Истинный лик Луны окутан тенью

      К вечеру тучи, покрывшие небо, всё же расступились, не смея пятнать бесформенными тенями золотистый лик Полной луны. На улицах столицы вспыхивали первые звёзды праздничных фонарей. Горожане в спешке готовили последние угощения и приводили в порядок лучшие наряды. Торжество обещало пройти идеально.       Сумерки благоухали близящимся летом, но запертые наглухо ставни не пускали аромат в тёмную комнату. Ничто не мешало Морозному Кедру лежать на постели и безразлично считать взглядом складки сдвинутого полога. Сердце тоже заперлось на все замки и молчало. Наверное, это было неизбежно.       Разве не захватывающе — иметь в любовниках прославленного убийцу без лица и имени? Их связь дарила поистине незабываемые чувства: напряжённое ожидание, радость встречи, трепет, азарт, страсть… Всё было прекрасно, пока оставалось игрой. Однако со временем актёры, кажется, позабыли свои роли и позволили себе жить настоящей жизнью на сцене, которая для этого не предназначена.       Призрак воспоминания коснулся его лица теплом чужих пальцев. Морозный Кедр прикрыл глаза и различил чуть слышный скрип двери. Узкий хлыст света рассёк комнату надвое.       — Ты бы поел. Шествие на всю ночь затянется, — напомнил Сверчок вполголоса.       — Не нужно.       — А в постель зачем улёгся с мокрыми волосами? На голове не пойми что будет. Вставай.       Морозный Кедр покорно поднялся и спустил ноги на пол. Тёплое дерево обожгло ледяные ступни.       Фонарь занял положенное место на стенном крюке. Сверчок сноровисто водрузил на столик круглое бронзовое зеркало, взялся за гребень и встал за спиной господина. Ещё не высохшие после купания волосы успели спутаться, но зубцы бережно рассеивали пряди, не причиняя боли.       — Остался бы ты лучше дома, — вздохнул помощник десятый раз за вечер. — Тебя разве что уличные псы не пытались прикончить. Знаю, чиновничьи обязанности, честь главы Паутины, и прочее… Но к чему искушать охотников?       — Я не позволю себя запугать.       — А убить?       — Ты подготовил защиту?       — Да, но…       — Значит, вопрос решён.       Отражение Сверчка недовольно поморщилось, но упрёков больше не последовало. Так скоро смирился? На него не похоже.       Пару десятков капель он продолжал сосредоточенно водить гребнем по волосам Морозного Кедра. Потом вдруг опустил руки на его плечи и осторожно спросил:       — Это был твой возлюбленный? Там, на набережной.       Догадался. Что ж, это было неизбежно. Морозный Кедр чуть заметно склонил голову, подтверждая. Но следующий вопрос сковал пальцы льдом:       — Тысячеликий, да?       Узкие глаза Сверчка смотрели из зеркала спокойно и прямо. Не обвиняли — всего лишь просили не лгать.       — Как ты понял? — обречённо осведомился Морозный Кедр. Друг фыркнул и выпрямился.       — Тут и понимать нечего. Я спрашивал тогда у Шершня о чиновнике, с которым ты обедал, и тот, с его слов, совсем иначе выглядел — породистый, солидный. В твоём вкусе. И вдруг какой-то заурядный писарь… Поговорили всего ничего, а ты сразу скис. Ходишь весь из себя гордый, молчишь, как весло проглотил. Видно же, расстроился. От простого осведомителя ты бы голову точно не потерял. Стало быть, не такой уж он и простой.       — Это могли быть разные люди.       — Разных и в Персиковом саду полно. Только они даром не сдались, если сердце одному отдано.       Мудрый, верный, заботливый Сверчок. Прижавшись щекой к его ладони, Морозный Кедр выдохнул:       — Прости, что молчал.       — Да что уж… — снисходительно отозвался Бумажный Сверчок. — Тут любой бы молчал. Давно это у вас?       — Давно.       — И что случилось?       Зеркальная поверхность отразила ухоженное лицо с гладкой кожей и тонкими бровями. Лицо чиновника и богатея. Морозный Кедр Полуночи — та же маска, хоть и без капли грима. Он не снимал её десятки лун, отказавшись от всего, даже от имени, данного родителями. Он подобен Крысиному Когтю на его поясе — остро заточенные лезвия, скрывающие истинную натуру в шелках. Разоблачение было бы равносильно смерти.       Так имел ли он право злиться? Тысячеликий мог сбежать без объяснений, но предпочёл открыться. Пусть даже взаимная привязанность дорого обошлась им обоим.       — Дерево тянется к небесам. Река стелется по земле. Мы следуем разными дорогами, — наконец произнёс он. Пальцы Сверчка задумчиво прошлись по расчёсанным прядям.       — Может, оно и так… Только дерево без воды всё равно не растёт. А вода по ветвям и до неба достать может.       Он не знает всего, но искренне пытается утешить. Продрогшее сердце Морозного Кедра на мгновение окунулось в тепло. Но вот он опять встретился взглядом со своим отражением, нахмурился и велел:       — Собери волосы.       — Они у меня и так собраны, — хмыкнул Сверчок, указывая на плотно свитый узел на макушке.       — Мои.       На сей раз помощник удивился.       — С чего вдруг? Клеймом посветить захотелось?       — Нет. Вспомнить о цене.       А заодно о том, что поставлено на кон.       Поворчав для приличия ещё немного, Сверчок всё же собрал тяжёлые гладкие волосы Морозного Кедра к затылку и стянул атласной лентой. Правда, несколько прядей всё же оставил свободными — высокий ворот должен был надёжно скрыть клеймо, но осторожность не помешает.       Затем настал черёд наряда. Сперва Сверчок натянул на подопечного плотную рубаху, способную уберечь если не от прямого удара ножом, то хотя бы от шальной стрелы или камня. Лишь после этого Морозный Кедр облачился в роскошное пурпурное одеяние с серебристой вышивкой, напоминающей ледяные узоры. Цвета́ праздничной ночи, цвета́ радости и благополучия. Почти смешно.       В зале они обнаружили Шершня, полностью собранного для выхода, недобро усмехающегося Трепача и понурого Грызуна, что сидел, сгорбившись, на подушках и крутил в тонких пальцах шёлковую кисть.       — В чём дело? — поинтересовался Морозный Кедр у юноши.       — С вами хотел напроситься, — ответил вместо него Трепач и беззлобно пихнул Грызуна ладонью в макушку. — Не дорос ещё.       — Да я бы от главы и на полшага не отступил, Великой Ночью клянусь! — вскинулся Грызун.       — Это ты здесь так говоришь. А там засмотришься на прилавки да на девиц, а Кедру нож под ребро сунут.       В спор со старшим товарищем Грызун ввязываться не стал — сразу поднял огромные, влажные от обиды глаза на господина. Надеется на милость. Морозный Кедр удержался от улыбки и спокойно произнёс:       — Трепач за тебя беспокоится. И за себя тоже. Мы на площадь, Сверчок к осведомителям — а ему что делать? Он тут от скуки с ума сойдёт. Будь добр, присмотри за ним.       Трепач для вида закатил глаза, но ловкий ход оценил. Грызун испустил ещё один горестный вздох, но похоже, смирился с неизбежным. Само собой, целыми днями охранять дом мальчугану скучно, но так безопаснее. Позже нужно придумать для него интересное поручение, чтобы не грустил.       За воротами они разошлись со Сверчком — тот отправился добывать последние новости, а Морозный Кедр в сопровождении Шершня двинулся к Фарфоровому дому. Оттуда ему, вместе с другими чиновниками, надлежало торжественно проследовать к площади Золотых врат. Для этой цели дорогу расчистили и огородили серебристыми лентами. Городская стража неусыпно следила за порядком в толпах на обочине.       Шершню также пришлось остаться за лентой — традиция предписывала знати отдавать дань уважения Луне без поддержки свиты. Однако его присутствие, пусть и на расстоянии, немного успокаивало. В случае опасности он мгновенно бросится на защиту.       Большинство благородных господ уже собралось возле Фарфорового дома в ожидании начала. Разумеется, пришлось потратить время на приветствия и учтивые кивки, хотя для этого не было никакого настроения. Но привлекать внимание чрезмерной мрачностью тоже неразумно. Стоит смотреть в оба и надеяться услышать хоть что-то полезное среди праздной болтовни.       Вдруг чьи-то пальцы резко сомкнулись на запястье. Рука с раскрытым веером бездумно дёрнулась, но, к счастью, не успела нанести вреда. Сияющий в предвкушении праздника Лепесток Розы бесцеремонно подхватил Морозного Кедра под локоть.       — Вот ты где, господин Кедр! Я едва не опоздал — маменька непременно хотела сама уложить мне волосы. Да и наряд следовало привести в надлежащий вид… Нравится? — Он отступил и раскинул руки, чтобы дать сослуживцу полюбоваться.       Такой беспечный. Не подозревает, что мог бы лежать посреди мостовой с распоротым горлом, будь у собеседника чуть меньше выдержки.       — Прекрасно, — через силу улыбнулся Морозный Кедр.       По правде говоря, шёлковое одеяние цвета спелой вишни действительно приковывало взгляд. Широкие рукава ниспадали ниже колена, тончайшая вышивка в виде белых цветов сияла в свете фонарей. Лепестку Розы (или его маменьке) трудно отказать в наличии изысканного вкуса.       — Я знал, что ты оценишь, — важно кивнул юноша. — Но и ты выглядишь неплохо. Решил наконец собрать волосы? Тебе к лицу, весьма утончённо.       — Благодарю.       Клеймо, спрятанное за высоким воротом, напомнило о себе въедливым зудом. Непривычно открытая шея слегка тревожила, но так даже лучше — не удастся потерять бдительность.       Звон медного колокола возвестил о начале праздника. Чиновники неспешно двинулись по улице, пока зрители вокруг размахивали круглыми флажками и приветственно кричали.       — Жаль, что Великий Император в этот раз не смог лично возглавить шествие, — заметил Лепесток Розы, щедро расточающий улыбки направо и налево. — Даже не прислал никого из советников… Наверное, они страшно заняты.       Или отсиживаются за высокими стенами дворца из страха покушений. Как и некоторые из отсутствующих здесь чиновников, очевидно. Среди сослуживцев не мелькали ни управляющий, ни Яблоневый Мёд, ни господин Панцирь. Да и Шелест Бумаги выглядел так, словно предпочёл бы сегодня остаться в своей постели. Камень, разбивший окно Фарфорового дома, всем хорошо запомнился.       Спустя четверть чаши они достигли храма на Речной площади. Каменные чаши с благовониями уже вынесли наружу, и воздух пропитался сладковатым дымом. Слушая заунывное пение монаха, Морозный Кедр по привычке оглядывался по сторонам и задел взглядом высокий тёмный павильон. Тот самый.       «Любуешься видом, господин?»       Тёмная фигура, преклонившая колени. Пальцы, бережно сжимающие рукав…       Не стоит об этом думать. Не сейчас.       Окончилось шествие на площади Золотых врат. Здесь можно было перекусить, насладиться огненным представлением и запастись всевозможными амулетами, хранящими удачу Последней Весенней луны. Морозный Кедр решил задержаться у одного из прилавков, присмотреть амулеты для домочадцев. Сам он вряд ли приманит везение, даже если скупит всё на этом рынке.       — Бери белые и зелёные, они самые счастливые, — посоветовал под руку Лепесток Розы. Он успел разжиться кульком с медовыми конфетами и съесть половину в коротких перерывах между разговорами. — А там что такое? Ты видел?       — Где? — равнодушно откликнулся Морозный Кедр, не отводя глаз от прилавка.       — В переулке. Там тоже представление? Любопытно… Схожу взглянуть.       Пусть идёт. Здесь и без него достаточно шумно.       Морозный Кедр выбрал амулеты, расстался с семью проблесками и осторожно вложил мешочек с подарками в свой кошель. Лишь после этого голую шею стянул озноб непрошенной тревоги. Он сказал — «в переулке»? Кому придёт в голову соваться в переулок, когда всё веселье здесь, на площади?       Осмотревшись поверх голов, Морозный Кедр заметил поблизости тёмный провал между домами. Ловушка? Заманивают, чтобы расправиться без свидетелей? Хотя Лепесток Розы не звал его с собой… Или как раз рассчитывал, что сослуживец насторожится и пойдёт проверить? Проклятье! И Шершня, как назло, поблизости не видно. Нужно быть осторожнее.       Крысиный Коготь с готовностью оскалился в руке. Встав у стены, Морозный Кедр с опаской выглянул из-за угла и всмотрелся в полумрак.       Лепесток Розы в своём вычурном наряде цвета вишни с интересом изучал надписи на разноцветных фонариках, развешанных перед закрытым окном. И не мог видеть, как с края крыши противоположного дома коршуном слетает человек в тёмных одеждах и маске. Чернёное лезвие кинжала метило точно в шею.