К тебе, через 10 000 лет

      Тигнари представился Хайтаму легко и без лишней мишуры:       — Кавех, я же говорил тебе: я в первую очередь ботаник, а не медик.       От такого знакомства Кавех опешил, хотя, по идее, должен был быть аль-Хайтам.       Утро следующего дня ознаменовалось приходом Тигнари — друга-медика Кавеха, который оказался вовсе не медиком. Хайтам легко узнал в нем по одежде Лесного стража, явно пришедшего из леса Авидья в город больше по делам, нежели чем по просьбе Кавеха. Подтверждал догадку походный мешок, который, видимо, отягощали либо книги, либо письменные принадлежности.       Лица неудавшегося нового знакомого Хайтам не увидел: прямо перед Тигнари выскочил Кавех, готовый для яростных уговоров, из-за чего наблюдать за эмоциями Тигнари пришлось по его длинным ушам и немного раздраженно качающемуся из стороны в сторону хвосту.       — Но Тигнари! — воскликнул Кавех. — Ты же рассказывал, как помог путешественнику, когда он потерял сознание по прибытии в Сумеру!       — Я всего лишь дал отвар для улучшения самочувствия…       — А что насчет поддержания состояния Коллеи, когда у нее был элеазар?       — Мне необходимо было обладать познаниями в области элеазара, потому что я ее учитель. В принципе, у меня есть знания из сферы медицины, поскольку при обучении в Академии в Амурте был посвященный ей курс. Но этот факт совершенно не значит, что я теперь могу раздавать всем диагнозы направо и налево.       — Но все равно нам, кроме тебя, не к кому обратиться!       Кончик уха Тигнари вопросительно загнулся внутрь в такт закатанным глазам аль-Хайтама. Наверняка есть к кому, помимо докторов из Бимарстана, просто Хайтам за эти два дня успел кое в чем убедиться: Кавех привык преувеличивать.       — Прямо так и не к кому? — вслух спросил Тигнари.       — Да! — Кавех согласно всплеснул руками, а затем резво обернулся к стоящему в сторонке аль-Хайтаму, показывая на него. — Как я тебе писал, я нашел этого человека позавчера вечером, он был почти без сознания и, что главное, без воспоминаний. Вообще — ноль, зиро. Еще у него частые головные боли, странная одежда была…       — Как я тебе писал, — пародируя Кавеха, перебил его Тигнари; кончик его хвоста сильно дернулся, — симптомы этого господина схожи с «бредом». Конечно, странно, что он полностью потерял воспоминания… но, по моему НЕпрофессиональному мнению, вам бы все-таки обратиться в Бимарстан. Или на крайний случай в хижину «Бубу» в Ли Юэ…       — Но…       Хвост Тигнари сильно хлестнул по косяку двери.       — Тем более ты снова впустил в дом не пойми кого. Я извиняюсь за свои слова, — его лицо на секунду выглянуло из-за Кавеха, обращаясь к аль-Хайтаму, и быстро вернулось обратно, — но ты же понимаешь, что роешь самому себе могилу? И не забывай, кому принадлежит дом.       Жестокая правда многотонной массой навалилась на Кавеха, сгорбив его плечи. Хайтам увидел уже привычную ему картину — понурую голову, сбившийся взгляд. Точно таким же аль-Хайтам застал его вчера. После завтрака Кавех ушел куда-то на весь оставшийся день, вернувшись к вечеру в край раздосадованным.       Тогда он молча кинул в знакомую мусорную корзину стопку бумаг, долго и упорно смотрел на нее, как будто видя в ней источник всех бед во вселенной, а затем сильно, с отдающим по ушам звуком пнул ее. Со своего места в коридоре, ведущем в кабинет, Хайтам увидел, как от удара забракованные чертежи разлетелись во все стороны.       В тот вечер Кавех ушел к себе, не попрощавшись.       Теперь же ситуация не была настолько плачевной: Кавех быстро поднял голову и улыбнулся дежурнейшей из улыбок. Такой искусственной, такой натянутой — Хайтам невольно передернулся от кричащей фальши неестественно вытянутой дуги губ. Она отражалась в окне у двери вместе с лабиринтом из неприступных глаз.       — Ничего, я понимаю, — пропел Кавех. Кажется, Тигнари тоже заметил перемену в его настроении: он сочувственно опустил уши и, похоже, собирался было попросить прощения за резкие слова, но Кавех не дал ему и рта открыть: — Так ты что-то хотел? А то, я вижу, ты побывал у Сайно…       Тигнари был не против замять случившееся.       — Слишком видно, что я все еще нахожусь в бешенстве?.. — он одновременно и досадливо, и устало положил тыльную сторону ладони на лоб. — Прости, Сайно мне вчера все мозги выел. К анекдотам категории Б… хотя нет, тут, скорее, категории С… в общем, к ним я привык и даже привык к подробным разъяснениям каждой шутки, но его бесконечные странные намеки выводят меня из себя.       — Это какие же?       Тигнари опустил уши и, скорее всего, глаза в пол. То ли не знал, как лучше описать эти «странные намеки», то ли пожалел, что вообще заговорил о них — в любом случае Кавех заметил, что он наткнулся на очередную неудобную тему для разговора, и поспешил сменить ее:       — Так зачем ты пришел? Мог бы сразу написать, что не сможешь ничем помочь.       — Да, точно, — его уши на секунду приободрились, однако тут же снова грустно поникли. Кавех вопросительно упер руку в бок, ожидая, когда Тигнари тихим голосом произнесет: — Я пришел забрать свои растения. Ты же знаешь, ну, с домом…       Он осекся на полуслове. Аль-Хайтам наблюдал за ними, не особо заинтересованный. Не ему лезть в чужие дела.       С другой стороны…       Какая-то до дурного идиотская мысль стрельнула в голову. Бред, который закрался в безукоризненно четкое мышление, ослабленное действием абсолютной растерянности от потери памяти. То, что нельзя никак лучше описать, кроме как вкус рыбного рулета, паршивых кофейных зерен, фантомный запах темно-зеленого дурмана и звонкий смех. Действительно бред. Как может вчерашний пустяк влиять на его принципы? Даже если он их не помнит, они все равно плотно вросли него, в его ход мыслей, крича: «Не стоит! Это не имеет смысла!»       С другой стороны… если бы Кавех не влез в жизнь Хайтама и не помог бы ему, а принял его за какого-нибудь пьяницу-бродягу, то где бы тогда он был? У матр под морем бумаг и допросов.       Хайтам, сдерживая тяжелый вздох, выступил вперед:       — Что-то не так с домом?       Кавех и Тигнари, как будто позабывшие о существовании Хайтама, дружно обернулись. Похлопали глазами совершенно озадаченно, и оба смутились, не зная, что сказать.       — Видите ли… ну, просто… — Кавех замялся и бросил взгляд просьбы о помощи на Тигнари.       Теперь, когда Хайтам наконец видел лицо Тигнари, ему не составило труда увидеть на лице фенека легкое разочарование и закатанные глаза, совсем как недавно у Хайтама.       Тем не менее он пояснил:       — Этот дом не принадлежит Кавеху. Точнее, когда-то принадлежал: Кавеху вручили его за один давний проект в Академии, но… — Тигнари поднял руку и начал по очереди загибать пальцы, — …в ходе его бесконечных командировок, проблем с деньгами, государственного переворота в Сумеру, бесконечных смен секретарей в Академии и полной неразберихи в бумагах его дом изъяли. Выкупила негоциантка по имени Дори. Она согласилась отдать ему дом, если он построит ей дворец. Об Алькасар-сарае и светоче Кшахревара слышали?       Хайтам качнул головой.       — У меня нет памяти.       — А, — Тигнари сконфуженно поджал губы. — Извините. В общем, он построил ей дворец за обещание вернуть этот дом. Она его обманула, прописав в договоре иные условия, Кавех не прочитал и в итоге остался и без дома, и без дворца. Но Дори не остановилась: она решила отдать дом в помесячную аренду. Вот только Кавех не выплачивает ей деньги третий месяц, и поэтому его скоро выгонят.       — Зачем надо было рассказывать со всеми подробностями?!       — Потому что ты оставил этого человека в доме, который скоро потеряешь. Ладно ты — еще как-нибудь переживешь на улице пару дней. А он-то? Больной «бредом», еще и не имеющий ничего: никаких средств к пропитанию, никаких знакомых. Послушай меня, нельзя же устраивать у себя проходной двор, — Тигнари снова повернулся к Хайтаму. — Извините. Так вот, послушай меня, проще будет отправить этого человека в Бимарстан.       — Я же говорил, там нет мест, — озадаченно всплеснул руками Кавех.       — Тогда отправить его туда, как только представится возможность.       — Я согласен, — вставил Хайтам.       — Что?! Да ты на чьей стороне? — крикнул Кавех и тут же виновато втянул голову в плечи. Он смущенно пробубнил: — Вы… вы на чьей стороне?       — Ни на чьей, — Хайтам качнул плечами. — Просто ваш друг говорит правильно. Хоть я и сомневаюсь в наличии у меня «бреда», однако в Бимарстане меня смогут осмотреть на наличие других заболеваний. Должно найтись объяснение моей амнезии.       Кавех задумчиво помялся на месте под взглядами Тигнари и Хайтама. Аль-Хайтам искренне не понимал стремление Кавеха оставить его у себя: они друг другу никто, и единственное, чем он обязан Кавеху — так это только спасением. И снова это чувство — с этим парнем явно что-то не так. Он скрывает от Хайтама нечто за многотонными засовами и цепями, не дает взглянуть за зеницы глаз, туда, за зеркальное покрытие.       Парень мялся, не знал, куда деть руки. Зрачки метались из одного угла в другой — думал, что же ответить. Тигнари, по-видимому, привык к подобным размышлениям Кавеха. Хайтам же не считал, что здесь всё так просто.       Бред? Возможно. Но точно не «бред». Какая абсурдная разница.       — Архонт с вами, — махнул рукой Кавех. Этим жестом он заодно дал разрешение Тигнари пройти внутрь дома и забрать растения. — Делайте что хотите.       Так и поступили. Тигнари пожал плечами, махнул хвостом и взялся за первый лоток. Попутно тому Кавех выглянул на улицу, прицокнув языком: снаружи стояла повозка для перевозки крупного багажа.       — Перед тем как я уеду… — вдруг обратился к Хайтаму Тигнари. Он внимательно осматривал гигантский гриб в самом большом из лотков, из которого торчала широкая шляпка едкого оранжевого цвета, — перед тем как я уеду, вы могли бы рассказать мне, как себя чувствуете. Все-таки Кавех позвал меня именно для этого. Наверное, некрасиво будет, если я просто заберу растения и уйду.       — Но при этом диагноз вы не сможете поставить?       Аль-Хайтам, всё это время неизменно стоявший на одном месте, скрестил руки на груди.       — Не имею права, — покачал головой Тигнари. Между тем он достал из-за пазухи небольшой походный нож и аккуратно отрезал кусочек мякоти гриба. — В лучшем случае могу помочь советом. Аль-Хайтам же, верно?       — Да.       — Если не возражаете, могу послушать, на что жалуетесь.       Не возражал. Хоть и считал подобное делом излишним. Только Кавех так не думал: он ободрился, вытянулся. Более того, пошел на кухню за кофе.       Хайтам закрыл глаза, сосредотачиваясь на ощущениях. Медленно и вдумчиво он проговорил уже не раз сказанное: потеря памяти, наличие знаний, странный наряд, место пробуждения и тому подобное. Вскоре вернулся Кавех с подносом; он быстро отобрал у Тигнари нож с кусочком гриба, который в тот момент фенек как раз хотел проглотить, и всучил в руки чашку. Под рассказ Хайтама они постепенно перенеслись на обычное место — диваны с кофейным столиком.       Как раз к началу описывания Хайтамом самого сложного из симптомов своего недуга Тигнари отставил последний лоток с растениями. Он осматривал их во время размеренного попивания дымящегося кофе. Сорт на этот раз был лучше, однако вкус всё так же оставлял желать лучшего.       — Необычно, — задумчиво произнес Тигнари. — Но, несмотря на все белые пятна в этой истории, ваша болезнь все еще похожа на «бред».       — Есть еще кое-что, — как будто пропустив его слова мимо ушей, сказал аль-Хайтам. — Меня преследуют приступы головной боли. Она почти что перманентная, — он нахмурился: знал, что надо это сказать, но ему было сложно выразить это словами. Тигнари и Кавех заинтересованно смотрели на него, внимая каждому слову. Аль-Хайтам помолчал и, выдержав долгую паузу, продолжил: — У меня ощущение, будто я теряю себя. Туман в голове. Нет чувства целостности. И как будто на меня постоянно кто-то смотрит…       Хайтам покачал головой. Опять боль. Растрескивает мостик его «я», закрадывается под веки — так и норовит выкинуть из реальности. Пришлось хоть как-то заставить себя выбраться из затягивающей пучины: аль-Хайтам прошелся по закрытым глазам большим и указательным пальцами, как бы стягивая всю боль и грязь наружу, прочь из головы.       До этого не сильно удивленный, Тигнари вдруг задумался, приложив руку к подбородку.       — Необычно… очень необычно.       — Знаете, мне это напоминает одну историю… — совершенно неожиданно подал голос до того молчавший Кавех. Он сжал кулаки на коленях и выпалил так, будто был уверен в своем предположении: — У вас, случаем, нет Глаза Бога?       На этом моменте Хайтама чуть не сбили с толку, но он быстро попробовал достать из угла всех имевшихся у него знаний что-нибудь о применении стихий на деле.       Ничего, кроме мутного тумана, не обнаружилось.       — Не знаю, — честно признался аль-Хайтам.       — Такое вполне возможно, — протянул Тигнари. — Я краем уха слышал об Охоте на Глаза Бога в Инадзуме. Нередко люди теряли память и даже самих себя после изъятия Глаза Бога. Если ударяться в теоретизирование, можно предположить такой вариант: вы ушли в пустыню искать Глаз Бога, не нашли и вернулись в Сумеру. Или вы потеряли Глаз Бога во время путешествия по пустыне. Исход один — в Сумеру ваша память окончательно стерлась.       — Звучит логично, — согласился Хайтам, — но не стоит пока что торопиться с догадками.       — Я понимаю, — кивнул головой Тигнари. — В Сумеру подобные случаи — крайняя редкость, и все же советую вам обратиться к кому-нибудь знающему о симптомах потери Глаза Бога.       — Обязательно.       — Рад был хоть как-нибудь помочь, — фенек улыбнулся и неловко почесал голову. — Хотя, по сути, до всего додумался в итоге Кавех.       — Да ладно, я просто так, в шутку сказал…       — Кавех, тебе определенно надо поучиться шутить.       Из коридора, ведущего в кабинет, раздался чей-то незнакомый голос. Затем шлепанье босых ног по полу. Все, без исключения, обернулись назад, и реакция на появившегося человека у каждого была разная. Тигнари, например, вздохнул, хлопнул рукой по лбу и быстро, пока Кавех не видел, слизнул кусочек гриба с ножа. Кавех тем временем округлил глаза так, что они стали размером с доброе солнце — настолько неописуемым было его удивление.       А Хайтам хлебнул кофе.       Смуглый седовласый человек уверенно сверкнул красными глазами и остановился перед компанией. При виде закрывшего лицо Тигнари он быстро поправил головной убор в виде шакала.       — Сайно? Ты как здесь оказался? — воскликнул Кавех.       — Как «как»? — он выгнул бровь. — Ты сам вчера впустил меня в дом. Я попросил тебя показать свою коллекцию карт «Священного призыва семерых». Ты согласился, но был уставшим, сказал мне самому посмотреть. Я закончил.       — Что? Когда?       — Я же сказал — вчера. Ты еще открыл мне дверь спросонья.       — Тогда где ты… ай, неважно.       Кавех кинул возмущенный взгляд на Хайтама, все еще мерно хлебающего кофе. Ну да, он не удивлен. Сложно было удивиться, когда он всю ночь провел в зале и самолично видел, как Кавех со слипающимися глазами провожал Сайно в кабинет. Даже больше: не просто проводил, но еще и кратко поведал Сайно о человеке в его доме, пусть Хайтам и делал вид, что спит. Генерал махаматра, кажется, что-то заподозрил, глядя на якобы спящее лицо аль-Хайтама, но говорить ничего не стал.       Сейчас же Сайно мог всеми возможными эпитетами описать первые впечатления от встречи с аль-Хайтамом:       — … — сказал Сайно.       — … — исчерпывающе молвил аль-Хайтам.       Говорят, глаза — зеркало души. Так вот, сейчас они были серпами.       Молчаливая битва не на жизнь, а на смерть велась между ними. Хайтам, честно говоря, сам не понимал, ради чего и почему, поэтому просто ждал, когда Сайно скажет хоть слово. Но он сохранял безмолвие. Только глаза ввинтились в аль-Хайтама — не изучающе, не подозрительно. Он просто смотрел. А Хайтам смотрел в ответ.       Где-то уже во второй раз хлопнул по лбу Тигнари.       — Я тебя умоляю, Сайно, не устраивай гляделки с ним…       — Ты не понимаешь, это не просто «он» — это «он», напросившийся к Кавеху в одежде Пустынника. К тому же притворившийся спящим, когда Кавех впускал меня в дом.       — Я не думал, что вы останетесь здесь на всю ночь, поэтому не посчитал нужным заводить лишнее знакомство, — все еще не отрывая зрительного контакта, сказал Хайтам. Нападки Сайно нельзя было не понять, но аль-Хайтаму они показались несколько не к месту: он же подробно, со всеми деталями и не упуская ни одной мелочи поведал о себе и своем состоянии.       «Чудак», — достаточно быстро заключил Хайтам.       Судя по подозрительному прищуру глаз, которые, кстати говоря, ни в какую не переставали сверлить немигающим взором аль-Хайтама, Сайно так не считал.       Со стороны Тигнари снова послышался звук: похоже, он отрезал новый кусочек от опробованного гриба. Затем послышался легкий шепоток, вторящий подрагиванию лезвия ножа: «Кавех, возьми. У этого гриба есть удивительное свойство убивать испанский стыд».       От слов Тигнари Сайно не выдержал и моргнул.       — Неужели, — выдохнул аль-Хайтам, с потаенным удовлетворением наблюдая, как Сайно протирает глаза и бешено промаргивается.       — Ладно, на этот раз ты победил.       — Мы ни во что не играли.       — Да ты…       Глаза Сайно вновь распахнулись, однако теперь больше от возмущения. Еще сильнее подкинуло дров в огонь его возмущения то, что Хайтам до сих пор ни разу не моргнул. Словно почувствовав издевку (в которой не ошибся), Сайно триумфально запрокинул руку и гордо показал на него указательным пальцем, как прокурор на обвиняемого.       — Пусть сейчас я и в отпуске, мой долг так или иначе призывает меня сообщить Академии о покрывании вероятного члена особо опасной группировки Пустынников.       Аль-Хайтам вздохнул.       Ну вот, из кювета да в полымя.