К тебе, через 10 000 лет

      — Я забыл мору дома, пойду сбегаю за ней.       Хайтам появился в дверях кабинета каким-то запыхавшимся, будто пробежавшим несколько километров, чтобы донести до Кавеха эту неимоверную важную информацию. Ворваться в кабинет посреди приема и тут же, не дожидаясь ответа, испариться — страшно представить, насколько нисколько не подозрительно (нет) аль-Хайтам выглядел. Напоследок краем глаза удалось уловить, как Кавех обернулся через плечо и настороженно приоткрыл рот, но что он сказал, было уже вне способности Хайтама услышать: тот мчался на всех порах к выходу из здания.       Медкарта. Фантомная или нет — неважно, важно то, что эта деталь так или иначе связана либо с тем, что Кавех недоговаривает ему что-то, либо с тем, насколько запущена ситуация аль-Хайтама с симптомами потери Глаза Бога.       Нахида? Сайно? К кому первее бежать? Неважно, неважно, совершенно неважно.       Сейчас аль-Хайтаму лишь бы только убедиться, что он не совсем сошел с ума. Путь до дома растянулся на несколько сотен километров, как будто кто-то телепортировал дом на другой конец континента. Из памяти стерся момент бега, как что-то несущественное и не достойное внимания. Аль-Хайтам осознал себя только у дверей, торопливыми, но четкими движениями вращающим ключ в замочной скважине.       Один поворот, второй, третий. Разве он закрывал на столько замков? Один диван, второй, третий. Один шкаф, второй, третий. Нигде нет. Аль-Хайтам обшарил всё, что только можно в зале и в своих вещах, но ничего, ничего, ничего.       Как будто и правда никогда не существовало ни него, ни медкарты.       В голову закрались самые безумные предположения: а вдруг тот врач его обманул? Подошел, наврал, испугал. Мотивы и цели значения не имеют, равно как и то, почему аль-Хайтам накинулся вдруг на врача.       «Я что, покрываю Кавеха? Бред», — утвердительно подтвердил аль-Хайтам.       (нет).       Перепроверил еще раз. Зал перевернут вверх дном.       Перепроверил еще раз. Кухни в прежнем виде больше не существует.       ПЕРЕПРОВЕРИЛ ЕЩЕ РАЗ. Коридоры и ванная прекратили свое существование.       Аль-Хайтам, в край запыхавшийся, остановился перед единственными комнатами, которые он еще не трогал. Словно две незыблемые заповеди обрели форму в реальном мире и встали двумя деревянными дверями. В одной громоздятся изумрудные горы бутылок, а во второй ежедневно умирает и воскрешается кто-то. Или что-то.       Прямо как сейчас. Скулит и скулит, мычит и мычит, бьется и бьется.       До этого момента особо не горя желанием исследовать другие комнаты в доме, Хайтам теперь осторожно остановился у погруженной в потемки двери. Она как будто бы пряталась от всеобщего обозрения, уходя вглубь дома. Он остановился — скулёж тоже. Кто бы там ни был, он или оно услышало его шаги.       Было бы неприлично рыскать по запертым комнатам, поэтому Хайтам просто остался стоять у двери, прислушиваясь. Оттуда исходил странный запах — затхлый, тяжелый, горчил железом на корне языка. Запах смерти. Щель между полом и дверью показывала короткий участок приглушенного света внутри: тень чего-то на секунду загородила его. Оно сидело прямо напротив аль-Хайтама, и их отделяла какая-то деревянная стенка с замком и на петлях. И по этой стенке только что пронесся скрежет.       Скрежетнуло один раз. Потом второй. Третий. Усилилось. Теперь оно яростно билось о дверь, требуя, чтобы его выпустили. Это был не человек, человек не может издавать такие звуки. Точнее, оно не издавало вообще никаких. Оно либо скулило, либо билось, либо скрежетало, либо всё сразу — другого не дано.       «Спаси меня!» — словно бы молило оно, но аль-Хайтам медлил. Шумы продолжались — раз, два, три по ушам — и продолжались — четыре, пять, вышел плесенник погулять — И ПРОДОЛЖАЛИСЬ — пять, четыре, три, два, один, плесенник убежал — сбежал.       Входная дверь захлопнулась за спиной громко и уж слишком испуганно. А за ней и звуки, как по волшебству — нечестному, подлому, но все же, — исчезли.       Выломать дверь в ту комнату, и дело с концом. Распахнуть со всей дури, узнать, что там сидит. Но нет, так не пойдет.       «Если это, чем бы оно ни было, опасно, мне может не поздоровиться, — утвердительно убеждал себя Хайтам. — Не стоит лезть на рожон»       Время близилось к обеду, а у них в доме истерично билась какая-то неведомая тварь. Насколько аль-Хайтам помнил, сейчас как раз время встречи с Сайно, которую он успешно пропускает по милости алкоголизма Кавеха и аморфной медкарты.       Великолепно.       Бега ему хватит на ближайший месяц так точно. Пару минут — и он у дома Сайно. Отличное место встречи.       «Сначала к нему, потом к Нахиде, сделать всё надо быстро»       Только вот беда-то: Сайно не выходит из дома уже как две недели, а его состояние оставляет желать лучшего. Он оказался единственным счастливчиком с затяжной формой «бреда». И, в принципе, единственным человеком, зараженным этой болезнью по сей день.       Открыла дверь аль-Хайтаму не кто иная, как Коллеи. В ее сиреневых глазах рябили, толкаясь волнами друг о друга, волны беспокойства.       — Ты разве не должна быть в лесу? — отрывисто спросил Хайтам, заходя внутрь.       — Д-да… — неловко сказала Коллеи. По-видимому, она как раз набиралась храбрости, чтобы спросить, какими судьбами здесь оказался аль-Хайтам, но ее опередили. — Наставник дал мне отпуск на несколько дней и попросил приглядеть за махаматрой.       Говорила Коллеи, идя за Хайтамом в сторону комнаты Сайно. По ходу аль-Хайтам заметил, что дом пребывает во всё нарастающем бардаке: стоят где как лекарственные настойки, недоеденные обеды, над которыми вьются рои мушек, постельное белье валяется бездушными грязными комками на диване, у раковины громоздятся горы посуды, а в углах стоят невыброшенные пакеты с мусором; проходя мимо них, Коллеи неловко потупила взгляд в пол.       На пороге перед дверью Сайно молниеносно прочертился таракан.       — Э-э, я не успела убраться, — поспешила оправдаться Коллеи, но под грозным взглядом Хайтама ее голос резко осел, стал тише: — Меня… недавно сюда приставили.       Вместо того, чтобы спрашивать, почему Сайно не мог сам убраться, аль-Хайтам предпочёл наглядно всё узнать.       Дверь тихо скрипнула. Аль-Хайтам едва тронул ее тыльной стороной ладони.       Внутри было темно, как будто и в помине не существовало никакого дня на улице. Застоявшийся воздух спирал легкие, дышать было невозможно. Там, в глубине, между разбросанных бутылок из-под лекарственных настоек, за грелками и висящей то тут, то там одеждой, за небрежно опрокинутым на пол копьем на большой кровати лежало мятое одеяло. Чересчур мятое и чересчур высоко вздымающееся над уровнем кровати.       Кажется, Сайно и сам не планировал никаких встреч. Ему было все равно на все возможные дела.       Широкими шагами Хайтам подошел к кровати.       — Напомнить, какой сегодня день недели?       — П-постойте! — взволнованно прошептала Коллеи позади, руками сыпля тревожные жесты.       Комок на кровати слегка дёрнулся: услышал.       — Хватит играть в молчанку, — аль-Хайтам прошел еще несколько шагов вперёд, переступил через копье. — Мне нужно посовещаться.       А Сайно не нужно. Ему вообще ничего не нужно было. Его отправили на больничный, так что его пост сейчас занимал другой человек. Все равно, что лишить должности.       Глухой голос, как из-под крышки гроба, раздался где-то под клубами одеял и подушек.       — Посовещайся с кем-нибудь другим, — замолчал, потом тише прежнего добавил: — Я не генерал махаматра.       — С чего это?       Молчание.       Ни движения, ни ответа. Лишь изредка лукавили потемки, играя злую шутку со зрением: нет-нет да промелькнет где-то знакомая воронка и тут же исчезнет, кровать зашевелится, и пол закружится.       Темно и серо, как на дне колодца. Кто-то высосал всю цветовую палитру из дома Сайно вместе с ним самим: ничего не осталось, кроме как обыкновенных стен, пола и потолка. Бардака. Фотографий. Пустых глаз ненастоящих людей — смотрят поверхностно на безынтересную пресную гадость запущенного дома, смотрят, не касаясь сути. Взгляды застывших Тигнари и Сайно, поднимающих тост на празднике, остаются под бумагой, и даже так, даже несмотря на всю их фальшивость, чудится: здесь и сейчас, они впиваются жадно в тусклую картинку бардака из груд бумажек, стаканов, одиноко отливавшей угольками света шкатулки, обрывков одежды, обрывков мятого, свернувшегося калачиком спиной ко всему Сайно.       Нет, тут ловить Хайтаму уж точно нечего.       — Раз так, пойду наведаюсь к нынешнему генералу. Может, хоть он не будет строить из себя несчастную овечку.       И вот без всякого стыда и ненужных вопросов аль-Хайтам развернулся на пятках к двери. С него достаточно: зачем топтаться на месте с Сайно? Время и без того поджимает, чтобы еще и здесь его прожигать.       Жаль только, Коллеи так не считала.       — Господин аль-Хайтам! — возмущенный шепот, нахмуренные брови и надутые губы Коллеи идеально заменили любые знаки «стоп».       Уже через секунду Коллеи решила стать «газом» и, взяв Хайтама за локоть, отвела его в коридор. Там они встали прямо у деревянной стены с изумрудными, будто листовыми вставками под потолочным плинтусом: треугольными и подразумевавшимися яркими, но совершенно утратившими всякий оттенок под серыми и пустыми глазами фотографий. Их было много, и каждая — начиная от фотографий со студенчества и заканчивая относительно недавними, со дня спасения малой властительницы Кусанали, — и каждая носила почерк этой мерзотной фальшивости всего и вся. Пустоты и поверхностности.       Коллеи недовольно остановилась под Лизой, еще студенткой, рядом с которой стоял маленький Сайно.       — Господин аль-Хайтам, — снова это обращение, — пожалуйста, поймите махаматру: у него сейчас тяжелый период. Мало того что «бред» только усиливается, так еще и наставник…       — Дальше можешь не продолжать, мне это неинтересно.       Хайтам, в свою очередь, встал под Тигнари на фотографии с каким-то званым ужином, где все, кроме болтающего Кавеха, выглядели до жути уставшими и желающими как будто быстрее уйти домой.       — Но разве вы не обещали помочь? — воскликнула Коллеи и сдвинулась под маленького Сайно. — А тут ситуация такая… ну, в общем, наставник уже которую неделю отказывается видеться с махаматрой, и даже когда махаматра попросил его в письме приехать и присмотреть за ним, пока он на постельном режиме, наставник подослал меня! И после этого совсем…       — Вынужден повторить еще раз: мне это неинтересно.       — Но!.. Но…       Коллеи попробовала возмутиться, однако ее гневный порыв быстро угас. Зеленые кудряшки грустно нависли над полом вместе с опустившейся головой.       — Тогда… — в полутьме Хайтам с трудом разглядел, как она судорожно сжала кулаки. — …тогда я найду господина Кавеха! Он-то точно сможет вас уговорить!       Коллеи резко вскинула голову и даже более чем живыми глазами, не теми поверхностными, совершенно никакими и искусственными с фотографий, а настоящими, прожгла Хайтама не то что насквозь, а на целое вездесущее…       Никак.       — Я так не думаю, — безжалостно оборвал ее надежды Хайтам.       А Коллеи думала. Окрыленная возникшей у нее самоуверенностью профессиональной свахи, она уже мчалась вон из дома. «Бесполезно — Кавех сейчас на приеме у врача в Бимарстане, — качал головой аль-Хайтам, смотря ей вслед. — Она никого не найдет»       Можно, конечно, было ей сказать, чтобы хотя бы в двери их дома зря не ломилась, но зачем? У аль-Хайтама и так дел хватало, к его же несчастью. Чертова медкарта заевшей пластинкой крутилась в голове и ни в какую не хотела оттуда выезжать. Равно как и высматривающие что-то у пустоты пустые глаза неживых фотографий живых людей.       Как хорошо, что аль-Хайтаму не до чего из всей этой истории с Сайно и Тигнари нет дела. Напоследок он разве что кинул мимолетный взгляд на дверь спальни Сайно, вздохнул и вышел.       Ему нет дела.       (нет).       — …так мы и заманим Тигнари.       — Отлично!       Кавех весомо ударил кулаком по раскрытой ладони, как бы подтверждая всю гениальность своей затеи (затеи?????? Что это, что происходит?), а Коллеи радостно подпрыгнула: соглашалась.       — Что?       Не может быть.       Стены те же. Хайтам оглянулся. Место то же. Над ним нависает бездушный Тигнари, закатывающий глаза, изумрудные вставки скромно сверкают под потолком. С одной лишь оговоркой: рядом стоял Кавех под Кавехом, такой же болтающий о чем-то, как на фотографии. И Коллеи аккурат под Коллеи. Все они выстроились рядком, словно агенты на спецоперацию, у стены под фотографией. Для полноты картины не хватало только настоящего Тигнари и Сайно.       «Какого…»       — Мага Бездны мне в ботинок, ты чего, аль-Хайтам?       Перед Хайтамом фальшивые и настоящие глаза Кавеха, одни над вторыми и вторые под первыми, путаются в мешанине. Потому что они настолько же одинаковые, — что фотография, что реальность — насколько и разные.       «Но прием Кавеха должен закончиться только через сорок минут минимум, — агрессивно толкались шестеренки в мозгу аль-Хайтама. — И Коллеи не могла настолько быстро найти Кавеха. Ничего не могло произойти настолько быстро. Только если…»       Быстро рыщут живые глаза по неживым: везде Хайтам натыкается на фотографии, фотографии и еще раз фотографии. Не дом, а настоящий гигантский альбом. Вырывает из бумажной канители в фиксированных рамках только один круглый выделяющийся объект — часы.       18:30.       Вечер.       Вечер.       Они выходили к врачу после полудня, но никак не перед ужином.       — Давай, Хайтам, ты чего столбом стоишь! — задорно рассмеялся Кавех. — Принимайся за работу!       — А вы еще говорили, что вас никак не уговорить! — вставила свою пятерку моры Коллеи и весело хихикнула.       Две пары шустрых, неугомонных глаз с живым блеском вкручиваются в Хайтама. А он понимает только одно: надо бежать. Надо срочно бежать к Нахиде. Что в худшем случае он и сам чем-то болен или что потеря Глаза Бога привела к еще большим последствиям. Буквально теряться во времени и будто бы прыгать из одного момента жизни в другой — шутка ли?       — Что с тобой?       Два фальшивых глаза, Кавех с фотографии, снизошли на Хайтама и захихикали смехом Коллеи: «Ну как, помнишь про медкарту, м? А про ту тварь за дверью? А про тот случай с пропажей целого корня Священного древа из-за использования одного лишь навыка? Ха-ха, смешно же, не правда ли? Смешно так же, как не пойми откуда узнанный пароль Пустынников и всё-всё-всё. Так смейся же, ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха»       Ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха.       Ха.       — Ха-ха-ха-ха! — засмеялся Кавех.       — Ха-ха-ха-ха! — засмеялась Коллеи.       На руках серебрятся и курятся облака грифельного налета и обгрызанных ногтей. С полудня их прибавилось вдвое: больше грифельных облаков на небе ногтей.       Больше времени. Больше смешков, глаз различной степени искренности и междометий: «Ха».       — Ха-ха.       (нет).       22:45.       Моргнул. Яркий-яркий, белоснежно-белый круг часов. И бежит стрелка по гротескным меткам циферблата. И движется вокруг жизнь.       — Коллеи, иди встречать Тигнари!       — Бегу-бегу!       — Сайно, достал «Священный призыв семерых»?       — Кавех, это не сработает.       — А вот и сработает!       — А вот и нет.       — А вот и да!       А аль-Хайтам стоит — единственный, нерушимый. Взят из другой реальности, скачет из одного момента времени в другой. Моргать нельзя, что ли? Думать? «Ду̎м̽а́тͯь о̚ ͟то͟м, ͝ ͡к͊ак͘ ͝бы уй͞тӥ͟? ͅ» ᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛ(нет).ᨑᨙᨀᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚ ᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗᨅᨛᨂᨚ ᨈᨙᨑᨙᨅᨗᨀᨂᨗ ᨀᨑᨅᨈᨙᨂᨚ….       22:88.       — …ти.       …       — …ути!       Вдох.       — Крути!       Перед глазами глаза — непонимающие, немного недовольные. Хорошо знакомые алые. Слишком хорошо знакомые.       Они за столом.       Вялый, но все же приободрившийся Сайно сидит напротив аль-Хайтама и Кавеха за обеденным столом, оборудованным под «Священный призыв семерых». Конечно, как тут не приободриться: Кавех показал Коллеи, как включать режим щенячьих глазок, и Тигнари не смог устоять — приехал. Теперь сидит рядом с Сайно уставший после дороги, с поджатыми от неведомого напряжения или неудовлетворения чем-то губами. Тут же и Коллеи, обустроившаяся между ними. Ну как обустроившаяся… Тигнари попросил.       Откуда аль-Хайтам всё это знает? Понятия не имеет. Абсолютно. Была картинка перед глазами, моргнул, пронесся через какофонию неведомых звуков, визуальных образов и стены текста, транслировавшейся прямиком в мозг, и уже здесь. Уникальная телепортация.       О которой никто не просил.       — Ау-у-у, мы будем крутить дайсы или нет? — Кавех машет рукой перед глазами аль-Хайтама, нависает над ним.       Точно — дайсы. Середина игры как-никак.       Время близится к полуночи. Глаза молчат.       Фотографии и тикающие часы. Обеденный стол с единственной лампочкой, горящей прямо над раскиданными картами, ларцами и дайсами. Неудобные взгляды, стесненные движения.       Аль-Хайтам крутит дайсы. Падает семь дендро, и по комнате проносится единогласное «ох». Кто-то присвистнул.       Игра продолжается.       Крутятся дайсы, мягко шуршат карты. Сайно, закутанный в плед, раз в десять минут гордо демонстрирует очередную лимитированную рубашку очередной карты. «Надо сконцентрироваться». Коллеи неловко попивает слабо заваренный чай, скукожив плечи: слишком уж тесно ее посадили. «Надо не выпадать из времени». Тигнари не поднимает глаз со стола, внешне выглядит равнодушным и не реагирующим ни на какие раздражители. Изредка поджимает губы. «Так и быть, сыграю пока что по их правилам, а потом пойду… нет, нельзя об этом думать». В бок иногда врезается локоть Кавеха.       00:00.       По дому громко, протяжно и заунывно пронесся бой часов, возвещающий: «сейчас полночь». Потом повторил: «сейчас полночь, сейчас полночь, сейчас полночь». Словно по команде, люди за столом очнулись от некой неясной полудремы и разом качнулись.       Опять прокрутились дайсы Хайтама. Как только все звуки в доме стихли, Кавех обвел всех присутствующих нечитаемым взглядом, встал, громко хлопнув по столу, и сказал:       — А давайте сыграем на раздевание!       00:00.       Хайтам тихо произнес:       — Но ведь…       00:00.       — Мы уже играли.       Весь стол посмотрел на него как на сумасшедшего.       00:01.       — Разве нет?

(нет).