Seven Vignettes in Varying Violets/Семь Виньеток в Оттенках Фиолетового

Тэхён думает, что Намджун ведет себя странно. Не странно с научной точки зрения, это происходит каждый день, это восхитительно, и тут не о чем беспокоиться. Нет, не так. По другому. Во-первых, он продолжает косо смотреть на Тэхёна, как будто тот может исчезнуть. Это обоснованное беспокойство: Тэхён уже однажды сталкивался с временными и пространственными трудностями в своей телесной форме, но это было несколько лет назад и было частью общегородской эпидемии. Никуда он сейчас не денется. Только не с Намджуном, похожим на бобра с сотрясением мозга и восхитительно держащимся за толстовку Тэхёна. Руководство станции недовольно тем, что он прервал свою трансляцию, но Тэхён всегда придерживался философии, согласно которой жизнь — это больше, чем работа. Кроме того, что они сделают? Уволят его? Тэхён не знает, как долго он был ведущим общественной радиостанции, но и этого достаточно, чтобы все оборудование станции запечатлелось на нем. Если они уволят его, им придется изгонять нечистую силу из всего оборудования. И он не думает, что это входит в бюджет станции. Во-вторых, Намджун продолжает задавать ему вопросы. Мы ведь ходили на свидание в тот отель посреди пустыни, верно? И: ты когда-нибудь говорил мне, сколько тебе лет? Все это беспокоит, потому что, да, как ты мог забыть об этом, и, нет, но мне… двадцать три, верно? Думаю, мне тоже было двадцать три, когда я последний раз проверял. Они сидят вместе на диване, погруженные в собственные заботы. Тэхён запустил руки в волосы Намджуна, перебирая пальцами пряди. Руководство станции сказало ему, что это хороший способ успокоить людей, находящихся в состоянии стресса. Он не хочет знать, откуда это известно руководству станции. Вроде работает, немного. — Там была плюшевая коала, — наконец говорит Намджун. - Она выглядела зловеще. Эта фраза повисает в воздухе. Тэхён немного хмурится. — Ты был в лаборатории? Был ли это один из тех странных потоковых штормов? — Э… не знаю. Может быть? Да? - Намджун внимательно изучает его. - Тэхён-а. Почему твоя кожа так себя ведет? Это череда тонких хроматофоров, мерцающих под загаром на его руке. Сегодня они светло-серебристые, пульсирующие и исчезающие от прикосновения пальцев Намджуна. Тэхён вздрагивает и отдергивает руку. - Не знаю, но так было всегда… — Это же… ненормально, да? Тэхён задыхается. - Нормально? — С точки зрения науки, — поправляется Намджун. - Факт. Методически проверено и рационально обосновано. А если упростить — ну да. Нормально. — Но тебя не волнует нормальное, — смущенно говорит Тэхён. Он ненавидит конфликты больше всего на свете, даже больше, чем библиотекарей-каннибалов и всю Кровавую Материю, которая портит его красивую одежду. - Никогда не волновало, так почему…? - Я ученый. Я должен заботиться о стандартах, нормальности, фактах. Дело в том, что ты… ты светишься… и это…в этом есть что-то неправильное? — Но ты сказал, что тебе это нравится, — шепчет Тэхён. — Раньше. Ты так говорил… Намджун с силой тянет себя за волосы: - Что-то не так с этим городом! Этот город! Тэхён сидит там, раздавленный, опуская рукава своей толстовки, чтобы скрыть светящиеся ненормальные руки. Поджимает под себя светящиеся ненормальные ноги и смотрит на трепещущую татуировку на запястье. Это тоже ненормально? — Аргх, — говорит Намджун. Затем он говорит еще несколько вещей, ничего из того, что Тэхён понимает или может представить хотя бы на каком-нибудь языке смертных. Намджун машет руками и катается по дивану — обычное дело, когда он чувствует стресс. Тэхён просто сжимает губы и сидит, чувствуя себя очень маленьким. Никто никогда раньше не подвергал сомнению его онтологию, по крайней мере, никто из тех, кого он любит. Он как бы чувствует себя немного расстроенным, что является для него новым чувством. Это не очень приятное чувство, решает Тэхён. Что-то вроде тех вечеров, когда руководство станции хочет, чтобы он зачитывал только платные спонсорские материалы, а не журналистские, способствующие созданию сообщества и обладающие честностью, которые он любит. Тэхён смотрит на Намджуна и думает о том, когда он в последний раз чувствовал себя так. Вероятно, это было много лет назад, когда произошло все это странное дерьмо с пространственно-временным потоком, и внезапно, согласно записям, у Тэхёна больше не было любимого дяди. Конечно, пространственно-временной поток сделал так, что он действительно не помнил этого дядю, но это все равно было похоже на потерю. Фантомная конечность. Призрачный дядя. Дядя-конечность. — Мне нужно вернуться в лабораторию, — говорит Намджун. - Узнай, что пошло не так. - Но… - Что-то случилось с этим плюшевым коалой. Аргх, моя голова. Тэхён хмурится, глядя на их ковер. Их ковер хмурится в ответ. Он тычет в него большим пальцем ноги, чтобы заткнуть. — Хён, — говорит он, ненавидя, как тихо звучит его голос. Намджун игнорирует его и во второй раз напряженно машет руками. — Намджун-хён. Намджун вздыхает: - Да? - Я не считаю себя ненормальным. Есть минута, когда непрекращающийся крик из парка является единственным, что нарушает абсолютную тишину. Затем осознание медленно обрушивается на лицо Намджуна всем весом планеты, пронзая его, и он поворачивается к Тэхёну с широко раскрытыми глазами. — Нет, — говорит он, сглатывая. Он снова машет руками. - Нет. Бля, нет, Тэхёни, конечно нет. Ты знаешь, это не то, что я имел в виду. Это не ты, это все — весь этот город, вся эта версия реальности… — Ты сказал, что вера в существование и данность единственной реальности — это квантово-механическая ошибка, созданная простотой нашего смертного ума, — с сожалением говорит Тэхён. - Я процитировал это в своем эфире. Слово в слово. - …ты цитируешь меня в моем шоу? - Все время! Ты не заметил? Это то, чем я занимаюсь. — Нет, — Намджун выглядит огорченным. Его ладонь тяжело и жарко оборачивается вокруг лодыжки Тэхёна, сжимая, как будто он удерживается только за нее. — Я не… меня нельзя цитировать, я не… Не то чтобы я сам понимаю половину того, что говорю. Я действительно говорю такие вещи? Как в руководстве по техническому письму? — Это твоя ботанская причуда номер сорок два, — печально бормочет Тэхён. - Когда ты испытываешь стресс, ты используешь на 75% больше многосложных слов. — Что… что за причуда номер сорок один? - То, что все протоны, которые ты изолируешь, ты называешь в честь своего любимого покемона. Намджун моргает. Тэхён грустно оборачивает ноги вокруг подушки. У Намджуна прекрасная смуглая кожа (которая не светится) и прекрасные идеальные волосы (которые не развеваются над его головой, даже когда он особенно взволнован) и длинные-длинные ноги, в которые Тэхён любит вжиматься носом. Тест в журнале, который Тэхён прошел прошлой ночью, охарактеризовал его как Хорни Эмо. Эмоции, которые возникают внутри него каждый раз, когда Намджун смотрит на него, являются идеальным отражением этого состояния. Намджун чешет затылок: — Ты… прав, — наконец говорит он. - Это логическая ошибка — утверждать, что твоя реальность — единственно верная. Но каковы границы, в которых действует это заблуждение? Каковы доверительные интервалы? Где это перестает быть заблуждением и приобретает параметры экзистенциального ужаса? Тэхён крепче скручивается вокруг подушки и надувает губы: - Очевидно из-за того факта, что я свечусь. Еще мгновение тишины. Тэхён раздраженно прячет лицо. Это плохой день, думает он. В последний раз у него был плохой день в 1983 году, когда они получили известие о конце света. Тогда городской совет поручил им всем соблюдать семь Плохих Дней. Даже тогда было не так уж и плохо. Ему интересно, чувствует ли он это сейчас, потому что это касается его сердца? Его сердце: размером всего с кулак, но как чертов чемпион, изо дня в день качающее огромные резервуары его крови. Только обладая таким количеством артерий, вен и капилляров, оно может нести в себе сладкую боль любви. Даже после всех этих лет, оно плохо подготовлено, чтобы принять любое предательство. По консистенции оно примерно как губчатая мягкая зефирка. Слишком многое было из него вырезано, перемаркировано и отправлено Намджуну. Намджун дергает подушку: — Тэхёни, — грустно говорит он. — Детка, посмотри на меня. - Нет. - Пожалуйста? - Нет. - Я не это хотел сказать. Ты идеальный. Ты прекрасен, я говорю тебе это каждый день… — Но ты сказал город, — говорит Тэхён, закутавшись в абиссинскую шерсть пледа. - Ты сказал город, а город включает и меня. Я - этот город. Этот город — я. Я состою из этого города, а этот город… — Я знаю, — прерывает Намджун, бесполезно дергая за толстовку Тэхёна, совершенно несчастный. — Я знаю и понимаю, но рационально… - А рационально, ты всегда был готов дать ему шанс. Понимать, а не судить, учиться, а не распинать… - Понимать! - Намджун пищит, нотки ужаса проскальзывают в его голосе. - Понимать! Как? Половина его населения — разумные существа, не являющиеся людьми. Горы движутся. Твоя макроскопическая собака работает как микроскопический электрон! - Вчера у тебя не было проблем ни с чем из этого! - стонет Тэхён. — Вчера ты смотрел на новую рыбку со щупальцами Чонгука и только ворковал над ней. Намджун издает тихий растерянный звук и судорожно дергает себя за волосы. Он вздрагивает, словно пытается прогнать ужас сквозь свои кости, и Тэхён в ответ хнычет. Он снова прячет лицо. Намджун кажется несчастным, придвигаясь ближе к нему на диване, пытаясь вытащить подушку из его рук. — Тэ, — начинает он, но Тэхён просто ворчит. - Мне жаль. Мне очень жаль, ты прав, — через некоторое время говорит Намджун. - Конечно, ты прав. Вчера я был в порядке, не ставя под сомнение рациональность. Я относился ко всему этому нормально, как к какому-то научному феномену, иррациональному только потому, что где-то есть рациональное объяснение, которого я просто не вижу. Я был счастлив узнать и понять это, вместо того, чтобы в ужасе отвернуться от всего этого. Возможно, это побочный эффект того, что произошло в лаборатории? Тэхён нерешительно отрывает лицо от подушки. — Ты… ты так думаешь? — …Ага, — лицо Намджуна светлеет. Он использует свой рукав, чтобы аккуратно провести по лицу Тэхёна, моргая, когда манжета задевает его за ухо. - Ага! Конечно! Это должно быть так! Потому что я помню, как два дня назад говорил тебе, что ты прекрасное батипелагическое биолюминесцентное существо. Тэхён хмурится: - Как рыба-удильщик? Но симпатичнее? - Точно, намного симпатичнее. Тэхён чувствует себя немного спокойнее. Пальцы Намджуна снова пробегают по коже Тэхёна, но на этот раз они ощущаются более уверенными. Тэхён наблюдает, как они скользят по его предплечью, заставляя его вены светиться. Он хмурится. Все кажется ему немного перекошенным, немного не по центру. Учитывая, что Намджун однажды сказал, что смещение Тэхёна от центра было смещением на девяносто градусов от центра любого другого, это немного настораживает. - Я испугался, — раздраженно говорит он. — Когда пришли новости о лаборатории. Я испугался. Так не бывает. Обычно, как ты говоришь, я очень пресыщен своей собственной сюрреалистичностью. Почему так случилось? Намджун колеблется: — Хорошо, — говорит он через некоторое время, мягко проводя кончиком пальца по пухлой нижней губе Тэхёна, — ты хочешь научный ответ или милый ответ? — Милый, — говорит Тэхён и кусает его. - Милый ответ. Всегда. - Это потому, что я тебе очень нравлюсь, и я потрясающий парень. Конец его предложения немного загибается, как бы в вопросительном знаке. Как будто просит прощения. Тэхён надувает губы: - Парень, который только что расстроил меня из-за того, что я блещу. Лицо Намджуна искажается от отчаяния. — Тэхёни, нет, ты же знаешь, я… — Шучу, хён, — говорит Тэхён. Он поднимается на колени, чтобы украдкой поцеловать, и Намджун от удивления падает с дивана. - Эй, ты голоден? Хочешь закажем пиццу? Намджун, лежа на полу, светлеет лицом и кивает: - О, я надеюсь, что они пришлют этих птиц. Всегда думал, что это действительно странно, курьерские птицы? Это не такие птицы, которых я когда-либо видел. И мне нравится, как им удается так точно распределять вес своего тела… Тэхён поднимает трубку. Он едва звонит, когда кто-то берет трубку. — Привет, — любезно говорит он, — это Тэхён с радио… Ужасный, пронзительный крик. Тэхён отодвигает трубку от уха, ломая голову, чтобы вспомнить, запланировано ли это, и ничего не вспоминает. Намджун поднимает брови. - Алло? - Тэхён пытается снова. - Привет, мне ужасно жаль, но ты можешь дать мне человека? Крики продолжаются. На заднем фоне Тэхён слышит звуки паники. Раздается ужасный визг, будто металл скрежещет по металлу, дьявольский треск и влажные звуки хлюпающей плоти. Ему кажется, что он слышит треск костей. - О, нет, — говорит он. - Кажется, в пиццерии какая-то беда. Мы должны идти. Лицо Намджуна искажается в беспомощной гримасе. — А мы должны? - Там Бедствие! - Тэхён вскакивает на ноги, ища свой блокнот. - Там беда! Я репортер! Нужно быть первым на месте! Ты идешь, хён? Может быть, мы еще сможем перекусить пиццей. Намджун тяжело вздыхает, но следует за ним. Вот так они и оказываются перед пустым участком пустыни под пурпурным небом. Намджун хмурится, осматривая место, где раньше была пиццерия, беспристрастным взглядом рационального наблюдателя. Тэхён копирует его, вертит ручку между пальцами, пытается подобрать слова для своей истории. Слушатели, мысленно говорит он, похоже, что нашей пиццерии больше нет. Она перестала существовать. Там где она стояла: только песок. Песок, выветрившийся с гор с течением времени. Песок, дрейфующий и движущийся, скользящий и струящийся, мелкий и сухой. Песок. Однажды ты и я, мы будем песком. Наши тела, наши умы, наши реальности — все превратится в дрейфующие частицы, состоящие только из холодного минерала. Твоя кровь? Минерал. Твоя плоть? Минерал. Твоя кожа? Тоже минерал. Вы слышите его? Вы можете почувствовать его? Вы можете вдохнуть его? Песок. - Это трагедия, — восклицает Намджун. - Где птицы? Где сотрудники? Где та гигантская карта чего-то под названием Италия, которая, конечно, не Италия, но если сильно ткнуть в нее, ругательства на итальянском? - Все просто… исчезло. Тэхён чувствует себя в тупике. За многие-многие годы работы радиожурналистом в этом городе он видел, как за одну ночь заведения появлялись и размножались, как кролики. Он видел, как рестораны поглощали друг друга, гигантские пасти раскрывались в чистой бессмысленной ненависти. Он видел сетевые рестораны, которые вели себя как вирусы, и несколько лет назад прошел через то, что каждый ресторан в городе принадлежал Джину. Джино-вездение. Вниз по улице, под пляжным зонтиком ресторана морепродуктов, Джин ждущий, чтобы поприветствовать вас. Напротив библиотеки, в костюме, безупречно говорящий по-французски, Джин приветствует вас в булочной. Странно примостившийся между городским советом и Оперным театром, Джин выкрикивал приказы на мандаринском диалекте, нарезая перец и грибы для жаркого мала. В районе кафеен, в каждой крафтовой кофейне: Джин, Джин, Джин: готовящий латте, капучино, фраппучино и сладкую-галактику-мокко-единорог-бабицино. Но каким бы странным ни был Великий Джино-покалипсис, этот еще более странен. — Никто не исчезает, — хмурится Намджун. - Принцип преобразования энергии. Материя не может быть создана или уничтожена. Может быть, раскопав этот песок, я смогу выяснить, не было ли создано что-то вроде червоточины… Тэхен совсем не хочет, чтобы Намджун копался в этом. Происходит что-то странное — что-то, что началось с лаборатории. Тэхён просто хочет домой. - Раскопки разрешены городским законодательством, — шутит он, даже когда Намджун начинает перемещать песок ногой. - А есть рамён — нет. Так что мы можем пойти к Джину, взять рамён, пойти домой, а потом, может быть, ты сможешь трахнуть меня этим новым фаллоимитатором Жуткой Мерзости, чтобы я мог делать все несанкционированные вещи. Типа, стонать и кричать, и переливаться яркой радугой. Ну, знаешь? Как законопослушный гражданин. Намджун обдумывает это, и его щеки заливаются румянцем: — Хорошо, — говорит он. — Если это то, чего ты хочешь, я могу подать заявку на разрешение на раскопки, и тогда мы сможем… Что-то скользит в заносе и останавливается позади них. Намджун спотыкается о свои развязанные шнурки и чуть не падает на песчаный участок, который когда-то был пиццерией. Тэхён ловко хватает его, поднимая на ноги, как раз в тот момент, когда он замечает, что заносит всего лишь Чонгука. - Ты слышал? — спрашивает он, нетерпеливо дергая Тэхёна за рукав. - Ты заметил? — Что заметил? Чонгук указывает. В небо. Обычно это плохие новости, но Чонгук был таким смелым, хорошим и долго выживал в качестве стажера, что Тэхён достаточно доверяет ему, чтобы взглянуть. Так что он смотрит. И смотрит. И смотрит. Там, на небе, тает по краям, как растекающийся желток, солнце. Рот Тэхёна открывается. Солнце едва проливает свет, просто висит, тускло светясь, словно не уверено, что делает в городе, где царит вечная ночь. Оно странное, жуткое и гиацинтового цвета. Оно похоже на чье-то вялое представление о солнце, а не на настоящую светящуюся звезду. Тэхён дрожит. — О, блять, — бормочет Намджун. - Это не выглядит хорошо. Слушатели, говорит в воображении Тэхён. Слушатели, похоже, нам пиздец. Но поскольку он не может этого сделать, потому что он должен сплотить сообщество, Тэхён просто смотрит на гиацинтовое солнце и тихо говорит: — Намджун-хён, как единственный городской журналист и, следовательно, столп его единства, я должен спросите у тебя: гипотетически, как ты думаешь, насколько это все связано с твоим экспериментом? - Гипотетически, Тэ? - Голос Намджуна сдавлен. - Сильная корреляция. Возможно, даже причинная. Тэхён кивает, медленно и угрюмо: - Хорошо. Возможно, мне придется взять у тебя интервью. Я также возьму интервью у мэра и, знаешь, у фермера, и… и, Чонгук-ки, сфотографируй это солнце, мы должны передать его спонсорам. — Тебя ищет секретная полиция шерифа, — говорит Чонгук Намджуну. Кроличьи уши на его шлеме дергаются. - Ой-ой. Только что получил от них подпольное сообщение. Они идут сюда. Запрыгивай на мой мотоцикл. - Что? — кричит Намджун. - Нет. Я ученый! Я не убегу от своих находок! Отведи меня обратно в лабораторию, я собираюсь… Но они никогда не поймут, что собирается делать Намджун, потому что в этот самый момент — с громким ревом джазового кавера на музыкальную тему про покемонов — городской совет объявляет, что весь день отменяется. Отменен, Тэхён слышит в своей голове, как мессианский гром. Намджун в ужасе хватается за его толстовку. ОТМЕНЕНО. Вы слышали нас? ЭТО ВСЕ ОТМЕНЕНО. СЕГОДНЯ БЕСПОРЯДОК. ВСЁ - БАРДАК. Я ПРОСТО ХОТЕЛ ПОИГРАТЬ В ВИДЕОИГРЫ, НО НЕЕЕЕЕЕТ ВАМ ВСЕМ НУЖНО, ЧТОБЫ Я БЫЛ ВЗРОСЛЫМ И ВСЕ ЭТО ДЕРЬМО! БУДЬ В ГОРОДСКОМ СОВЕТЕ, СКАЗАЛИ ОНИ. БУДЕТ ЗАБАВНО, ГОВОРИЛИ ОНИ. НАХУЙ ВСЕХ. НАХУЙ ГОРОДСКОЙ СОВЕТ. НАХУЙ ЭТОТ ГОРОД. ИДИ, БЛЯДЬ, ДОМОЙ. Тэхён задыхается. Намджун крепко сжимает его руку. Тэхён моргает, внезапно засыпает, прижимается к Намджуну, а потом…