Тишина

Дни проходили. Проходили в череде каких-то банальных бытовых вещей, в которые то и дело вмешивались не банальные, и не такие уж и бытовые нападки пауков, которые, похоже, поселились совсем неподалеку – в прилегающем к поляне лесу, куда теперь никто благоразумно не совался. Пауки настырно ползли к ним едва ли не каждый вечер, благодаря чему через некоторое время удалось припасти паутины, порою такой нужной, но которой вечно нет под рукой. Вот только собирать эту паутину было достаточно сложно: Вэс предварительно внимательно осматривал результаты их сражений с надоедливыми «гостями» и, кое-как борясь с брезгливостью, старался как можно аккуратнее собрать каждую мельчайшую паутинку. Вскоре Уилсон начал понимать некоторые жесты своего «подопечного», чему тот был несказанно рад - не речь, конечно, но теперь все было немного проще, нежели изначально. Это облегчило взаимопонимание между обоими, и теперь Хиггсбери уже не так раздражался, как это бывало в первые дни. Казалось бы, воцарился относительный мир и покой, но Уилсон то и дело раз в несколько дней уходил с самого раннего утра на поиски недостающей детали портала, стремясь вырваться из этого места, с этого чертового острова, и вернуться, наконец, домой – в свою любимую пыльную лабораторию, в уютное кресло и к любимым книгам, которые часто не давали ему спать по ночам. Обычно он едва успевал вернуться в лагерь до полной темноты, играя наперегонки со смертоносной тьмой, при этом держа в руках факел на случай, если все же не успеет вступить в кольцо спасительного света до наступления кромешной тьмы. Он успевал. Но всегда возвращался измотанный, весь в каких-то ссадинах и царапинах, приносил дрова и немного еды, и садился у костра, разворачивая папирус со схематически выведенной картой острова, раздумывая, где же он еще не искал. В такие моменты Вэс просто молча наблюдал за учёным со стороны, понимая, что он бессилен идти против этого. Да и он тоже выглядел довольно измотанным, хоть и старался скрыть это – сон всё еще преследовал его, наступая на пятки и дыша в спину. Он выматывал эмоционально, труд выматывал физически. Что-то шло не так. Мир не хотел никого отпускать. Этот маленький замкнутый мирок хотел новых жертв. Новой крови. *** Уилсон вернулся рано. Из рюкзака торчала морковная ботва и ветки, а в руках он сжимал охапку недавно сорванных цветов. Пропахший цветами и потом Уилсон брезгливо морщился, понимая, что амбре от него не лучшее, но ничего не мог поделать, а посему просто сложил цветы на землю неподалеку от Вэса, занимавшегося изготовлением зонта, сидя на пне некогда срубленного дерева. Занятие это было довольно отвратительное и трудоемкое, если учитывать, что для зонта пришлось использовать кожу свина. И если до сего момента паренек то и дело морщился, стараясь не думать о том, как данный материал добывался, то теперь он смотрел на Уилсона и принесенные им цветы. Заметив вопросительный взгляд в свой адрес, мужчина лишь устало махнул рукой. - На поляну набрел. Решил, что сгодятся на что-нибудь. Мим представил того, усердно собирающего цветы и, силясь скрыть улыбку, прикрыл рот кулаком, но тут же почуял от грязной посеревшей перчатки нехороший запах, преследовавший его все время работы, и, отдернув руку от носа, вновь поморщился, кривя рот. Ужасно. Уилсон подошел ближе, накрывая руки мима своими, и помогая вставить одну упрямую и плохо гнущуюся ветку в неловко вырезанное для нее гнездо. Молча кивнув, с едва заметной улыбкой он отошел к костру и сел возле барьера камней, доставая из стоящего рядом ящика несколько крупных кусков мяса. От одного взгляда на них желудок предательски сжался, жалобно буркнув что-то своему хозяину, на что Вэс лишь продолжил вставлять ветки в основу, грустно вздохнув. В темном углу среди сухой травы и веток лежали детали портала, все еще не нашедшие своего пристанища на постаменте - ученый то и дело поглядывал на них с плохо скрываемой злобой и раздражением, и подобные перепады настроений казались Вэсу поразительными. Хотя, с другой стороны его можно было понять. Кажется, зонт был готов. Он, естественно, получился не совсем крепкий, да к тому же и кривой, но это все же лучше, чем бродить под ливнем без какой либо защиты. А ливни в последнее время зачастили. Уже чувствовалось дыхание наступающей зимы, и предстоящие холода сильно угнетали обоих, но Уилсон храбрился и старался что-то придумать, в то время как его молчаливый спутник лишь ожидал каких-либо поручений в свой адрес. Но сейчас нужно было задуматься о том, что можно сделать со всем этим добром, что принес Хиггсбери. Окинув взглядом ворох цветов, Вэс в уме прикинул возможные варианты использования цветастых ароматных бутонов, лежавших сейчас у его ног, и очень вовремя вспомнил про начавшие портиться ягоды в казане, в который просто нечего было еще закинуть, чтобы приготовить что-нибудь годное. Скоро в казан полетели и разноцветные лепестки, грустно покрывая чуть потемневшие и размякшие ягоды, скрывая их под собой мягким бархатным ковром. Всё размешать, испортив тем самым идиллию, и закрыть тяжелой крышкой, оставляя томиться на лениво горящих бревнах, успевших каким-то образом вымокнуть за последние несколько дней. Почему бы, собственно, и нет? Должно получиться довольно сносно и, главное, полезно. От костра уже доносился приятный запах жареного мяса, отчего желудок, моримый голодом весь день, явно не был в восторге. Скоро их скромный ужин будет готов, но что сделать с оставшимися цветами? А их осталось не в меру много, хотя подразумевалось, что больше половины уйдет на готовку. Вэс с недоумением поднял один цветок, рассматривая чуть помятые, но еще свежие лепестки - крепкий стебель на удивление легко поддавался велению чужих рук, но не ломался. Поудобнее устроившись на земле и поджав под себя ноги, Вэс притянул остальные цветы к себе, продолжая раздумывать над возможным их применением. Наверное, посреди этой цветастой кучи он смотрелся довольно странно, но, в любом случае, Уилсон на копошения своего подопечного никак не реагировал, полностью увлеченный просмотром карты, при этом, однако, не забывая об ужине и присматривая за состоянием мяса. Он в последнее время слишком до жути сосредоточен. Причем именно до жути: иногда, косясь на плотно сжатые губы и сведенные к переносице брови, паренек чувствовал какой-то страх за Уилсона. И за себя тоже. Он слишком сосредоточен. Вэс удрученно опустил голову, как вдруг почувствовал легкий удар по макушке. Поморщившись и взволнованно потерев место удара, он с некоторой досадой обнаружил возле себя шишку, которая соизволила поддразнить мима, с удобством расположившегося на земле. Судя по ощущениям, в спутанных волосах прижились травинки, хвоя. Лучше не представлять, какой именно хаос творится у него на голове. Уилсон, носящийся - чуть ли не в буквальном смысле – по всему миру, выглядит куда опрятнее. Непорядок. - …! Шальная мысль, которая должна была тут же улетучиться из головы, внезапно пришлась миму по душе, отчего тот почувствовал, как краска приливает к лицу. Уилсон его определенно убьет, но, несмотря на это, он все же выудил из груды цветов еще один, с поникшей желтой головкой, и принялся переплетать цветы между собой. «Талант» к плетению у него обнаружился при острой необходимости спальных мешков. Конечно, их вид был не такой презентабельный, но зато внутри них отчего-то было по-настоящему тепло. Ну, или измотанным ужасами этого мира путникам это просто показалось. Нет, он, конечно же сплетал шары в причудливых созданий и зверей по зову профессии, но плести что-то другое, а уж тем более спальные мешки – как-то не доводилось. На его коленях уже накопилась приличная горка лепестков, без малейшего сожаления расставшихся со своим родным пристанищем – они явно не хотели быть во что-то вплетенными. Слегка измятые и согретые теплом рук, они источали приятный, но слишком резкий цветочный запах, отчего в какой-то момент Вэс шумно чихнул и тут же зажал рот ладонями, уже избавленными от грязных перчаток. Уилсон, увлеченный раздумьями, на звук даже не обернулся, хоть и проворчал что-то про опасность простудиться. Вэс виновато улыбнулся и продолжил свое занятие, с которым, кстати, справился довольно быстро и теперь сидел, глядя на то, как подстывает уже вытащенное из огня мясо. Он тихо поднялся с земли, отчего лепестки соскользнули с колен и теперь оказались рассыпанными по траве у ног, и медленно подошел к Уилсону. Тот несколько раздраженно щелкал пальцами, пытаясь что-то припомнить или сложить воедино - вроде, не лучшее время, чтобы его беспокоить, но Вэс давно считал, что тому стоит отвлечься. От всех этих безуспешных поисков ему грозит опасность в один прекрасный день не успеть дойти обратно до лагеря, или просто свалиться с ног. А мим чересчур слаб, чтобы дотащить его до безопасного места. Пусть он и в состоянии обработать раны. Уилсон начал терять терпение, когда в очередной раз мысленно завел себя в тупик. Карта была слишком подробной, чтобы он мог допустить какой-нибудь промах. Но что-то не сходится… а усталость и раздражение – далеко не лучшие советчики в подобных ситуациях. Когда на его голову опустился какой-то инородный предмет, он недоуменно вскинул брови и поспешил снять это «что-то» с головы побыстрее, но успел только сжать тонкие запястья своего подопечного, который с каким-то легким страхом, но в то же время очень довольно осматривал его. Пробормотав извинения, Уилсон отпустил чужие руки и все равно решил снять с себя неизвестный ему предмет – пусть и без такого рвения, нежели несколькими секундами ранее. - Я же наверняка выгляжу с ним глупо, – произнес Уилсон, рассматривая венок, из которого пара цветов лишь некоторым чудом держались в плетёной хватке, но на удивление - небрежно от этого венок не выглядел. Цветы переплетены между собой добротно, но все же вопрос не переставал заставлять его удивляться. – Зачем он мне? «Ты устал» Вэс ждал. Очень скоро Уилсон решит, что такой аргумент ему не подходит и выбросит венок куда подальше. Будет, конечно, обидно, но он успокоится: хоть чем-то занял себя до ужина, о котором без устали вспоминает то и дело дающий о себе знать желудок. - С ним я выгляжу странно, ведь так? – Мим неловко улыбнулся и пожал плечами. – Он успокаивает. Спасибо. – С этими словами он вновь нахлобучил венок себе на голову и склонился над картой. Ничего более Уилсон не произнес, но уже тот факт, что «подарок» был принят, вызывал на лице Вэса широкую радостную улыбку, которую совершенно не удавалось подавить. Через некоторое время ученый вновь поднял глаза на смятенно-радостно наблюдавшего за ним мима и не без некоторого удовольствия произнес: - С подобным на голове ты бы не выглядел так же странно как я. – Вэс вздохнул: и как ему реагировать на подобную фразу? – Давай есть уже. Вскоре снова полил дождь, совсем не радуя, но и особо не напрягая выживающих - оба сидели под тентом, под которым также примостились бревна, ветки с травой и другие вещи по мелочам, которым никак нельзя было промокать. Где-то недалеко в пруду слышался хор довольных погодой лягушек. Отчего-то именно в этот вечер ужин казался вкуснее, чем обычно. От костра шел прелый запах: как бы не потух, если дождь усилится. Благо, что тент натянули совсем близко к огню, и подкидывать дрова ему "на съедение" не составляло особого труда. Зонт уныло лежал рядом. Голова чуть чесалась от венка, аккуратно и с какой-то дотошностью сплетенного уже ближе к ночи из цветов, затащенных под все тот же навес: даже в этом деле Уилсон не расставался со своей педантичностью. Наблюдать за тем, как он придирчиво выбирал из кучи цветов самые подходящие, казалось Вэсу невероятно забавным. Да и Уилсон всё же был не прав: странным или глупым он не смотрелся, пусть порою его подопечному и сложно было сдержать улыбку. Однако, если судить по довольной улыбке Уилсона, свежим взглядом судить об их перспективах было куда проще. На папирусе то и дело делались пометки, выполненные аккуратным строгим почерком. Дело начинало двигаться с мертвой точки.