и нынᴇ изᴧиʙᴀᴇᴛᴄя дуɯᴀ ʍоя ʙо ʍнᴇ: дни ᴄᴋоᴩби объяᴧи ʍᴇня.
ночью ноюᴛ ʙо ʍнᴇ ᴋоᴄᴛи ʍои, и жиᴧы ʍои нᴇ иʍᴇюᴛ ᴨоᴋоя.
бибᴧия. ʙᴇᴛхий зᴀʙᴇᴛ. ᴋниᴦᴀ иоʙᴀ.
– Ичиго, дальше так нельзя, – голос старика полон сочувствия и переживаний. Девушка сидит в позе лотоса перед своими занпакто, отражающими ее позу. Под ними – ее опрокинутый наземь мир, зеркальная поверхность высотки. Они – в мире, в котором Ичиго когда-то потеряла мать, которому отдала в лапы своего самого дорогого человека. Идет дождь, но никто не концентрирует на этом внимание: двое из этой троицы уже привыкли, а оставшейся просто не до этого. Куросаки уже третий день не может словить Айзена для разговора, и от этого становится только хуже. – Тебе пора перестать думать о нем, – на белых губах альбиноса ни тени улыбки, даже лязгающий голос звучит более человечно. – Он не заслуживает твоего беспокойства, ты слишком добрая. – Я не о нем беспокоюсь, – резко отрезает рыжеволосая, и серое небо рассекает молния, вспыхивая в отражениях зданий. – Себе хоть не пизди, малышня, – чудовищно похоже на нее пустой хмурит свои белобрысые брови. Временная шинигами замолкает. Глотать почему-то больно. Капли укоризненно бьют ее по макушке, будто строгий родитель тычет указательным пальцем прямо в темечко, чтобы наконец поставить мозги дитю на место. – Ты хочешь пойти туда, – не спрашивает, а утверждает гулкий штрабасный баритон. Девочка вновь не отвечает, лишь смотрит на развивающиеся чернильные пряди того, кого с самого начала считала своим единственным истинным занпакто. Старик совершенно прав, и ей стыдно за свои порывы. – Ты никуда не пойдешь. Хватит геройствовать даже там, куда тебя не зовут, – Хичиго строго скрещивает руки на груди, в сусальном золоте его глаз нет ни иронии, ни усмешки. – Ты даже не разобралась, зачем он туда прется. Надо ему – пускай прется один. – Но… – простое и девичье “но”. – Никаких “но”, – альбинос строго покачивает седой головой, – прекращай думать, что ты бессмертна и что всем и каждому нужна твоя помощь. Айзен заслуживает страданий больше, чем кто-либо. Возможно, не опережает только Яхве, – Хичиго бросает короткий взгляд на старика, но после сразу же переводит его обратно, на свою хозяйку. – Я просто напомню тебе, что он был в шаге от того, чтобы тебя трахнуть. Без твоего согласия. И не нужно пиздеть, что я всего-лишь занпакто и не разбираюсь. – Он бы этого не сделал, – вдруг рыжеволосая вступается за бывшего врага, полностью уверенная в своей правоте. Ответом ей служит белесая лисья ухмылка. – Ты так уверена? Тогда попробуй поиграть с ним еще, раз так веришь тому, кто еще вчера намеревался убить твою семью и кто без жалости сожрал самого себя. Всю свою жизнь ты была игрушкой, Ичиго. – Зангецу, – перебивает пустого старик, намекая, что тот перебарщивает. – Нет, пусть слушает, раз даже сама себе в этом открыто не признается, – не отступает Хичиго. – И игрушку сделал из тебя этот очкарик. Он не исправит твое прошлое, малышня. У тебя не было детства. Ты была матерью своим сестрам, когда тебе и десяти не было. А отца тебе своего не жалко? Строить годами из себя дурака, лишь бы заглушить боль и не показать ее детям… Тебе его не жалко? Зато жалко того, кто чуть не выебал тебя сразу после того, как ты успокоила его сраную паническую атаку. Он даже не извинился перед тобой. Он все еще то самое животное, идущее по головам ради собственной цели, и ты никогда не узнаешь, что он задумал. – Зангецу прав, – кивает старик. – Сиди дома, тренируйся и копи силы. Мы поможем тебе. – И не смей привязываться к нему, он играет с тобой. Не забывай ту боль, которую он тебе причинил. Юная шинигами лежит поверх заправленной постели, карамельные глаза сверлят потолок. Помещение освещают свечи, играют тенями на стенах. Вечерний воздух освежает комнату – она зачем-то открыла окна и лежит с босыми ступнями, уже околев до состояния ледышки. Кончик носа красный, маленькие пальцы на ногах поджимаются. Очень отрезвляюще. Даже сердце перманентно не отстукивает свой ускоренный ритм – Куросаки уверена, что будь она человеком со слабым сердцем, оно бы уже остановилось от всех ее тревог и переживаний. Шинигами переворачивается на живот, утыкаясь лицом в шелковую парчу, вдыхает запах чистого белья. – Молодая госпожа, – сонный и робкий голос Кику за дверью, – Айзен-сама желает нанести вам визит. Сердце пропускает удар – недолго радовалась. Ичиго не противится незапланированной встрече.– ʙ ᴨᴩоɯᴧый ᴩᴀз ʍы ᴛᴀᴋ и нᴇ зᴀᴋончиᴧи ᴩᴀзᴦоʙоᴩ.
– ᴨоᴛоʍу чᴛо ᴛы ᴄᴛᴀᴧ ᴦоʙоᴩиᴛь ʍнᴇ ᴦᴀдоᴄᴛи, ᴀ у ʍᴇня ᴛᴀᴋиᴇ нᴇжныᴇ уɯи.
12 дᴩузᴇй оуɯᴇнᴀ
Айзен поднимается по лестнице и не знает, как начать разговор. Он так и не сдержал обещание и не поговорил с Ичиго. Разговор настолько долгий, что Соуске даже не хотел думать о нем. И просто старательно избегал его, оправдываясь перед собой занятостью, желанием не оставлять Суйгецу работу. Утонул в документах и отчетах с ранней зари, а заполночь уходил в дом удовольствий, чтобы вновь потерять контроль и покрыться иерро. Ничего нового. У капитана были подозрения, что превращения связаны с его собственным чувством комфорта, но до конца не мог уловить суть. Разгадка маячила перед носом, но как уладить проблему, он все еще не знал. Рядом, как думал предатель, лежало и решение похоти. Вот и сегодня, миленькое личико медно-русой куртизанки было вспорото острыми когтями. Капитан рад, что, помимо лечебного кидо, он обладал навыками спаивать собеседников. Опьянение и гипноз, вкупе с подвешенным языком, и девушка даже не заметила чудовище с тремя дырами пустого. Айзен принял ванну и переоделся в незаметные косодэ и хакама серого цвета, но кисло-сладкий запах вина словно впитался в кожу, намертво сцепившись с привычной хвоей. – Молодая госпожа, – молодая служанка не обращает внимание на его внешний вид благодаря занпакто, – Айзен-сама желает нанести вам визит. Соуске заходит в комнату и осматривается – он не так часто был в покоях жасмина, чтобы запомнить обстановку. Наверное, со времен покупки поместья насчитывается несколько раз. Взгляд останавливается на девочке. Ичиго лежит так, будто не подозревает, как чувственно выглядит со стороны. Очаровательно поджимает пальчики от холода, но все равно не укрывается. – Добрый вечер, – здоровается Айзен впервые за несколько дней. Мужчина проходит и садится на край кровати.– ᴋᴀᴋ ᴨоᴩядочный ʍужчинᴀ, ʍᴇжду ʙᴀɯиʍ оᴩущиʍ ᴧицоʍ и ʍоᴧчᴀᴧиʙо ᴨᴩᴇᴋᴩᴀᴄной ᴦᴩудью я ʙыбᴩᴀᴧ ᴨоᴄᴧᴇднᴇᴇ, – бᴇз чуʙᴄᴛʙᴀ ᴄʍущᴇния зᴀяʙиᴧ ноʙояʙᴧᴇнный ᴩᴀбоᴛодᴀᴛᴇᴧь.
– ᴋᴀᴋ ᴨоᴩядочный ᴋобᴇᴧь! – ᴄхʙᴀᴛиᴧᴀ ᴄуʍᴋу и нᴀᴨᴩᴀʙиᴧᴀᴄь ᴋ ʙыходу.
ᴛᴀᴛьянᴀ ᴋоɯᴋинᴀ
ᴛᴩудноᴄᴛи ᴨᴇᴩᴇʙодᴀ
Рыжие пряди распущенных волос змеями укрывают узкую спину, она вяло двигает продрогшими ступнями в воздухе. Кровать чуть проминается в том месте, куда мужчина сел, и Ичиго внимательно смотрит на капитана, пытаясь только в одном взгляде найти ответы на свои вопросы: почему у них так не состоялся разговор, почему ее явно избегали, возвращаясь домой далеко заполночь. – Привет, – спокойное и тихое. Куросаки лениво приподнимается на локтях, а затем и вовсе садится посреди огромной кровати, подогнув под себя ноги – розовые пятки торчат по бокам у девичьих бедер. – Ты пил? Юная особа морщит веснушчатый нос, который отчетливо учуял запах алкоголя, как только Куросаки приподнялась на уровень лица Айзена, хоть и сидит она в метре от него. Рыжая никогда алкоголем не увлекалась, в отличие от некоторых ее одноклассников, оттого так чувствительна к его запаху. Внимательные карамельные глаза вновь улавливают глубокий оттенок чужих губ и чуть взбудораженный сытый вид сидящего напротив. – Нет, – отвечает Айзен, следя за тем, как девушка садится. – Точнее пил не я, – недосказанная правда. Она демонстративно трет кончик носа белоснежным рукавом ночного кимоно, вдыхая запах чистой льняной ткани и лавандового масла. Затем опускает руку, молчаливо смотря на мужчину. “Мужику, видимо, совсем плохо”, – слышен скрежет в сонной рыжей голове. Кажется, Ичиго понимает, о чем говорит ее занпакто, поэтому больше капитана не расспрашивает – это его дело. – Пришел поговорить? – мирно, без недовольства, с легкой усталостью в голосе. – Попрощаться, – мужчина хмурится, когда Ичиго кривится. Услышала запах вина. Почему-то у самого запах становится поперек горла. – Меня не будет около месяца. Может, чуть больше. – Хорошо. Спасибо, что предупредил, – неторопливо кивает, снова унимая свое волнение, которое пытались искоренить ее настойчивые занпакто. – Будь осторожен, Соуске, – звучит крайне смешно в отношении такого как Айзен. Мужчина улыбается уголками губ и протягивает руку. Крупная ладонь ложиться поверх маленькой ручки. – Не переживай. В карих глазах отражается пламя свечей, делая их еще темнее. Девочка застывает раненным зверьком. Теплая ладонь накрывает ее кожу, жжется так неестественно, что даже больно. Она не дышит. Кажется, все процессы в организме прекратили свою работу. В сердце закололи мириады иголок, созвездиями впиваясь в каждую стеночку, пленочку, клеточку. Напротив те самые темные глаза. Радужки больше не напоминают ароматный красный чай, сейчас они скорее походят на погребальную землю. Воздух врывается в легкие вместе с судорожным вдохом, Ичиго вырывает руку так резко, словно прикоснулась к самому очагу костра. Обнимает руку второй, прижимает груди, будто баюкая ее. В ее глазах слишком легко читается животный страх вперемешку с готовностью бежать. Тело все еще помнит грубые руки на талии, касания к ее ногам, жадный взгляд на каждом сантиметре кожи. И тело с охотой напомнило ей то утро прямо сейчас. Ичиго дрожит, отползает чуть дальше, хотя никто на нее не нападает. “Малышня, успокойся!” “Ичиго, не показывай ему слабость.” “Блять, да приди ты в себя!” Юная шинигами не слышит свои занпакто. Воображение рисует на чужом лице выражение самого дьявола. Мужчина поджимает губы. Женская ладонь выскочила настолько быстро, что Айзен не успел сжать пальцы. В глазах из сердолика страх. Он стискивает пальцы на покрывале и пытается не замечать острую боль в груди. Может быть, если сделать выдох, боль пройдет. Удерживая одновременно стон разочарования, он пытается снова набрать в легкие воздух. Но холодная, изящная ладонь уже не вернется. Он понимает, в чем дело, но не вполне. Она боится его. Не как врага, а... как мужчину. Дернулась ровно тогда, когда он прикоснулся. Соуске видел, как девочка двигалась – неопытная, но словно лисица пыталась играть. Даже после того, как увидела его в кабинете. Тогда почему? Почему его собственное сердце так замерло, он тоже не понимает. Ведь Айзен просто... А что, собственно, он хотел? Поиграть? Просто утолить похоть? Девочка ведь по-настоящему привлекательна. Умна от природы, с добрым сердцем и собственным моральным компасом. Он видел почти всю ее жизнь. И совершенно не заметил, как девочка стала женственной. Конечно ее захочется, черт возьми, почему нет? Она и так была его. Творение, неограненный алмаз, испорченный руками ненавистных шинигами. Как творец не захочет ее? он ужᴇ зᴀхоᴛᴇᴧ ᴇᴇ. Полностью. С правом исправить собственные ошибки, с правом наблюдать за каждым шагом, развитием и полным доступом. Правом утонуть в глазах, обещающих понимание, и голосе, наполненном уютом. В глазах темнеет от собственных мыслей, и Айзен отворачивается, опуская голову. Рука сжимает край кровати до побеления костяшек. Мужчина выдыхает и встает. Закрывающиеся седзи даже не стучат.– ʍᴇᴦ? но ʙ ᴨᴩоɯᴧый ᴩᴀз ᴛы жᴇ ʙыᴨᴀᴧᴀ ʙ оᴋно.
– бᴧᴀᴦодᴀᴩя ᴛᴇбᴇ. ᴛы ᴛᴀᴋ ᴩᴀниᴧ ʍои чуʙᴄᴛʙᴀ.
– ᴛоᴧьᴋо чуʙᴄᴛʙᴀ? ᴄ ᴄᴇдьʍоᴦо-ᴛо ϶ᴛᴀжᴀ?
ᴄʙᴇᴩхъᴇᴄᴛᴇᴄᴛʙᴇнноᴇ
Ей не хватает воздуха. Организм вдруг вспоминает, что ему нужен кислород, и теперь не может надышаться, грозясь разорвать легкие на мелкие красные лохмотья. Чертово предательское тело. Она такая сильная, она может за себя постоять, но тело не слушается. Даже реацу не слушается. Ненавистное тело. Он уходит. Внутри головы двое, что уже пожалели о всех тех запугиваниях, что спланировали заранее, теперь тщетно пытаются заставить хозяйку дышать нормально. Ичиго падает спиной на кровать и дышит, дышит, дышит. Как тем утром, когда Айзен ушел, снисходительно сделав выбор. Голова из-за переизбытка кислорода кружится даже в горизонтальном положении, девичий рот беспомощно открыт как у рыбки, выброшенной на берег. “Ичиго, вдох”, – и она выдыхает, не слушая. “Ичиго, ебать его в рот, все хорошо! Тебя никто не тронет!” Реки текут по вискам, не останавливаясь. Проклятые ее глаза. – Все в порядке, – вдруг, задыхаясь, говорит она. “Да нихуя!” Белок левого глаза вдруг чернеет, радужка заполняется жидким золотом. Челюсти стискиваются так, будто пытаются камни в алмазную пыль стереть. Кожа белеет, изо лба вырастает рог, фон реацу изменяется, а дыхание восстанавливается будто по команде.нᴀдʍᴇнноᴄᴛь ᴄᴋᴩыʙᴀᴇᴛ ᴄᴧᴀбоᴄᴛь.
ᴦоᴩдоᴄᴛь и ᴨᴩᴇдубᴇждᴇниᴇ
К завтраку в обеденный зал спускается Кьека Суйгецу. Женщина одета в шихакушо хозяина, оттого ее скульптурные, сделанные словно из слоновой кости ключицы видны. Выражение лица высокомерное, даже отстраненное, а осанка все так же идеальна. Роскошные волосы собраны в аккуратную прическу. Занпакто идеально изображает повадки хозяина. Ее изящные руки порхают над столиком, а палочки для еды она держит по-мужски. Даже очки поправляет ровно так, как делал Айзен. Тембр голоса и интонация – будто мужчина никуда не уходил. Единственное, что никак не изменилось – выражение лица. В карих глазах вековая усталость и хроническая апатия. Занпакто смотрит на прислугу, будто те пустое место, а девушки улыбаются ей. Для Ичиго же делать вид, что она усердно ест свой завтрак – дело плевое. А вот скрыть то, что отражается на лице – сильно сложнее. Под рыжими ресницами залегли тени, белки глаз уже не красные, но кажутся прозрачными, словно чистая водная гладь. Ичиго не может заставить себя ни улыбнуться, ни любезничать, поэтому по любому поводу отвечает коротко и старается отвернуть лицо. На завтраке отворачиваться не особо получается. Девушка кладет ровно две рисинки в рот, когда в обеденный зал входит женщина, которую видит только риока. Куросаки неловко шевелит горячими ступнями под одеялом котацу, наблюдая за надменным лицом и степенной походкой. В форме шинигами, в этих очках занпакто особенно похожа на своего обладателя. Поэтому рыжая утыкается взглядом в пиалу с чаем, нервно сглатывая. Периферическим зрением временная шинигами видит изящные движения, аккуратные длинные пальцы. Руки движутся над столом слишком эфемерно, будто танцуют танец призраков – то ускользают, то появляются. Голос женщины будоражит ее так же, как и вчера, но послевкусие вчерашнего вечера отравило сознание юной особы. – Вы сегодня в хорошем настроении, Айзен-сама, – вокруг глаз Цутии собрались старческие морщинки, женщина рада доброму самочувствию хозяина и совершенно не видит, что подает капитанское хаори другому. – Ты всегда так внимательна, – не голос, а мед. – Спасибо, что ты есть, Цутия. – Вы меня перехваливаете, – по глазам старушки видно, что ей приятны слова. – Ичиго, – капитан поворачивается. Женщина впервые за все утро по-настоящему посмотрела на риоку. – Проводи меня до ворот, пожалуйста. – Да, Айзен-сама, – приглушенно отвечает девочка. Ожидает, когда фальшивый капитан встанет, и только потом поднимается с места сама. Путь до ворот проходит в тишине. Кьека Суйгецу, как и ее хозяин, нависает над девушкой. Она даже не смотрит на риоку – наблюдает, как колышутся цветы у самых ворот. – Я запрещаю тебе покидать поместье. Исключением будет лишь лекция каллиграфии на следующей неделе, – голос как Арктика – бесконечно холодный и безразличный. Куросаки удивленно поднимает рыжие брови, в глазах – искреннее недоумение. – Нет, – говорит четко, уверенно, даже без вызова – просто констатирует факт, – договор об ограничении моих движений обсуждается только с твоим хозяином. – Вот с ним и будете обсуждать. Со мной только приказы, – в карих глазах апатия. – Я не хочу проблем. – Проблем не будет, – объясняет Ичиго как истеричному, требовательному родителю. – Я не поставлю под угрозу факт отсутствия Соуске. Выражение лица риоки бесконечно взрослое. Честное непонимание, из-за чего такой переполох, ветром шелестит в голове. – Я не буду месяц торчать в поместье. При надобности, могу выходить с тобой или с Цутией. – Твое существование само по себе проблема, – занпакто не обращает внимание на доказательства риоки. Взгляд рыжей стекленеет. Слишком часто она повторяла себе эту же фразу в моменты отчаяния. И слышать ее из чьих-то уст – лишь подтвердить собственную правоту. – Я в курсе. Но ты мне не командир, Кьека Суйгецу. Я буду ставить тебя в известность, когда захочу прогуляться, если тебя это успокоит. Женщина наконец переводит взгляд на девушку. Те, кто сказал, что глаза – зеркало души, просто не встречались с Кьека Суйгецу. Карие омуты не изменились ни на долю. – Я была бы рада, если бы ты исчезла в течение этого месяца, – она вздыхает, будто уже устала, и смотрит поверх рыжей макушки. – Цутия отправит тебя в отряд через несколько дней по какой-то чепухе, можешь прийти. Но если ты не дойдешь, буду рада. Надеюсь, ты меня услышала. Занпакто отточенным движением поправляет очки и уходит, не оборачиваясь. Ичиго женщине смотрит вслед, в глазах – ни тени подавленности, лишь усталость и не пережитые эмоции вчерашнего вечера. На губах – приподнятый один уголок, слева. – Видимо, ты забыла, кто остановил тебя голой рукой, – говорит девочка сама себе, шумно выдыхая. Куросаки оборачивается ко входу в поместье, пристально осматривая высаженные ею цветы. – Нужно-то клумбу полить, совсем забыла.