Вырвать из сердца

      В экскурсии по квартире в отсутствие хозяина было что-то неправильное, даже неприличное, но удержаться было невозможно, да и чем ещё занять себя на ближайшие полчаса. Поэтому Дима снова и снова обходил две комнаты и кухню, подмечая тысячи мелочей. Начал с ванной, где помыл руки. Ну что? Они пользуются одинаковым шампунем и пенкой для бритья. Оба жертвы рекламы, наверное. Кроме электрической зубной щётки ирригатор. Дорогущая профессиональная зубная паста. Огромные, пушистые банные полотенца шоколадного цвета, в которые так хочется завернуться. И абсолютная чистота. Кухня тоже встретила порядком и одновременно отсутствием уюта. Разномастная посуда, пара дешманских ножей, навороченная кофемашина и практически пустой холодильник. Три бутылки знакомого клубничного йогурта. Понравился, значит, ну-ну. Нарезка в вакуумной упаковке, сыр, лимоны, яблоки. Судя по всему, не готовит дома. Питается как попало и кофе хлещет. В большой комнате лотки с бумагами, какие-то листочки с расчётами. Стационарный компьютер, МФУ, бумажный календарь над столом, пробковая доска с приколотыми к ней записками. Понятно, дома тоже работает, вместо того, чтобы отдыхать. Полное ощущение, что это не жилая комната, а офисная бухгалтерия. Ни телевизора, ни приставки, ни велотренажёра какого-нибудь.       В спальне вместо холостяцкого бардака чувство временности и неустроенности. В одежном шкафу всего несколько вешалок: рубашки, костюмы, брюки, свитера. Всё классическое до оскомины. Здесь же сумки с неразобранной одеждой. Аккуратно застеленная широченная двуспальная кровать, ну хоть с этим порядок. Бросается в глаза, что Сергей много читает. Книги по финансам, саморазвитию, детективы лежат повсюду, щеголяя закладками. Даже на подушке в спальне — раскрытая книга, корешком вверх. «Антология поэзии серебряного века». Дима неожиданно для себя разулыбался. Засыпает, читая Бальмонта и Гиппиус, поглядите-ка. С каких это пор, интересно? Руки сами собой потянулись к книге, чтобы погадать по старой детской привычке. Ну-ка, имажинисты и акмеисты, напугайте окончательно: смерть, страдания, разлука — всё, как вы любите. Книга раскрылась, и глаза побежали по строчкам, которые Дима знал напамять.                   Среди миров, в мерцании светил                   Одной Звезды я повторяю имя...                   Не потому, чтоб я Ее любил,                   А потому, что я томлюсь с другими.                   И если мне сомненье тяжело,                   Я у Нее одной ищу ответа,                   Не потому, что от Нее светло,                   А потому, что с Ней не надо света.       Дима чертыхнулся и швырнул книгу на стол. Он никогда не интересовался биографией Анненского, но теперь был абсолютно уверен — без соулмейта там не обошлось. Оставалась прикроватная тумбочка, ну, в общем, понятно, что там. И всё же… Дима присел на корточки и открыл дверцу: аккуратно смотанные зарядки, электронная книга, аптечка, какие-то мази, рецепты, коробки с лекарствами. Да уж, в аптеку они явно ходят за разным. В общем, презервативы, если что, нужно будет самому купить. Щелчок двери застал Диму врасплох, не очень удобно было теперь выходить из спальни. А-а-а, всё равно ситуация максимально неловкая. Сергей снимает пальто и шарф и смотрит на него несколько недоумённо.       — Дима? Ты как тут?.. Ну да, у тебя же ключи. Ты что тут?       — Вас жду.       — Для чего? Мы же всё обсудили вроде бы.       — Ничего мы не обсудили. Вы просто вывалили на меня всё на эмоциях, а я сбежал. Хотели напугать? Получилось, блин.       — А сейчас что? Не боишься больше?       — Боюсь. Только теперь другого боюсь. Я собственно приехал потому, что испугался, что у вас срыв. Мне плохой сон этой ночью приснился, что вы, ну, погибли и у меня браслет почернел,… а потом откатом накрыло, я и запереживал. А когда узнал, что вы на работу не пришли, и до вас не дозвонился окончательно запаниковал. Вот узнал ваш адрес, чтобы посмотреть, как вы тут, помочь, если нужно будет, — звучало всё это жалостливо, даже жалко.       Сергей подошёл совсем близко и раскрыл объятия, будто надеясь, что Дима сам прильнёт к нему, но тот только слегка отстранился. Утешаться об Сергея показалось неуместным. Сергей опустил руки, понимающе улыбнулся и принёс из кухни фирменный пакет Пятёрочки, который знакомо позвякивал. Две непочатые бутылки водки оказались на столе, а пустой пакет полетел на пол.       — Ну ты почти прав, Дима, насчёт срыва. Видишь, я даже в магазин сходил после радостной новости. Пятница — лучший день для забухать, не находишь?       — Какой ещё новости?       — А ты что? Не подписан на ваш факультетский чат в Телеграме? Я вот сдуру присоединился, когда мы еще только чатиться начали пару месяцев назад. Смотри, что пишут: «В рамках международного сотрудничества с Анкарским университетом и ведущими турецкими компаниями лучшие студенты нашего факультета получили возможность пройти стажировку…» Дальше читать?       — Не нужно. Я улетаю на полгода в Измир сразу после праздников. Билеты купил на двенадцатое.       Сергей сел за стол, помолчал немного, словно собираясь с мыслями, и наконец сказал каким-то сдавленным голосом.       — Ну, удачи тебе, радость моя. Видишь, нормально всё со мной, пережил, не сорвался. Спасибо, что беспокоишься. А уедешь, нам обоим легче станет. Так я себя еле сдерживаю, чтобы под твоими окнами не дежурить, и тебя по углам не зажимать. А уедешь, успокоюсь, сяду опять на таблетки и буду работать по шестнадцать часов в сутки, вот и всё. Не бойся, Дим, никаких срывов и самоубийств, я не обреку тебя на вдовий браслет, слишком хорошо я знаю, каково это.       Сказанные Сергеем слова почему-то не утешают, слишком свежи воспоминания о ночных терзаниях. Даже если Сергей выдержит его отъезд и не сорвётся, то уж счастливее его эта стажировка точно не сделает. Привет, муки совести, привет, откаты. Готов ли Дима терпеть их ради того, чтобы держаться подальше? Даже с учётом мрачного Серёжиного прошлого? Возможно мама права и стоит хотя бы попробовать? Время пустых разговоров и выпендрёжа прошло, после сумасшедшего, изматывающего утра на них просто нет сил, так что Дима говорит короткое:       — Можно я перееду к вам? Ну, до двенадцатого?       — Не очень понимаю, теперь-то зачем? — Сергей теряется так же сильно, как в тот момент, когда увидел Диму, выходящего из спальни.       — Мне жить негде. Стас нового соседа нашёл, вернее соседку, а квартиру искать уже смысла нет. Что тут до двенадцатого осталось?       — Скажи ещё, что мама из дома выгнала. Чудо ты моё, иди сюда, давай кое-что сделаем.       Сергей снова подходит близко, его пальцы быстро подворачивают широкий рукав на свитере и гладят почти незаметную выпуклость браслета.       — Сядь на диван, а то ещё свалишься, — Сергей тянет парня к дивану, и сам садится рядом, переплетая пальцы и тесно прижимая их полоски браслетов друг к другу. И тут же мир словно исчезает. Цвет, звук — всё поставлено на паузу. Это похоже на Принятие. Не так остро, но зато куда глубже. Ощущение экстаза, абсолютного покоя и обретённой цельности. Наверное, ради этого люди медитируют, принимают наркотики и прыгают с парашютом. Это хочется длить и длить, и одновременно это переполняет, становясь чрезмерным. Словно до оргазма остались считанные секунды. Дима стонет, когда Серёжина рука отрывается, ему хочется плакать то ли от чувства потери, то ли от облегчения. Сергей встаёт, подтягивает парня повыше, укладывая на диване поудобнее.       — Переезжай, конечно. Только тогда велики шансы, что ты никуда не уедешь. Так что подумай ещё раз, радость моя.       Сергей убирает водку в пакет и уносит её обратно на кухню. Судя по грохоту, включает кофемолку. Явно даёт Диме время прийти в себя. Нет, Дима в курсе конечно. Это показано в любой мелодраме про Истинных, описано в каждом романе и обсосано до косточек на его любимом форуме. И всё же это так интимно и незабываемо, что становится абсолютной неожиданностью. Когда ощущения снова складываются в мысли, голову пронзает внезапное: «Каково же тогда, если во время секса?» Тело реагирует моментально, хочется прямо сейчас снять с себя всё и умолять Сергея вернуться и заняться, наконец, любовью. Пусть сам скажет, что он хочет и как, лишь бы кончить вот так, прижавшись браслетами. Да, что он, сука, каменный что ли? Сергей возвращается с двумя чашками кофе и устраивает их на столе на керамических подставках с надписью Прага. Ездили, наверное, с семьёй, привезли сувениры.       — Я знаю, что говорю. — Продолжает Сергей, как ни в чём не бывало. — Я сбегал от Володи три раза, один раз почти на две недели. В первый раз удрал, когда понял, что он принимает наркотики. Я просто встал, оделся и ушёл в парк, бродил там всю ночь между деревьями и рыдал, как девчонка. Собирался уже к Лиде вернуться. Потом уговорил себя, что всё нормализуется. Что я смогу его перетянуть на светлую сторону, он вылечится, и всё у нас будет хорошо. Вернулся и ультиматум ему поставил. Мол, выбирай, или я, или эта пакость. Он конечно тут же поклялся, что бросит ради меня. А вечером сказал, что я должен всего один раз попробовать, разделить с ним его последний раз, чтобы прочувствовать и понять его до конца. А потом ещё на несколько доз подряд настойчиво так уговорил после браслетов, после секса, максимально расслабленного и без лишних мыслей в голове. Хотел, наверное, чтобы я меньше рыпался, не доставал его и больше не думал убегать. Сам не знаю, почему я так легко соглашался. Всё время казалось, что это не по-настоящему. Что это какой-то дурной сон, и я вот-вот проснусь. А во сне можно всё, даже наркотики.       Дима тянется к столу и берёт чашку, не вставая с дивана. Кофе всё-таки кстати. Можно занять руки и смотреть в чашку, а не в глаза напротив.       — И всё же Вы сбежали второй раз?       — Почти сразу, через несколько дней, когда почувствовал, что меня ломает, и зависимость уже сформировалась. Снял все деньги со счетов и кредиток и уехал в другой город, нашёл там комнату в аренду и пошёл к частному наркологу. Думал, вылечусь и точно смогу Володе своим примером показать, что это возможно. Голову сломал, придумывая, как его убедить. Врач, кстати, обнадёжил. Сказал, что к ним очень редко на такой ранней стадии обращаются, и у меня есть все шансы, потому что я очень мотивирован. Сначала, когда мне в стационаре дня три снимали симптомы, было терпимо, а потом я оказался в съемной комнатушке наедине со своими мыслями и так себя накрутил, что у меня каждую ночь пошли откаты один сильнее другого, я только лежал, блевал и пил воду. Мне казалось, что я предаю Володю, когда лечусь без него. А потом среди ночи мне стало настолько плохо, что я понял происходит что-то ужасное с Истинным. У нас с ним были алые браслеты, так вот, мой стал темнеть, такой багровый оттенок, — Сергей поёжился, явно вспоминая что-то ужасное.       Дима впервые видел его таким, максимально открытым и откровенным. Сегодня в этом не было напускной бравады, как во время их игры в парке. Сейчас его можно было искренне пожалеть.       — Я еле-еле добрался автостопом и попутками назад, бросил всё, даже вещи в комнате оставил. Фактически приполз к Володе, корчась от боли, и вынул его из ванны, он вены порезал и браслет, потом шрамы остались. И я тут же сорвался, слишком ужасно всё было, казалось, не выживу. А потом и вовсе плюнул, решил, что всё, не буду бороться, буду получать удовольствие и радовать Истинного, и плевать. Через пару месяцев фестивалил так, что куда там Володе было угнаться. Каждый день совесть грызла: откаты-наркотики, откаты-наркотики. Читал, наверное, на форумах, как подсаживаются.       — Ну да, наркотики снимают всё это.       — Нет, не снимают, но сильно притупляют. Это был замкнутый круг. Я больше всего хотел сдохнуть или всё забыть и ни о чём не думать, а наркотики идеально подходили в обоих случаях. Я вообще трус и не боец, только убегал и сдавался, ничего по факту так и не сделал для Володи, даже не попытался его лечить. А сам оказался в таком дерьме, что возненавидел себя. К дочке не мог потом прикоснуться, на родителей глаза поднять, так мне перед ними стыдно было.       — Ну, а третий-то раз как ушли от него?       — Сказать, когда и почему, или сам догадаешься?       — Нет, другое скажите: зачем? Если сразу понятно было, что опять вернётесь?       — Хороший вопрос. Ты себе его задай, Дима. — Сергей снова становится самим собой: мрачным, усталым мужчиной, не склонным к откровенности. Ставит недопитую чашку кофе на стол и бросает, — Отлежался? Собирайся — отвезу тебя к маме.       — Да, сегодня только к маме съездим, там мой ноутбук и самые необходимые вещи. Остальное, то что у Стаса на квартире, спокойно можно и завтра забрать.       — Ты серьёзно что ли? Про переезд?       — А похоже, что я шучу? Давайте просто поживём вместе до двенадцатого, считайте, что я снимаю у вас угол. Субаренда. Не будем загадывать далеко, хорошо?       — Дим, я не Стас, всё-таки. Просто соседом по квартире быть тебе не готов, имей в виду.       Дима встаёт с дивана и подходит к Сергею, который стоит, опёршись спиной о стену. Ни поцелуи, ни страстные объятия сейчас ни к месту, Дима просто прижимается всем телом, прилипает к Истинному, втискиваясь в него из всех сил, словно Сергей и сам стена, о которую можно, наконец, опереться. Как все особые моменты этот не длится долго, уже через пару минут они обуваются в тесной прихожей.        — Надо ещё будет заехать за продуктами и купить с запасом, — говорит вдруг Дима, — сегодня пятница, и раз уж мы не просто соседи, то имей в виду, Серёжа, ты абсолютно мой до самого понедельника.