Мёртвый жених

      Уже совсем стемнело.       Чичи уцепилась своими холодными пальчиками за его руку и потащила за собой — девочка будто бы наизусть знала это место, с такой она уверенностью петляла по тонким тропинкам между деревьев. Аякс шёл за ней как, ей-богу, зачарованный — только и успевал поглядывать, как бы не задеть носком ботинка её семенящие короткие ножки. В итоге Чичи привела его к автомату с бутилированными напитками и заставила купить пару небольших пакетов кокосового молока.       Пока Аякс молча недоумевал (хотя он этим, наверное, уже последние минут двадцать успешно занимался, потому как Чичи игнорировала его вопросы и упорно шла к своей цели), девочка наконец-то подала голос:       — Обычная коза даёт невкусное молоко, а кокосовая — вкусное. Кокозовое молоко.       Это немного разрядило для Аякса обстановку. Он не сдержал смешка, хоть и немного нервного, выдохнул и потрепал Чичи по волосам. Кокосовая коза, ну надо же, да ещё и даёт кокозовое молоко... Всё же, это была просто маленькая девочка, совсем ещё крошка, по-детски наивная.       — Моему братишке тоже молоко кокосовой козы нравится больше обычного. А ещё есть шоколадное, ты такое пробовала? — спросил он, но в ответ Чичи только головой помотала и снова потянула его за собой. Впрочем, спустя несколько минут, видимо, напряженных размышлений, она всё же вынесла вердикт:       — Шоколадных коз не бывает. Если бы бывали, их давно бы уже съели, и молока они бы не давали.       Ну, ладно, в этом даже была логика, и Аякс спорить не стал.       У Чичи будто бы был встроенный навигатор. Она даже не притормаживала, чтобы сориентироваться на местности, её не смущали неработающие фонари в глубине парка, она шла напролом — как оказалось, она провела Аякса насквозь, и вывела его из парка с противоположной стороны к монументу какого-то очередного Адепта. Когда девочка остановилась, Аякс сверился с картой в смартфоне: как оказалось, отсюда было даже ближе идти до полицейского участка. Прекрасно.       Бегло он бросил взгляд на статую. Длинное чешуйчатое тело змеёй извивалось на постаменте, и легко можно было понять, где оно начинается, а где заканчивается — никак, будто бы и не заканчивается вовсе; мощные когтистые лапы обхватили шар из белого мрамора, а глаза на рогатой морде были то ли из золота, то ли покрыты им — красиво поблёскивали в свете такого же жёлтого фонаря, что прибавляло цвету насыщенности и глубины.       — Властелин Камня, — сказала Чичи, останавливаясь, а после шумно потянула молоко через трубочку. — Мы все в Ли Юэ его дети. Родиться под его звёздами большая удача. Но папа всё равно умер, хотя был хорошим. Молодой господин, жалко, родился не под Фениксом, но не страшно. Всё равно хорошо подойдёт.       Аякс попытался переварить сказанное, собрать воедино обрывки оформленных мыслей. Самое главное, что он для себя выделил, заставило всё внутри неприятно, тревожно сжаться: но папа всё равно умер. Прежде чем Аякс успел открыть рот, чтобы осторожно поинтересоваться, где, в таком случае, всё же была мама Чичи, его отвлекло движение в темноте.       Будто бы тени сместились и зашевелились; откуда-то из переплетения длинного драконьего туловища одна из теней плавно по-кошачьи отделилась, на постамент опустились две худые ноги в черных туфлях и белых гольфах, и миниатюрная девушка, цепляясь пальцами за изогнутый коготь каменной лапы, буквально свесилась со статуи, повернув голову в их сторону. Её длинные каштановые волосы, отдающие в медь, были спутаны и кое-как собраны в неровно стриженые хвосты, а у виска были заправлены за ухо красные паучьи лилии.       Лицо Чичи впервые за все их с Аяксом недолгое знакомство едва заметно, но изменилось: она немного поджала губы и сдвинула брови к переносице.       Девушка на постаменте гулко, звонко рассмеялась. Её смех рассыпался осколками по всему небольшому скверику, подхваченный и разнесённый дальше порывом ветра, задравшим в воздух и растянутый галстук Аякса, будто бы попытавшись сорвать его вовсе. Чичи сильнее стиснула пальчики на его ладони и сделала шаг за него.       — Ах, какой прекрасный, торжественный день! — девушка спрыгнула с постамента, цокая небольшими каблуками по выстеленной камнем земле. Её голос был приторно-сладкий, она говорила нараспев, будто бы читала стихи, или вот-вот решила бы запеть. — Милая Чичи, неужто ты привела нашу невесту?       — Хунбао подобрал молодой господин, — ответила медленно Чичи, второй рукой цепляясь за низ пиджака Аякса. На лице незнакомки отразилось искреннее удивление, примерно такое же, как и на лице Аякса (какая к черту невеста?), но оно совсем скоро переменилось совершенно детским восторгом, что ввело Аякса в ещё больший ступор. Незнакомка вновь расхохоталась и вприпрыжку добралась до них в мгновение ока.       Она была абсолютно слепа. Её белые зрачки дёргались, будто бы кошка за огоньком лазерной указки, он уже однажды видел такое. Кажется, даже существовал какой-то сложный медицинский термин, которого Аякс не помнил — а зачем?       Девушка протянула к нему руки и положила ладони ему на лицо, принимаясь его ощупывать. Привычно Аяксу, конечно, нравилось внимание к собственной персоне, но эта девчонка была абсолютно неописуемо жуткой. Она пахла несчитываемой смесью благовоний и чего-то приторно, почти тошнотворно-сладкого, она пахла золой, и она не просто его трогала, она его щупала, как прощупывают кусок мяса перед тем, как его разделать. Глаза у неё были насыщенного коньячного цвета, и в этом коньяке как в припадке носились белые точки зрачков. Она не видела его, не могла видеть, для того она его и трогала, но от липкого ощущения того, что её взгляд мечется по его лицу, Аякс так отделаться и не смог.       Он схватил девушку за запястья, буквально отдирая её руки от своего лица, потому что она натурально вцепилась в него своими ногтями.       — Ты что творишь вообще, а? Ты сдурела? Это ты Ху Тао? — прошипел Аякс сквозь стиснутые зубы первое, что сообразил его ошалевший от происходящего мозг. Перемазанные чёрным блеском (он надеялся, что это была косметика) губы изогнулись в широкой улыбке, девушка наклонила голову в один бок, в другой, шумно втянула носом воздух — понюхала. Пресвятая Царица, понюхала.       — Да, я — Ху Тао, а Ху Тао — это я! — девчонка совершенно проигнорировала его возмущение, и её, кажется, вообще не смущали собственные действия. Она наклонилась всем телом вбок, так, что Аяксу пришлось её держать, чтобы та не упала, и заглянула, насколько это было возможно, за него. Сделала вид, Аякс, она сделала вид, девчонка была слепой.       — Чичи, ну как же так? Вместо прелестницы притащила грубияна-северянина? Ах, дорогой друг, в твоём я слышу голосе рычание дикого волка из заснеженных лесов дальней страны. Далеко же ты забрался от своего дома, чтобы обрести свою судьбу.       Аякс бы решил, что девчонка под кайфом, если бы не довольно здравое рассуждение о его акценте. Снежнинский грубый манер произносить звук "р" был известен по всему Тейвату, но Аякс так много времени провёл в чужих странах, что научился мимикрировать под общепринятое произношение, и чтобы расслышать его акцент, действительно нужно было слушать. Это не было важно, впрочем, важно было то, что по ощущениям ситуация складывалась такой: есть ребенок едва ли десяти лет, который один ночью слоняется по парку, и девчонка, либо сумасшедшая, либо обдолбавшаяся в край, так еще и слепая.       Куда только Аякс себя втянул?       — Я нихе-... Я ничерта не понимаю, что ты несёшь, Ху Тао, — поправив себя, тут все же была маленькая девочка, процедил Аякс сквозь зубы. Чичи шумно хлюпнула своим молоком, так и не отпустив его пиджак. — но оставлять ребенка шататься ночью не пойми где?       Ху Тао хихикнула. Она выкрутилась из рук Аякса, выхватила конверт из кармана его брюк, а после лёгким и непринуждённым движением вытащила оттуда повязанную красным шнуром прядь волос. В свете лампы они были похожи на золотые нити и практически сверкали.       — Это локоны волос нашего любимого отца, — промурлыкала Ху Тао, кончиками пальцев перебирая прядь, подняв её высоко над головой, — ты ведь читал своё приглашение на свадьбу?       Что, дьявол побери, тут вообще происходило?

***

      — Прошу простить мою сестру, она достаточно... Эксцентричная особа.       Да, Аякс притащил обоих девчонок в грёбаный полицейский участок. Одну на руках (Чичи понравилось), вторую почти за шкирку (Ху Тао понравилось не сильно). Потому как что бы там у них в семье ни произошло, нельзя оставлять ребёнка одного, тем более девочку, тем более ночью. Через какую-то четверть часа — Аякс остался, чтобы проследить — приехала молодая женщина, очень красивая и очень уставшая. Она представилась Ганью. Именно она Аяксу всё и объяснила.       — Наш отец действительно умер, — сказала она, когда они с Аяксом стояли на улице у полицейского участка, раскуривая по сигарете; Ганью была невысокой, но, пожалуй, самой эффектной обладательницей фигуры "песочные часы", которую Аякс когда-либо видел, он не мог этого не отметить. Как и того, что между ней, тощей Ху Тао и бледной Чичи не было ни одной похожей черты, кроме характерного для региона слегка раскосого разреза глаз.       — Ещё раз прошу прощения, что они так вас побеспокоили. Видите ли, вы не первый, кто отказывается, господин... — она кинула на него вопросительный взгляд: видимо, не запомнила имя.       — Аякс, — подсказал он, теребя в пальцах сигаретный фильтр. — Я, кажется, совершенно запутался. Вы меня простите, конечно, но если ваш отец умер, то о какой свадьбе может идти речь?       Ганью заметно сконфузилась. Она переступила с ноги на ногу, поправила кончиками пальцев пятку туфли, подняв ногу, а после снова медленно и глубоко затянулась. Синяки не уступали в цвете её сиреневым глазам, а то и были ярче. Девушка, очевидно, урабатывала себя до предобморочного состояния, даже стало стыдно, что пришлось её дернуть на очередной повод для стресса.       — Вы ведь иностранец, — наконец, неловко вздохнула Ганью, наблюдая за тем, как впереди, на стоянке полицейского участка, Чичи уносилась от Ху Тао бегом, — верно, не знаете. Нельзя человека одного хоронить, не упокоится он, а господин Чжун Ли был самым лучшим человеком, что я встречала за свою жизнь. Смерти он заслуживает тихой и мирной.       — Господин Чжун Ли — это ваш отец? — уточнил Аякс. Ганью опять неловко сморщила нос, тяжело вздохнула, потерев переносицу, и кивнула.       — Да. Вы, думаю, уже заметили, что мы друг другу не родные по крови. Дело в том, что господин Чжун Ли... Отец нас усыновил. Меня, малышку Чичи, Ху Тао и нашего брата Сяо. Недавно он скончался, так и не выбрав себе спутницу жизни, хотя, как мне кажется, человек, совершивший столько добра, должен быть вознаграждён высшим счастьем.       Аякс пожевал губами, растягивая табачный привкус, раскатывая его языком по нёбу. Печаль, тянущаяся от Ганью седым облаком никотинового дыма, была видна невооружённым глазом. И всё же...       — И всё же, я не понимаю. Нельзя хоронить одного, так это что же, они пытались найти человека, которого нужно положить вместе с отцом в могилу?       Ганью испуганно округлила глаза.       — Что вы, помилуйте, господин Аякс, ну что вы такое говорите. Никто не собирается хоронить живых, это же зверство. Свадьба формальна. Она нужна для того, чтобы успокоить усопшего и заверить его, что в ином мире он будет не один, и в конце концов его душа соединится с его суженой. Или суженым.       Она посмотрела на него долго, после потупила взгляд и вся как-то сжалась, становясь ещё меньше. Чичи закричала, когда Ху Тао подняла её в воздух и закружилась вместе с ней в причудливом подобии танца.       — Ху Тао очень рада, — сказала Ганью совсем тихо, — она считает, что мы нашли того самого, даже несмотря на то, что вы мужчина. Мы отказались от мысли найти господину мёртвую невесту сразу, и делали предложения живым женщинам, что были близки с ним ещё при жизни, но каждая отказалась, несмотря на долю в наследстве. Тогда Ху Тао вспомнила о старинной традиции, и они с малышкой Чичи подложили конверт на улицу и стали ждать. Говорят, что лишь истинный сможет найти этот хунбао. И, о чудо, практически сразу объявились вы.       Аякс неуютно подёрнул плечами. Кажется, он понимал, к чему начинала клонить Ганью, и не сказать, что он был несказанно этому рад. Он вообще уже должен был давно спать у себя в номере и не знать о том, что недавно скончался некий господин Чжун Ли, оставив кучу приемных детёнышей по нему горевать.       — То есть, вы хотите, чтобы я вышел замуж за вашего мёртвого отца, — без обиняков подвёл итог Аякс. Ганью стало до того заметно неловко, что у неё даже уши покраснели, и она поспешила нервно потеребить волосы, чтобы хоть как-то это спрятать.       — Я представляю, насколько дико это для вас звучит, — пробормотала она себе под нос, опуская взгляд на носки своих замшевых туфель, — правда, я могу себе это представить. Я сама изначально была против. Думаю, сама я бы никогда не смогла решиться на такое. Но, господин Аякс, вы поймите...       Ганью запнулась о нервный смех Аякса. Он облизнул высохшие от сигареты губы, пережал тлеющий конец фильтра и перетёр пепел между пальцами, после отшвыривая окурок в урну.       — Не, подруга, извини, —Аякс провел ладонью по покрытому испариной лбу, — я, конечно, за то, чтобы попробовать в жизни по-максимуму, но это? Не, нет, это выше моего понимания. Я очень соболезную вашей утрате, правда, и понимаю, как тяжело теперь еще и с младшими управляться, у меня у самого трое. Но я так не могу. Супруг должен скорбеть об усопшем, а я вашего отца знать не знаю, как же мне быть искренним, глядя в лица его детям?       — Молодой господин станет папой? — Чичи дёрнула его за рукав, опять появившись совершенно беззвучно из ниоткуда. Что-то крепко, почти больно сжало сердце Аякса в тиски, когда он аккуратно освобождался и уходил в сторону автобусной остановки, чувствуя у себя на спине три невозможно долгих взгляда. Взгляда было, конечно, два, но третий жёг сильнее, чем остальные.

***

      Аяксу не спалось. Рассвет едва-едва бередил горизонт, а он лежал на застеленной кровати в костюме, держа в руках конверт — видимо, его успела запихнуть ему в сумку Чичи, когда он уходил подальше от злополучного полицейского участка. Помимо этого у Аякса была также визитка, её Ганью сунула ему в руки с тихим "если вы вдруг передумаете" на прощанье. Вообще-то, Аякс не собирался передумывать, но вот совсем не думать он не мог.       Не отпускали его мысли, а бутылка огненной воды только подогревала котёл, в котором они варились, и Аякс с ними заодно. Все это казалось каким-то невероятным сюром; но вот они, волосы, ногти мертвеца в конверте из красной бумаги, вот оно, время его смерти на открытке, которое Аякс изначально принял за время проведения торжества — потому оно и такое точное, до секунды. Алкоголь размывал чёткое осознание того, что в конверте самые настоящие части мёртвого тела, зато подбрасывал умозаключения о том, что он, вообще-то, та ещё скотина.       Молодой господин станет папой?       — Блять, — вздохнул в сердцах Аякс, вытягивая из конверта длинный локон. Даже в полностью тёмном номере, даже в предрассветном сумраке ему чудилось, будто бы они блестят, будто бы что-то золотое, что-то живое пульсирует в них изнутри. Он уронил руку на подушку, и прядь выскользнула у него из пальцев.       Ну вот какой черт дёрнул его вообще трогать этот конверт? Ему что, больше всех надо? Без него Тейват не крутится? Наверное, без него и мифическая Селестия не рухнула бы, если бы он жил в далёком прошлом. Не мог он выкинуть это всё из головы. Ведь, если убрать саму жуткую концепцию обряда, ту гадость, что ему накидали в конверт, и поведение сумасшедшей слепой девчонки, что оставалось в сухом остатке? Скорбь. Простая человеческая скорбь, понятная каждому. Тоской было пропитано каждое слово, что слетало с губ Ганью. Аякс был уверен, что уставшая она такая потому, что такой у неё выход из ситуации: просто перебить все эмоции физической усталостью. Чичи наверняка вела себя так, как вела, из-за ранней встречи со смертью близкого человека, да даже поведение Ху Тао можно было объяснить тем же самым, только сыгравшим в обратную сторону и вызвавшим такую эмоциональную нестабильность и саму идею устроить отцу эту "свадьбу на небесах".       Все мысли приводили Аякса к одному выводу: мудак ты несусветный, Яська, чего тебе мама говорила?       Мама просила его быть добрым к людям и помогать им. Но вот до такой вот степени? Разве это было нормально?       А, к дьяволу, подумал Аякс, стоило солнцу наконец-то показаться над горизонтом. Что ему стоило на бумажке имя свое чиркануть да на похороны сходить?       Никогда не отказывай человеку в помощи, Ясенька.       — Я вас слушаю, — голос в трубке был мягким и уставшим. Ганью, очевидно, так и не сомкнула глаз.       — Я приду, — просипел Аякс. — говорите адрес.