***
— Вы могли спасти тех людей. В тишине голос оповестившего его наемника казался приговором к смертной казни от судьи. Аль-Хайтам растянулся в кресле, с губ непроизвольно сорвался протяжно долгий и тяжелый выдох. Он сидел в Доме даэны, у самого лифта в кабинет великого мудреца. Руки, лицо и шея белели бинтами и повязками — небольшой бонус в виде парочки десятков ран и прилагавшейся к ним боли. Мрачная темница скрылась под корнями Священного древа, а вместе с ней и жизни трех Пустынников, с которыми Хайтам и Кавех совсем недавно сражались. Кстати, вот и Кавех — спускается на лифте из кабинета великого мудреца. Правда, великого мудреца до сих пор не назначили, и сидел там вовсе не он, а Сайно, срочно отозванный из отпуска для расследования причин обрушения Священного древа. И темницы. И всего лишь заодно нескольких этажей Академии. И нарушения канализационной системы всего города. И так, по мелочи — повреждения дорог, отдельных районов, паники жителей и, конечно же, не стоит забывать о вооруженном проникновении опаснейшей группировки Пустынников на, по идее, одно из самых защищенных мест в регионе. По мелочи. Допрашивать в первую очередь пошли именно Кавеха. Судя по его лицу, которое едва-едва выглядывало из-за спин препровождавших его наемников, Кавеху успели рассказать о некоторых ошибках Хайтама. Например, о том, что проход так и не завалило. Или о том, что, по оценкам ученых, Пустынников можно было привести в чувство, поскольку тогда они были еще в состоянии проснуться. Или что в первое время обвал не был настолько силен, как ему казалось. Кавех даже не взглянул на аль-Хайтама. Аль-Хайтам не сопротивлялся, когда его рукоятями саблей подтолкнули к Сайно на съедение. Лифт доехал тихо, не скрипя и не надоедая — под стать пустоте в голове аль-Хайтама. Она воцарилась так же незаметно, как перед ним предстал кабинет великого мудреца. Что думать? Надумался. В итоге погибли люди. Не сказать чтобы Хайтаму было жалко их — и да, и нет. Они люди — да. Они отпетые преступники — нет. Из-за них ему могут дать срок за убийство — да. Сайно благоразумно не стал рассаживаться в кресле бывшего мудреца: он стоял, облокотившись спереди на стол, и заслушивал доклад матры и еще нескольких ученых. — …Наши предварительные оценки неутешительны, как видите, — как раз заканчивал говорить матра со стопкой наскоро исписанных бумаг в руках. — И что конкретно вы от меня хотите? — Сайно устало потер переносицу, сжимая глаза так, будто не хотел никого видеть. — Нам нужны средства для возмещения ущерба в городе. — Я же вам говорил — распоряжение казной не входит в круг моих обязанностей, — вздохнул Сайно. Аль-Хайтам невольно вспомнил, как Тигнари говорил почти то же самое по приходе в дом Кавеха. Генерал продолжал: — Я занимаюсь преступлениями и регулирую порядок в Академии. Подождите возвращения малой властительницы Кусанали с собрания Амурты по поводу эпидемии… — он открыл глаза и тут же оживился при виде входящего в конвое наемников аль-Хайтама. Явно обрадованный возвращением к законным полномочиям, он шустро развернул ученых в сторону лифта со словами: — Ей еще никто не сообщил о случившемся? Поручаю это дело вам, быстрее, только скажите как можно более тактично. Ну же, вперед-вперед. Ученые, недовольно переглядываясь, покинули кабинет, а вместе с ними и Бригада тридцати, которых Сайно взмахом руки отогнал для разговора с глазу на глаз с аль-Хайтамом. Уже через две минуты его снова сверлили глаза с кошачьим зрачком. Наверное, на кого-то подобный прием работал как средство устрашения, но только не на аль-Хайтама. — Что-то хотите сказать, генерал? — уважительно, или с легкой издевкой, спросил Хайтам. Сайно прищурился. — Я тут думаю, сможешь ли ты выполнить одно мое маленькое поручение, — задумчиво проговорил он. — Хм. Мне казалось, первым делом надо извиниться перед невиновным за заточение в камере на целые сутки. — Невиновным? — Сайно усмехнулся. — Ну нет, сейчас-то на тебе есть минимум одно дельце с убийством трех людей. Да, Пустынников, но людей. Плюсом ко всему твою личность до сих пор никому не удалось опознать. Абсолютно никаких данных о тебе. Никаких, понимаешь? — Так давайте же, сажайте, — спокойно махнул рукой аль-Хайтам. — Только держите в голове, что мое якобы убийство было непреднамеренным. Мне было важнее в тот момент спастись самому и спасти заодно Кавеха. Сайно снова потер переносицу, на этот раз куда болезненнее прежнего. Аль-Хайтам только сейчас заметил, насколько бледным выглядит Сайно по сравнению с их прошлой встречей. — Хотел убить, не хотел — мне все равно надо вынести тебе наказание, — медленно, не разжимая переносицы, процедил генерал. — Но, как видишь, тюрьмы по милости Кавеха больше нет. Домов, где тебя можно было бы разместить, тоже нет. А еще в городе царит эпидемия, нет великого мудреца, нарушена канализационная система, оцеплено несколько пострадавших районов и еще ждет разрешения целый ворох проблем, на которых меня одного не хватит. И в довесок ко всему ко мне бегает уже третья партия ученых с просьбой иссушить и без того страдающую после государственного переворота казну. Хайтам изогнул бровь. — Так вы намекаете… — Штраф, — подтвердил догадку Сайно. Он убрал от лица руку и навел на себя спокойный вид. — Штраф на тебя и на Кавеха. Причем весьма внушительный, точную сумму пришлют с извещением бухгалтеры. А поскольку на тебе еще висит и непреднамеренное убийство, поверх штрафа у меня есть к тебе поручение. Сайно прошелся взад-вперед мимо Хайтама на ватных ногах. Аль-Хайтам не ошибся, когда подметил болезненное состояние генерала, которое он старался умело скрыть под маской непринужденности. Капельки пота, учащенное дыхание — как бы Сайно ни старался, Хайтам заметил его жар. А еще покачивание при ходьбе. — У вас «бред», — озвучил предположение Хайтам. — Что? Бред? Нет, я совершенно нормально мыслю… — Сайно рассеянно потер лоб, а затем резко ударил себя по нему же: понял, что не в том значении сказал. — Черт… да, у меня «бред». Неужели настолько очевидно? — Если приглядеться. — Что ж, — он поджал сухие губы. — Ясно, что долго я так не протяну. Поэтому мне нужно кое-что тебе поручить, пока я окончательно не слег. Аль-Хайтам медленно кивнул, показывая, что готов слушать. Хотя не без опаски — внутренности сжимались в тугой комок от осознания, что он все равно будет в ближайшее время заложником Академии, пусть и на свободе. Похоже, Сайно также понимал положение Хайтама. Он многозначительно постучал по стоявшему рядом копью, намекая на полную безвыходность ситуации аль-Хайтама, и снова тяжело облокотился на стол. — Скажу честно, после всего произошедшего я не доверяю Кавеху, — сказал он прямо и без обиняков. — Недавно я допросил его. Он рассказал всё: от плана по проникновению в лагерь Пустынников и до загадочного исчезновения опоры потолка при использовании способности. Да, в последнее мне мало верится, хотя и не такое могло произойти в наше-то время: и так черти что творится, я бы и таким причудам не удивился. Если бы не одно но. Сайно поднял указательный палец вверх, второй рукой пододвигая к себе досье на Кавеха. — И что же? — спросил Хайтам, слегка заинтересованный. — То, как он проник в лагерь Пустынников, — Сайно кинул в руки Хайтама папку с бумагами. — Ты еще не задавался вопросом, как он — он, между прочим, человек, который никогда в жизни не работал ни на какую группировку, — идеально, так, что его никто не заподозрил, создал образ наемника, смог отыграть его, сообщил верхушке Пустынников о твоем заточении и беспрепятственно покинул их? Но, что самое главное… На странице досье, чуть ли не отпечатываясь штампом в глазах, всплыла фраза: «Искусство быть обманутым». — Откуда он знал пароль для входа? Едва только Сайно закончил фразу, на ум тут же всплыли все те разы, когда Кавех самоотверженно старался помочь аль-Хайтаму. С такой самоотверженностью, что иногда возникали мысли о его навязчивости, особенно с желанием Кавеха оставить Хайтама у себя дома. «Неужели моя система моральных координат не сходится с вашей?» Не сходится. Не сходится ни с чем, что сейчас озвучил Сайно и что лежит в руках Хайтама. — Я много случаев повидал на работе, — вздохнул Сайно, изнеможенно закрывая рукой болезненно раскрасневшиеся глаза. Голос сразу показался каким-то более глухим и убитым. — И много случаев знаю, когда человек вынужден был пойти на многое из-за трудностей материального положения. Пусть Кавех и мой друг, я не могу пренебрегать обязанностями. Учитывая это, а еще мое состояние и отсутствие у тебя крыши над головой, вынужден все-таки попросить… Сайно убрал руку от лица, и Хайтам увидел глаза, горящие мрачным пламенем решимости. Нехорошее предчувствие закралось куда-то под ребра, откуда все еще не выветрились недавние звуки разрушений и хаоса. — Начни жить с Кавехом под одной крышей и выясни, что он скрывает.Век VII. Последствия обдуманных решений
6 сентября 2023 г. в 01:00
Бывает, в опасных и, казалось бы, безвыходных ситуациях мир переворачивается с ног на голову. Вот ты, стоишь посреди вселенной, а она выворачивается наизнанку в потугах вернуть себя на место и оттого страдает только больше. Голову резко выхватывают и сжимают в тиски, и напоследок, на добивку, землю будто бы вырывают из-под ног, и ты падаешь в самую бездну.
Так вот, у Хайтама такого состояния не было. Наоборот, в его случае абстрактные ощущения были самой что ни на есть явью.
Скрип, гудение и треск.
Оценивать ситуацию надо всегда трезво. Нельзя позволять себе поддаваться панике, главное — сохранять спокойствие.
На плечи осыпалась деревянная крошка, мимо пролетел гигантский булыжник — бывшая часть потолка, удерживаемая этими самыми крошками.
И всегда — еще раз, курсивом, жирными буквами и капсом, — ВСЕГДА надо понимать, кого можно спасти, а кого нельзя.
Аль-Хайтам схватил запястье Кавеха, бросаясь в направлении еще не заваленного прохода.
— Постой! — Кавех слабо дёрнулся. — А как же те трое?
В стороне лежали три бессознательных тела. Их кожу покрыл слой осыпавшейся штукатурки, из-за чего Пустынники казались на три тона бледнее.
На три тона более мертвые.
По ногам больно ударили каменные осколки — сразу за одним булыжником, незадолго до того упавшем в трех метрах от них, разбился вдребезги второй от столкновения с землей.
Примерно то же самое скоро произойдет и с ними. При мысли о чудесном размазывании в непритягательную кровавую кашицу внутри неприятно засосало под ложечкой.
Но Хайтам не стал подавать виду, что ему страшно. Он упрямо продолжил идти — именно идти, не бежать, в угоду неуспокаивающемуся Кавеху, — прямо к двери впереди. Жаль только, то самое «впереди» перебивалось проносившимися то тут то там бывшими частями потолка.
— Мы не успеем дотащить трех взрослых мужчин до выхода, — перекрикивая грохот падающих обломков, возразил аль-Хайтам.
— Да как ты можешь так спокойно говорить?! — воскликнул Кавех. Он резко выдернул руку и бросился к распростертым в луже телам. Хайтам был быстрее: схватил вырывающегося Кавеха под мышки, отчего последний сдавленно охнул, но попыток сбежать не прекратил.
— Посуди сам, — сквозь стиснутые от напряжения зубы прошипел аль-Хайтам, — ты даже со своим чемоданом не сможешь поднять взрослого человека. А если и сможешь, будешь просто неприлично долго тащить его до выхода.
Обломок, просвистев над головой, согласно брызнул им на колени порцией отвратительно холодной воды.
Медлить = смерть.
Не слушая никого и ничего, аль-Хайтам насилу потащил Кавеха дальше, прямо через развернувшийся хаос. Металлически гремели, громоподобно отзываясь под ребрами, решетки темниц, падающие под давлением целого, Архонт его дери, города; жалобно выло Священное древо, лишенное опоры, и яростно извергало из себя вперемешку листья, карниз, щепки и плитку, совершенно не беспокоясь о сохранности людей внизу.
Свистит, гудит. Забивается в носу запах стройматериалов, пока пыль закупоривает дыхательные пути; ноги спотыкаются о безобразное рагу из остатков дерева и потолка, а Кавех орет в ухо Хайтаму:
— Мы не можем их бросить!
У них апокалипсис над головой, какое бросать? Инстинкт самосохранения никто не отменял.
— Это бесчеловечно!
Бесчеловечно — это когда в глаза летят осколки не пойми чего, — то ли двуручного меча, то ли чьего-то черепа — а ты пытаешься вытащить психа из ада.
— Мы могли бы их спасти!
Не могли бы. Если посчитать вероятность спасения обеих сторон, сложить чрезмерную неустойчивость конструкции тюрьмы, умножить на вес Священного древа и разделить на до смешного легкую прорезаемость человеческого тела любым предметом острее ложки, то результат…
— …ужасен! Как можно быть настолько бессердечным?!
Выкрикнул Кавех уже когда аль-Хайтам устало бросил его на ступеньки лестницы. Дверь в тюрьму должна была быть заперта, но ее успешно сбило с петель давлением жалобно воющего древа.
Однако даже факт вышибленной громады тюремной двери не заставил Кавеха передумать. Аль-Хайтам быстро понял по его бегающим глазам, что он задумал.
— Отпусти! — крикнул Кавех, когда Хайтам обхватил его вокруг туловища, не давая сделать и шагу. — Отпусти, говорю!
— Сколько можно? — прошипел Хайтам, параллельно уворачиваясь от головы Кавеха, стремящегося оглушить его. — Мы не сможем их спасти.
— Проход до сих пор не завален! — воспротивился Кавех.
— Ты видел, что творится внутри…
Бесполезно. Хайтам вздохнул, когда понял, что Кавех его совершенно не слушает. И тут же чуть не охнул: Кавех не просто не слушал его, он… плакал. В уголках глаз замерли, поблескивая, слезинки; лицо Кавеха перекосила гримаса боли. Странно, не его же расквасило камнями. Да и к чему такая реакция человеку, который сам же недавно избил тех людей до бессознательного состояния?
Противоречия.
Аль-Хайтам закусил губу. Очередные противоречия в этом человеке.
Он смотрел на Кавеха, убивавшегося на ступеньках лестницы по неизвестным ему людям, и всё не понимал, что же именно нужно сделать.
«……… ……», — только белый шум в голове. Шипит, не дает думать. Будто что-то было на месте мелькающих черно-белых точек, какое-то воспоминание. Но ничего. Ничего не приходило на ум.
Хайтам аккуратно поднял Кавеха на ноги — скорее, неосознанно, каким-то вызубренным до автоматизма движением. Кавех не сопротивлялся ни когда его повернули прочь от злосчастной двери, ни когда повели, неуверенно положив руки на плечи, чтобы направлять вперед, прямо к белеющему над лестницей квадрату света. А навстречу им уже бежал отряд Бригады тридцати.
Что поделать — у них не было выбора. Бросить людей на произвол судьбы = бросить себя на растерзание смерти.
Примечания:
Наконец-то.
Кхе-кхе, я пару раз вырубалась при написании, так что эта глава особо не блещет какими-нибудь интересными лично для меня решениями и ходами, а такие я зачастую стараюсь хотя бы раз в главу делать (мб это и незаметно, но мне так банально веселей, хе-хе). Но, я думаю, ничего страшного.
Глава вышла больше такой переходной. Также мне бы хотелось обозначить последствия после всего того произошедшего пздца. Веселуха веселухой, а получение люлей по расписанию. А заодно подвязали одно под другое: у Хайтама есть хорошая причина остаться жить у Кавеха в виде спасения попца от тюрьмы. Стоит отметить, что, на мой взгляд, было бы странно, останься аль-Хайтам у Кавеха "ну прост по приколу, почему б нет". Поэтому решила вывести его на путь недодетектива. Там уж авось узнает что-то о себе, хе-хе)