Сто имён одной воровки. Часть I

      Напитанная осенними дождями река почти вышла из берегов. Под копытами лошади хлюпала размокшая земля. Разукрашенный багрянцем, шафраном и охрой лес шелестел облетавшей листвой. Влекомые редкими порывами ветра, листья один за другим срывались с веток и отправлялись в последний танец-полёт, неизменно кончавшийся на земле или в неспокойных речных водах.       Один из багряно-алых кленовых листьев опустился прямо на плечо. Мия стряхнула его, поправила капюшон плаща и натянула повод. Лошадь фыркнула, запрядала ушами, но тут же покорно остановилась. В глубине леса тоскливо кричала какая-то птица. А впереди, за уже оголившимся ивняком, возвышался замок чародея. Его башни выступали из тумана узловатыми пальцами, тянущимися к заволоченному низкими облаками небу.       Мия поёжилась. Она пыталась уверить себя в том, что дрожит от холода, от пробиравшегося под одежду ветра и разлившейся в воздухе влаги, от того, что шерстяной плащ отсырел и нисколько не может её согреть. Но она знала, что дело не в этом. Она чувствовала, как каменеют от напряжения мышцы бёдер, немеют сжимающие повод пальцы, а вдоль позвоночника ползут колючие мурашки.       Ей было страшно. Но злобная решимость пересиливала страх.       Она спрыгнула с лошади и повела её глубже в лес. Подошвы сапог скользили по мокрому ковру гниющих листьев. Мия привязала лошадь к одной из крепких сосен и надела ей на морду мешок с овсом. Потом расстегнула застёжку плаща и бросила его на седло. Почти сразу же ей за шиворот что-то капнуло, а налетевший ветер забрался под рубашку. Мия выругалась себе под нос и продолжила. Прицепила к ремню «когти» и обвязала вокруг пояса веревку с «лапой», собрала волосы в пучок на затылке, перекинула через плечо лёгкую сумку, в которую положила огнёвку, тёмно-коричневый полый шарик, по размеру немного больше лесного ореха, и пузырёк с белым, похожим на муку порошком. Глянув на тот пузырёк, Мия нехорошо усмехнулась.       Поправив ремешки, которыми кобура пристёгивалась к бедру, Мия вытащила из неё чарострел, взвесила его в руке, покрутила немного, рассматривая гравировку на стволе, а потом со вздохом вернула обратно. Если что-то пойдёт не так, придётся рассчитывать только на него. Она надеялась, что сможет попасть в цель одним выстрелом. Благо, у неё было время для того, чтобы потренироваться.       Глупо было даже думать о том, чтобы самовольно, не поставив в известность Вагана, покинуть Портамер. Гильдийцам таких вольностей с рук не спускали, и даже за пару дней недозволенного отсутствия можно было получить выволочку, что уж говорить о большем сроке. Так что, как бы сильно Мие ни хотелось сразу же отправиться к замку клятого чародея, она решила подождать подходящего случая, а до этого времени — как следует подготовиться. Например, попрактиковаться в стрельбе. Правда, магических зарядов у неё было наперечёт, и тратить их на стрельбу по мишеням было бы сущим расточительством. Сначала она взяла лук и начала тренироваться с ним, но у неё быстро уставали руки, а тетива в кровь стирала пальцы. Тогда Мия одолжила у знакомого парня из порта несколько метательных ножей, и уже через пару недель упорных занятий, которым она посвящала едва ли не всё свободное время, из десяти бросков девятью попадала в цель. Она не сомневалась, что из чарострела тоже попадёт, куда нужно.       Спустя почти полтора месяца ей наконец-то улыбнулась удача. Пять дней назад мастер вызвал её к себе и принялся долго и весьма скучно рассказывать о вражде семей благородного господина Монтания и Кастиллиса. В суть Мия не сильно погружалась, так что многолетняя история их противостояния почти полностью пролетела мимо её ушей. Главным было то, что на этот раз благородные господа решили и Гильдию в него вовлечь. Одним из камней преткновения между ними являлись земли на берегу Танта, и господин Кастиллис заказал Гильдии выкрасть некие документы, подтверждающие право господина Монтания ими владеть. Недолго думая, Мия собрала вещи, не забыв положить на дно седельных сумок кое-что, приготовленное по особому рецепту Лаккии, выбрала в конюшнях кобылку порезвей и направилась к особняку господина Монтания, что недалеко от Старого Тракта, в трех днях пути от Портамера.       Правда, на подъезде она узнала от местных жителей, что ехать ей уже некуда. Оказалось, что старший сын и наследник господина Кастиллиса, мальчишка шестнадцати лет, ведомый кипучей кровью пополам с молодым вином, вместе с кучкой дружков отправился к особняку господина Монтания и поджёг его. Особняк выгорел быстрее брошенного в камин письма, а личная стража господина Монтания схватила поджигателей, и теперь, как видно, распри благородных господ готовились взять новую высоту, включавшую в себя судебную тяжбу и общение с королевскими дознавателями. Но для Мии то было очень хорошей новостью, услышав которую, она сразу повернула кобылку в сторону Литца, и гнала галопом до самого чародейского замка, к которому в этот раз решила подъехать со стороны реки.       Убедившись в том, что она взяла всё необходимое, Мия напоследок потрепала хрустевшую овсом лошадку по морде и прижалась к её шее. Шедшее от бархатистой шкуры тепло успокаивало, дарило чувство безопасности и защищенности, хотелось навечно застыть вот так и никуда не уходить, тем более в замок, где засел этот урод.       — В этот раз я надолго не задержусь, — шепнула Мия и поправила амулет под рубашкой.       Хотелось бы ей и правда в это верить. Она развернулась и побежала к замку.       На самом краю рва Мия замерла и со всей возможной страстью обратилась к Алетине, с мольбой поделиться с ней силой, укрепить руку и до краёв наполнить сердце отвагой, так, чтобы она смогла… Она бы не могла сказать, чего жаждет больше, — завладеть зеркалом и взглянуть в лицо своему прошлому или отомстить поганому чародею, посмевшему столь унизительно ею воспользоваться. Но в любом случае, она искренне верила, что богиня ей поможет.       Заполнившийся водой ров мог бы показаться непреодолимым препятствием, если бы только Мия не знала, что в одном месте его почти полностью перегораживали обломки стены. Правда, ей всё равно пришлось снять сапоги и закатать штанины выше колен. Вода была холодной и воняла болотом, и пару раз Мия едва не поскользнулась на каменных плитах, но миновала ров без всяких трудностей, лишь немного замочив штанины. Нацепила когти, привязала веревку с «лапой» к ремню, чтобы в этот раз точно не потерять и поднялась на стену.       Путь до башни, в которой находились покои этого мерзкого урода, Мия помнила хорошо, и нигде не задержалась. Встретить стражников она не боялась — ведь те и летом не горели желанием нести караул, а уж в такую-то промозглую погоду и подавно, небось, сидели где-нибудь у камина и попивали подогретое вино или ещё что покрепче. Да и во внутреннем дворике в этот раз Мия никого не приметила, но искать новый путь в башню не стала — потайной ход на крыше её более чем устраивал. Она быстро забралась на самый верх и даже почти не устала — её гнало вперёд возбуждающее, щекочущее кожу предвкушение. А от мыслей о том, как перекосится и без того кривая морда этого мерзавца, Мию охватывал небывалый восторг.       Несколько раз — на стене, на крыше башни и на лестнице потайного хода — её настигало странное ощущение — чуть покалывало губы и ладони, по спине и затылку бегали мурашки, и по всему телу приподнимались волоски. Словно бы она вступала в невидимую паутину, которая с почти уловимым треском лопалась и оседала у её ног. Мия старалась не обращать на это внимание и списывала на обычное волнение — ещё бы тут не волноваться, когда рискуешь сломать шею на стене или попасть в ловушку в потайному ходу!       Покои чародея тонули во тьме. Свечи не горели, и в камине не тлели дрова, только из щелей между ставнями пробивался жемчужно-серый свет, никак не могущий развеять мглу. Мия зацепила «лапу» за трещину в плите и спустилась по верёвке, упираясь ногами в стену. Спустившись, она замерла и стала прислушиваться, но наполнявшая комнату тишина казалась даже гуще тьмы. Мия обошла комнату, освещая себе путь огнёвкой. Мягкий ковёр под ногами скрадывал звук шагов. С прошлого визита, будь он трижды проклят, здесь ничего не изменилось. Тот же камин в углу, столик и кресло рядом с ним, массивные напольные канделябры и гнусное ложе с бархатным пологом. Мия скривилась и еле удержалась от того, чтобы на него не плюнуть.       На столике, как и в прошлый раз, стояла ваза со сладостями и золочёный графин. Кажется, тот же, вином из которого поил её чародей в ту ночь. Мия мотнула головой, отгоняя непрошеные воспоминания, недобро сощурилась и подошла к нему.       — Ну ты у меня попляшешь, падла кривомордая, — приговаривала она, высыпая белый порошок из пузырька в графин.       Пока что всё шло по плану, именно так, как она и замышляла. Теперь ей осталось лишь притаиться где-нибудь в этой комнате, дождаться появления её мерзкого обитателя и надеяться, что его привычки за последнее время не изменились. Хотя бы пристрастие к вину.       Разобравшись с вином, Мия ещё раз осмотрела комнату в поисках укрытия. Сначала её взгляд остановился на дверцах шкафа, но потом она глянула на полог кровати, спускавшийся до самого пола. Если спрятаться за ним, то её не будет видно ни со стороны двери, ни из этого кресла. А если чародей в этот вечер пить не планирует… Что ж, тогда этот вечер станет для него последним.       Вскоре трепет предвкушения сменился скукой. Время тянулось медленно, растягивалось нитями горячей карамели. В попытке как-то его скоротать Мия крутила в пальцах монетку, повторяла правила применения серенгарских падежей — а их было без малого двадцать шесть основных и ещё восемь дополнительных, и мысленно рисовала карту Портамера, со всеми улочками, тупиками и тайными проходами. Но эти умственные упражнения не слишком-то помогали, и со скуки хотелось едва ли не на потолок залезть. К тому же в покоях было холодно, и Мия боялась, как бы кто не услышал стук её зубов. Да и взгляд то и дело цеплялся за поганое чародейское ложе. Резное изголовье, пуховая перина, множество широких подушек, клятые шёлковые простыни… Воспоминание о том, насколько гладкая эта ткань на ощупь и как скользят по ней колени, нахлынуло жаркой волной, так, что Мию бросило в пот. В попытке отогнать это видение она с силой сжала кулаки и сомкнула челюсти до скрипа зубов, а потом откинула одно из одеял и с наслаждением плюнула. Стало немного легче. Она покрутила в руках край одеяла и поморщилась. Оно оказалось очень мягким и приятно льнуло к телу. Как видно, калантийская шерсть, ценная и очень дорогая. Да одно такое одеяльце стоит несколько десятков, если не сотню золотых! А не слишком ли эта тварь себя любит? Мия не сдержалась, вытащила из-за голенища кинжал и начала кромсать ткань, правда, быстро остановилась и взяла себя в руки. Ничего, скоро он поплатится за все её унижения.       Казалось, что прошло уже несколько дней, а может, и недель, когда дверь со скрипом отворилась и послышались тяжёлые шаги, слегка приглушённые густым ворсом ковра. Сердце Мии ухнуло вниз, куда-то в пятки, а в животе всё поджалось. Она чуть сдвинулась, так, чтобы можно было наблюдать за вошедшим чародеем сквозь узкий просвет межу двумя полотнищами. В руках он держал что-то вроде масляной лампы, но свет от неё был ровным и белым, словно бы от маленькой, заключённой в матовое стекло луны. Как видно, очередная поганая магия. Поставив на столик этот светильник, чародей зажёг пару свечей в канделябре, а потом развёл в камине огонь. Пламя занялось быстро, и по стенам заплясали тёплые отблески. Мия впилась в его ссутулившуюся спину взглядом столь острым, что удивительно, как чародей этого не чувствовал. Она пыталась отследить любое, даже самое незначительное его движение, словно бы от этого зависела её жизнь. Хотя, может так оно и было.       Постояв немного у камина, чародей развернулся и подошёл к столику. Лицо его показалось Мие даже уродливей, чем помнилось. И без того резкие черты ещё больше заострились, вокруг рта проявились горькие морщинки, а под глазами залегли тени, и выглядел он едва ли лучше покойника.       Когда он плеснул в бокал вино из графина, Мие показалось, что от напряжения живот её прилип к позвоночнику, и она перестала дышать. Всё восприятие сузилось до искорок на узорчатом хрустале, до карминно-красного, похожего на кровь вина, до пальцев чародея, сжимавших золочёную ножку бокала, и до его губ, которые… От вида того, как их коснулась алая жидкость и как пару раз дёрнулся его кадык, Мия почувствовала такое облегчение, словно выпустила из рук тяжеленную гранитную глыбу. Злорадный смех просился на волю, и ей пришлой прикусить губу, чтобы не расхохотаться.       Тем временем чародей вернул на столик бокал, в котором осталось ещё немного вина, что-то сделал с магическим светильником, отчего белый свет в нём побледнел и потух, с тяжёлым вздохом опустился в кресло и закрыл лицо руками. Несколько прядей чёрных волос, выбившихся из хвоста, легли поверх его пальцев. Мия на мгновение прикрыла глаза, прислушиваясь к колотящемуся в груди сердцу, в попытке успокоиться сделала несколько очень медленных и глубоких вдохов. Когда волнение чуть отступило, она быстро достала из сумки коричневый шарик и забросила его в рот, вытащила из кобуры чарострел и выступила из-за полога.       — Добрый вечер, мэтр.       От неожиданности он едва заметно вздрогнул и поднял голову. И явно удивился.       — Ты? Как ты…       Его взгляд заметался по комнате, и Мия заметила призрак растерянности на его лице. Ей это очень понравилось, и она довольно усмехнулась. Правда, чародей быстро взял себя в руки и с пренебрежением в голосе продолжил:       — Тебе что, в прошлый раз не хватило, и ты за добавкой пожаловала? Прости, у меня что-то нет настроения. Так что лети-ка ты отсюда, птичка-ласточка, пока я твои пёрышки не пересчитал.       Но эта натужная бравада Мию ещё больше развеселила. Своего лица она видеть не могла, но ни капли не сомневалась, что решимость надрать чародейский зад вполне на нём заметна. И ей это ох как сильно нравилось. Пусть боится. Пусть боится её так же, как она боялась, когда висела здесь в путах его поганой магии и готовилась распрощаться с жизнью.       — Шутки кончились, мэтр. Вино ваше отравлено, и если вы подумаете, что эта штуковина в моей руке не чарострел — это станет последней мыслью в вашей поганой чародейской башке!       Мия чуть повела рукой, сжимавшей рукоять, добавляя веса своей речи. Удовольствие, которое доставляли срывавшиеся с губ слова ощущалось почти физически. Правда, на чародея они должного впечатления почему-то не произвели. Дослушав её тираду, он приподнял бровь, взял в руку бокал с недопитым вином, принюхался к содержимому и… одним глотком осушил его. Полнившая Мию радость тут же свернулась, как забытое на жаре молоко.       — Не советую сомневаться! — тут же выкрикнула она. — Яд мне подруга сварила, алхимица от богов, и поверьте — противоядие от него есть только у меня. Вот оно, — Мия толкнула языком шарик, который держала за щекой, чуть сжала его зубами и широко растянула губы, так, чтобы чародею было хорошо видно, — и если вы хоть пальцем шевельнёте в мою сторону — через пару часов сдохните в хаммарановых муках!       Чародей не ответил, только продолжил исподлобья её рассматривать. Мия не могла различить его взгляд, но лицо выражало лишь нескрываемое презрение. Это злило. Он же должен был испугаться! А не сидеть здесь хозяином жизни и криво ухмыляться в ответ на её угрозы!       — И чего ради ты так расстаралась, девочка? — наконец нарушил он молчание, — Разве в твоё прошлое… посещение, ты не получила то, зачем сюда залезла? И даже несколько больше. Чем же я заслужил такую неблагодарность с твоей стороны?       — Ты надругался надо мной! — слова вырвались из её рта метательными кинжалами, и Мия едва удержалась от того, чтобы не нажать на спусковой крючок.       — Какие высокопарные слова! Ещё скажи обесчестил. К тому же, если мне память не изменят, ты сама предложила.       — Мэтр, да вам не память, вам вся ваша башка изменяет, ежели вы и вправду думаете, что связанная по рукам и ногам да под угрозой пыток и мучительной казни я могла «сама предложить»!       — Так ты не хотела, неужели? А выглядело несколько иначе. Не помнишь, кто вот на той кровати, — он кивнул в сторону своего поганого ложа, — просил «ещё» и верещал как кошка, которую по весне дерёт пяток котов?       — Врёшь, не было такого!!! — выпалила Мия так быстро, как только смогла.       Щёки обдало предательским румянцем, что разозлило ещё больше. Да как он смеет говорить такую мерзкую ложь! Такого точно не было, просто быть не могло! Хотя она плохо помнила все события той ночи, да и не хотела вспоминать. Но даже если этот мерзавец заставил её тело откликаться на его… действия, даже если она сполна этим насладилась — всё это не перестало быть отвратительным насилием!       Чародей тем временем громко вздохнул, потёр переносицу и сказал:       — Впрочем, как тебе будет угодно. Можешь считать меня насильником, а себя — поруганной невинностью, если тебе так легче. Вот только здесь ты что делаешь? Что тебе от меня нужно? Хотела бы отомстить — отравила бы вино и ускакала в ваш паскудный Портамер, а не плевалась бы ядом и в бессильной ярости не выпрыгивала из штанов! Кстати, грязных.       Чародей указал ей на ноги, и Мия, повинуясь его жесту, посмотрела на свои бриджи. По грубой ткани расползлись пятна, а на колене белел след птичьего дерьма, в которое она вляпалась, когда влезала на башню. Мие безумно сильно захотелось прямо сейчас прострелить чародейскую башку, она в негодовании тряхнула головой, так, что выбившиеся из узла кудри рассыпались по плечам, сделала шаг вперёд и махнула чарострелом.       — Да как вы… Вы что, смерти не боитесь?! Я ведь и выстрелить могу!!!       — Не боюсь. Хочешь — стреляй, — равнодушно ответил ей чародей.       Мия так и застыла, не в силах вымолвить ни слова. Если он говорил правду… То весь её продуманный план пошёл ко дну.       — А теперь я спрошу тебя ещё раз, — чеканя каждое слово, проговорил чародей, — чего ты от меня хочешь?       Отчего-то этот вопрос, а может, тон, с которым он был задан, смутил Мию даже больше, чем напоминание о той ночи, да так сильно, что у неё запылали кончики ушей. Она опустила голову, словно бы разглядывала затейливый узор на ковре, и промямлила:       — Мне нужно зеркало воспоминаний.       — Что-что?       Не поднимая головы, Мия выкрикнула:       — Мне нужно сраное зеркало, в котором своё прошлое увидеть можно!       Чародей, кажется, присвистнул, но ничего не ответил. Затем встал, подошёл к стоящему рядом шкафчику и открыл дверцу.       — Тебе налить? Или ты отравила все бутылки? — спросил он, доставая одну.       Мия растерянно наблюдала за тем, как чародей берёт второй бокал и откупоривает вино. Получается, он совсем её не боится или не верит в её угрозы, да просто не воспринимает всерьёз! Или впрямь совсем не ценит свою паршивую чародейскую жизнь? Или, может, она что-то не предусмотрела? Страх ледяными щупальцами морского чудища заполз в живот и принялся осваиваться в кишках. Если она что-то не учла — ей несдобровать. Не сбежать. Чародей её не отпустит, после такого-то.       — Зеркало, мэтр, — повторила Мия и поняла, что её голос дрожит. — Дайте мне зеркало и покончим с этим.       — Что ж ты там такое увидеть хочешь, в чьей постели панталоны потеряла? Или хочешь эту игрушку, — он указал рукой с зажатым в ней бокалом на чарострел, — вернуть законному владельцу, да только запамятовала, у кого спёрла?       — Вам-то какая разница?! Кончайте дурью маяться, отдайте зеркало и забирайте противоядие!       — Мне есть разница хотя бы в том, что я то зеркало должен настроить на определённый промежуток твоей никчёмной жизни. Я его, конечно, могу выбрать сам, — тут лицо чародея исказилось в премерзейшей ухмылке, и он уселся обратно в кресло, — но, боюсь, тебе мой выбор не понравится, зато твоя куцая птичья память освежится.       Чарострел тянул руку, сжимавшие его пальцы немели, а предплечье начало мелко подрагивать. От лежавшего за щекой шарика рот наполнялся слюной, которую приходилось постоянно сглатывать. Очень хотелось выстрелить в эту поганую морду и разом со всем покончить. Не было никаких сил слушать этого упражнявшегося в остроумии гада, не имевшего ни стыда, ни совести. А ведь он ни капли её не боялся! И относился к ней, как… Мия до скрипа сжала зубы, из груди её вырвался какой-то судорожный всхлип, и она наконец выдавила из себя:       — Детство. Мне нужно вспомнить моё детство.       Странно, но от этих слов чародей вздрогнул, как от пощёчины, и уставился на Мию так, будто в первый раз её увидел. Его глаза оставались в тени, но казалось, что их взгляд впился в неё острыми когтями и всё усиливал хватку. Мия почти чувствовала, как ледяные пальцы сжимаются на её шее, почти слышала, как под ними с треском ломаются позвонки. Она попыталась сглотнуть образовавшийся в горле ком, но не смогла. Ещё немного, и у неё от ужаса подкосятся колени, она упадет на этот роскошный ковёр и тогда…       Вывело её из оцепенения то, что чародей молча поднялся, поставил на столик бокал, к вину в котором так и не притронулся, взял свою магическую лампу и, на ходу бросив: «Следуй за мной», — пошёл к двери. Мия поспешила за ним.       Внутри замок производил впечатление скорее удручающее, чем угрожающее. Чем дальше они шли, тем больше Мия уверялась в том, что вряд ли сможет живьём его покинуть — либо её пришибет отколовшийся кусок камня, либо она упадёт с одной из узких лестниц и сломает шею или даже провалится в одну из широченных щелей межу плитами пола, которые, как ей казалось, ведут прямиком в Подземный мир. Замок словно разваливался на глазах, угрожая похоронить её здесь, под обломками тёмного камня. Похоронить вместе с… Мию передёрнуло от омерзения и ужаса, но она только ускорила шаг.       Чародей шёл впереди, не оборачиваясь и не останавливаясь ни на секунду. Длинные полы его тёмно-пурпурной мантии развевались подобно крыльям диковинной птицы. Чтобы за ним поспевать, Мие приходилось то и дело переходить на мелкий бег. Это злило. Так и подмывало подбежать и дать пинка, впиться ногтями в глаза или схватить за завязанные в хвост волосы и дёрнуть так, чтобы мерзавец растянулся на щербатых плитах и расколол башку об каменный выступ. Да вот только с её малым ростом для этого ей пришлось бы подпрыгнуть — так-то она макушкой и до плеча ему не дотягивалась. И это злило ещё сильнее — не человек, а ожившая портамерская водонапорная башня, которая лапища свои железные из земли вытащила да побежала на них! В постели, правда, эта разница не слишком ощущалась, да и не особо мешала, и… От непрошеных мыслей Мия чуть слышно взвыла и грязно выругалась себе под нос, а затем вслед за чародеем взбежала по ступеням крытой галереи.       Она пыталась запоминать путь, но даже её тренированная память пасовала перед лабиринтами пропахших плесенью коридоров, почти разрушенных галерей и множества пустующих залов, крыша одного из которых давно обвалилась, и теперь осенний ветер трепал остатки гобеленов на стенах. А в другом — Мия испуганно вскрикнула и едва не растянулась на растрескавшихся плитах, когда прямо перед ней из широкой щели в стене появилась кошка, сжимавшая в зубах крысу размером едва ли не в половину своего тела. Чародей же на её крик даже не обернулся.       Наконец, из узкого коридора, стены которого украшали гирлянды паутины, они вышли на винтовую каменную лестницу и поднимались по ней так долго, что у Мии голова закружилась. Лестница привела их к обитой кованым железом двери. Чародей распахнул её и приглашающим жестом указал на открывшуюся тьму.       — Издеваешься? — Мия отпрянула от прохода и подняла руку с зажатым в ней чарострелом. — Я туда не полезу!       В ответ чародей только громко вздохнул, закатил глаза и прошёл вперёд, пламя магической лампы слегка развеяло мрак. Мия пару секунд помялась на пороге, но потом последовала за ним. Тяжёлая дверь со скрипом затворилась.       Света от лампы, которую чародей поставил на какой-то стол, и от узкой бойницы где-то наверху хватало лишь на то, чтобы Мия смогла понять, что находятся они в небольшой комнате с округлыми стенами, как видно, находившейся на самом верху башни. У стен громоздились тёмные тени шкафов и каких-то полок, по центру стоял длинный стол, заставленный не пойми чем, и…       Тут чародей провёл ладонью по стене, и по стенам вверх от его руки побежали всполохи бледно-лилового и голубого сияния. В пару мгновений они опутали всю комнату, от пола до уходящих ввысь сводов, словно пульсирующие вены или реки расплавленного металла. Комната наполнилась холодным светом, явив Мие свою обстановку.       — К-к-корсово дерь… — сдавленно пробормотала она и сделала пару шагов назад.       Комната эта явно не предназначалась для чужих глаз. На первый взгляд она напоминала лабораторию Лаккии, но лишь на первый. Стоило осмотреться, и можно было увидеть испещренные рунами ветхие свитки и устрашающего вида манускрипты, чёрные свечи, матово светящиеся кристаллы, странные механизмы, жуткие инструменты и кинжалы, а ещё стеклянные цилиндры, внутри которых что-то плавало. Мия была готова поклясться чем угодно, что в одном из них она заметила труп новорожденного младенца с обезображенным лицом. Она стиснула зубы и отвернулась, но тут же встретилась взглядом с пустыми глазницами белевшего на другой полке черепа. Чтобы не завизжать от страха, Мие потребовалось всё её самообладание.       Правда, её смятения чародей словно и не заметил. Даже не удостоив Мию взглядом, смахнул со стола кипу пергаментов, чтобы освободить место, и поставил туда большую округлую чашу из чёрного камня с серебристо-серыми прожилками. Потом отошёл к одному из шкафов, и принялся доставать оттуда диковинного вида сосуды, полотняные мешочки и непонятного вида инструменты. Мия провожала взглядом каждое его движение, и эти размеренные, неторопливые действия странно её завораживали. Но только до того момента, когда её взгляд упал на стоявший в небольшом алькове алтарь, на вырезанную из тёмного дерева фигуру и на покрывавшие тот алтарь бурые пятна, которые не могли быть ничем иным, кроме как…       Мия всё-таки не смогла сдержать крик, крепко зажмурилась, рука её дёрнулась к груди в тщетной попытке найти успокоение в спрятанном под рубашкой амулете.       — Вот уж в чём не мог тебя заподозрить, так это в дланебоязненности, — с явственно различимой в голосе усмешкой сказал чародей.       — Я не… — Мия подавилась своими словами и закашлялась, спазмы отвращения сжимали горло и живот, мешая говорить.       Она слышала множество россказней о таких вот алтарях и о тех, кто перед ними преклоняется. О жутких ритуалах и о кровавых дарах, приносимых владыке Подземного мира. Говорили, что те, кто в покровители себе выбирают Хаммарана, похищают детей и приносят их в жертву, чтобы умилостивить владыку, а ещё пьют свежую кровь, шьют себе сапоги из человечьей кожи, кости пускают на амулеты и каких только гнусностей ещё не творят.       — Это просто омерзительно! — наконец справившись с собой, выплюнула Мия и указала на алтарь. — Как вы можете творить такое! Проливать кровь безвинных, да как вам не…       — Владыка не требует… — перебил её чародей, но потом осёкся и махнул рукой, — впрочем, хочешь верить в кровожадные сказочки церковников — верь на здоровье, не буду тебя разубеждать. Да, я здесь каждый день приношу в жертву новорожденных детей и лью на алтарь кровь девственниц. Но тебе-то в любом случае нечего бояться, не так ли?       — За это казнят! — возмущённая такой наглостью, выкрикнула Мия.       — Неужели? А за воровство что, гладят по головке и целуют в лобик? — ответил ей он, доставая с одной из полок какой-то свёрток. Потом, развернувшись, ухмыльнулся в этой своей поганой манере и добавил:       — И поверь, это меньшее, за что меня могут казнить.       В глубине его тёмных глаз ей увиделся зловещий блеск. Ноги Мии задрожали и едва не подкосились. Невеста. Она поняла, что чародей говорил о своей невесте, этой бедняжке Мэл, которую он убил. Мия в этом и раньше не сомневалась, а сейчас уверенность её стала твердокаменной.       — Ты чудовище! — прошипела она.       — Зато ты у нас красавица! — с издевательской интонацией в голосе ответил чародей. — С давно нечёсаными лохмами и с костлявой задницей под грязными штанами.       — Да что тебе моя задница, да… Я тебя сейчас пристрелю!!!       Чтобы её слова не казались пустыми, Мия сделала пару шагов вперёд и выставила чарострел, целясь прямо ему в голову, в эту мерзкую ухмылку, кривившую и без того уродливое лицо. Она, правда, хотела это сделать, и никакое зеркало ей уже было не нужно, лишь бы заткнуть самодовольного мудака, слишком многое себе позволявшего. Да вот только в тот же момент чародей тоже шагнул ей на встречу, так, что дуло почти упёрлось в его широкую грудь, и едва ли не схватил Мию за запястье. Она успела отдёрнуть руку, так, что его пальцы только скользнули по рукаву рубашки, и хотела уже что-то выкрикнуть, когда он тихим, но твёрдым голосом сказал:       — Нет, девочка, стрелять ты не будешь, а наоборот — сейчас же уберёшь эту игрушку.       — Да хватит меня так…       — Не перебивай и дослушай до конца, — глаза чародея опасно сузились, а в голосе добавилось металла. — Так вот, я бы не советовал тебе здесь стрелять. Ты что-то мало похожа на гвардейского стрелка, и предполагаю, что с этой игрушкой практиковалась не так часто, как следует. Или вообще таскаешь её для красоты, попугать кого поглупее. Так вот учти, что, если ты не попадёшь в меня с первого выстрела, — пуля, скорее всего, срикошетит от стены. Хоронить твое щуплое тельце я не слишком-то жажду, впрочем, как и заниматься твоим лечением, если ты всего лишь сама себя подстрелишь. Так что убери эту игрушку в кобуру и при мне больше не доставай. Я и без того убедился, сколь серьёзно ты настроена.       Он стоял так близко, что стоило лишь поднять руку. Вскинуть руку и даже не целиться. Она бы попала, Мия была в этом уверена. Попала бы и навсегда покончила со всем этим дерьмом одним выстрелом. Но она не решилась. С опаской оглядела стены, по которым всё также текли реки лилового и голубого сияния, потом украдкой глянула на чародея, опустила взгляд и поджала губы. Что такое «срикошет» Мия не знала — наверняка очередная поганая магия, и проверять её действие на своей шкуре совсем не хотелось.       — Вот и молодец, — сказал чародей, наблюдая за тем, как она засовывает чарострел в кобуру.       Потом вернулся к стоящей на столе чаше и поманил Мию за собой. Очень хотелось сказать ему какую-нибудь гадость, но она сдержалась и поплелась вслед, обошла стол и встала напротив. Не говоря ни слова, чародей взял один из стоявших рядом сосудов и вылил из него в чашу что-то, бывшее не то расплавленным серебром, не то жидким серебристым шёлком. Тягучая жидкость маленькими шариками заскользила по стенкам чаши и собралась на дне блестящим сгустком. Выглядело это так необычно, что у Мии даже челюсть отвисла.       — Это… это тоже какая-то магия?       — Нет, это ртуть, и я бы не советовал тебе наклоняться ближе, — ответил он, ещё что-то плеснул в чашу, отчего эта самая ртуть запузырилась, а потом глянул на Мию и гадко ухмыльнулся, — хотя ты, как видно, не слишком любишь причесываться, так что тебе она не сильно навредит.       Мия не поняла, что он имеет в виду, но от чаши отстранилась и принялась рассматривать тени, блуждавшие в глубине магического кристалла, который стоял рядом. Всё лучше, чем черепа и уж тем более кровавый алтарь, от одной мысли о котором перехватывало дыхание. Она, кажется, засмотрелась и пропустила тот момент, когда чародей завершил свои приготовления и обратился к ней с… Ей что, послышалось?       — Что-что? — сглотнув скопившуюся во рту слюну, переспросила Мия.       — Я сказал: вынь из своего не в меру говорливого рта антидот и дай мне руку.       Он что, издевается? Или и впрямь думает, что Мия такая тупая и так легко и добровольно лишит себя единственного преимущества? Может, и с этим срикошетом он соврал? Может, нужно прострелить его поганую башку и закончить со всем этим? Пальцы сами потянулись к кобуре, и Мия выкрикнула:       — Ещё чего! За дурочку меня не держите, мэтр! И вам не так-то много времени осталось, так что заканчивайте поскорее с моим зеркалом, пока на ногах стоять можете!       — Послушай, девочка…       — Не называйте меня так!!! — тут же перебила его Мия.       — А ты не соизволила представиться! — кажется, чародей первый раз повысил голос, и его хрипловатый окрик словно хлестнул Мию по щекам. Правда, он сразу же замолчал и даже отошёл от стола. Потом потёр переносицу, откинул с лица прядь волос и заговорил уже тихо, но тон его не предполагал возражений:       — Так вот. То, что тебе нужно, — не дурацкая побрякушка вроде амулета от похмелья или заговорённых панталон. Это зеркало вытянет из тебя все самые затаённые воспоминания, едва ли не из утробы матери. И никакое зелье забвения ему не помешает. Удивлена? Или ты такая глупенькая, что не догадалась попросить свою сведущую в ядах подружку сварить тебе зелье, освежающее память? По глазам вижу, что не такая. И ты не вспомнила то, что хотела, да? Потому что этого в твоём маленьком птичьем мозге уже нет. Это паскудное зелье начисто стирает из головы все воспоминания и даже их следы. Из головы стирает, а из крови — нет. Понимаешь? Эта магия творится на крови. А получение крови из живого организма всегда несколько болезненно, и я бы не хотел, чтобы в процессе ты раскусила капсулу с моим противоядием. Теперь тебе ясно? Так что хочешь получить своё зеркало — будешь делать то, что я скажу.       Закончив, чародей протянул руку. Хотелось отстраниться, но ноги не слушались. Горло и грудную клетку сдавило словно каменной плитой. Мия поняла, что попала в ловушку. Она замерла, не в силах оторвать взгляд от тянувшейся к ней руки. Длинные пальцы с крупными, выпирающими костяшками, проступающие на тыльной стороне ладони вены, тёмные на контрасте с бледной кожей. Рука эта смутно походила на когтистую лапу птицы. Очень хищной птицы. Мия сглотнула. Она уже чувствовала, как эти пальцы сжимаются вокруг её шеи, аккуратно подпиленные ногти впиваются в кожу, и чародей с удовольствием выжимает из неё воздух вместе с жизнью. У неё закружилась голова, а потом внезапным обжигающим ураганом Мию захлестнули мысли о том, что ещё могут с ней сделать эти руки. Ноги подкосились, так что ей пришлось опереться об стол, чтобы не упасть.       — Ты проглотила язык или у тебя какие-то проблемы с пониманием услышанного? — напомнил о себе чародей, и от него словно пахнуло холодом.       Нельзя показывать слабость. Перевес пока ещё на её стороне. Ведь вино, улучшенное по особому рецепту Лаккии, прямо сейчас разъедало его изнутри, и уже очень скоро он ничего не сможет сделать. Успеть бы получить зеркало до того момента. А потом… Мия бросила быстрый взгляд на стену, сложенную из тёмного камня, — старого, щербатого, с широкими щелями, заполненными раскрошившимся раствором. И на узкую бойницу высоко над головой.       — Я не боюсь боли, — с вызовом в голосе ответила она и протянула руку.       — Очень смелое заявление с твоей стороны, но так и быть.       А дальше всё случилось очень быстро. В мгновение ока чародей схватил Мию за руку, дёрнул на себя, так, что её рука вытянулась над чашей, и одним движением задрал рукав, отчего грубая ткань почти обожгла кожу. Его холодные пальцы до боли впились в запястье, так сильно, что кожа под ними побелела. Но Мия не дрогнула. Чародей чуть слышно усмехнулся, во второй руке у него словно бы из ниоткуда появился серебряный кинжал, с очень тонким, почти игольчатым остриём и алыми камнями на концах крестовой рукояти. Одно неразличимое движение — и кинжал рассёк кожу почти посередине предплечья. Кровь хлынула потоком, пульсировавшим в такт с биением сердца, и потекла в чашу. Мия даже не ощутила боли, только почувствовала, как расширились её глаза, словно готовясь выпасть из орбит. Такая глубокая рана. Да он едва ли не отрубил её руку! Но она не успела испугаться или возмутиться этому, когда чародей сыпанул на рану какой-то переливающийся серебром порошок из стоявшего рядом с чашей сосуда. Мия ощутила пощипывание, кровь зашипела и запузырилась, но почти сразу перестала течь. Чародей плеснул на рану ещё какую-то жидкость, потом бросил Мие: «Держи руку ровно», — отпустил запястье и взял со стола моток полотняной ленты. Она держала руку. Если честно, она бы вряд ли смогла бы ею пошевелить, даже если захотела. Происходящее будто зачаровало её, превратило в безмолвную статую.       Мия отмерла, только когда чародей завязал концы ленты двойным узлом. Повязка стягивала руку очень туго, врезалась в кожу, и кисть немного онемела. Мия поморщилась и пошевелила пальцами, проверяя, сохранилась ли чувствительность.       — Снимешь через три дня, рану промоешь чистой водой и протрёшь вот этим, — он протянул какой-то пузырёк с прозрачной жидкостью внутри. — И никакой алхимической гадости, поняла? Иначе рука отсохнет, и чем же ты тогда воровать будешь? Своей подружайке-алхимице даже не показывай, а то залечит. Тебе всё понятно?       В ответ Мия скорчила ему гримасу, но пузырёк взяла и убрала на дно сумки. Потом оправила рукав и потёрла запястье, те места, где его сжимали пальцы чародея. До сих пор слегка побаливало. Неужели синяки останутся? Вот ведь мерзавец кривомордый, то засосов понаставит, то синяков, и… Она ругнулась себе под нос, пытаясь отогнать незваные мысли, от которых к щекам приливала кровь и тянуло в животе.       — Какой возраст?       Продолжая рассматривать пострадавшее запястье, Мия не задумываясь ответила:       — Двадцать…       — Да не сейчас, дурёха! Хотя хвала Владыке, что не пятнадцать. Сколько тебе было лет, когда… с тобой это сделали?       Мия опустила взгляд и поджала губы. Об этом говорить не хотелось. Уж не с этим уродом точно. Хоть ей и показалось, что он говорит с ней с каким-то… участием, что ли. Мия мотнула головой. Нет, глупости это всё, какое ещё участие, от мерзавца, поклоняющегося Хаммарану и приносящего ему кровавые жертвы. В комнате и без того было не жарко, а сейчас словно колючий зимний ветер налетел. Мия обняла себя за плечи и чуть слышно прошептала:       — Не знаю, лет восемь… или семь. Помню приют, а до него как… Будто и не было ничего.       Чародей ей не ответил, высыпал в чашу содержимое ещё одного мешочка, а потом принялся перекатывать её по столу, как видно, перемешивая содержимое. Мия вытянула шею и заглянула внутрь. Жидкость на дне потемнела, став почти неотличимой по цвету от чёрного камня. И в ней ничто не отражалось, и ничего не было видно.       — Это что, и есть зеркало? — с сомнением в голосе спросила она.       — Это — раствор для амальгамы. Твоё зеркало будет готово не раньше, чем через одну луну.       Внутри что-то оборвалось. Мия почувствовала, как на несколько мгновений замерло сердце, а потом рвануло галопом.       — К-к-как через л-л-луну?       — А вот так. Это очень трудоёмкая магия, и мне придётся не один день на неё потратить. Так что отдавай мне антидот, — тут он не глядя протянул к Мие руку и раскрыл ладонь, — и можешь быть свободна. Потом вернёшься.       Ответить не получалось. Язык словно распух и заткнул горло. Мия выпученными глазами смотрела то на чародея, то на его руку, то на стоявшую перед ним чашу, в которой содержалось то, что должно было стать её зеркалом. И, как видно, никогда им не станет. Потому что никакого противоядия на самом деле и не было. Чародей, как видно, почувствовал её пристальный взгляд, оторвался от чаши и посмотрел прямо на Мию. В свете блуждавших по стенам лиловых и голубых огней его лицо казалось мёртвенно-бледным.       — Ты, может, так и не поняла, но я против тебя ничего не имею. Я даже благодарен, что ты помогла покончить с этим бородатым выродком. Могла бы и без балагана с ядом обойтись, стоило только…       — Да вы в прошлый раз прекрасно выразили вашу благодарность! И не один раз! — не особо вслушиваясь в его слова, выкрикнула Мия и сплюнула себе под ноги.       — Была бы половчее — не попалась бы, — пожав плечами, ответил чародей. — Или что, мне нужно было достать тебя из ловушки, так кстати спасшей тебя от неминуемой смерти, с поклоном вручить мой… слегка усовершенствованный резонатор и отпустить с миром? И твоя птичья головушка ничего бы не заподозрила? Так что закрой клювик и отдай противоядие.       Чародей слегка поморщился, вышел из-за стола и шагнул к Мие, она попятилась к стене. Отследив её взгляд, направленный к бойнице наверху, он криво ухмыльнулся, а глаза его хищно сузились.       — Думаешь, я не догадался, что ты замыслила? — негромко и медленно спросил он. — Улететь отсюда хочешь, ласточка? Не получится. Эта комната запечатана магией, и никто отсюда не выйдет и не войдёт, пока я не сниму заклятье. Понимаешь? Сколько там мне осталось? Меньше чем через час ты останешься здесь наедине с моим остывающим трупом. Можешь делать с ним всё, что хочешь, мне будет уже всё равно. Можешь даже под конец жизни заделаться каннибалкой. Хочешь, нравится тебе такая идея? Если нет, то отдавай и иди куда глаза глядят. Через луну вернёшься за зеркалом, и…       Тут чародей прервался, лицо его скривилось словно от приступа боли, а рука потянулась к животу. Мия сделала ещё пару шагов в сторону и посмотрела на текущие по стене реки света. Значит, вот как выглядела его ловушка в этот раз. Она должна была бы испугаться, но вместо этого её захлестнула волна небывалого ликования. Сейчас кое-кто очень сильно удивится. А если догадка не верна… Что ж, тогда она в любом случае не уйдёт отсюда живой. Так что нужно было рисковать.       — Не стоило вам меня насиловать, мэтр, — растягивая слова, произнесла Мия, вытолкнула шарик из-за щеки, сжала его передними зубами, растянув губы так сильно, чтобы чародею хорошо было видно. А потом со всех сил сжала челюсти и раскусила его.       — Ах ты… — чародей попытался броситься к ней, но в этот момент его скрутило сильнейшей судорогой, и он со стоном осел на пол.       Мия выхватила из-за голенища кинжал, метнулась к стене, прижала к ней ладонь, и тут же холодное сияние магии в один миг померкло. Она издала победный клич, всадила кинжал в одну из трещин, подтянулась, и стала пониматься к бойнице. Позади слышалась ругань, перемежавшаяся стонами боли. Никогда в жизни Мия не слышала более приятных звуков. Добравшись до окна, за которым уже наступили сумерки, Мия села на узкий подоконник и свесила вниз ноги, потом обернулась и крикнула:       — Эй, мэтр! Вам понравился мой сюрприз?       В ответ ей прозвучали слова столь нелицеприятные, какие и в порту себе немногие позволяют. Она рассмеялась и продолжила:       — Видите ли, ваш «выродок бородатый» под конец жизни поделился со мной не только содержимым своего черепа, но и весьма любопытной вещицей! — она вытащила амулет из-под рубашки и покрутила его в руках. Правда, Мия не была уверена, что чародей его видел, кажется, в данный момент его интересовали совсем другие вещи.       — Стоило сдать… твой тощий зад… королевскому правосудию… — с трудом проговорил он, корчась от, как видно, с трудом переносимой боли.       Мия расхохоталась и хотела уже начать спуск вниз, но напоследок крикнула:       — Вы попробуйте до отхожего места добраться, может, успеете ещё. А так вам бесплатный совет — пейте побольше воды, а не то ваша никчёмная жизнь покинет вас вместе с вашим чародейским дерьмом!       Ответа дожидаться она не стала, размотала закреплённую на поясе лапу и стала спускаться по наружной стене башни. Мия не могла удержаться от злорадного смеха — пожалуй, месть и впрямь удалась. Убивать чародея в любом случае было бы слишком — ещё, не дай боги, кто прознает, и ей тогда несдобровать будет, Гильдия такого не простит. Ничего страшного с ним не случится, Лаки её в том уверила, да и мужчиной он был крепким, ей-то в этом на собственной шкуре удалось убедиться. А вот несколько дней, проведённых у отхожего места, пожалуй, хорошо ударят по его гордости, а может, и на всю жизнь отобьют желание свои поганые руки и прочие части тела совать куда не просят.       Особо сильно, до сладкого томления в груди, Мию веселило то, что чародей, что-то позволявший себе говорить о её штанах, в этот вечер вряд ли сможет не запачкать свои. Да и его шитая золотом мантия, скорее всего, будет основательно попорчена.       А зеркало… Нет, сейчас Мия не хотела об этом думать.