раз, как вы говорите, ваша сила в единстве. — Нас разделили, — кратко ответила Харука, всё так же глядя вдаль. — Подло. В спину. Вот тебе и весь ответ, воитель, — она обернулась к нему на последней фразе. — В этот раз мы такой ошибки не допустим. Мы никому не позволим нас разделить, — Сейе показалось, что он услышал в словах Харуки угрозу. Сглотнул. Ну правильно, он же иноземец. Пришелец. Где-то со стороны раздалась невнятная ругань. И вроде как стон боли. Сейя обернулся и посмотрел в сторону Лордов. Мужчин, которые, как им рассказывали, наравне с сенши когда-то защищали эту планету. Это ругался Зойсайт. Он сжал свою руку в кулак и на что-то сосредоточенно смотрел. Сейя видел, как пташкой к нему подскочила Ами, и порадовался, что Тайки этого не видит. А может и видит, ведь оттуда видно всё. Его старшие братья всегда питали какую-то нездоровую страсть к этим сенши. Они нравились им, они покорили их своей верой, своим духом, своей невинностью и наивностью. Но им никогда не сравниться с этими мужчинами. Они вырвали им сердца тысячелетия назад, насадили их на свои копья, но и Ами, и Мина, как заворожённые следовали за ними сквозь века. Это было больно. Сейя видел, как больно было братьям из-за слепой любви этих девчонок, но понимал: они никогда не смогут с ними тягаться. Подобное он понял, когда был одержим Селеной. Нет, Усаги. Он так бы и не смог потягаться с Мамору. Всё потому что Сейя — не он. Больше других причин и не надо было. Харука оторвалась от него и с беспокойством в глазах взглянула в сторону Лордов. Сейя не знал, какие отношения были у них с ней, но в тайне надеялся, что очень похожие. Ведь они предатели, поэтому, по сути, Харука должна была бросаться на них так же, как и на него. Беспокойство в глазах Харуки ему не нравилось. Как же всё-таки она к ним относится? Тьма рядом с ним радостно зашевелилась. Он вспомнил слова Тено: все отрицательные эмоции подпитывают тьму, надо избавляться от них. — Не стоит переживать, Воитель, — мягкий голос Сатурн отвлёк от собственных мыслей. Она подошла к нему и посмотрела снизу вверх. — Они были предназначены друг другу ещё задолго даже до своего рождения. Вы просто не они. Сейю всегда передёргивало слышать от такого маленького существа такие глубокие мысли. — Ты уверена? — он хмыкнул. В принципе, он понимал, что спорить с воином Разрушения было бесполезно, но всё равно продолжал. Такой уж был у него характер. — Получается, что мои братья… — У них тоже есть половинки. Предназначенные. — Хочешь сказать, что они притворяются, что любят? — эти слова прозвучали как-то горько. Было обидно за братьев. А ещё потому, что он сам был в такой ситуации. Он любил, но все считали его любовь ненастоящей, потому что она уже любила. — У них есть предназначенные, — так же туманно ответила девочка, а потом смягчилась. — Люди часто, воитель, принимают желаемое за действительное. Они верят, а, к сожалению, вера — самое большое оружие человечества. То, во что они верят, частенько становится реальностью. — Значит, и у тебя есть предназначенный? — ни с того, ни с сего спросил Сейя, глядя сверху вниз на девочку. — Возможно, — склонила голову малышка, но одновременно с таким видом, будто бы сама ошарашена этой новостью. Так предстаёт вдова, у которой умер любимый муж, и она уже долгое время носит по нему траур. А тут ей говорят, что она ещё молодая и имеет своё право на счастье. Странная возникла ассоциация. — Рассуждать о своей судьбе самое трудное дело из всех. — Почему? — Сейе показалось, что он чего-то недопонял. — Потому что наша судьба зависит не от нас самих, а от них, — девочка кивнула в неопределённую сторону, но Сейя как-то понял, что она имела в виду других сенши. Их треклятое единство. — Это снова начинается, — удивительно, но Плутон произнесла те же самые слова, что буквально секунду назад произнёс Зойсайт. Буквально сотые доли секунды, что даже конец фразы прозвучал одновременно. — Что ты имеешь в виду, Плутон? — спросила Харука, мгновенно выходя из своей прострации. Плутон кивнула на Зойсайта и вместе с Ураном двинулась к Лордам. Сейя невольно глянул на Сатурн, но та двигаться не собиралась, и направился следом. — Ух ты, нифига себе, — когда Воитель подошёл, то не смог сдержать эмоций. Рука Зойсайта была практически чёрной. Зой содрал с неё китель, но было видно, как некие чёрные ленты буквально вдавливаются в кожу, уходя дальше под ткань. Зойсайт мельком глянул на Коу, удостоверившись, что тот не представляет угрозы, и снова повернулся к чернеющей руке. — Что это значит? — подал голос Ятен. Он, как и всегда, не любил оставаться в неведении. — Тьма расползается по моему региону, — так задумчиво-спокойно ответил Зой, разглядывая руку так, словно ему предоставили интереснейшую вещицу на изучение. Но только Джедайт знал — нет, конечно, знали все Лорды, просто Джедайт особенно — что так спокойно-равнодушно Зойсайт относится только к собственным ранам и увечьям, на увечья чужих Зой так рационально реагировать не мог. За их спинами тьма выбросила очередной тёмный сгусток, и он взорвался буквально в паре метров от них. — Эпицентр здесь, — продолжил Зой, демонстративно не обращая внимания на бушующий ураган. — Но тьма начинает расползаться по всей планете. Половины Европы уже нет. — Это было вполне ожидаемо, — хмыкнула Уран, и Сейя разозлился на её хладнокровие: ей сообщили, что половина Европы уже мертва, а она ведёт себя так… будто смерти всех этих людей её не затронули! Как можно быть настолько жестокой? Однако Сейя вдруг вспомнил, как она с Нептун искала талисман в одной из крошечных жизней, и усмехнулся. Мда, воин, это тебе не Сейлор Мун. Харука всегда была такая. Полная противоположность светлой принцессе. — Это даже хорошо, — продолжила Нептун, и Файтер мысленно себе напомнил, что не только Харука настолько отличается от Сейлор Мун. Все внешние воины отличались подобной жестокостью. — Зато они не стали демонами. Не придётся вгонять меч ещё и в них. Ты ведь даже и половины правды не знаешь, да, Файтер, тогда зачем бросаешься подобными мыслями? — Нам необходимо уничтожить Металию, — произнесла Лита, как будто бы в миг отбрасывая сомнения насчёт легенды. — Не получится, — бросил в ответ Второй Лорд, глядя на медленно чернеющую руку Цоизита и ощущая покалывания собственных пальцев. — Ну, уничтожите вы её и что? Вы уничтожите только эпицентр, тьма уже пропитывает землю, как радиация, и просто уничтожение эпицентра будет мало. Хаура, докажи же? Несмотря на имя, Харука откликнулась. — Да, нужно думать глубже. Ами, так трогательно обхватив здоровую руку Зойсайта, испуганно посмотрела на Второго Лорда. Разумеется, она знала, что он имеет в виду. Они погибнут, а бороться с остатками тьмы, её пороками будет некому. — Нам нужно опутать Землю паутиной, так называемым «Золотым сном», — Нефрит посмотрел на Кунсайта и тот согласно кивнул. — Согласен, — он подошёл ближе к Зойсайту и начал осматривать его черноту. — Людей это, конечно, не спасёт, но остановит землю от отравления тьмой для будущих поколений. — Неужели вы и вправду защитники Земли? — Сейя усмехнулся, спрятав руки в карманы. — Мы соратники принца Эндимиона, — сухо отозвался Кунсайт. — А что, есть проблемы? — Как можно так решать судьбы людей? Обрекать их… Позади раздался ещё один взрыв. — Воин, — Харука спокойно позвала, и Сейя повернулся. Харука на него не смотрела. Вообще, она вела себя так, будто до сих пор продолжала быть слепой. Никаких резких движений, резких фраз, поворотов. При разговоре на собеседника не смотрела, глядела лишь в одну точку — на горизонт и иногда даже не моргала. — Вспомни тот момент, когда вы были вынуждены покинуть свою планету. Свои чувства. И Сейя вспомнил. Когда захлёстывает отчаянье. Когда хочется вцепиться себе в горло. Когда среди тех, кто обречен умереть, есть твои друзья, но ты даже не можешь их взять с собой в эвакуацию, потому что это невозможно. И ты должен улетать, а они оставаться. Умирать. Да, это решение предложил Ятен. Это было самым разумным. Принцесса исчезла, а они ничего не могли сделать, только умереть вместе со всеми, но тогда… жизнь бы на их планете никогда не возродилась. Как самый старший, Ятен принял тяжёлое решение. Решение не бегства, а отступления, чтобы проиграв битву, не проиграть войну. Ятен никогда не говорил, жалел ли об этом, но все негласно знали, что ему тяжело. Один Сейя не понимал. Бесился. Бунтовал. А Внешние всегда считали просто: они сбежали. Старлайты пытались объяснить, что у них не было выбора, но внешние считали иначе: надо было умирать, а не сдавать планету. На этой чёртовой планете всё закручено на смерть. — На это способен только Эндимион. Нам нужен Золотой кристалл, — резюмировал Кунсайт. — Вот почему этого долбанутого принца вечно нет, когда он нам нужен, — Джедайт пнул камушек, а Рей успокаивающе погладила его по плечу. — Вы сможете его вызвать? Золотой кристалл? — спросила Сатурн, а в голосе столько надежды, что кажется, будто это и не она воин смерти. — Да, ведь Зой говорил, что вы вчетвером сможете его вызвать и поддержать? — с воодушевлением продолжила Нептун, вспоминая тот разговор в комнате. — Нашему бы Зою язык оторвать, — огрызнулся Джедайт, явно пребывая в не лучшем расположении духа. — Разведчик ещё называется. Зойсайт порывался что-то сказать в ответ, но потом плюнул и промолчал. — А что, это не так? — в голосе Нептун вечно полно наивности, но остальные уже не обманывались. — Ну вызовем мы его, и что с того? — Джедайт одарил Зойсайта таким взглядом, словно собирался язык отрезать за лишний трёп. Впрочем, Зойсайт лишь фыркнул. — Здесь нужен Эндимион. Чтобы накинуть «Золотую паутину». — А если из точек вашей силы? — спросила Лита Джеда, глядя на него чересчур внимательно. — Если вы взовёте к кристаллу, находясь на своих землях? — Нет гарантий, — нехотя отозвался Джедайт, хотя видно было, что эта идея и ему приходила. — Кунсайт, милый, вы должны попробовать, — Мина подошла к Первому Лорду и вцепилась в его руку. — Вы должны это сделать. — Мина, это бесполезно, — покачал головой Лорд в ответ. Сейя как-то невольно покосился на Ятена, но блондин стоял с не дрогнувшим лицом, и брат даже поразился ему самообладанию. Неужели он действительно смирился с тем, что его Минако принадлежит другому? — Это может только принц… — Но Кун… — У нас гораздо больше шансов помочь вам, находясь здесь, — твёрдо закончил Лорд. — Тогда, возможно, мы вас не потеряем, — он похлопал её по руке и направился в сторону чёрного смерча, который как раз выпустил ещё пару взрывов. — Кун! — голос Минории, такой звонкий и пронзительный, не звучавший уже сотни лет, заставил Генерала остановиться. — Ты должен уйти. Вы… все. Сейя оторвался от своих размышлений о Харуке и невольно вздрогнул, увидев на лице Минако подобную решимость. Он и раньше видел, как легкомысленная и слегка рассеянная блондинка менялась на поле боя, становясь лидером иннеров, но увидеть того, кто был рождён лидером и с самого начала воспитывался таковым — это совершенно другое. Сейчас Минако как никогда производила ассоциацию с Кунсайтом, была похожа на него самого. Такая же острая, суровая и холодная. Кунсайт вернулся, попытался её успокоить, но Мина убрала его руку и покачала головой. — Кун, ты должен уйти! Уйди! — сказала она упрямо и даже немного притопнула ножкой. — Мина, ну хватит… — Кунсайт прикрыл ладонью лицо, принимая вид усталого человека, который не раз слышал подобные истерики. — Я не хочу, чтобы ты меня видел. Уйди! Я стану чудовищем… — Минако пробрала дрожь. Казалось, что когда она шла с Литой и обсуждала ту самую легенду, она вовсе не боялась отдавать свою душу воину на растерзание, но теперь… руки Мины дрожали. Они побелели, а под кожей отчётливо выступили вены. — Кун, — Минория обернулась и ласково прижала руку к его щеке. В этот момент все действительно увидели вместо умной, но взбаламошенной девчонки Минако преданную и прекрасную Минорию, и даже казалось, что через падающие хлопья белого снега модно было увидеть лёгкую ткань её оранжевой короткой туники и отблеск камней с диадемы на голове. Харука неуютно поёжилась. Остальные не поняли, но душа принцессы в отчаянной и разгорающейся любви к своему Лорду была сейчас в пике своей силы. Просто обжигала. А это не самые приятные чувства для воина. — Кун, я хочу, чтобы ты запомнил меня солнечной девочкой, принцессой яркой планеты, на которой растут апельсины, светлой, тёплой, а не… таким чудовищем, каким я стану, — Мина отвернулась, сжав руки. — Мне очень важно, чтобы ты любил меня, но когда ты меня увидишь, то… не сможешь. Я знаю это. Потому что сама прошла через это. Когда увидела тебя демоном, не смогла думать, что люблю… Мне… — сейчас Мина была похожа скорее на Харуку, чем на себя, и это несколько выбивало. — Мне предстоит стать чудовищем… нам предстоит впустить в своё сознание воина и полностью отдать ему управление. Я перестану существовать, как личность… мы умрём. Где-то позади снова послышалась канонада взрывов. — Сотрутся наши желания, чувства, возможно, даже память. Ты не сможешь меня такой любить. А мне… мне очень важно, чтобы ты меня любил. Возможно, это эгоистично, но… — Ну что ты, золотая, я всегда буду тебя любить, — Кунсайт притянул Мину в объятья, хотя той пришло в голову поупираться, погладил по голове, и Минория как-то глубоко вздохнула. — Нам нельзя разделяться, — уверенно сказал Джедайт где-то справа, крепко сжав в своей ладони ладошку Рей. Но та показательно её выдернула. — Рей? — Мне бы тоже не хотелось, чтобы ты оставался. — Рей, я уже видел тебя такой… — О, нет, — Рей даже усмехнулась и закатила глаза. — [i]Такой[/i] даже ты меня ещё не видел. — Прости, любимый… — Ами улыбнулась и погладила Зоя по плечу. — Но я правда считаю, что так будет лучше. — Кому? Нам? Вам? — Нефрит резко огрызнулся. — Мы знакомы уже тысячелетия и знаем все личины друг друга. Кому от этого будет лучше? — Мне, к примеру, — холодно хмыкнула Литавра, одаривая Нефрита презрительным взглядом. — Что угодно, лишь бы подальше от тебя. Нефрит психанул и выругался. — Да сколько можно! Схватил за руку Литавру и потащил её в сторону от остальных. — Отпусти! Да что ты себе позволяешь? — оскорблённо шипела Лита, пытаясь выдернуть руку, но, впрочем, безуспешно. Второй Лорд был всё же сильнее неё. — Что хочу, то и позволяю, — Нефрит остановился, разворачиваясь к Литавре лицом. — Лита, сколько можно? Может, хватит меня гнобить? — Гнобить? — принцесса задохнулась. — Ты мне живот вспорол! — Да мы сегодня подохнем, дура! Неужели ты даже на такое короткое время не можешь уняться! — Да я что угодно сделаю, лишь бы сдохнуть подальше от тебя. — Как в старые добрые времена, — Зойсайт аж прослезился, уворачиваясь от тёмного чёрного сгустка, летящего над головой. — О, а Нефрит времени даром не теряет! — он хмыкнул, наблюдая, как Нефрит затыкает рот принцессе поцелуем. — Ну, Лита тоже, — прокомментировал в свою очередь Джедайт, тоже глядя в указанную сторону. Лита отвесила Второму Лорду смачную затрещину. Рей подошла к Зойсайту и резко дёрнула за второй рукав. Рядом коротко выдохнула Ами. Вторая рука Зойсайта тоже была практически чёрной. — Мне плевать, в принципе, в какой личине он меня увидит, — Рей кивнула на Джедайта. — Я не настолько инфантильно-романтична, как Мина. — Эй! — возмущённо отозвалась та. В стороне ото всех всё ещё переругивались Нефрит и Лита. — Он знает, кто я такая, — Рей кивнула на Джедайта, и чёрный бархат её волос густо рассыпался по её плечам. Непонятно почему, но в голосе Рей послышался намёк. Плутон с Нептун даже переглянулись. Неужели воин так предупреждает о собственной личине? — Какая я на самом деле, — поправилась она. — И я знаю его душу убийцы. Если он попытается остановить меня или совершить подобное ещё раз, я убью его. — Рей, что ты такое говоришь? — Мина в ужасе прижала ладонь ко рту. Ей было страшно слышать от Рей такие слова. Страшно и непривычно. А каково же тогда, наверное самому Джеду это слышать? Минории не хотелось об этом думать. Она представить не могла, что могла бы чувствовать, если бы Кунсайт сказал ей, что убьёт её, надумай она ему мешать. Это ведь неправильно. — А то, что как ни странно, Мина, меня любовь, как Усаги, не ослепляет. И мне плевать, кто как меня увидит. Но вы должны понимать: оставшись здесь, вы подвергаете планету опасности дважды. Вы можете усилить Металию, если он всё-таки найдёт лазейку и доберётся до вас. У меня нет никакого желания воевать на два фронта. И… если вы не попытаетесь накрыть планету и удержать «паутину», наша жертва будет напрасной. Харука посмотрела на чуть ли не радостно вьющуюся тень над Литой и Нефритом и, вздохнув, пошла их разнимать. — Извините, но мне просто интересно, — подал голос Сейя, скептически скрестив руки на груди. — Вот вы тут обсуждаете, а вот эта хрень, — в этот момент вихрь взорвался очередным всплеском сгустков и разрушил небольшую насыпь у подножия гор. — Что вьётся у нас над головами, не может нас подслушать? — Воитель, — Оливия как-то страдальчески закатила глаза на лексикон своего защитника. — Так у неё мозгов-то и нет, — как-то неопределённо и совсем ей не свойственно отозвалась Плутон. — Ну не знаю, Плутон, — маленькая Сатурн как бы и не отрицала правоту подруги, но сомневалась, склонив голову вбок. Тем временем вернулись Нефрит и Лита, и вновь разошлись по разным сторонам. Мужчина внезапно зашипел и схватился за плечо. — Что такое? — обеспокоенно спросил Джед. — Током дёрнуло, — сквозь зубы отозвался Нефрит. — Ну вот, что и требовалось доказать, — почти равнодушно пожала плечами Рей, глядя, как по ладони Нефрита медленно начали расползаться чёрные нити. — Тьма добралась и до твоей территории, — скупо прокомментировала Нептун, беря Лорда за запястье и внимательно рассматривая. — Зло стремится к тому, чтобы планета прогнила изнутри. Можно очистить яблоко сверху, но если оно прогнило изнутри, то если ли в этом толк? — Мы всегда балансируем между долгом и любовью, — Минория уселась на камень, как-то по-мальчишески сложив ноги. — Поэтому каждый из нас знает, что нужно выбрать. Меркурий первая подошла и нежно провела рукой по щеке Лорда. Тот перехватил её руку, задерживая на своём лице. — Я не хочу тебя отпускать, — едва слышный шёпот пересохшими губами. — Но отпустишь, — с поразительной уверенностью шепчет Меркурий в ответ. — Если Сандр смог, то смогу и я… Зойсайта прорывает, и он плюёт на всё, крепко хватает Ами и прижимает к себе. Его огненная сущность никогда не позволяла ему долго терпеть. Обнимает так сильно, что белеют пальцы. И его движения отдают такой отчаянностью, надрывностью. Его губы приоткрываются в немом крике, пока он беспрестанно гладит её по волосам. Но им обоим тепло. Джедайт не успел подойти к Рей. Она подошла сама. Прильнула к его груди, но вместо того, чтобы обнять её, блондин приподнял подбородок Рей и заглянул в её глаза. Аметистовые. Глубокие. И почему-то именно такие, какие он помнил со времён Серебряного Тысячелетия. Без жестокости воина, но с мудростью принцессы. Если бы это только было возможно… — Я всегда любил твои глаза, — с улыбкой произнёс он. — Они тёплые. — А твои холодные, — усмехается Рей и прижимается к нему снова. На этот раз он обнимает её. Крепко. И прощально. И им тоже вместе тепло. — Минако, ещё рано, — Кунсайт подходит к своей девочке, которая сидит на камне и пытается о чём-то думать. Он знает, Минако сейчас отбросила всю свою солнечную непосредственность, как всегда делала перед боем, становясь лидером и позволяя этому занять все свои мысли. Она задавливает сейчас свою солнечную сторону и выпускает вторую, сухую и серую. Минако — истинный лидер. Кунсайт знал это, как никто другой. Она могла казаться недалёкой, но при этом продумывать план. Она могла улыбаться и одновременно боковым зрением следить за движением вокруг неё. Она никогда не сделает что-то, не обдумав, хотя и кажется со стороны всё иначе. И она единственная, кто умеет объединять серьёзность и ветреность. — Мина, не сиди на камне, — Кунсайт протянул руку, чтобы коснуться её, но Минория как-то усмехнулась. — Ты прости меня, Кун, — она усмехнулась и покачала головой, словно поражаясь собственной жестокости. — Что я не даю шанса нашей дочери… Кунсайт присел перед ней на корточки и с любовью заглянул в глаза. — Так надо, золотая… Тем более, нас сын никого не осудит. Он будет очень понимающим. Шанса на загрязнённой Металией земле для него всё равно не будет. — Опять сын… — Минория усмехнулась. — Да сколько раз тебе говорить, девочка будет! — Мина! — Кунсайт сдёрнул её с камня так, что она оказалась рядом с ним. — Ты такая упрямая… поверь мне. Минория редко могла расслабиться в неподходящих для этого ситуациях. Если Амелия могла и улыбнуться, если Лита могла и пошутить — впрочем, Лита — это вообще всегда была отдельная тема — то разум Минории сразу застилался сознанием лидера, и она практически забывала о том, что она солнечная девочка. Она могла забыть даже о своей солнечной родине, что для венерианцев было нонсенсом. Мина говорила, что ей важно, чтобы Кунсайт её любил. Это правда. Минории это действительно было важно. Поэтому она и хотела, чтобы он запомнил её вот такой солнечной, маленькой девочкой, а не страшным чудовищем, у которого руки по локоть в крови. У венерианцев были свои понятия настоящей женщины. И женщина с руками в крови, увы, в них не вписывалась. Ей было невдомёк, что Кунсайт видел её в разных ипостасях. И всё равно любил. Он видел её смеющейся. Видел, как она наносит смертельные атаки. Видел, как вырывала демону сердце, чтобы он не смог возродиться. Но всё равно любил. Потому что она всё равно оставалась для него солнечной, а он будет для неё ледяным. Минако уселась на землю, прислонилась спиной к крепкому мужскому торсу и с железным спокойствием уставилась на бушующий тёмный вихрь. Она не могла сейчас улыбнуться или задорно помахать друзьям рукой, броситься на шею, но ей было тепло. — Сецуна, — Хотару обернулась, и её чёрные серьёзные глаза, казалось, внимательно заскользили по поверхности окружающих их гор. — Что, Хотти? — она не смотрела на младших иннеров, словно позволяя им попрощаться, но при этом не отрывала взгляда от бушующей чёрной энергии. Пока эта энергия оставалась без хозяина, у них было время. Они могли выстроить план, занять позиции и продумать стратегию. Но когда энергия найдёт центр — человека, когда он выйдет к ним, то медлить будет уже нельзя. — Мне кажется, за нами следят, — такой короткий приговор Сатурн заставил Пеллар обернуться. Она никого не видела. Ничего не чувствовала. Но беспокойство почему-то тоже одолело её. — Ты их видишь? — Нет, — ответ Сатурн был безэмоционален и сух. Но девочка не отводила взгляда от гор. — Чувствуешь? — Нет. Правильно, она тоже их энергию не ощущала. — Я знаю, — голос девочки был серьёзен, и было необычно видеть такую малышку такой суровой. — За нами следят. — Не подходи ко мне! Глаза Сатурн были устремлены в одну точку, но гневное восклицание Юпитер заставило её отвлечься. Тут же это наваждение, что за ними следят, исчезло. — Не подходи ко мне! — Юпитер гневно шипела. — Лита, мы через минуту умрём, — устало произнёс Нефрит, потирая указательным пальцем центр лба. — Неужели ты не хочешь обнять меня? Хотя бы напоследок? — Напоследок я хочу тебе вмазать! Я к тебе в жизнь не подойду, — рассерженно прошипела Литавра и отвернулась, горделиво складывая руки на груди. — Ну хватит! Значит, подойду я, — Нефрит подходит, и девушка тут же оказывается в его крепких объятиях. — Что ты творишь? — Я тебя люблю, — тихо, будто с облегчением, выдохнул Нефрит ей на ухо, и Лита обездвижено затихла, не делая больше попыток вырваться и заехать ему локтём в бок. — А я тебя ненавижу, — выдохнула она с таким же придыханием, как и Нефрит. — Я знаю, звёздочка, я знаю. — Ты когда-нибудь прекратишь меня преследовать? Нефрит и сам не знал, что этими словами, этим признанием сделал ей только больнее. Он ведь убил её, вырвал ей сердце, но когда этот же мужчина шепчет ей на ухо такие слова, у грозной воительницы невольно опускаются руки. Не от любви. От апатии. От осознания того, что ничего не хочется делать, от боли, разрывающей душу в конце концов. — Нет, — твёрдо ответил Нефрит, не обращая внимания на подрагивающие пальцы. Главное, он снова обнял Литу — впервые за столько веков. — Ты хочешь этого? — Нет, — также в унисон ответила девушка. — Ты ведь знаешь это, зачем спрашиваешь? Да, Нефрит знал. Лита по-прежнему любит его. И всегда будет любить. — Ладно, — со вздохом начинает она. — Если мы выживем, я прогоню тебя метлой, а сейчас… я тоже люблю тебя, Неф. *** — А твоя Летта умна, — Алмаз усмехнулся, проводя рукой по подбородку. — Всегда была такой, — отозвался Сапфир, стоя облокачиваясь на скалу и неотрывно глядя на ту же точку, что и Алмаз — на сенши. Разглядывал непрерывно, внимательно, и один Алмаз знал, что у него сейчас творилось в голове. Хотя нет — даже он не знал. Он чувствовал на себе цепкие взгляды Сатурн, её уверенность, спокойствие и одновременно растерянность — она знала, что за ней наблюдают. Но одновременно не чувствовала их и не понимала откуда — просто знала. Алмаз заметил, как она обращается к Сецуне, и Хранительница тут же оборачивается. Ну да, в словах Сатти она никогда не сомневалась. Только в его словах. Интересно, она поймёт? Нет, навряд ли. Вон, даже Сапфир никак не реагирует на её тяжёлый взгляд, а ведь раньше он терпеть не мог смотреть на Плутон, не выдерживал её стали. Как-то раз, крепко напившись, он признался Алмазу, что взгляд Плутон ему напоминает взгляд его убийцы, но больше он об этом не вспоминал. Видимо, надеявшись, что Алмаз не помнит его откровений из-за большой дозы алкоголя. Вот только Алмаз имел дурную особенность помнить всё, несмотря на то, сколько выпил. Впрочем, взгляд Плутон могли выносить немногие. А их энергия, её и Сапфира, была слишком разной, не могли они находиться долго в одном помещении. Аура Плутона слишком давила на мальчишку. Хотя он терпел: ведь она была практически всегда подле его Летты. Но то, что Сецуна не сообразит, кто здесь — в этом не сомневался даже сам Алмаз. Ей слишком больно сейчас всё вспоминать и, чтобы не подпитывать Металию, она старается отключиться от всего: от памяти, мыслей, чувств. Просто стать машиной. Хранительницей. Такова судьба всех женщин династии Плутона. Алмаз видел, как трогательно они прощаются. Генералы с иннерами. Именно прощаются. Вот так, чтобы навсегда. Он с отстранённым интересом смотрел на Сецуну и понимал, что она не вызывает у него такого же сильного желания так же трепетно попрощаться или хотя бы отчаянно прижать к себе. Какое-то пустое равнодушие. Да, он смотрел только на неё, жадно ловил каждое её движение, но внутри будто тесаком всё вырезали. Она ведь опять ушла. Всё повторилось, как и десятки лет назад. Он решился, плюнул на собственные обиды и загубленную жизнь, пошёл первым, а она ушла. Яркое свечение. Им тепло. Свет, дошедший даже до их скромного убежища, заставил удивлённо выпрямиться Алмаза, а Сапфира вздрогнуть. — Что это? — мальчишка спросил удивлённо. Он не знал. Сияли сенши. Сияли так ярко, что тепло, исходившее от них, чувствовалось даже здесь. Им тепло. — Я не знаю, — покачал головой Алмаз, сам не до конца веря в происходящее. — Предполагаю, но не уверен. Алмаз с холодным равнодушием смотрел, как от тёплого света забивается в щели тьма, старается прижаться ближе к земле, чтобы её не задело. Конечно, её не уничтожает этот свет, но по тому, как она шарахается от него, судить стоило о многом. — Этот свет тёплый. Он исходит из души сенши, — размеренно проговорил Алмаз, внимательно глядя на сияющих иннеров. — Я пока не понимаю, чем он вызван, но им должно быть хорошо. Легко. Этот свет лечит. — Что? — Души. Очевидно, этот свет не замечали ни сами иннеры, ни аутеры, ни Генералы. Одна Хотару как-то странно повела головой один раз, будто бы ей было неуютно, но потом снова замерла. — Почему они его не видят? — очевидно, Сапфира тоже волновал этот вопрос. Но ответ у Алмаза нашёлся сам собой. — Потому что это свет души, а люди этой галактики его не видят. Как ты помнишь, исключения составляла лишь наша девочка, да Сейлор Мун. — Марс не светится, — выдал Сапфир, который последние несколько секунд внимательно разглядывал сенши, пытаясь понять, что же не так. — Да, действительно, — Алмаз одним движением отыскал Марс и убедился в правоте Сапфира: Марс действительно не сияла. — Интересно, почему? — Не знаю, брат, не знаю, — Алмаз, не сводя с неё взгляда, покачал головой. — Заметил? — спросил Сапфир со смешком. — Аутеры не сияют. — Естественно, — с таким же напускным злорадством, что и Сапфир, ответил Алмаз. — Для этого нужно иметь души, а разве они у них есть? Конечно, нет. Они продали их, когда заключили сделку.