Истинный лик Луны окутан тенью

      — До самой своей смерти он так и не открыл мне ни имени, ни прозвища. Однако он превратил меня в того, кем я являюсь. Сперва обучил воровству, затем слежке, убийствам. Путь новолуния казался… простым решением. Всё было лучше возвращения назад.       Негромкий голос вторил задумчивому шёпоту реки. Краем глаза Морозный Кедр видел, как белоснежные пальцы стискивают дерево перил. Впервые за более чем сотню лун их знакомства Тысячеликий позволил себе заговорить о прошлом. Каждое слово отзывалось в груди болезненным уколом.       — Я стал сильнее и быстрее, — продолжил он. — Научился смотреть с высоты только вперёд, а не вниз. Отточил навык скрытности до совершенства. Но страх никуда не исчез и продолжал пожирать изнутри. Все эти люди, что прославляли меня, словно тёмное божество, неуловимого талантливого убийцу… — Он беззвучно усмехнулся. — Знали бы они, что мой единственный талант — убегать и прятаться. А ещё — видеть кошмары о том, как меня приводят обратно и заставляют выйти на канат. Я страшился этого так сильно, что поверил: если хоть кто-то узнает моё настоящее лицо, меня ждёт смерть.       А как иначе? Ребёнок, переживший столько боли и ужаса, не мог мыслить по-другому. Когда-то юный слуга с Рассечённого острова, потерявший родных и много лун терпевший унижения, был таким же…       — Но ты совсем другой, — с восхищением проговорил Тысячеликий, словно заметил в воде отражение его мыслей. — Казалось, ты не боялся совершенно ничего. Ты ясно видел цель и уверенно к ней стремился. Ты спас мне жизнь и выразил благодарность за то, за что обычно проклинают. Ты столько раз убеждал, что примешь меня любым, что я… начал верить. Увлёкся. Потерял осторожность. Рисковал снова и снова, лишь бы увидеть тебя, провести немного времени рядом. И эта забава зашла слишком далеко       Тонкая корочка льда на замерзшем сердце мучительно затрещала. Губы Морозного Кедра дрогнули в судорожной улыбке.       — Я готов верить в любую чушь из твоих уст, но только не в эту. Мы оба знаем, что это уже давно не так.       Когда это началось? Трудно сказать. Быть может, две одинокие души стремились друг к другу с самой первой встречи. Ясно одно: никто не примчит ради забавы в столицу присматривать за другим человеком. И не закроет его собой от стрелы из мимолётной прихоти. Забава не вынудит искать встречи под любым предлогом и предупреждать об опасности. Так поступают лишь с теми, кто небезразличен сердцу.       Вздохнув, Тысячеликий согнулся над перилами. Его спина напоминала ствол дерева, сломленного бурей.       — Ты прав. Поэтому я должен исчезнуть.       Гроза, что заставила его склонить голову, взметнулась и заревела в груди Морозного Кедра. Порыв дикого ветра разметал мысли, опрокинул чувства. Устоял один гнев.       — Разоблачение так сильно тебя испугало, что теперь ты готов бросить меня в этом кипящем котле? — выговорил он дрогнувшим голосом.       Во мраке чужих зрачков полыхнули костры боли.       — Дело не только в этом. Если я останусь, будет куда хуже.       — Почему? О тебе по-прежнему никто не знает. Ты мог бы спокойно вернуться на службу и…       — Я не смогу. Не смогу играть роль так же убедительно, глядя в твои глаза. Там, в Фарфоровом доме, когда я понял, что ты разгадал меня, это было… — Бледные руки дрогнули и сжались в кулаки. Захотелось согреть их своими ладонями, поднести к губам, но Морозный Кедр сохранял неподвижность. Лишь заметил чуть мягче:       — Я был счастлив наконец увидеть тебя.       — Знаю. И это страшнее всего.       — Ты так себя ненавидишь?       — Больше, чем ты можешь представить.       Истинное лицо и смерть. Любой сказал бы, что эти понятия никак не связаны, но только не для него. Страх гибели и вина перед братом за неисполненный долг вросли в его сердце уродливой ядовитой лозой, опутавшей всю жизнь. Даже в зрелом возрасте он продолжает считать себя недостойным ни любви, ни прощения. Но он заблуждается. О Лунная сфера, как же сильно он заблуждается…       Закрыв глаза, Морозный Кедр вобрал в грудь побольше воздуха и произнёс:       — Мне тоже страшно. И что с того? Это не значит, что нужно пытаться оградить меня от всего и винить себя, если не вышло. Можешь скрыться на время и вовсе не показываться на людях, если хочешь. Просто будь рядом. О большем я никогда не просил.       — Я уже подвёл тебя. Как я могу остаться рядом, зная, что в любой миг это может случиться снова? — с горечью отозвался Тысячеликий.       — Я доверяю тебе.       — Напрасно. Когда страх переполняет мой разум, он захватывает и тело. Я думал, что начал справляться, но он всё ещё сильнее меня. Если ты из-за этого пострадаешь…       — Сейчас ты здесь. Значит, можешь бороться, — прервал Морозный Кедр. — Пойми, ты спас мне жизнь, а не навредил. Почему ты столь упорно казнишь себя из-за побега?       — Потому что привлёк лишнее внимание, — глухо ответил собеседник. — Я ловил на себе странные взгляды. После меня начали преследовать, я едва сбежал. Рано или поздно твои недруги свяжут одно с другим, если я останусь, и это тебя погубит. Тебе и так хватает забот. Я не хочу быть ещё одной.       Если слова об Императоре — правда, обнаружение их связи действительно грозит последствиями обоим. Но о чьей шкуре ночной убийца печётся больше, о чужой или о своей? Ответ очевиден. Тысячеликий ещё может беспрепятственно покинуть город. Морозный Кедр такой возможности лишён.       — Выходит, легче оставить меня одного. — Он утверждал, а не спрашивал.       — Ты не будешь один, Неустрашимый Кедр. Под твоим началом хватает верных людей, на которых можно положиться. Ты справишься без меня. А я… по крайней мере, перестану быть обузой.       Он не слушает. Не слышит. Убедил себя в том, что обязан либо быть безупречным, либо не быть вовсе. Слова бесполезны. Всё бесполезно.       Горечь стиснула горло. Серая речная рябь мешалась с серостью неба. Что дальше? Упасть на колени, вцепиться в одежды, умолять? Пустить в ход пылкие признания или угрозы? Нелепо и недостойно. Он уже принял решение за них обоих.       Голос Морозного Кедра зазвучал негромко и бесстрастно:       — Кто я такой, чтобы удерживать тебя? Ты сделал выбор и волен идти куда пожелаешь. Паутина больше не нуждается в твоих услугах.       Ладонь Тысячеликого несмело скользнула в сторону. Их пальцы почти соприкоснулись, но в последнее мгновение рука исчезла.       — Береги себя. И прости, если сможешь.       Как же трудно держать спину ровной…       Из воды на Морозного Кедра смотрело чужое лицо — смуглое, с тонким носом и большими испуганными глазами. Увиденное однажды мельком, оно въелось в память навсегда. Воистину, некоторые покровы лучше не срывать. Обманываться было проще. Расставание с маской никогда не причиняло такой боли.       Он ведь и сам почти поверил. Вообразил, что всемогущая Луна приготовила им один путь на двоих и озарила своим сиянием… В подобные сказки верят только маленькие дети. Пора повзрослеть.       С трудом отделившись от перил, Морозный Кедр обернулся. Сверчок и Шершень дожидались его под деревьями, в отдалении, как он и приказывал. Оба смотрели на него с опаской. Властный взмах веера подозвал их ближе.       — К портному. Нужно забрать наряд к празднику, — отрывисто бросил Морозный Кедр и двинулся прочь. Осколки сердца чуть слышно хрустели под подошвами.