Истинный лик Луны окутан тенью

      — Понаехало полоумных… Суют руку в горшок со змеёй, а потом укусам удивляются… Даже убийство устроить толком не могут, срамота какая… Да чтоб у них пальцы отсохли…       Морозный Кедр не пытался прервать этот поток брани — покорно стоял у стены, пока Сверчок менял простыни на его постели, проклиная сбежавших преступников себе под нос. Повязка, заботливо наложенная Грызуном, отнюдь не улучшала его настроения. Впрочем, трудно сказать, что разозлило его больше — ссадина или испорченный браслет, в который было вложено столько труда и средств.       — Дурные… подлые… вонючие… куски навоза… — С каждым словом Сверчок встряхивал простыню всё яростнее. Плотный шёлк скрипел в пальцах. Поймав взгляд Морозного Кедра, он напустился уже на него: — А ты чего уставился? Тебе, гляжу, вообще всё нипочём?       — Сверчок…       — Наелся, проторчал в купальне полчаши, маслами натёрся, словно гулящий, и стоит, глазами хлопает! Меня, что ли, убить пытались? Хоть бы для приличия испугался!       — Сверчок.       — Чего тебе?!       Отступив от стены, Морозный Кедр приблизился и мягко накрыл пальцами запястье помощника, вынуждая выпустить простыню. Затем коснулся плеча, развернул к себе и заглянул в лицо. Неровный свет фонаря очертил бледные губы, вздрагивающие от негодования.       — На мне ни царапины, — медленно, отчётливо проговорил Морозный Кедр. — И остальные в порядке. Не волнуйся.       На сей раз Сверчок промолчал. Лишь вздохнул тяжело, убрал с плеча чужую руку и отвернулся поправить постель.       Вечно он так. Боится за других больше, чем за себя, только выразить ничем, кроме ругани, не умеет. Эта ругань в своё время и Шершня на ноги поставила, и Трепача с Безлунного моста вернула.       — Кому досталось, так это тебе, — негромко напомнил Морозный Кедр. — Ступай отдыхать и больше ни о чём не беспокойся.       — Не беспокойся, как же… — буркнул Сверчок, но это ворчание было подобно ряби на море после шторма. Отходит.       — Только ставни не запирай, душно будет.       — Не запру. Если хочешь, могу и настежь открыть. Только высунуться не забудь, чтобы в тебя ещё чем-нибудь острым швырнули.       — Не достанут.       Грудь Сверчка с шумом раздулась, но отповеди так и не последовало. Прикрыв ставни, он забрал фонарь и отступил к выходу. Устало бросил напоследок:       — Грызун в саду караулит. Спи.       — Спасибо.       Весь свет покинул комнату вместе с затихающими шагами. Сейчас Сверчок горшками на кухне погремит, поворчит ещё для спокойствия и отправится спать. Все, кроме Грызуна, должно быть, уже улеглись.       Морозный Кедр присел на постель. Вокруг тьма — лишь блестящее лезвие лунного света засело в щели между ставнями. Кипучий яд боя в венах остыл после купания, и тончайшая ткань ночного халата обнимала плечи холодком. Думать о случившемся больше не хотелось — нападение едва ли повторится сегодня, а с остальным разберутся утром. Сейчас куда приятнее изо всех сил вслушиваться в сонный шёпот сливовых ветвей за окном, ожидая желанного знака.       Время утекало капля за каплей. Беспокойные пальцы нашли конец пояса и принялись бездумно крутить. А вдруг не придёт? Мало ли что задержало. Или речь шла не о нынешней ночи? Глупо, если так. А он уже размечтался, подготовился… «Мороженый Кедр», как есть. Потешаясь над самим собой, он горько усмехнулся и свесил голову на грудь.       — Напрасно не запер окно, — едва слышно шепнула темнота.       Тело застыло ледяной глыбой, но под кожей вспыхнул пожар. Не двигаясь, Морозный Кедр ответил так же тихо:       — Как выяснилось, ставни не спасают от нападений посреди улицы.       — На тебя напали? И после этого ты так беспечен? — Безликий шелест сделался чуть громче, торопливее.       — Успехом нападение не увенчалось, как можешь догадаться.       — Всё равно. Опрометчиво.       — Не терпелось вручить тебе вторую часть награды, — признался Морозный Кедр и поднялся на ноги.       Шаг. Слепо вытянутая вперёд рука наткнулась на препятствие. Ладонь прижалась к твёрдой, скрытой слоями одежды груди и ощутила прикосновение пальцев, затянутых в кожаную перчатку. Хотелось ринуться к ночному гостю, утопить в объятиях, но тот опередил: сильные руки обхватили талию и увлекли в сторону, прижимая к стене.       — Неугомонный Кедр. Почему ты никогда меня не слушаешь? — выдохнул След В Камышах. Его голос по обыкновению не выдавал скрытых чувств — зато их выдавали пальцы, безжалостно сминавшие халат. Морозный Кедр улыбнулся в темноте.       — Ты просто говоришь не то, что я хочу услышать.       Он знал, что лицо гостя располагается немногим ниже его собственного. Безошибочно отыскав нижний край его маски, Морозный Кедр осторожно стянул её к подбородку и коснулся кожи. Мягкой, слегка прохладной от ночного ветра. Настоящей.       Это лицо без грима дозволялось видеть только пальцам. Они ласково изучали его в кромешном мраке, заново вспоминая невидимые черты. Невысокий гладкий лоб. Остриженные волосы. Мягкие, редкие от частого использования краски брови, короткие ресницы. Едва ощутимая горбинка на носу. Впадинки под скулами. Шероховатость тонких обветренных губ, что охотно раскрылись навстречу…       Рот окутала терпкая горьковатая влага. Языки столкнулись, обмениваясь жаром. Скользнув пальцами по рукам Следа В Камышах, Морозный Кедр добрался до запястий и наконец стянул ненавистные перчатки. Освобождённые ладони устремились вверх по его груди, распахнули ворот халата и отправились в дурманящее путешествие по обнажённой коже.       Поцелуй из нежного перерос в жадный, глубокий, но остался убийственно тягучим — если поспешить, можно сорваться и наделать шума. Морозный Кедр и так едва держался, пока крепкие пальцы с нажимом ласкали его бёдра. Халат стёк до самых локтей, а ослабленный пояс не способен был удержать полы на месте. Он сам был беззащитен перед бесстыдной откровенностью собственного желания. Оно истязало его изнутри, переполняло до краёв, страстно жаждало ответа. Руки метнулись к чужому поясу, но тьма шепнула ласковое «нет» и мягко опрокинула Морозного Кедра в постель.       Прохлада свежих простыней окутала лопатки и оттенила жар губ, опаливших шею. Пальцы Следа В Камышах вплелись в волосы и сжались на затылке, вызывая дрожь в изнурённом разлукой теле. Новая попытка добраться до неуловимого пояса провалилась — руки Морозного Кедра тут же угодили в плен.       — Нравится мучить меня? — недовольно выдохнул он, толкая наглеца коленом в бок.       — Могу прекратить.       — Не смей.       — Тогда будь тише, Нетерпеливый Кедр. — Тёплый шёпот растёкся по его ключице и скользнул ниже. Оставалось лишь сдаться на милость плоти, обезумевшей от долгожданной близости.       Дышать. Не давать волю стонам. Морозный Кедр стиснул руку Следа В Камышах в своей и выгнулся, когда бесстыжие губы достигли разведённых бёдер. Жёсткий влажный язык и пальцы точно знали, какие прикосновения вызовут озноб, а какие — заставят всё напряжение хлынуть горячей волной в низ живота…       Внезапный звук шагов за дверью ошеломил Морозного Кедра сильнее порхающих по улице «стрекоз». След В Камышах спохватился не в пример быстрее и успел припасть к полу за краем постели, прежде чем дверь распахнулась.       — Голова моя дырявая… Грязные простыни тут бросил, а ты и не напомнил, — укорил Бумажный Сверчок, шелестя оставленным в углу свёртком. Пятна света от фонаря метались по стенам. — А чего у тебя свежо так? Опять окно открывал?       — Открывал. Жарко, — отозвался Морозный Кедр, радуясь, что лёгкий полог, задёрнутый с трёх сторон, скрывает его от глаз друга.       — Да уж, по голосу слышно, — протянул тот. — Не спится всё-таки? Я так и думал. Могу остаться, сказку рассказать, колыбельную спеть.       — Не нужно. Иди.       — Как знаешь. Второй раз предлагать не буду.       Тень Сверчка на изнанке полога небрежно повела плечами. Он снова удалился, и в комнате воцарился спасительный мрак, заметивший почти беззвучно:       — Заботлив, как всегда.       — Слишком, — фыркнул Морозный Кедр и зажмурился, вновь ощутив кожей ладони Следа В Камышах. Вожделение накатило с новой силой. — Позволь мне…       — Нет.       Движения этих мягких и упрямых губ дарили наслаждение, почти граничащее с му́кой. Судя по напору, кое-кто ждал встречи не меньше, чем Морозный Кедр. Вот бы хоть на миг развеять темноту, взглянуть в глаза, увидеть отчётливо отражение собственной жажды… Нельзя. К тому же именно густой ночной покров всегда придавал ласкам невидимого демона особенную сладость. Остро чувствовать его всей кожей, сдерживать голос, отдаваться ему со слепой беззаветностью — удовольствие, отказаться от которого невыносимо.       Он прикусил губу, дыша глубоко и часто. Струна, протянутая через всё тело, вот-вот лопнет…       Проклятая дверь!       — Слышал? — выпалил Сверчок с порога. В этот раз фонарь он не прихватил, но ненависти к нему это не убавило.       — Что? — раздражённо прохрипел Морозный Кедр, стискивая в пальцах простыню. Неумолимая рука Следа В Камышах продолжала беззвучно гладить разгорячённую кожу.       — Вверх по улице шум какой-то. Мы с Шершнем сходим, посмотрим? Вдруг наши новые знакомцы вернулись. — Голос Сверчка выдавал желание кровавой мести за поруганный браслет.       — Идите…       — А ты уже спишь, что ли?       Твёрдый язык коснулся кончиком налитой плоти. По телу прокатилась дрожь.       — Мхм…       — Ладно, ладно, ушёл. Трепач в доме, если что, кричи.       Миг до очередного закрытия двери показался вечностью — но тем ярче вспыхнул припадок блаженства, что Морозный Кедр из последних сил удерживал внутри. Опустев, тело бессильно раскинулось на постели. Едва дыхание восстановилось, он вновь потянулся во тьму и вдруг услышал невозможное:       — Мне пора.       Рука замерла в воздухе.       — Это шутка? — вырвалось у Морозного Кедра, но исчезнувшее тепло касаний говорило об обратном. Он возмущённо сел. — Ты не можешь уйти так быстро.       — Твои люди встревожены. Если задержусь, трудно будет выбраться незамеченным.       — Так оставайся. Когда всё стихнет, отвлеку их.       — Они теперь не скоро угомонятся, сам знаешь.       Шорох перчаток возвестил о неотвратимости разлуки. Больше Морозный Кедр ничего не сказал — он лучше всех понимал, что уговоры бесполезны и даже опасны. Поэтому он снова протянул руку, нашёл во мраке конец неподатливого пояса и потянул на себя. Щека прижалась к чужой груди, ловя последние крохи тепла сквозь одежду. А заодно убеждаясь в том, что тело Следа В Камышах отнюдь не осталось равнодушным к его близости.       — Сможешь ползать по крышам в таком состоянии? — невесело усмехнулся Морозный Кедр.       — Постараюсь. — Руки в перчатках бережно огладили его длинные волосы и нагие плечи. Губы коснулись уха, согрев шёпотом: — Я скучал.       — И я. Когда ты вернёшься?       — Скоро. Я дам знать. Прошу, будь осторожен.       — Ты тоже.       Объятия разомкнули одновременно. Ставни открылись без скрипа, и клинок лунного света вытянулся, рассекая пол до самых ног Морозного Кедра. Он лишь мельком успел заметить очертания человеческой тени, прежде чем она пропала.       Неохотно вернув халат на плечи, хозяин комнаты затянул пояс и коротко выдохнул. Телесный голод был утолён, хотя бы временно, но горький привкус досады остался. Правила этой игры установлены давно и не просто так, попытка изменить их могла бы привести к беде. Морозный Кедр и не пытался — лишь глубоко в душе укорил себя за ненасытность.       Тут в спальню снова ворвался неугомонный фонарь, сопровождаемый бойким голосом:       — Представь, не они! Дураков в этом городе развелось не счесть, пора бы ими заняться… А чего у тебя окно опять нараспашку?       — Сверчок.       Обескураженный его тоном, Бумажный Сверчок замер и с опаской ответил:       — Да, господин?..       — Воды. И полотенце. И чтобы ноги твоей до рассвета здесь не было.       Спустя несколько капель тишины Сверчок тяжело вздохнул, запрокинул голову и взвыл в потолок:       — Лунная сфера, дай мне сил, а этому несчастному — ума! Нельзя было сразу сказать, что ты рукоблудить собрался? Как маленький, честное слово!       — Ты услышал приказ? — процедил Морозный Кедр       — Услышал, услышал… Ты бы до Персикового сада прогулялся, что ли, нельзя себя так истязать. Поэтому и злой такой, — со знанием дела заключил Сверчок и отступил к выходу. — Жди, я скоро. Не вздумай мне чистую постель запачкать.       Оставшись в одиночестве, Морозный Кедр устало покачал головой, приблизился к окну и взглянул вниз, на тихий сад. Сливы участливо трепетали листвой под полусонным взором жемчужной луны. Весенний ветер заглянул в комнату и робко коснулся щеки, щекоча её тонкой прядью волос. Следы поцелуев медленно остывали на коже.