Печать отчаянья

Дмитрий вздрагивал от каждого шороха и напоминал самому себе скорее перепуганного школьника, который залез в учительскую в надежде подправить оценки, чем сотрудника полиции. - Бу! – его кто-то схватил сзади за плечи, и мужчина испуганно подскочил. - Никита, иди в жопу! – недовольно прошипел он, косясь на своего счастливого напарника. – Если нас обнаружат, я тебя с Васей на месяц в карцере закрою. Вот кому пришлось по душе их приключение! Никита явно засиделся в отделении, слишком давно у них не было каких-то экстраординарных происшествий, и его другу было явно скучно. По своей природе Никита был человеком ярким и баламутным, его душа хотела экшна! Но где-ж его взять в маленьком, ничем не примечательном отделении полиции! С утра пару старушек придут с жалобами о пропаже кошек, вечером приведут несколько проституток и одного пьяного бомжа. А здесь есть, где развернуться! - Да ладно тебе ныть-то! – в голос, не скрываясь, заговорил его товарищ. – Между прочим, ты сам меня сюда затащил, а теперь трясёшься, как баба, что нас накроют. - Харе орать! - А чё? Барабашки услышат? – усмехнулся мужчина и засунул руки в карманы. – Мы же вырубили охранников, кто нас здесь ещё может застукать? Конечно, никто, но Дмитрию было неспокойно. И то, что он сам решился на эту авантюру, его нисколько не успокаивало. Они находились в областном архиве, невзрачном, но довольно охраняемом месте в самом центре города. Поблизости находились ночной клуб, ресторан, и что самое главное – отделение полиции. И это было весьма некстати. - Заткнись, а? Вот лучше бы помог. - Не, мне лень. – отмахнулся от Дмитрия Никита. – Чего я там в этих бумажках не видел! Они у меня вот уже где! – и Никита показал себе на горло. – Пойду лучше, прогуляюсь, да на шухере постою. - Только тише! - Да сам знаю, что я, дурак, что-ли? Никита скрылся в тёмном проёме дверей, а Дмитрий снова повернулся к стеллажам и принялся листать серые страницы старой, пыльной от времени папки. Забраться в областной архив мужчину побудили события последних дней. После визита родителей некой Макото Кино, молодой полицейский не раз возвращался к мыслям об этих странных школах. Ему была непонятна их вражда, непонятны мотивы вдруг вспыхнувшей войны и ненависти. Но ещё больше Дмитрия интересовали загадочные шрамы, и из головы никак не уходил образ златовласой девушки со шрамом суицидницы на запястье. Он не стал делиться этим со своим напарником, тот взвинчивался сразу, как только слышал хоть что-нибудь об этих школах, и успокоить его было делом не из лёгких. Но сам Дмитрий не мог отвязаться от мысли, что все эти шрамы дело рук вовсе не этих детей. Может, их избивают? А ещё Дмитрия настораживал приказ начальства тормозить дела, связанные с этими школами. Примерно месяц назад их вызвали на внеочередное совещание, которое вдруг проходило за закрытыми дверями. Помимо них с напарником на ковре у начальства присутствовали всего лишь несколько оперов, когда штат их отделения был несказанно выше. И там вежливо намекнули, что скоро, возможно, у них увеличится приток посетителей, но что на все эти дела нужно обращать минимум внимания и тормозить их как можно дольше. Точнее даже не намекнули – приказали. У него этот приказ вызвал недоумение, Василий просто согласился, а Никита в своей излюбленной манере пнул стул и потребовал объяснений. Не замечать все эти странности было очень сложно, ну нельзя же оставить без помощи несколько сотен граждан, которые ищут своих детей. А если пресса пронюхает! Но, тем не менее, такой приказ последовал: не вмешиваться и тормозить эти дела, а по возможности вообще не открывать. Поэтому вчера Дмитрий предложил другу эту авантюру: забраться в областной архив и поискать там хоть какие-нибудь сведения. Никита, уже давно страдавший бездельничеством, конечно согласился, хоть и покрутил пальцем у виска, мол, паранойя у тебя, батенька, развивается. А Дмитрий всё не мог отпустить образ златовласой девушки, Минако, которая тоже пропала. Хотя и не мог понять, чем она его зацепила. Дмитрий нахмурился и перевернул следующую страницу. И в ту же секунду почувствовал холодное дуло у себя на затылке. - Тихо. Руки подыми. – голос был женский. Тонкий, звонкий, скорее даже девичий. Он послушно поднял руки вместе с папкой. - Не вздумай дурить. Тут же схватишь пулю, я здесь не одна. Теперь повернись. Медленно. Дмитрий не спеша повернулся. - Руки, чтобы я видела! Перед ним, зажимая пистолет в руке, стояла та самая девчонка, Минако Айно, об исчезновении которой он так много думал. Поистине, мир тесен. И она действительно была не одна. В шаге от неё стоял шатен с самым, что наверно только возможно, недружелюбным выражением лица, а вход перекрывали две девушки, одну из которых мужчина тоже узнал без труда: Макото Кино. Пропала около недели назад. Вторую девушку, брюнетку, Дмитрий не знал и предпочитал не узнавать. Она была явно старше остальных, по крайней мере, лет на пять точно. У неё были уставшие внимательные глаза специалиста, которые быстро оглядывали помещение, подмечая окна, входы-выходы и расположение стеллажей. К тому же она стояла не совсем возле входа, чтобы её нельзя было застать врасплох со спины. Все эти мелочи выдавали в ней если не специалиста, то, по крайней мере, опытного воина. Не чета той зелёной девчушке, что направляла на него пистолет. С такой бы Дмитрий знакомиться ближе не стал. - Кто такой, что тут делаешь? – быстро, скороговоркой спросила златовласка, держа пистолет на весу. - Сотрудник полиции, капитан Синов. Я бы показал удостоверение, но боюсь, что ты неправильно отреагируешь, Минако. Глаза девушки испуганно расширились. - Откуда ты знаешь моё имя? – тут же спросила она, прижимая дуло пистолета к его лбу. Дмитрий даже не вздрогнул. - Приходила твоя мать, искала тебя. На неё было больно смотреть, вся уставшая и посеревшая от волнения. Даже волосы местами поседели. – насчёт волос Дмитрий, конечно, приврал, но не суть. Ему надо было её отвлечь. Внешне девчонка никак не дрогнула. Осталась такой же сухой и безучастной, как и была. Но новых вопросов задавать не спешила. Какой она, в сущности, ребёнок. Все они – дети. Неправильно воспитанные дети. - Отойди, Минако. – сухо проговорила та самая брюнетка, что стояла возле выхода, и оттолкнула девушку в сторону. - Кто тебя подослал? Зачем ты здесь? – сдержанно спросила женщина, наводя на Дмитрия оружие. – Учти, я шутить не намерена. - Да никто меня не подсылал. Работаю я тут, попросили одно дело отыскать, вот. Ищу. - Так попросили, что охранников пришлось вырубить? Спрашиваю последний раз, – закончить фразу женщина не успела. Никита, тенью скользнув в зал, наставил на неожиданных посетителей оружие и громко рявкнул: - На землю, твари! Женщина инстинктивно дернулась, отвлекаясь всего на мгновение, и это мгновение позволило Дмитрию выбить из её рук пистолет и уложить на пол. - Зря ты, красавица, от двери отошла. – с усмешкой обратился к брюнетке Дмитрий, а потом крикнул всем остальным. - Мой коллега служил снайпером. Так что шевелиться не советую. Неспешным шагом Дмитрий подошёл к каждому, внимательно обыскал и изъял оружие. Причём брюнетку ещё и сковал в наручники и пристегнул к металлической ручке шкафа. - Не обижайся, красавица, но ты мне не нравишься. Женщина лишь хмыкнула и понятливо кивнула. - Ну вот видишь, сама всё понимаешь. С охраной, я надеюсь, ничего не сделали? – получив отрицательный кивок, мужчина поощрительно хмыкнул. – Это хорошо. Неприятности нам не нужны. - В угол все! И руки подняли, чтобы я видел! – сухо скомандовал Никита. Никита, и в правду когда-то служивший снайпером, до нельзя не любил своё дело. Побывавший в нескольких горячих точках, мужчина в принципе невзлюбил войну, ведь это всегда убийства и смерть. Но раз за разом снова брал в руки оружие, чтоб потом пить по нескольку дней. Он никак не мог привыкнуть к ощущению убийства и считал, что к такому нельзя привыкнуть вообще. Дмитрий плохо понимал товарища, поскольку прошёл только школу армии и настоящей войны не видел. Он не понимал, что убивать себе подобного – это противоестественно для человека, и не понимал, какие барьеры каждый раз ломал в своей голове Никита, прежде чем нажать на курок. - И что нам с вами делать? – риторически спросил Дмитрий, оглядывая стоящих в углу людей. Его взгляд то и дело непроизвольно цеплялся за Минако. – Вы никак не вписывались в наш план. Что думаешь, а? – Дмитрий повернулся к Никите. - Да чёрт с ними, этими малолетками. Возьмём то, зачем пришли и двинем отсюда. - А этих ментам?- Дмитрий кивнул на них. - А может у нас всех резко пошли глюки? – беззаботно поинтересовалась шатенка. Макото Кино. - О чём ты, Макото? – повернулся к ней Дмитрий. - Тоже родители приходили. – девушка даже не спрашивала, скорее утверждала. Кивнула и продолжила.- Я так понимаю, вы сюда не с официальным запросом пришли, раз так дружелюбно охрану приласкали. Значит ни вам, ни нам проблемы не нужны. А вот коллеги ваши приедут и узнают от нас, что мы здесь были не одни. Кто-то же нас здесь связал. - И что ты предлагаешь? – напряжённо спросил мужчина. - Мы друг друга не видели, и вообще это галлюцинации вследствие плохого кондиционирования воздуха. - Здравая мысль, мне нравится. – одобрил брюнет. – Но раз уж мы всё равно друг другу кажемся, может, скажете, что вы тут искали? Что-то мне подсказывает, что наши цели совпадают. Макото не ответила, а лишь слегка кивнула в сторону златовласки, и Дмитрий тут же переключил своё внимание. Получается, она их лидер. Надо же, а со стороны и не скажешь. - Нам нужна история наших школ и все связанные с этим документы. – наконец, после долгого молчания, произнесла Минако, и брюнетка с шумом стукнулась головой о шкаф, как-бы высказывая своё неодобрение. - Надо же, какое совпадение! – как-то даже весело отозвался Дмитрий, покосившись в сторону друга, но тот его ликования не разделил. – Тогда мы можем поискать вместе. Я уже перерыл все вот эти шкафы. – и он сделал неопределённый мах рукой в сторону шкафов, тускло освещаемых светом из окон, находившихся почти под потолком. - Освободите нашу подругу и начнём. – скомандовала Минако. - А вы за неё ручаетесь? – Дмитрий как-то опасливо покосился в сторону Тетис. – Что-то она мне не внушает доверия. Вмажет в челюсть, как только я её отстегну. Тетис никак не отреагировала. - Между прочим, ваш коллега, что держит нас под прицелом, не внушает доверия ещё больше. – сухо заметила Минако. – Но да, я за неё ручаюсь. Дмитрий со вздохом достал ключи, отстегнул женщину и спешно отошёл на несколько шагов. Тетис многозначительно потёрла запястья, и прошла к Никите, встав совсем рядом и как-бы показывая, что не доверяет она им всем. - Итак, у нас есть максимум два часа, потом надо будет смываться. – спешно проговорил Дмитрий, однако не успел он закончить фразу, как вдруг: - Ребят, а я нашла... Это была Мако. Она уже минут пять как отошла от общей группы и перебирала старые папки. Раскрыв одну из них, девушка поражённо замолчала и не сразу смогла позвать товарищей. - Нашла? Где? – оставшиеся тут же подскочили к шатенке и уставились в документ. Повисло долгое молчание. - Неужели только ради этого... – поражённо прошептал Нефрит. - Бред какой-то... – подхватила Минако. - Народ, нам пора, дома будем всё разглядывать. – холодно напомнил Никита, а Тетис словила себя на мысли, что этот снайпер нравится ей всё больше и больше. Но спокойно уйти не удалось. Едва они сделали первый шаг к двери, как в помещении раздался звучный мужской голос, многократно усиленный микрофоном: - Говорит майор управления внутренних дел Леронский! Сдавайтесь! Вы окружены! Все выходы заблокированы. Выходите по одному с поднятыми руками! Сопротивление бесполезно. *** Ами и Зойсайт играли...в карты. На раздевание, разумеется. Сейчас Ами никак не могла понять, как этому мальчишке удалось её уговорить. Такое не удавалось даже Нефриту, хотя на карты шатен и не пытался её развести. Но попытки уговорить нарушить правила или ввязаться в опасную авантюру неизменно терпели крах. После этого Нефрит ещё долго называл её занудой и дулся, как ребёнок. Но ехидный прищур зелёных глаз и броское замечание: "Ты что, боишься проиграть? А вроде самой умной в Линсейле слывёшь." сделали своё дело. Обычно такая спокойная Ами вспылила и обиженно насупилась, настолько её задели слова рыжеволосого мальчишки. А теперь она жалела и всеми силами старалась сохранить спокойствие: она проигрывала. В руках у неё был целый веер разнообразных цветных карт, когда как соперник сидел всего с четырьмя и нахально улыбался. Нет, конечно, если бы они играли по всем правилам, то Ами раскатала бы его в два счёта (так, по крайней мере, девушка себя успокаивала). Но Зойсайт жульничал. Причём делал это так тонко и изысканно, что поймать его не представлялось возможным. А ещё сбивал её, ехидно ухмыляясь, щуря зелёные глаза и внимательно оглядывая, мол, готовься раздеваться, линсейловка, всё равно я выиграю. В общем, Ами и снимать-то было нечего: из верхней одежды на ней было только платье, и Ами уже несколько раз посетовала, что так просто одета. Сняла бы себе пиджак или носок, и довольствуйся, Зойсайт. Но нет. Ставка стояла крупная. А Зойсайт молчал. Нет, конечно, улыбался, хмыкал, изредка откидывал свои рыжие волосы пафосным жестом, но молчал. Наблюдал, как безуспешно пытается исправить ситуацию девушка, и беззастенчиво её разглядывал. Так внимательно, словно от этого зависела его жизнь. Она его боялась. Он это чувствовал самыми кончиками пальцев. От неё веяло таким страхом, что впору было повеситься. Зойсайта это одновременно и забавляло, и коробило. Конечно, приятно, когда тебя боятся, но неужели он действительно такой страшный? Он всего-то пытается наладить с ней отношения, а она шарахается от него, как от тарантула человеческих размеров. Это задевало огромное самолюбие рыжеволосого юноши. Причём Зойсайт чувствовал, что боялась его Ами не как врага заклятой школы – это он бы как раз понял – этот страх был где-то на уровне инстинкта. Это ещё больше задевало Зойсайта, он ведь такой красивый, такой замечательный. И ему всё сильнее хотелось приручить эту пугливую лань. Интересно, а она всех мужчин так боится? Зойсайт сидел в паре метров от неё, но Ами то и дело норовила отодвинуться и забиться в угол, куда-нибудь от него подальше. Такая забавная. И маленькая. И как её только взяли в "Линсейл"? Она ведь совсем не подходит для того, чтобы быть воином. Она должна быть женщиной, причём любимой, а не солдатом. Зойсайт вдруг представил Ами в возрасте поступления и почувствовал, как по щекам пробегает жар. Действительно, такая маленькая. - Почему ты боишься меня? – спокойно спросил парень и опёрся щекой на руку, аккуратно, чтобы не вывалился спрятанный в рукаве козырной туз. - Я? А с чего ты взял? – ехидно хмыкнула Ами, но получилось как-то неестественно. – Кто ты такой, чтобы я тебя боялась? - Тогда сядь рядом со мной. – нахально заявил Зойсайт и похлопал рядом с собой по дивану. – Ну, чего ждёшь? - А я...это...ну... – Ами растерянно захлопала глазами и неосознанно отодвинулась. - Боишься. – утвердительно протянул Зойсайт и напротив, пододвинулся к пленнице поближе. - Я...а ты мои карты увидишь! – наконец, нашлась Ами и ткнула своим маленьким пальчиком в мужскую грудь. Зойсайт рассмеялся, да так громко. А Ами, словно испугавшись собственной смелости, покраснела и спешно отодвинулась от парня. - Ой, да ладно! Я всё равно твои карты через зеркало вижу! – Зойсайт подался вперёд, переступая по дивану руками, словно кошка. Ами резко обернулась, что её короткие синие волосы на миг взметнулись. Никакого зеркала сзади не было. - Да ладно, я пошутил. – успокоил Зойсайт, махнул рукой и вернулся на прежнее место. - Ну ты! – возмутилась синевласка. – Тебя бы за такие шутки! – и обиженно надулась. - А почему ты волосы не отрастишь? Мне кажется, тебе бы пошли длинные. Ами замерла, поражённая такой резкой сменой темы. - Но ладно, – Зойсайт снова махнул рукой, будто бы забывая о своём вопросе. – Вот тебе это, это и это. – он выложил перед ней три карты. – и вот это на погоны. – Зой положил последние две ей на плечи. Ами удивлённо заморгала, усиленно пытаясь понять, откуда здесь пятая карта, ведь у Зойсайта их было четыре. Это она точно помнит. Потом обречённо вздохнула и отложила свой карточный веер в сторону. - Ну, я жду. – Зойсайт с довольным видом победителя откинулся на спинке дивана и скрестил руки на затылке. Ами отвела глаза в сторону и покраснела. Дрожащими руками она потянулась к застёжке платья, но потом покачала головой и сложила руки на коленях. - Я не могу. – едва слышно прошептала девушка. - Ну, так неинтересно. – протянул Зойсайт, про себя поражаясь этой её удивительной скромности. Ещё ни разу он не видел, чтобы так краснели. – Карточный долг – святое. - Но я не могу... – казалось, линсейловка уже была готова расплакаться от стыда, она безостановочно мяла подол своего синего платья. – Это неправильно...и вообще, ты жульничал... - Кто? Я? – наигранно удивился Зойсайт, выпрямился и пододвинулся поближе к смущённой девушке, вплотную нависая над ней. - А ты докажи... Он оглядел её испуганное и одновременно смущённое лицо, большие глаза синего, глубоко цвета, которые уже наполнялись где-то на дне слезами страха, её розовые губы...Он чувствовал, как она дрожит под ним. Боится. - Ну ладно, я сегодня щедрый. – покладисто проговорил Зой и провёл своими горячими пальцами по её ледяной щеке. И почему она такая холодная? – Я готов заменить долг. Одним поцелуем. – и не дожидаясь ответа, коснулся её мягких, но ледяных губ. Поцелуй длился долго, но Зой не стал его углублять, хотя так хотелось. Тело ныло и требовало продолжения, но так он лишь испугает её. Ему нужно наладить с ней отношения, и если он сейчас пойдёт на поводу у своих инстинктов, все те крупицы взаимопонимания, которые Зой с таким трудом сумел отыскать за эти несколько дней, разрушатся. Конечно, Зойсайт пытался с ней сдружиться не по доброте душевной. Она его привлекала и притягивала, в этом спору нет, она представляла собой одну большую загадку, закованную в ледяной куб. И ему хотелось разгадать её, ведь тайны всегда манили его... А ещё ему нужна была информация. Зойсайт хотел разузнать про тот маленький ключик с зелёными лепестком. Это была его главная цель, поэтому он так и старался завоевать если не доверие, то хоть расположение этой снежинки. Но не ожидал, что эта снежинка будет так сильно его сторониться. Зойсайт оторвался от мягких губ девушки и глянул на её изумлённое лицо. Наверняка у малышки это был её первый поцелуй. Это даже льстило. Зойсайт усмехнулся. Провёл пальцем по теперь влажным, чуть припухшим, но таким же ледяным губам. - И почему ты такая холодная? – наклонившись, прошептал Зойсайт в ушко девушке. И сам поразился, насколько интимно это получилось. – Неужели тебя никто не пытался согреть? – провёл пальцем по синему локону, выбившемуся из причёски. – Тогда я буду первым... "Пора остановиться, Зой. Ты пугаешь её." Зойсайт понимал, что наговорил много лишнего, поддавшись своим эмоциям. Но так хотелось снова сжать в объятиях эту холодную маленькую фею, прошептать ей на ушко милые непристойности и наблюдать, как она краснеет...но он пугает её. Она его боится. И он только что разрушил те маленькие крупинки взаимопонимания, что сумел отыскать. И всё благодаря своей нетерпеливости. Глядя в её синие глубокие омуты, Зойсайт всё чётче понимал, что не хочет видеть в этих прекрасных глазах страх к себе. А значит надо всё исправить. Но как? - Ты такая холодная... – повторил мужчина, пристально оглядывая смущённую и испуганную девушку. – Но я тебя согрею... Зойсайт схватил лежащее рядом одеяло и накинул сверху на Ами. Синевласка забрыкалась, пытаясь выпутаться, а Зойсайт, пользуясь тем, что она его не видит, с блаженной миной обнял пленницу и довольно произнёс. - Теперь ты согреешься! - Отпусти, придурок! Однако ни слова, ни слабые попытки Ами освободиться не действовали на Зойсайта. Зой их не замечал. Он думал. Он только сейчас осознал, в какой находится опасности. А эта малышка не так проста, как кажется. Она обладает колоссальным оружием против него, против всех мужчин, хоть сама об этом и не догадывается. Она заставила его потерять голову и самообладание одним своим смущённым взмахом ресниц. Что будет, когда эта малышка научится пользоваться всеми своими женскими чарами...Зойсайт даже и предположить не мог. Однако одно он пока знал точно: она имеет над ним власть. Он зависит от этой ледяной феи. *** Сейя шёл по широким коридорам враждебной ему школы и матерился сквозь зубы. И, несмотря на то, что коридор был широкий, каждый норовил ткнуть его в плечо, толкнуть или же кинуть бумажку. В новой школе Сейю не любили. Он, конечно, и не рассчитывал, что его примут с распростёртыми объятиями, но и не так представлял дни в новой школе. Когда его вербовали, то обещали равенство со всеми остальными учениками и одинаковое отношение. Но пока он этого не заметил. За ним постоянно ходил хвост из двух агентов, которые фиксировали каждый его шаг, с ним никто не разговаривал, а прошения на выход в город раз за разом отклоняли. Хотя нельзя было сказать, что он сожалел о своём поступке. Нет, такого не было. Хотя некоторые моменты навевали ему тоску. Братья, например. Он знал, что они в безопасности. Кунсайт обещал сохранить им жизнь. Но когда он вспоминал о них и думал, что сейчас они томятся в камерах, ему становилось немного не по себе. Хоть к нему самому и относились погано, жил он в хороших условиях. Или же Оливия. Он любил свою напарницу, просто как человека и друга, и всё чаще думал о том, что ему не хватает его солнечной подруги. Но он выторговал жизнь и для неё. Она должна быть жива. Да, он не сожалел о том, что сделал. В "Линсейле" его ничто не держало. Он не был лучшим, у него было мало друзей, да таких, что забывали о нём на месяца, и вспоминали только, когда им не с кем было идти гулять или же они попадали в неприятности. Он не был популярен среди школьников. Да даже его брат Ятен, который славился на всю школу своим капризным характером, имел верного друга, который всегда вытаскивал его из передряг. А у Сейи такого друга не было. Не было и любимой девушки. Точнее, она была, но любила совершенно другого. Его в "Линсейле" ничто не держало. Он не был привязан к этой школе, потому и не сожалел. Она ему была чужой. Получив очередной тычок и обидные насмешки в свою сторону, Сейя психанул и пинком открыл первую попавшуюся дверь. И замер. - А ничё, что это женский туалет? – ехидно прозвучал вопрос. Но Сейя замер даже не от едкого замечания, а от картины, что увидел. Перед раковиной стояла девушка и смывала с лица косметику, на её белом полотенце были видны следы светло-красной помады. Это была необычная девушка, во всех отношениях. И дело было даже не в странном цвете волос, который Сейя и заметил-то не сразу. Девушка вся была какая-то...неземная. Да, наверное, это сравнение подойдёт лучше всего. Неземная. Такая изящная, что обычно мешковатая серая форма сидела на ней, как влитая, не хуже изысканного платья, ярко очерчивая уже давно не детские формы и осиную талию. У неё были тонкие пальцы, как у музыканта, которые сейчас так незатейливо перебирали белое, пушистое полотенце. На ещё розовых от помады губах блуждала лёгкая полуулыбка, которая, несмотря на то, что была ехидной, околдовывала и закрадывалась куда-то в душу. Неземная. Ведьма. А её волосы...этот необычный оттенок...Сейя никогда не одобрял окрашивание, считал, что естественный цвет – это бесценный дар природы, самые красивые оттенки даёт именно она, и такие, какие человеку нужны. Но ей...ей этот бирюзовый шёл. Почему-то казалось, что она и не окрашивалась вовсе, а родилась такой. Казалось, что всё так, как должно быть. Необычная девушка. Странная. - Ну и что ты замер? – со смешком спросила она. – Ничё, что это женский туалет? Мгновение и Сейя узнал этот голос. Нептун. Одна из членов той самой группы. Как же он сразу не узнал её, ведь встречался-то с нею не раз... Едва Сейя вспомнил, как сразу всё его восхищение этой девчонкой куда-то пропало. И она сразу перестала казаться такой неземной. Ну да, красивая. И не поспоришь. И что с того? Видал и получше. Селена, к примеру, и покрасивее будет. И сразу её волосы бирюзового оттенка начали раздражать и эта её снисходительно-издевательская улыбка – бесить. - Хотя...ну да. Тебе такие места должны нравиться. – заметила она и снова отвернулась к зеркалу. – Для тебя особой разницы нет. Сейя взбесился. Как же его достали все эти высокомерные осхабцы! - Хватит меня оскорблять! – резко рявкнул он и ударил кулаком в стену. – Я вам помог вообще-то, а вы... Нептун не спеша повернулась и всё с той же снисходительной улыбкой слегка приподняла брови. - А что ты хотел? Предателей нигде не любят. Сейя побагровел, будто она влепила ему пощёчину. А девушка, тем временем, отвернулась к зеркалу и так же не спеша продолжила. - Да, ты нам помог, но ты предал своих. Как ты ни крути, как ты себя не оправдывай, ты – предатель. А к ним везде отношение одинаковое. Предал один раз, предашь другой. - Не говори о том, чего не знаешь! – сквозь зубы процедил Сейя. – У меня были на это причины. - Все твои причины – это чтобы твоя жопа, извиняюсь за выражение, была в тепле. Больше для тебя ничего не важно. - Я это сделал не из-за этого! – вскричал брюнет. - Из-за этого. – утвердительно кивнула Нептун, отложила полотенце и повернулась к парню. – Ты это сделал для себя. Разве это было нужно твоим друзьям? Сомневаюсь. – она хмыкнула. – Разве ты так сильно хотел помочь нам, что предал даже братьев? Не думаю, ты ж нас до сих пор ненавидишь. Так для кого? Сейя не ответил, лишь скрипнул зубами. - Вот видишь. – Нептун снисходительно улыбнулась, словно только что доказала непреложную истину, которая всем ясна, кроме него. – Ты это сделал для себя. Предательство ничем не оправдаешь. И своим ты у нас не станешь. Теперь ты везде чужой. Сейя вздохнул, да так тяжело, запустил руку в волосы и обессиленно съехал по белой стенной плитке прямо на пол. - Я всегда везде чужой. Что у вас, что у своих. Для меня нигде нет места . – убитым голосом проговорил юноша. – Ты просто не представляешь, осхабка, что это такое – быть везде чужим. Когда для тебя везде нет места. Мичиру не торопилась отвечать. Её лицо говорило о том, что ей наплевать на чувства этого мальчишки и ей всё равно, что он там себе напридумывал. - Ну, это ты загнул. – наконец, произнесла она, втирая в кожу нежно-розовый крем. – У тебя была семья. Братья, напарница. По-моему, этого уже достаточно, чтобы не говорить, что у тебя никого нет и ты нигде не нужен. Зря ведь так думаешь. – она отложила крем в сторону и принялась расчёсывать волосы. – У человека всегда кто-то есть. Он не может быть один. Просто по своей природе. Не может. Сейя молчал. Молчал, пока Мичиру медленно, не спеша расчёсывала свои длинные, бирюзовые волосы, молчал, пока так же медленно заплетала их в косу и складывала косметику в сумочку, на подобии полевой. Все её движения были неторопливыми и размеренными, будто она хотела, чтобы каждый её жест выглядел изящно и по-королевски. Тут он вспомнил о цели, ради чего он, всё-таки, это сделал. Хотя, конечно, осхабка права. Ради себя. - Мне нужно попасть в камеры. К пленным. Мичиру обернулась, повесив сумку на плечо, и слегка удивлённо приподняла брови. - Ты туда всё равно не попадёшь. Не пустят. Да и зачем тебе это? Неужто хочешь, чтобы тебя увидели братья? Пожалей их, им и так много досталось. Сейя пристыженно отвёл взгляд. О братьях он не подумал. - Нет, я не хочу, чтобы они меня видели. Не хочу...чтоб знали...какой я. - Но даже если они и не увидят, увидит кто-нибудь другой, и они всё равно узнают. Слухи – вещь забавная. Поэтому подумай ещё раз о своём глупом желании. - Вы им не расскажете? – спросил юноша даже как-то разбито. - Зачем? – Мичиру пожала плечами. – Не имеем привычки так добивать врагов. По крайней мере, наша группа. За других говорить не могу. Кунсайт же тебе обещал хранить в секрете? – дождалась утвердительного кивка. – Кун всегда держит своё слово. Он такой человек. И всё с тем же безразличным выражением лица Мичиру подошла к линсейловцу и присела перед ним на корточки. - Знаешь, я где-то слышала поверье, что для предателей есть персональный ад. Конечно, никто из нас уже не надеется, что после смерти попадёт в рай. Но говорят, что предателей отправляют на последний, девятый круг ада. Где они по шею вмурованы в лёд. Поэтому ты не думай, своим ты здесь не станешь. Тебя здесь всё равно не примут. И Мичиру встала, сразу же направившись к двери. Даже не взглянув на юношу. - Ты странная. – донеслось ей в след. - Что? – она обернулась, и солнце необычно ярко заиграло в её волосах, заплетённых в косу. - Необычная. – добавил Сейя задумчиво. – И спасибо. – последнее слово ему далось с невероятным трудом. Он и не думал раньше, что это так сложно – благодарить врага. - За что? – Мичиру если и удивилась, то виду не подала. - Ты первая, кто заговорил со мной в этой школе. *** В больничном крыле было пусто, только нагретый солнцем воздух, да пыль, из-за которой временами было трудно дышать. Пустые больничные койки почему-то наводили уныние, хотя наоборот должны были приободрять: что заражённых становится меньше. Однако это было вовсе не так, их не становилось меньше, просто многие быстрее умирали. Но Алмазу было не до этого. Он психовал. Он нервничал. Мужчина большими шагами мерил комнату, то и дело натыкаясь на кровать, где он видел Сецуну в последний раз, и на его и без того хмуром лице появлялись всё новые гримасы недовольства. Сейлор Нептун было наплевать на исчезновение Хранительницы. Даже не так: она радовалась этому. Цинично, конечно, но это же воин. Глупо было бы ожидать от неё чего-либо другого. Ей было на руку исчезновение Плутон, ведь теперь она могла не бояться. Раньше она действовала с оглядкой, опасаясь, что её заметит Сецуна, а теперь получила полную свободу действий. В любое другое время Алмаз сам бы никогда по доброй воле не связал себя с воином, но сейчас выбирать не приходится. Ни ему, ни ей. Ведь мужчина был более чем уверен, что сейлор Нептун в иной ситуации скорее бы прикончила принца Тёмной Луны, чем заключала с ним сделки. Алмаз снова, в который раз, наткнулся на злополучную кровать и со злости пнул её. Ну как же так? Всё это не входило в его планы. Он только-только начал осуществлять свой замысел, а тут Сецуна исчезла. Вот так, просто и бесследно. Мужчина не сомневался, что причиной тому был Металлия. Нептун тоже в этом не сомневалась, потому и предприняла столь решительные и скоропалительные действия по пробуждению остальных воинов. Как же он это сделал? Он всё-таки нашёл её слабое место...Алмаз даже и не предполагал, насколько сильно поспособствовал Металлии. А точно ли она исчезла? Алмаз сел на кровать и вцепился в свои белоснежные волосы. Он не чувствовал её. Не мог понять, где она. Она же не...нет, она не могла умереть. В этом мужчина был уверен. Ведь наверняка убийство Хранительницы отразилось бы на этом мире. На всём временном пространстве. Он бы почувствовал. А может ему просто так хотелось верить. Он же так и не отомстил ей. Он же так и не совершил свою месть. - Нет, Сецуна. Я найду тебя. Ты не сможешь от меня убежать. Ты моя. И ты умрёшь только от моей руки. Слышишь? Только от моей! Алмаз с силой ударил по кровати. Встал. И ещё раз прошёлся по палате. Он найдёт её, дозовётся. Алмаз сел в то самое кресло, в котором наблюдал за ней когда-то и попытался расслабиться. Потом закрыл глаза. Успокоиться не получалось. Он был слишком зол и обида пожирала его изнутри. Алмаз так и не смог себе признаться, что просто волнуется за Плутон. Что просто за неё переживает. - Ты...слышишь меня... – мысленно позвал мужчина, так и не открыв глаз. – Сецуна...ты слышишь? Я зову, отзовись. – Алмаз, посылая свои сигналы в пространство, в ту материю, что была подвластна женщине, буквально на физическом уровне ощущал ту пустоту и уныние, что царили в пространстве без хозяйки. - Откликнись на мой зов, я ищу тебя. Сецуна...отзовись. Пустота. Его зов уходил в никуда. - Я всё равно дозовусь до тебя. Я найду тебя. Будь ты даже на краю Вселенной. Слышишь, Сецуна. Я найду тебя. Ты причинила мне боль, и теперь так просто я тебя не отпущу. Ты должна мне. Он звал, но всё безрезультатно. В глубине души Алмаз конечно же знал, почему. Сецуна. Это не её имя. Нужно использовать Истинное. Но Алмаз просто не мог заставить себя произнести его. Он уже давно поставил на него запрет. Это бередило не слишком приятные воспоминания. И боль. Конечно же, боль. - Пел...П...Сецуна, отзовись. Я зову тебя, Хранительница. Отзовись, Сецуна. Сецуна! Пеллар, отзовись! И тут же в голову ударил сигнал. Он увидел её. Так слабо, словно она была эфемерной, как мираж. Слишком мало в ней магии оставалось. Конечно, он же украл её жезл, держал под мороком, поэтому сейчас она ходит в пространстве практически обессиленная. А ведь некоторые пласты пространства тоже пьют из неё силу. Забвение, например. И если она туда попадёт, без жезла ей будет туго. Поэтому она такая слабая. Едва светится. - Я не смогу тебя вытащить, Сецуна. Но смогу помочь. Немного, правда. Но умереть я тебе не дам. Слишком много ты мне должна. Конечно, она его не слышит. И даже не догадывается, что он зовёт её. Она уже давно перестала слышать. - Услышь меня, Пеллар. Ты должна вспомнить. Вспомнить всё, что забыла. Обрести то, что утратила. Ты должна...вспомнить. *** Время обвивало руки Сецуны, словно ленты, и женщине казалось, что эти ленты вот-вот превратятся в платье. Но так не бывает. Одного желания мало, чтобы вновь стать принцессой. Здесь нужно нечто большее. Сецуна шла по пространствам и чувствовала, как дрожали её руки. Всё-таки встреча с матерью сильно подкосила её. Она так скучала по ней, так любила...Женщине было буквально физически больно от того, что она не может ещё хоть раз её обнять...Она скучала. А ещё эти слова королевы: "Ты принцесса Плутона, Пеллар!". Да, Плутона. Но принцесса ли? Ведь нельзя быть принцессой того, чего нет, невозможно оставаться ею, если ты когда-то подвела свой народ...и свою мать. Сецуна шла по Времени и с беспокойством ждала тот самый портал, единственный. Пеллар не могла отделаться от мысли о том, что здесь, в несуществующем пространстве времени она наткнётся на портал, на время, которое ведёт в Серебряное Тысячелетие. В её прошлое. В её настоящее. Возможно, это неправильно, но Пеллар не могла не ждать, не надеяться. Может ли случиться такое, что она увидит его? Свой мир, родной, где в высоком небе Марса резвятся фениксы, где в тёмных и загадочных подземельях Сатурна начинается сказка, а на Плутоне царит мир и размеренность? Где сияет Венера, а на Меркурии, таком жарком, идёт снег. Возможно ли всё это? Хотя нет, конечно, это неправильно. Ей нельзя туда. Там для неё нет места. Там своя жизнь, а она...её прошлое давно ушло. И она не сможет его изменить. Даже если попадёт туда, в сияющий мир Серебряного Тысячелетия, то ничего не сможет сделать. Он всё равно падёт, погибнет, а ей останется лишь смотреть, наблюдая, как её мир рушится во второй раз. Прошлое не вернуть. Да и надо ли? Ведь оно чуть не убило тебя, Хранительница. Для чего ты вновь и вновь ищешь его? Сецуна остановилась и со стоном прижала руки к голове. Она запуталась. Если бы сейчас была возможность, то она бы просто упала на колени, до того она устала стоять, не сгибаясь перед всеми трудностями, словно выточенная скала. Но её окружает Пустота. И Время. Здесь нельзя падать, они самые ненадёжные союзники. Тем более тому, у кого нет лица. Так кто ты такая, Хранительница? Принцесса без народа? Воин, который не может защитить любимых или же Человек, который не умеет любить? Кто ты, Хранительница? Что-то резко кольнуло в сердце. Пеллар даже не сразу поняла, что это. Но колит...Так больно, обжигающе. Но телу почему-то тепло. Что-то горячее разливается по крови, а сердце болит. Это было тепло. Родное, человеческое тепло. Оттого и сердце болит, что затвердело оно, чтобы чувствовать тепло родного человека. Сухим сделалось и жёстким за годы службы и века долга. Впереди появился портал. Глубокого фиолетового цвета, искрящийся и так и сыплющий искрами, которые, впрочем, тут же гасли. По несколько смуглой щеке Пеллар скатилась слезинка. Одна. Единственная. Она столько лет не плакала, таила всё в себе, и оттого сейчас эта слезинка так сверкала и переливалась. Она с необычным звоном ударилась о Время, и за спиной женщины возник новый портал. Синий. Даже не так, ярко-голубой, с примесью кристального белого цвета. Сецуна оглянулась. Сначала посмотрела на голубой портал, а затем снова на фиолетовый. - Ты хозяйка своего Пути, Пеллар. Тебе и решать. – прозвучал звучный, но совсем негромкий голос. - Я знаю, Хронос. – кивнув, ответила Пеллар. – Но я должна узнать, кто я такая. Я должна найти себя. И с этими словами женщина шагнула в ярко-голубой портал. Она уже не слышала, как голос по-отечески мягко сказал: - Да будет так, дочь моя. *** Её ноги коснулись хрустящей корочки льда, и Сецуна обомлела. Это место она узнала бы из тысячи других, в любом состоянии, даже в полубессознательном. Это был Плутон. Сецуна обернулась, но ярко-голубой портал уже исчез. Поражённо выдохнув, Пеллар огляделась. Плутон. Настоящий. Это был её дом. Она так давно не была здесь, с того самого дня катастрофы, погубившей когда-то всё живое. Просто не могла заставить себя вернуться на руины собственного королевства. Впрочем, и руин уже не осталось. Одна бесконечная безмолвная пустыня. Плутон был одновременно похож и не похож на себя. Он никогда не был таким...молчаливым. Поверхность её планеты была покрыта толстым слоем метанового льда, и оттого земля казалась такой серой. Вдали виднелась шапка из замёрзших газов, и Пеллар поняла, что находится на северном полюсе. Здесь когда-то были гейзеры и горячие источники. Единственные в своём роде. Теперь их и не узнать... Некоторые части поверхности были пересечены яркими полосами. Пеллар подошла к одной из них: это был иней. Сецуне не хотелось в это верить, ведь инея на её планете никогда не было. Как же он всё-таки изменился, её Плутон...Хотя что-то всё равно осталось прежним. Однако этого так мало, что практически не замечаешь. Раньше Плутон был далёким и затерянным миром, живущий своей жизнью. Он был укрыт ото всех, даже от времени, поэтому жизнь здесь текла так неспешно и размеренно. Иноземцы у них практически не бывали, поэтому плутонианцы спокойно наслаждались своей маленькой идиллией на самом краю Солнечной системы. Это был их рай. И больше им ничего другого нужно не было. А теперь Плутон представляет собой одну сплошную серую пустыню. Такую же, как и на других планетах. Мертвую. Безжизненную. Серую. Теперь даже и подумать невозможно, что когда-то здесь была жизнь. Сецуна до крови сжала кулаки. О, Хронос! Как же это больно. Как же это больно, оставаться последней из своего народа. Знать, что все они умерли, погибли, что все они уже давно в Царстве Теней, а ты единственная и жива. Больше никого не осталось. В такие минуты хочется умереть, уйти к ним. Быть такой же мёртвой, как и они. Ведь здесь, на Плутоне, даже праха их не осталось. О, Хронос, как же это больно! Сецуна стиснула зубы, но сквозь закрытые глаза всё равно катились слёзы. Как же это больно. Быть последней живой. Пеллар подняла голову. Там, высоко, в тёмном небе сияло солнце. Хоть оно выглядело привычно: очень яркая звезда, не имеющая видимого диска. Но светит всё равно ярко. Сецуна не могла с точностью сказать, сколько времени прошло. Ей, истинной и...единственной плутонианке было как-то непривычно измерять время на Плутоне. Здесь этого никогда не делали. Из-за тонкого горизонта показалась красная планета, бросая свою большую тень на Плутон. Пеллар тяжело выдохнула. Харон. Вечный и молчаливый спутник Плутона, такой же безмолвный, как и его планета. Харон имел красноватый оттенок, и Пеллар вдруг вспомнилось, что он всегда таким был. На нём всегда преобладали скальные породы и водяной лёд. На лбу Сецуны ярко засветился знак Плутона, мерцая тёмно-зелёным светом, и в тот же миг женщину обвили длинные, тёмно-зелёные, почти чёрные ленты. Они почти полностью обвивали тело Хранительницы, затрагивая мёртвую землю. Миг и ленты стали чёрным платьем с длинным, воздушным шлейфом. Однако Сецуна, казалось, вовсе не замечала ни наследственного знака династии Плутона, ни то что приняла форму принцессы. Она смотрела на Харон, прижимая свои хрупкие кулачки к груди. Принцесса ли? Для чего ты здесь, Хранительница? Для чего ты снова на Плутоне, спустя столько веков? Принцесса...ты должна разобраться в себе, Хранительница. Кто ты такая на самом деле. Каково твоё имя, Леди Пеллар Сецуна Виттория. Сецуна обвела безжизненным взглядом рубиновых глаз мёртвую землю своей планеты. Её старшие сёстры, Нептун и Уран, всегда были больше воинами. В них всегда доминировала душа воина. Даже в малышке Сатти. Им было главное защитить, спасти. Младшие же, такие юные и беззаботные, они были принцессами. Истинными. Настоящими. Душа принцессы преобладала в каждой. Они хотели, чтобы люди научились, поняли свои ошибки. Они хотели направить грешников на светлый путь, заставить убийц раскаяться. Они ещё не умели убивать. Да и не хотели. А она...кем была ты? Кем ты являешься сейчас? Сецуна смотрела на медленно восходящий под маленьким солнцем Харон, и совсем не замечала, как развевается на ветру её платье. Как и раньше. Но сейчас на Плутоне нет ветра. А значит и она...ненастоящая...кто же ты? - Ты забыла, Пеллар. – тяжёлые руки опустились ей на плечи. – Ты забыла очень многое... Этот голос...что-то очень знакомое. Сецуна не хотела оборачиваться, да и не могла. Она знала, что сзади никого нет. А так, не оборачиваясь, можно и поверить, что она тут не одна... - Ты должна вспомнить...ведь ты забыла, Пеллар. Ты забыла очень многое... Этот голос...он убаюкивал, он был нежным и трепетным, мягким и спокойным. Он был твёрдым, в нём чувствовалась воля, несгибаемая сила. Если бы Сецуна обернулась, то могла бы увидеть, как позади образовался белый, мерцающий силуэт мужчины. Но Пеллар чувствовала его твёрдые и уверенные руки на своих плечах, и этого ей было достаточно. Уверенные. Спокойные. Твёрдые руки. Это были руки уверенного в себе человека, который никогда не позволит поставить свою волю под сомнение, человека, рядом с которым не стыдно казаться слабой и потому она, Хранительница, будет подчиняться. Потому что он так сказал. - Ты стареешь, Пеллар. Ты сама это знаешь. И не чувствуешь того, что рядом. Услышь. Просто услышь. Своё сердце... От этих слов, мягких и твёрдых одновременно, старое сердце Хранительницы забилось быстрее. А силуэт наклонился к женщине, будто желая что-то ей прошептать. Нечто интимное, не предназначенное для чужих ушей. - Ты ведь знаешь, кто ты, Пеллар. Ты знаешь и всегда это знала. Просто забыла. Кто...она? В памяти всплыли родные лица её сестёр, слегка нахмуренных, но улыбающихся старших, и таких доверчивых и светлых младших. Кто она... - Ты знаешь...Знаешь, Пеллар. – тихо прошептал этот голос на ушко женщине, а руки на плечах сжались чуть сильнее. – Просто ты забыла. Ты забыла, Витта. Забыла очень многое... Витта...сердце Пеллар дрогнуло, чуть не выпрыгнув из грудной клетки на мёртвую землю. Виттория...Витта...так называл её только один человек... Пеллар обернулась, но сзади уже никого не было. Только серая пустыня. Но тепло от горячих рук до сих пор чувствовалось на её плечах. Витта...неужели... Пеллар развернулась и посмотрела на полностью взошедший Харон. Знак Плутона продолжал сиять на её лбу в такт развевающемуся чёрному платью. Кто она... Да, она всегда это знала. Её старшие были воинами, мудрыми, но жёсткими. Её доверчивые младшие – принцессами, истинными. А она...в ней всегда преобладал Человек. Да, теперь она это осознала. Вспомнила. Она не воин. И не принцесса. Она Человек. Красный Харон взошёл на чёрное небо и только начинал по нему свой путь, но на душе у Сецуны было спокойно. Наверное, впервые за столько тысячелетий. Мёртвая принцесса на мёртвой планете. Последняя живая из своего народа. Ну и что? Теперь она знает, что будет делать. Она теперь знает, кто она. Ей нужно вернуться на Землю, в своё время и пробудить девочек. Собрать снова всех воинов. Одолеть Металлию. Теперь она знает. За её спиной открылся фиолетовый искрящийся портал, и Сецуна последний раз обвела свою планету взглядом. Уже по-другому. Спи, Плутон. Когда-нибудь мы снова встретимся после долгого сна. Спи. И на этот раз Сецуна без колебаний зашла в портал. Теперь она знала.