| PART 1: VIS-À-VIS |
Встряв в пробку, я опоздал на работу, неправильно припарковался, заплатил штраф, выдержал бурную истерику начальства в чате (микрофоны и наушники предусмотрительно отключил) и поднял серверы за два часа. Попутно размышлял, почему в такой огромной и преуспевающей компании нет ещё десятка специалистов, которые… Ах, да как я мог забыть. Они же в сговоре и отправились все одновременно в отпуск, надеясь выжить меня, выскочку слишком юного и одарённого. Не на того напали. Оставшиеся паразиты оказывали мне первоклассную поддержку. Никки ходила по офису зелёная от недосыпа, всем своим видом выражая упрек, и отказывалась разговаривать. Сид и Морис составили мне компанию за обедом. Их сочувственные взгляды порядком бесили. Я выкурил две пачки сигарет и несколько раз чуть не убил своего помощника. α^ Он приехал домой поздно вечером в отвратительном настроении. Засел за компьютер и не отрывался от мониторов часов до четырёх. Повар раз двадцать носил мимо меня поднос с разбитыми рюмками: Ксавьер выцедил целиком литровую бутылку клюквенного »Current absolute». И ничего не ел, конечно же. Под конец мне казалось, он разговаривает сам с собой на незнакомом языке. О том, что утром он никуда не пойдёт, я догадывался. Но не подозревал, что ему будет настолько худо. Меня рвало на свежевымытый газон. Перегнувшись через подоконник, я чувствовал такое головокружение, что пожалел о сложной планировке дома. Надо было брать спальню на первом этаже. Желудок недвусмысленно намекал мне ночью, что столько водки мы не осилим, но я не виноват. Это всё Морис со своими булавками и гадким шепотком на ухо расстроенной Никки. «Молодо-зелено. Зачем вы поставили этого самоуверенного юнца начальником системного отдела? А почему он с нами не праздновал открытие нового офиса? Ах, ему ещё нет двадцати одного года? Но вчера… ах, вчера. Вчера он нас подвёл, ты понимаешь, Николь? Альфред не прощает никому, а от клиентов поступило около трёх сотен жалоб. Да, он необычайно талантлив, но совет директоров собирается серьёзно обдумывать создавшееся положение…» В горле застрял невыносимый привкус желчи. И желудочной кислоты. Я потянулся ниже, в слепом и неудержимом желании или выплюнуть эту едкую горечь, или… α^ Я знаю, что его проблемы никто, кроме него, не решит. Но наверняка Кси, оставшийся по эту сторону подоконника, справится с ними гораздо лучше вывалившего из окна. Вытер влажной салфеткой его маленький нежный рот. Он поджимает губы и смотрит на меня с таким удивлением… Забыл уже о моём жалком существовании? — Ты ещё здесь? Странно, я полагал… Он молча положил меня на подлокотник кресла и вышел. Господи, ну почему я не родился немым? Или почему мне не вырвали язык в детстве?! Он подумал, что я прогоняю его. Ну, я действительно о нём забыл. Ненадолго! Я ведь не… Я просто не привык ещё! Что в доме я больше не один. Упырь. Гордец. У меня нет сил не то что бежать, но даже ползти за ним. С каждым движением голова грозит рассыпаться в прах, чёрт, больше никогда не буду столько пить! Постарался упасть с подлокотника в кресло (даже если промахнулся и приземлился на пол, кого это волнует? — а я разницы не замечу), свернуться калачиком и умереть. α^ Свет порождает на иссушенной коже галлюцинации. Я поглубже спрятал лицо в чёлку, но всё равно иду словно во сне-бреду. Я не хочу, я не желаю видеть, но они насильно влезают мне в сознание. Лица проносящихся мимо людей. Все до одного обезображенные клеймом смерти, от стариков до младенцев. И все видны как на ладони только мне. Отвратительные стигматы на лбу и вокруг век, змеящиеся дорожками из жирной чёрной грязи с кровью. Они ничего не говорят мне о дне и часе, когда Костлявая с косой придёт за вами, но чем ярче и шире отметины — тем ближе срок. Я задыхаюсь в вашем запахе не меньше, чем в смраде носферату. Вас много, так много. Стадо на убой. И мне не уйти от вас никогда, за мной смерть не придёт, мы не в ладах, мы поссорились, когда я родился. Она пришла начертать на мне свои фирменные заморочки, а я… я увидел её — её, которую никто не видел! — так ясно, как вижу сейчас листву, позолоченную осенним солнцем. Она заглянула в мои глаза, но не нашла меня, только свое перевёрнутое отражение. И испугалась. Потому что в зрачках была вовсе не она. Во мне уже таилась другая смерть: багрово-красная, мягкая как шёлк и медленная… медленная-медленная. Она проснулась. Поднялась, высвобождаясь из меня ненадолго. Вытекла из глаз, как обычные слёзы — и вступила в схватку с той, что пришла с косой. Поражение приговорило бы меня погибнуть на руках у матери. Но мы с моей смертью оказались сильнее. С тех пор я изгнанник, всюду чужой, всюду нежеланный гость. Даже вампиры отказались терпеть меня — единственные, кому под силу одолеть мою красную смерть. И снова я рассекаю море овец черного противника, всё дальше и дальше уходя от глупого, нечаянно встреченного юнца. От его чистой белой кожи. От первого лица, не обезображенного отвратительным клеймом смерти. Кси? Всё, что имело значение, теперь стёрто. Есть только ты, изгнавший меня.* * *
Во рту разлился мятный холодок. — Как вы бледны, юный мессир, — откуда-то снизу послышался голос моего повара. В руку прочно осела чашка, в которой приятно позвякивал лёд. — Выпейте это. Несколько капель живительного снадобья он уже пролил мне в рот, чтобы я выбрался из тяжелейшего сна, остальное я довольно быстро выпил сам. Тело ломило, позвоночник норовил под шумок раскрошиться, но двигаться я мог, и двинулся я прочь из дому. Автомобиль свой видеть не хотел и, выйдя на обочину, поймал такси. — Куда едем? — Самое тёмное место, которое можно отыскать днём в Вестсайде. Его недоуменная рожа сделала меня странно злым и весёлым. Да, я выгляжу замордованным трупом, который забыли похоронить, и что? Зато логично, что еду искать другой труп, чуть получше сохранённый в криогене из чёрной кожи. Откуда я знаю, где его искать? Не знаю, но чувствую, что он хочет быть найденным. — Сдачи не надо, — я сдержался, чтобы не показать ему язык. Я ведь понятия не имею, куда он меня привёз. — Вы подождёте меня? — Час или два? — Почему так долго?! — Молодой человек, за вашей спиной бордель, вы же сами просили. — О… нет, мне столько времени не нужно. То есть… Мне всего на пять минут. Короче… короче, ждите меня, и всё. И давно я повадился шляться публичными домами? Ботан из меня уже липовый. Но, по крайней мере, девственность не испарится только оттого, что я переступаю порог этого заведения. До чего ты меня довёл, лохматый вампир! Но я всё ещё в ответе за твою жизнь. Лишь бы ты только был тут. Но далеко ведь ты и не мог уйти на своих двоих, верно? Таксист привёз меня в логово «ночных бабочек» на пересечении Парковой авеню и Сорок восьмой улицы. α^ Солнце уже садилось, когда пришел домовладелец. Растолкал меня, заявив, что комнату займёт новенькая и что от меня давно нет никакого проку. От многократного повторения эта фраза не теряет свежести. Да, я уже месяц не могу работать. Почему же он не выкинул меня на улицу в тот день, когда я в первый раз не вышел на панель? Почему сегодня… Голод выел всё из моих вен. Я не продержусь до темноты. До заката чуть больше часа. Если никого не выпью, меня с распростёртыми объятьями ждёт кома. — Кого-кого? Повтори помедленнее. Хозяин притона — алкаш со стажем. Я принялся терпеливо объяснять ещё раз. — Высокий. Бледный. Кожа и кости. Волосы до пояса, грязные и растрёпанные, крашены в чёрный цвет. В нижней губе пирсинг. Глаза на пол-лица, с тёмными кругами. Ну? Вспоминаете? — Чего тут вспоминать? Я его вижу. — Где?! — Да вот он идёт по стеночке, наркоман твой несчастный. Я сам чуть по стене не съехал, завидев своё лохматое чудо. Выглядел Ангел так хреново, что я ни на секунду не усомнился в том, что он сейчас упадёт. Бросаясь навстречу, я подставил ему плечо, но он не опёрся, а обнял меня всего. Его дыхания не было слышно. Я понимаю, это довольно глупое наблюдение, ведь он Нежить, но до этого я всё-таки что-то слышал. И я приложился ухом к его груди… — Сорок восемь баксов. — Что? — Шлюха, которую ты только что поймал, стоит тридцать пять долларов, но с учётом нестандартного дневного визита — сорок восемь. — Брок, ты меня полчаса назад уволил. Голос Энджи заставил мою печень захлебнуться от страха: в нём едва-едва теплится жизнь. — Но клиент… — Это не клиент. Это мой брат. Гора моих приличных и не очень вопросов растаяла в воздухе. Теперь я ничего не смогу выведать у пьяной жирной свиньи, наверное, Ангел этого и добивался. Но зато он со мной, большеглазый упырь. Мой большеглазый упырь. Его глаза при ближайшем рассмотрении оказались ещё огромнее. — Валим отсюда, Ксавьер, — он нетвёрдо переступил с ноги на ногу, улыбнулся и плюнул Броку в харю.