Мотор, камера пыток

Об этой хуйне они не говорят. Влад просто отсылает стикер «Слава алконавтам!», Костян отвечает страдальческой картинкой про «Похмелье, когда тебе за 30», Влад ее лайкает и на этом закрывает для себя тему. Всё это идёт вообще не по плану Влада. Другое дело, что план по Косте у него была очень простой: нихуя не делать – и вдруг чё выгорит. Ну, то есть было бы гипотетически неплохо, если бы всё само собой сложилось как-нибудь так, как понравилось бы Владу, но делать для этого он, конечно, ничего не собирается, потому что, если ничего не получится – чувствовать всю эту хуйню уязвимую вообще не улыбается. Но план переписывает себя прямо на ходу – как будто тоже решил импровизировать в кадре. Влад это даже не контролирует, и как же это раздражает. Это всё дурацкая роль. Костян играет легенду, панк-звезду, кумира, сложного яркого противоречивого человека с непростой судьбой, да еще покойного – а ничто так не даёт 100 очков буста к харизме, как преждевременная смерть. Всё на острие, всё на разрыв, ломки, героиновые приходы, эксцентричные выходки из себя, спонтанные решения, порывистость, дурка, драма у бассейна, селфхарм, вся тяжесть мира, рухнувшая на голову, злые санитары, галлюцинации, суицидальные приколы, побои, похищение, фем фаталь Анфиса, да даже единственная откровенная эротическая сцена – и то достается Косте. Владу же досталась роль ООН: он всю дорогу просто выражает серьезную обеспокоенность. Из всех острых сцен – раскуроченная рука да разбитый телевизор. Больше никаких особо подходящих моментов, чтобы светануть всеми гранями актерского потенциала, не предусмотрено. Вся трагическая нагрузка приходится на Костю – ну а что, сам виноват, нехуй было плечи такие, это самое. Неси теперь, атлант. Плечи Костяна выглядят прям надёжно. Крепкое дружеское плечо, о которое Владу иногда хочется побиться лбом, приговаривая что-за-хуй-ня. Потому что Костян тонет, а Владу, блядь, выражать обеспокоенность. Костя тащит проект, а Влад – Костю. Держитесь, мистер Фродо. Я не могу нести кольцо за вас, но я могу нести вас! Это же буквально как роли, которые они играют. Князь с Горшком изобрели динамику «Властелина колец» еще до того, как вышел первый фильм – хотя Горшок вроде говорил в интервью, что читал Толкиена еще в юности. Вот, наверное, засрал он фильм, разбухтевшись получасовой лекцией, что книга лучше. Факт остается фактом: Костя с каждым днём всё сильнее врастает в шкуру Горшка и одновременно с этим выматывается на карусели больных тяжелых сцен, количество которых на квадратный сантиметр серии просто зашкаливает. Костя, так нельзя, – иногда хочется цыкнуть Владу, но проблема в том, что как раз наоборот. Только так и можно – это видно по Косте, он по-другому вообще не сумеет. Костя, бесспорно, звезда этого проекта. А звезда, как известно, должна умереть – и Костян явно собирается сдохнуть на площадке хуй знает за какие идеалы. Костя, соберись, да? Мы буквально снимаем эпопею о том, чем заканчиваются истории людей, которые хотят гореть ярко. Влад и сам устаёт пиздец как – а это ведь они еще в городе снимают. Что там начнется, когда до фэнтези-части в полевых условиях доползут – вообще сложно представить, поэтому, пока есть возможность, он выжимает максимум энергосбережения в редкие минуты отдыха. Костян же не отдыхает даже в перерывах – докапывается до Рустама, что-то оживленно обсуждает с гримерами, улыбается с девочками-ассистентками, курит, уткнувшись в сценарий или в ютубчик с очередным концертом КиШа, терзает гитару и пытается отработать аккорд, не глядя на гриф – как учил Князь. Влад выражает глубокую обеспокоенность. Не в последнюю очередь – собственными реакциями: как-то думалось, что с отвалом Князя все снова станет… ну, как было в самом начале. Когда они с Костей были – господи, прости за очередную ассоциацию – двое против всех. Вместе нащупывать дорогу, прорабатывать образы и роли, обсуждать сценарий и фишки, которые его могут оживить. Погружаться в историю, которую им предстоит написать вместе. Быть в центре всеобщего внимания, выдерживая оценивающие взгляды всех – от режиссера и продюсеров до водителей и гаферов. Костян – прилипчивый, общительный, вечно на приколе и на позитиве Костян – иногда Влада утомляет. Но когда вдруг перестаёт утомлять – Влад выражает обеспокоенность. Он, конечно, хочет, чтобы его оставляли в покое, когда ему надо, но, когда оставляют – уже и как будто не так уж и надо. Чё сложного понять – ну вроде не совсем тупой, Костя. Но Костяна реально становится меньше – только это не Князев теперь его утаскивает, а сам Костя пасётся на вольных хлебах. Это его первый серьезный проект и главная долгая роль, поэтому ему все в кайф, всё почти в новинку, он хочет быть везде, за всем наблюдать, погружаться во все, от грима до света, хочет залезть во все кастрюльки внутренней кухни большого кино и черпать оттуда прям половником. Жадный до впечатлений, голодный на знания мальчик, боящийся в 33 уже никуда толком не успеть. Владу хочется, чтобы Костя просто завалился рядом, рассказывал угарные истории про двор в чистоте и про тупых клиентов, а еще лучше - ржал бы над рилсами со Смешариками, которые Влад ему показывает. Да пусть бы помолчал даже – так у него иногда это складно получается, что аж дух захватывает, а голову затапливает одинокая мысль: присутствие Костяна – в кайф. Вот просто есть он на периферии – и это в тему. Впрочем, когда Костя наконец пришвартовывается рядом с Владом, сидящим на ступеньках медицинского трейлера, и рушится прям на землю, Влад со вздохом понимает, что в кайф не будет. Опять придется выражать обеспокоенность – ну а куда деваться, как будто он это, блядь, контролирует. Можно подумать, ему самому много радости от этого. – Как я заебался, – с восторгом кряхтит Костя, прижимаясь головой к стенке вагончика. Чё вот он вообще к медикам приполз, ну не просто же так? – Ты, кстати, флиртуешь как кошка, – с нихуя вдруг продолжает он почти без интонационного перехода и вертит в руках телефон. – Потому что…– помогает ему Влад, зная, что с буйными спорить – плохая затея. – Ну. Ты просто приносишь мне мемы и тихо оставляешь их, как кошка задушенную мышь на пороге хозяина. Они так симпатию проявляют, – бормочет Костян, очевидно, пролистывая ворох мемов, которые Влад ему реально закидывает, как в топку. – Так почему как кошка? – Что? – Ну кот же, – пожимает плечами Влад. Посидел, блин, тихонько в передвижной санчасти. Он сюда приходит обычно, чтобы от суеты на площадке скрыться. К врачам просто так никто не суётся, поэтому как правило проходного двора тут не бывает. – А, – Костян отлипает от телефона и бестолково смотрит на Влада, словно пытаясь понять – это реально все комментарии? Больше Влада ничего не смущает в предъяве? Ох, Костя, чем – и кого – ты решил пробить таким слабеньким заходом? Ну точно, по адресу приполз – голову ему явно надо чекнуть. – Твой язык любви не лучше, Костян, – хмыкает Влад. – Только ты вместо мемов песни мне скидываешь. – И как? – буднично интересуется Костя. – Работает? – Ты мне скажи, – предлагает Влад с самым серьезным видом, не отводя взгляд. Господи, Костя иногда как ребенок. – О, кстати, про музыку, – находится Костя, оживляясь и снова ныряя в телефон. – Щас скину. Посмотрел тут интервью Горшка, он там респектует «Бисти Бойз» – я супер прям по ним кайфую тоже. Они вроде хопчик делают по жанру, но вот панки прям настоящие, даже Горшок вценил, – Костя увлеченно тапает по экрану, и у Влада в кармане вибрирует телефон. Замечательно, теперь ему слушать еще и это. Заебал со своим Горшком. Заебал соскакивать. Костя, блин. Сам же начал – ну большой мальчик, назвался груздем – полезай уже хоть куда-нибудь. Дай хоть пять минут мне с бро поразгонять, а не с партнером по съемкам. С партнером – слово-то какое. – А ты чё вообще здесь? – спрашивает все-таки Влад. – Перелом сознания со смещением? – Ушиб всего Кости о понедельник, – хмыкает Костя и тянется за сигаретами. – Да знал, что ты здесь отсиживаешься. Устроил себе гнездо сыча тут – думаешь, никто не знает. – И специально пришел мне мешать? – уточняет Влад, нехорошо прищуриваясь. Декорации он задает больше Косте, к самому себе гораздо больше вопросов – раздражает, наверное, что Костя реально притащился нарушать его покой, радует, что Костян ищет его компании даже в таком убранном состоянии. – Ну, это же я, – как будто это должно что-то значить, поясняет Костя. В смысле – ему все можно? Его Влад всегда рад видеть? Он Владу всегда в тему? Бля, а вот где Влад прокололся все-таки? – Гордость и самомнение, друзья. Константин Плотников, – представляет его невидимым зрителям Влад, и Костя, отыгрывая, кланяется по мере сил, не отлипая от вагончика. Покормить бы его да выспать по-человечески, конечно, а не развлекать, но это вообще не забота Влада. – Костя, – окликают вдруг чуть издалека, и к ним подбегает Катюша, ассистентка режиссера. – Обыскалась тебя уже. Давай бегом, ждём только тебя. Ты чего тут вообще? Влада мучаешь опять? – Репутация у меня, конечно, – даже не пытаясь скрыть самодовольство, вздыхает Костя, поднимаясь и отряхиваясь. – Ужас, просто, как ты меня терпишь? – Я живу ради сцены у бассейна и возможности отпиздить тебя, – с готовностью сообщает Влад, провожая его взглядом. – Владь, – вдруг оборачивается почти ушедший Костя и улыбается легко и хитро. – Работает, ну, – с непроницаемой рожей говорит он, чуть подняв брови для убедительности, и утаскивается вслед за Катей, тихо переговариваясь с ней о чем-то. Влад приваливается головой к стенке трейлера, пытаясь вжаться ногами в ступеньки еще сильнее – заземлиться по максимуму. Что, Костя, что? Ты мне скажи, – прилетает вдруг сюрикеном осколок диалога, и Влад достраивает цепочку молниеносным броском кобры. Иди ты нахуй, Костя, – с ублюдской нежностью решает Влад и устало сжимает переносицу. Ну, раз работает – значит, так и было задумано. Всё вокруг летит в пизду, всё идёт по плану.

***

Всё работает еще почти целый месяц – настолько хорошо, что Влад успевает даже забыть, что в его жизни редко бывает такая хуйня. Влад уже с полтычка запрыгивает в роль Князева, как в старые разношенные джинсы – нигде не жмет, везде удобно, все с третьего-четвертого дубля, снято! Костян тоже устаканивается, нащупывает баланс и вроде как перестает так самоубийственно пускать корни в сценический образ, учится разделять себя и Горшка. Не всегда у него это получается: иногда ему надо попуститься и раздышаться – тут внезапно помогает Женя Ткачук, и Влад тоже учится: учится не реагировать и не раздражаться. Женя как-то так цепко умеет оглядеть Костю и сразу все понять. – Кость. Пойдем подышим, а? – с мягкой усмешкой предлагает он, а Владу хочется встрять. Не та сцена. До нее еще слишком рано. Не твоя реплика, Женя. С Женей у Кости вообще драйвово так выходит – сцены с Шутом иногда до жутких мурашек пробирают. За их взаимодействием наблюдать как-то странно, и Влад в такие моменты лениво гадает – это он сам уже тоже поплыл границами и допустил внутреннего Андрея до пульта управления эмоциями, или тупо профессиональная херня? Ну, главный дуэт на площадке – он и Костя, поэтому смещение фокуса внимания на связку Костя-Женя немного царапает. Владу же хочется положить руку на затылок Косте и брякнуть: «Никуда он не пойдет. Он и тут вообще-то дышит. Оставьте его в покое, ну». Оставьте его мне. Костя, что ж тебя реально все вокруг норовят умыкнуть, золотце ты цыганское? Пойдем подышим. Да твою мать, а тут что, бескислородное пространство? Открытый космос в твоей голове, ну как есть. Чё там Женя разглядел в Косте, что понадобилось уводить его куда-то? Влад бы сам справился. Он и так собирался. Ну ладно, собирался собраться. Когда-нибудь. У него и план был вообще-то. Надо бы купить крем от раздражения, желательно коробку, и обмазаться им с ног до головы, потому что в последнее время это одна из самых частых эмоций в спектре Влада. Женя опытный, Женя профессионал, Женя охуенный актер, снимавшийся с самим Серебряковым, Женя знает, как правильно управлять эмоциями и справляться с чужим темпераментом внутри себя. Но это не мешает Владу думать, что он с Костей справится лучше. В плане, если бы он, конечно, захотел – точно бы справился, но некоторые трюки лучше оставлять теоретическими. Так-то можно выжить, и с третьего этажа выпрыгнув, но что-то вот не особо прельщает проверять это без острой необходимости. Влад – вежливый мальчик и всегда по дефолту старается быть удобным для людей: так у них меньше шансов доебаться и начать его раздражать. Поэтому он не понимает, почему они не могут в ответ тоже быть удобными: не делать, например, того, что мог бы и сам сделать Влад, если бы захотел. Я к вам, конечно, сегодня не приеду, но и вы там без меня на полную катушку не веселитесь, имейте совесть. Развлекайтесь – но так, без огонька, с натяжкой, через не могу. Желательно еще прислать грустную голосовуху, как вам без меня все немило и вы решили разойтись пораньше, но это ладно, опционально, Влад не совсем поехавший диктатор же. Хотя у Костяна вон получается. Он даже усилий не прикладывает – а играет по всем хитровыебанным правилам Влада, которые еще и на ходу меняются. Владу просто иногда интересно даже – сколько еще Костян выдержит, как сильно Влад может его продавить и куда подтолкнуть. Какие изъебы он еще сожрет и не подавится. Хочется встряхнуть и поинтересоваться – ты вообще их замечаешь? Ты усилия прикладываешь – ну хоть какие-нибудь? Барьеры видишь вообще? Я для кого тут полосу препятствий вдохновенно проектирую каждый день новую? Хитрые развязки, мудреные лабиринты, этические шлагбаумы и противотанковые ежи. Ты подрываться на минном поле моих приколов собираешься или как? Часики-то тикают. Костян не собирается. Он их реально не замечает – как будто антиударный и пуленепробиваемый. Заговоренный. Эта его манера воспринимать Влада, словно они разговаривают по сломанному телефону, портит всё безбожно. Влад уверен, что говорит «иди нахуй» – а Костя слышит почему-то «иди ближе». И идёт. И Влада это за каким-то хреном невъебенно устраивает. Потому что это сильно облегчает жизнь и перенимает ответственность. Это Косте надо панибратски сгребать его за плечи или закидывать на него свои бесконечные ноги (надо бы чуваку подарить нормальные носки, а то ходит, как хипстота, щиколотки эти свои идиотские выгуливает). Это Косте надо дурачиться и облизывать его щёку – собака слюнявая, – а Влада почему-то даже не корёжит и не хочется немедленно умыться. Это Косте надо перебивать его посреди общего разговора – хватает воспитания изобразить извиняющуюся улыбку, прости, я просто потом забуду, что хотел сказать, я не из грубости! – и хлопнуть ладонью по колену, словно физически тормозя речь Влада. Костя дальше задвигает свою телегу, а руку так и оставляет лежать. Влад тоже особо не двигается. И перебивание не бесит, и ладонь эта здоровая теплая тоже не бесит – всё в масть, блядь, Костя, да чё за фокусы. Это Косте надо приползать к нему в трейлер, приваливаться боком и молчать минут пятнадцать, тупо глядя перед собой. Влад в такие моменты уже ничего не спрашивает, научился, а просто сидит рядом, залипая в рилсы на беззвучке, и только иногда жмется плотнее плечом – я тут, ага? Это Косте надо периодически подвозить его с площадки до съемной хаты, разгонять какую-то лютую конспирологию про птеродактилей на абсолютно серьезных щах – Влад пропускает половину аргументов, слишком занятый мыслью «Вот бы эта дорога никогда не кончалась». Просто ехать бы по бесконечной трассе, сматываясь от наступающих сзади сумерек, рассеянно напарываться взглядом на костины пальце на руле, читать мелькающие названия населенных пунктов и ржать с Костяном над финноугорскими этнонимами. Хрен с ним, пусть будет даже фоном ненавязчивый хопчик и лекция Костяна про Onyx. Вот это – вот это уже надо Владу, а не Косте. Костя до таких извращений, конечно, не додумается, хороший славный парень, и это всё угнетает больше, чем не стыдно было бы признаться. Назло себе и Косте хочется вообще молчать всю дорогу до дома и назавтра разговаривать только по делу, чтобы дурацкая картинка с роадтрипом прокисла насмерть и свернулась. Но и завтра Косте тоже надо – он просто говорит «Го вечером по пиву?», и Влада, конечно, попускает. Нечестно это все – что Костян может управлять его настроением одной только репликой, но это же не про пиво, а про то, что Костян сам к нему тянется, сам хочет после 10-часовых съемок еще пару часов с ним провести. Ему тоже в кайф. Ему тоже, значит, в тему, и эта потребность, разделенная на двоих, переносится легче. Влад не чувствует себя уязвимым, потому что Костя легко берет эту миссию на себя. Феноменально, конечно – пуленепробиваемый без брони. После первого пива становится совсем хорошо – Костю моментально разбаянивает в теплую, живую и ластящуюся даже взглядом материю. Отрада для мудаков, – напоминает себе Влад, чтобы не начать залипать. Влад – не мудак. Это не его отрада. Влад тоже чувствует, как хмелеет и смелеет: мир уже не кажется такой непредсказуемо неряшливой локацией с дерьмово прописанным сеттингом, о который можно в любой момент удариться локтем или мизинцем. Костя рассказывает про свои впечатления о работе с Дашей, про то, как работают биохимические процессы в пост-героиновой депрессии (нихуя себе ты закопался, братан, остается только надеяться, что знания все же теоретические – потому что с Костяна бы сталось нырнуть еще и в эту пиздорезку с головой для полного погружения в опыт). Рассказывает даже интересно – и про метадоновую терапию, и как в США давно научились не переламывать, а реально лечить, и про помощь зависимым, и про настоящую работу с головой, а не карательную психиатрию, и столько у него в голосе неподдельного, живого, незаживающего даже сожаления – боли за человека, которому вовремя не помогли, хотя была такая возможность, и вот если бы только знали в этой стране, если бы хоть кто-то догадался или смог убедить Горшка, что лечиться не просто нужно, но и можно, и больше не будет так больно, как в российских дурках – Влад, я же читал, он рассказывал, там просто концлагерь, я не понимаю, как он… и после этого, – и Владу на этих словах хочется Костю обнять. Сильно. И гладить по голове ровно столько, чтобы вгладить простую мысль: Костя, тормози. Костя, хватит это чувствовать. Костя, ты не он. Костя, Горшка проебали – давай тебя немножко побережем? А то потом про тебя сериал еще снимать – мы с этой рекурсии так никогда не сдвинемся. Бесконечная история будет – о, кстати, ты читал Балу? Костя говорит – сек, ща, – и снова утыкается в телефон. Пятый раз за час – хотя обычно он не грешит таким. Это Влад может вести полноценный диалог с человеком и параллельно чатиться с тремя людьми. Костя по старинке привык откладывать телефон во время разговора и брать его в руки только на звук редких входящих сообщений. Конечно, Балу Костя читал – вперемежку с Кропоткиным, Хармсом и Стругацкими, заливая сверху Гоголем и, видимо, Ред Булом с кокаином, а может вообще, воткнув прямо в сонную артерию капельницу с кофе – а то чего это она такая сонная, в самом деле. – Я просто очень хотел, чтобы идеально всё было, – обстоятельно поясняет Костян, и это неродившееся «понимаешь, да?» отчетливо повисает в воздухе. – Чтобы вообще нигде не подкопаться. Чтобы точно получилось. А то в 33 года работать этими, живыми скульптурами у Эрмитажа, и то, если повезет, видел? Во это судьба средневозрастного актёра с поздним зажиганием. Или как у Тимы Трибунцева в «Проклятии», помнишь? Влад не помнит, и Костян аж подрывается – как так? Это же классика короткометражки, квинтэссенция всего актерского дерьма, через которое нам продираться приходится, ну тем нам, которые не московские хипстеры, конечно. Костян улыбается дразняще и по-доброму, и даже не особо хочется вылить стакан пива ему на башку – вот еще, продукт переводить. Влад, в отличие от Князева, не настолько панк – да и улыбка эта костина, клыки его неровные… примиряют, в общем, с дружеской издевкой. Он по-свойски так подсаживается рядом, притирается боком и бедром, выкладывает на стол телефон, открывает Ютуб, вбивая «Тимофей Трибунцев проклятие» - и загружается реклама. Пока они смотрят какой-то ролик Ozon об очередной распродаже года, сверху вдруг всплывает сообщение из телеги. «Через неделю» Привет, Андрей. Костя отбивает в строке быстрого ответа «Супер» и смахивает чат – реклама наконец прогружается, начинается короткометражка, а Влад не может сосредоточиться толком. Это не его дело. Это костин телефон. Его личные чаты. Это в конце концов жалкое стыдное детство – было бы, если бы предусмотрительный Влад не проработал заранее убедительную линию самозащиты в суде. Он просто приглядывает за не особо сообразительным партнером на съемках. Если с Костяном что случится – проекту пизда, а значит в трубу полетят и слава, и гонорары, и карьерные перспективы. Ничего личного – просто бизнес. Что через неделю, Костя, что. А это Князев с гастролей возвращается через неделю, а еще через три дня приезжает на площадку. Под самый вечер, когда съёмки почти заканчиваются – и что тут ему ловить, когда они уже сворачиваются? Есть у Влада, конечно, одна догадка – что ему тут ловить. Одна догадка и одно предчувствие, превратившееся уже даже не в прогноз, а в обещание. Это всё плохо кончится.