К тебе, через 10 000 лет

      Бред — состояние совершенно обычное и вполне даже нормальное в определенных случаях. Например, в случае тяжелой болезни. Или, например, в случае, если бред является неким неведомым недугом, способным чудесным образом вызывать амнезию. По крайней мере, так считал доктор из Бимарстана, склонившийся перед аль-Хайтамом.       — Я понимаю, вы растеряны… — приговаривал доктор.       Они сидели в зале дома незнакомца, который привел аль-Хайтама, уложил на диван, а затем нашел и врача. Парень стоял рядом, внимательно вслушиваясь в каждое слово.       Доктор, почесав голову, продолжил:       — Поймите же, ни один известный нам вид амнезии не походит на вашу. Больше похоже на диссоциативную фугу… Я отправлю запрос по всем городам и деревням Сумеру на предоставление информации о человеке, похожем на вас, но, честно говоря, многое указывает на то, что ваша болезнь немного другая, — он снова почесал голову, на этот раз куда более озадаченно. — Тем более при описанных вами симптомах…       Он имел в виду странности, которые сопровождали «амнезию» аль-Хайтама. При полном отсутствии воспоминаний о событиях из жизни в его голове прекрасно сохранился опыт. Он более чем хорошо помнил все прочитанные книги, свободно говорил на известных ему языках, обладал багажом академических знаний, ориентировался в географии Тейвата, в особенности Сумеру, владел навыками боя, и этот список можно было продолжать до бесконечности.       Воспоминаний не было, зато знаний хоть отбавляй.       Аль-Хайтам вдруг поморщился, сгорбившись от накрывшей его волны головной боли.       А это было именно то, что врач назвал симптомами.       Что-то среднее между мутью и изменением сознания. Закрой веки — увидишь темноту. И в ней нечто, стоящее на периферии этой темноты, колышется там, где ты не можешь увидеть, подкрадывается. Аль-Хайтам чувствовал, будто на него кто-то смотрит: из тени невидимый сгруппировался, покручивая бедрами, как кошка перед нападением, готовясь атаковать его. Нечто, что не поддается неабстрактному описанию, смотрело на него из глубин его собственного мозга — что-то опасное. Что-то, что могло съесть его без остатка и даже не подавиться.       — Вам снова нехорошо? — добрый незнакомец был тут как тут, мигом подлетев к болезненно сжавшемуся аль-Хайтаму. Парень бережно, боясь сделать хуже, почти невесомо дотронулся до плеча Хайтама.       Отпустило.       Таившееся неизвестное ушло, будто отогнанное светлой силой. Мысленно Хайтам усмехнулся. Какая ерунда порой не приходит в голову.       Ладонь парня не спешила сниматься с плеча аль-Хайтама. Спаситель наклонился, в своем желании помочь ближнему он был непоколебим.       — Может, дать вам обезболивающее? — полушепотом спросил он, как будто таблетки были каким-то секретом, который ни в коем случае не должен знать никто, кроме них двоих.       Тепло, исходящее от ладони его спасителя, грело холодную от пребывания под проливным дождем кожу. Аль-Хайтам в уме сделал пометку: как удивительно, что даже после ливня, под которым, судя по промокшей одежде, явно прошелся его новый знакомый, он источал тепло.       Будь аль-Хайтам из Амурты, он бы обязательно изучил этот вопрос.       «Амурта… даршан Академии… но мои знания относятся в основном к области лингвистики. Значит, я из Хараватата, — сдвинул брови аль-Хайтам от открытия, которое ему удалось случайно выудить из себя. — Получается, я учился или даже работал в Академии»       Заметив, как нахмурились брови Хайтама, на лице спасителя проступило беспокойство. Он еще сильнее наклонился, заглядывая прямо в глаза.       Снова это чувство. Взгляд аль-Хайтама будто бы улетел в кювет, едва только он попробовал приглядеться хотя бы к радужке глаз парня. Будто он ехал на каком-то новомодном изобретении Фонтейна. Перед ним дорога, а впереди пункт назначения — незримый и совершенно неясный. Но что-то разбросано на пути, — то ли бутылочные, то ли зеркальные осколки — оно прокалывает колеса, забивается в мотор и оттуда устраивает диверсию. И всё, Хайтам теперь летит в пропасть. Поберегись: тормоза слетают, руль бешено крутится в руках, в лобовом стекле маячит зловещая рытвина, а ты сидишь бессильный, уповая на подушку безопасности.       — Я в норме, — сказал аль-Хайтам, отводя взгляд от грядущего места столкновения. — Просто кое-что вспомнил. Кажется… — он немного потерянно провел ладонью по щеке, — кажется, я принадлежал к Хараватату.       — Ну вот, я же говорил, — всплеснул руками доктор позади них. Он отодвинул склонившегося парня, мягкое, обволакивающее тепло руки исчезло, а за ним и неотвратимая авария. — У вас бред. Головокружение, мнимая потеря памяти и еще… как вы говорили? «Неописуемые приступы выпадения из восприятия пространства-времени, сопровождающиеся манией преследования».       Цитату доктор привел в два раза медленнее своего обычного темпа речи, явно с трудом и чуть ли не по слогам припоминая нагроможденные терминами слова аль-Хайтама.       — Вы предполагаете, я просто выбрал необычный эвфемизм к бреду? — аль-Хайтам изогнул бровь.       — Именно.       Видимо, более не считая аль-Хайтама за достойного собеседника, доктор повернулся к парню, жестом намекая тому поговорить с ним в стороне. Парень, если судить по попеременным взглядам то на Хайтама, то на врача, причем последние были, скорее, осуждающими, явно не был согласен и все-таки отошел с ним в другую часть зала. Хайтам напряг слух, чтобы ничего не пропустить.       Доктор произнес:       — Кавех, я достаточно давно тебя знаю. У тебя и так сейчас проблем по горло, я же вижу, как часто ты навещаешь Бимарстан по поводу своего… м-м-м, злоупотребления некоторыми вещами, — на этом моменте врач недвусмысленно посмотрел на бутылку, чье горлышко торчало из-под кофейного столика. Он быстро перевел взгляд обратно на Кавеха. — Ты добрая душа, позволь отвести этого мужчину к нам. Он полежит у нас, мы подберем ему лекарства. Случай явно не требует отлагательств.       Кавех возразил куда тише:       — Ты уверен, что это всего лишь «бред»? — он пальцами сделал кавычки. — Симптомы схожи с теми, которые появились у всех со вчерашнего дня…       — Ну! — громче нужного сказал доктор. — Головная боль, проблемы с памятью и, вероятно, ложные воспоминания — это же точно «бред». Он почти у всех сейчас. Всё сходится!       — …Но абсолютная потеря воспоминаний о жизни, — оборвал его Кавех, — как ты это объяснишь?       — Запущенная форма «бреда», — качнул плечами врач. — Поэтому нам и нужно как можно скорее отвести его и провести тщательную диагностику.       Кавех махнул рукой. «Дальнейшая беседа бессмысленна», — как бы сказал он. Увидев, как парень уверенным шагом идет к нему, аль-Хайтам невозмутимо сделал вид, что ничего не слышал.       Доктор раздосадованно вздохнул, однако упорствовать не стал. Между тем Кавех встал перед Хайтамом, участливо протягивая руку: и знак для рукопожатия, и символ «руки помощи».       — У нас сейчас небольшая эпидемия в городе, — издалека начал он, — поэтому в Бимарстане не осталось свободных коек. И еще мне кажется, с выставлением вашего диагноза немного поспешили. У меня есть друг, он отличный ученый и лесной страж. Я могу попросить его осмотреть вас, может быть, он сможет помочь. Пока что, если хотите, можете остаться у меня. Меня зовут Кавех, приятно познакомиться.       Аль-Хайтам прищурился.       «Сказал "если хотите", но сам уже представился и говорит так, будто знает, что я останусь у него, — вывел из его слов Хайтам. — Он быстро понял по моей реакции, что я не верю доктору. Неплохо»       Мысленно оценив сообразительность своего спасителя, аль-Хайтам протянул в ответ ладонь.       — Аль-Хайтам, — скупо представился он, а сам в голове предвкушал, что же ему готовит это знакомство. — Пожалуй, приму ваше предложение.       Кавех улыбнулся уголками губ. Невольно аль-Хайтам вновь впился в его глаза. Молодец. Летишь прямиком в Бездну, не захватив даже книги. Лобовое стекло бьется от твоего безрассудства. Тормозов нет. Подушка безопасности не спасла. Вот он — кювет.       Жесткого приземления тебе.