Тишина

Уже утром Уилсон проснулся с мыслью о той самой злосчастной последней детали портала, на поиски которой уходило все его свободное время. Что уж говорить – ведь это был последний якорь, удерживающий его в этом мире. Как бы то ни было, сегодня он находился в достаточно приподнятом настроении - заметно меньше хмурился, собирая рюкзак, и более охотно рассказывал о планах, которые, в принципе, не сильно-то и менялись изо дня в день. Но хорошее расположение духа ученого не могло не радовать Вэса, внезапно почувствовавшего себя ответственным за настроение своего спутника и покровителя. Пусть он и не имел понятия, откуда взялось это чувство. Но как бы весел и бодр ни был ученый, сам он чувствовал себя все хуже и хуже. Кошмар уже не просто вытягивал его силы - он пытался поглотить Вэса целиком. Все это не просто так. Он буквально чувствовал, как растворяется в этом месте, а тело попадает в объятья болезненной – чересчур непривычной даже для него – слабости, и сам он выпаряется как вода на солнцепеке. Будто он вовсе не реален, а снится этому месту так же, как ему самому снится этот неясный, пугающий сон. Теперь мима постоянно затягивало в плен сновидений, из-за чего еле-еле удавалось перебороть зевоту. Персиваль, заметивший усталость, залегшую глубоко в глазах паренька, недоуменно коснулся его лба своей ладонью. Мим неловко отступил назад и сложил губы в виноватом «о», но ученый, притянув того к себе, сосредоточился на своих тактильных ощущениях. Холодный лоб никак не предупреждал о наличии высокой температуры, и Вэс был, судя по всему, в порядке. Уилсон нахмурился – ему это не нравилось. «Мне нужно было остаться там», - вдруг подумал Вэс и так ясно это осознал, что в одно мгновение сник еще больше. Предположение напрашивалось само собой. Это лишь очередная жестокая прихоть демона, которая, в конце концов, будет стоить кому-то из них двоих жизни. Уилсон очень умный и по-своему добр к нему… а ведь он, в свою очередь, совершенно ему бесполезен. Не трудно догадаться, кому достанется участь уйти из этого мира первым, чтобы снова вернуться к одиночеству и бессмысленной борьбе со скукой в невидимых стенах. Что ж, зато ему будет о чем вспоминать с нерешительной теплотой. Однако, скорее всего, эти воспоминания будут казаться ему слишком счастливыми, слишком насыщенными, чтобы быть реальными, и когда-нибудь ему станет настолько одиноко в собственной тюрьме, что они станут такими неясными и смутными, что превратятся в сны. - Никуда не уходи и будь осторожен. Ладно? – Уилсон потрепал своего молчаливого друга по голове и улыбнулся на прощание, поправив вчерашний венок, цветы на котором за ночь даже не увяли. Только сейчас мим заметил, что тому стоило бы побриться. И он бы решился ему напомнить об этом, но… с легкой щетиной ученый выглядел не в пример солидно. Что ему оставалось? Только кивнуть в ответ, чувствуя странное смущение, и проводить бодро шагающего в сторону леса Уилсона взглядом. Вэс вздохнул и протер глаза, спросонья слезящиеся от яркого солнца. Хотелось еще немного подремать, но вряд ли у него получится это сделать, несмотря на то, что, оставшись в одиночестве, он был готов распластаться прямо здесь на траве и уснуть мертвецким сном. Желудок недовольно заурчал, требуя к себе внимания. Чтобы прогнать множество ненужных мыслей и остатки сна из головы, он занялся приготовлением завтрака для себя, а после и наведением порядка: после ночного дождя трава была влажной и местами даже скользкой, хоть влага уже и начала испаряться. От травы вверх поднимался морок дрожащего воздуха. Было удивительно жарко для осени, о приходе которой говорили зачастившие в последнее время дожди. *** Дорога была непростой. Создавалось такое впечатление, будто чертовы пауки расселились едва ли не через каждые двадцать шагов, что сильно усложняло путь и стоило только зазеваться, можно было случайно пройтись по паутине и получить жвалом по филейной части. Только то и спасало, что утро было в разгаре, и членистоногие, выдохшись после ночи, мирно почивали в своих коконах и наружу не высовывались. Сумев-таки избежать травм и боевых ранений, Хиггсбери все же вышел к тому месту, куда и стремился изначально. Оглянувшись вокруг, он сверился со своей немного помаранной и помятой картой, которую старательно вырисовывал несколько первых дней на острове, исследуя каждый уголок. Верно – здесь он и видел узкий проход, изначально показавшийся ему лишь отростком основного острова, которых на нем, на самом деле, пруд пруди, и потому он не стал его осматривать, чтобы не терять драгоценное время. Что, в конце концов, видимо, и стало его фатальной ошибкой. Он мог бы вырваться отсюда намного раньше! Уилсон двинулся вперед, внимательно глядя по сторонам. Где-то глубоко в груди все еще чувствовалось лениво копошащееся беспокойство за Вэса, что было не очень кстати в данный момент. Сейчас ему только и хотелось, что найти деталь от паззла, который не меняется из мира в мир, но меняются способы добычи его составляющих. И с каждым разом добыть новую часть головоломки становилось все сложнее, даже несмотря на то, что никакие пытки не сравнятся с его первым днем в царстве холода и льда за дверью, которая должна была привести его домой, но в итоге лишь стала испытанием на пути к свободе. Проход в самом деле был узкий – снизу обрыв ласкали невысокие волны, почти любовно касаясь отвесного склона. Но вскоре он расширился и впереди показалась равнина, по которой, тоскливо кряхтя, передвигались крупные откормленные и холеные бифало, видимо, очень давно никого не видевшие, отчего появление человека не вызвало у них особого интереса и те продолжали мирно жевать траву. Впрочем, и ученому они сейчас были не столь не интересны, сколь не особо нужны – он огляделся вокруг, пытаясь понять, в какую сторону двигаться. Дуновение легкого ветра, принесшего к ногам заблудшее перекати-поле, расшевелило немного увядшие с вечера лепестки в его венке. Голова от него, к слову, все же немного зудела, но с ним он почему-то чувствовал себя куда спокойнее, чем обычно. Да и, судя по всему, «мистер молчун» был рад, что он не отверг такой глупый на первый взгляд презент. Единственное, что утром Вэс все же выглядел неважно. Ну вот, он снова переживает. *** Вэс вздрогнул, внезапно почувствовав себя не в своей тарелке: ему показалось, будто за ним кто-то наблюдает. Нет, это определенно не был рассудительно-спокойный взгляд Уилсона, от которого он, если осторожно признаться лишь самому себе, чувствовал себя лучше. Он был совершенно не против, когда ученый рассматривал его как диковинную зверушку. Но рядом с ним у него никогда не появлялось желание убежать и спрятаться, ибо в интересе ученого не было ничего сверхъестественного: ему самому казалось, будто они из совершенно разных миров. «Кто может быть здесь?». Глупый вопрос. Будто у кого-то еще есть возможность беспрепятственно следить за своим мирком. Пронзительный взгляд внимательно изучал его и словно насмехался над тем, что Вэс умудрился просуществовать так долго. То, что он перестал быть рабом стеклянных стен – заслуга далеко не его везения или каких-то особых качеств. Решающим фактором было лишь любопытство Уилсона, которого соблазнила возможность встречи с кем-то еще. - Ты давно должен был перестать дышать. От смутно знакомого голоса мурашки пробежали по всему телу - парень оступился и споткнулся о сундук с припасами, неловко приземлившись набок и неосознанно выставив вперед руки так, будто это могло как-то его защитить. Каким же, наверно, потерянным и растерянным он выглядит со стороны. В голове буйное воображение уже успело вернуть его в плен стеклянных стен, отрезающих его от одинокого мира, от жутких созданий, от его спутника… Там, определенно, безопаснее и спокойнее, но… Но совершенно не для кого стараться. Беспокоиться нужно только о том, что в очередной раз затекли ноги, а ведь быть озабоченным хмурым взглядом ученого не в пример приятнее. Иногда, пусть и очень редко, ему кажется, что он не такой бесполезный, каким он привык себя считать. Смысл фразы, интонация знакомого басистого голоса сковали его горло в железных тисках, будто нарочно пытаясь воплотить сказанное в реальность. На несколько мучительных мгновений он действительно забыл, как дышать. Никого вокруг не было. Вэс неуверенно приподнялся на локтях, едва заметно поморщившись от боли в плече, и как следует осмотрел лагерь. Все как обычно. Единственное, что сейчас должно его заботить, - спасение припасов, которые он все-таки умудрился вывалить из приоткрытого сундука во время падения. Сев на коленки, мим поспешил уложить овощи, сетуя на то, что питьевая вода тоже оказалась пролитой. Можно было спуститься к морю: все равно до него недалеко, но страшно пугала возможность столкнуться с пауками или лягушками. Последние так вообще обнаглели до такой степени, что иногда без всяких угрызений совести разглядывали их лагерь, словно раздумывая, что бы такое сломать в отсутствие выживающих. В глазах внезапно потемнело, а рот и горло неприятно обожгло болью. Судорожно глотая воздух как мог, Вэс начал суматошно ощупывать шею на предмет непонятных или неизлечимых ран, ибо кто знает, что мог сотворить Максвелл развлечения ради. Однако боль начала отступать почти так же быстро как и появилась. Колени тряслись, пальцы нервно сжимали рубашку, лоб взмок. Странный приступ недомогания – с ним еще такого не было. Наверное, Уилсону неприятно будет об этом узнать, ведь он итак столько для него сделал… - Снова дашь ему спасти тебя? – Вэс обернулся, испуганно оглядываясь по сторонам. Сейчас он готов поклясться чем только можно, что только осталось с ним в этом мире – памятью, рассудком, безграничным страхом, - но рядом с ним не было никого. Неужели он сам все это придумал? Но бесстрастный голос, обладатель которого наверняка предвкушает незабываемое зрелище, был пугающе реален. В какой-то момент даже показалось, что он слышит легкую поступь демона, вальяжно ходящего кругами и с насмешкой смотрящего на него сверху-вниз. «Что ты хочешь?» - он все еще держался за горло, приводя дыхание в порядок, но мысли уже собрались воедино и позволили взять себя в руки. Пустота лишь рассмеялась в ответ, отзываясь эхом в ушах, и растворяясь во вновь проступивших звуках окружающего мира. Мим неуверенно поднялся на ноги, чувствуя, как по спине бегут мурашки. Почему он вдруг стал так бояться того, что ждет их впереди? Почему он стал бояться исчезнуть, не оставив после себя ничего? Не став полезным. Ответ был очевиден. «Уилсон, могу ли я быть полезен?» «Уилсон?». *** Спустя несколько часов Уилсон почувствовал, что несколько подустал и проголодался, что было не удивительно, ибо он даже не позавтракал, торопясь скорее завершить начатое и вернуться с победой. Стремление это, конечно, не исчезло, но теперь ученый корил себя за излишнюю поспешность, оглядываясь по сторонам – степь простиралась далеко, и он шел поперек нее, надеясь на удачу и иногда-таки опуская взгляд в карту, пусть даже и зная, что она сейчас бесполезна. Поначалу небольшой островной отросток оказался вполне себе самостоятельным и не таким уж и маленьким островом, каким он казался ему до этого. Однако уверенность, что деталь паззла где-то рядом, давала силы на дальнейшие поиски под палящим солнцем, хотя со стороны это, возможно, и выглядело как бесцельное шатание по острову. Голова немного кружилась, но Хиггсбери решил не обращать на это никакого внимания и, хмурясь, вглядывался вдаль, пытаясь зацепиться взглядом хоть за что-нибудь, что хоть немного отличалось бы от бесконечной степи, раскинувшейся вокруг. Внезапно вдали показалась крыша дома, который – уже не сложно было догадаться – явно принадлежал какому-нибудь свину, коих на этом острове не так уж и много, но досаждают они иногда просто отменно. Помнится, впервые их встретив, Уилсон был потрясен и удивлен, но спустя какое-то время просто свыкся с мыслью, что в этом мирке нет логики, и что свиньи тут строят себе дома и объединяются в деревни. Судя по наблюдениям - между собой они переговариваются посредством хрюканья с примесью видоизмененных слов, которые, видимо, все же уже плотно вошли в словарный запас этих странных на первый, второй и третий взгляды созданий. Свин, к слову, сидел у дома и флегматично жевал сырое сиреневое мясо вполне себе известного и не очень приятного происхождения, откусывая от него своими крупными и неожиданно ровными зубами, выглядевшими от этого, однако, не лучше чем могли. Однако завидев неожиданного гостя, появившегося так некультурно внезапно, он засунул все остатки себе в пасть и с опаской исподлобья посмотрел на Уилсона, пытаясь дожевать и проглотить месиво, которое даже не особо-то можно было назвать мясом. Когда попытка окончилась успехом, хряк повел пятачком, будто что-то вынюхивая. - У твоя есть еда? Кто и когда научил речи этих созданий наверняка навсегда останется для него тайной, покрытой слоем столетней пыли, но ученый не то чтобы сильно переживал по этому поводу. Просто иногда он задумывался над этим и задавался вопросом, возможно ли вообще научить свинью говорить. -У меня нет еды, - даже с каким-то сожалением ответил он на вопрос животного и обошел хижину вокруг, заприметив, что у дома аккуратным полукругом растут злые цветы, от которых шел неприятный горький запах, оседавший на слизистой носа и трудно выветривающийся с одежды и волос. Тот обиженно хрюкнул и поднялся, кажется, собравшись куда-то по своим свиным делам. - Стой! Что здесь было? - Штука. - Какая штука? Ты можешь мне ее отдать? - Нет еда – нет штука. Свин был категоричен. Уилсон подбоченился, чувствуя, что внезапная и непонятно откуда взявшаяся волна гнева окатывает его с головы до ног, но успешно подавляя эту бесполезную сейчас эмоцию. - Я дам тебе еды в следующий раз, когда приду сюда. - Нет еда – нет штука. Чертов свин оказался умнее и упертее, чем некоторые его собратья, что абсолютно не играло на руку, хотя в другое время он может и порадовался бы, что эти существа способны еще и саморазвиваться. В какой-то момент аромат злых цветов ударил в нос с двойной силой, заставляя Хиггсбери нахмуриться и взяться за рукоять топора. - Тогда мы добудем еды прямо здесь и сейчас. … … Когда Уилсон пришел в себя, он уже шел в сторону лагеря по поляне, в одной руке неся топор, а во второй сжимая отрубленную «руку» хряка, которую он тут же выпустил и в немом шоке уставился на собственные руки, выглядевшие так, будто он разделывал мясо весь день. В принципе, далеко от правды это сравнение не стояло. Одежда выглядела не лучше. - Это… Твою ж. Он знал о влиянии злых цветов на свою психику – срыв был далеко не первым. Но чтобы так вот сразу и незаметно перейти из обыкновенного состояния в состояние всеуничтожающей ярости… А деталь? В стянутом со спины рюкзаке оказался продолговатый рычаг, заляпанный пятнами крови, которую Персиваль постарался поспешно стереть, чтобы уж не всё выглядело так ужасно. Как он ее добыл и где взял теперь останется для него загадкой. А возвращаться к хижине не было желания – ему просто не хотелось знать, что он сделал со свином, хоть это и было ясно. Вскоре показался лагерь, в котором уже издалека можно было различить фигуру паренька, от вида которой почему-то стало легче и спокойнее – голова постепенно приходила в норму и мысли в ней теперь сменили свой ход в более приятное направление. Мим встретил его паникой в глазах, когда увидел в каком состоянии Уилсон и его одежда, на что тот лишь попытался отмахнуться. Вэс поджал губы, обеспокоенно пробегая глазами по лицу мужчины, но больше паниковать не стал, ожидая, что он скажет в свое оправдание. - Я нашел ее! Вэс честно постарался улыбнуться ради Уилсона, необычайно довольного собой. Но острый укол реальности все равно тоской отразился в его глазах, которые всегда выдавали настроение своего хозяина куда ярче, чем любая другая внешняя деталь и жесты вместе взятые. И слава богам, что тот ничего не заподозрил, просто проходя вглубь лагеря и снимая с плеча сумку. - Мы пойдем собирать портал завтра. На это уйдет довольно много времени, так что чем раньше начнем, тем лучше.