Radical

| PART 1: VIS-À-VIS |

— Опиши его. — Ну, это долго… — Два-три слова. Первые ассоциации, что приходят на ум. — Акула. С безжалостной и бесчестной ухмылкой. Челюсти. Схватит и не отпустит. Он держит этот бизнес, а не бизнес — его. — Спасибо. А теперь у него такое красивое напряжённое лицо… Мы уже дошли до генерального штаба. Я мнусь, мне страшно хочется кое-что спросить у Ангела, но язык прилип к гортани, мне страшно, так страшно, что же сейчас случится… — Удачи. Он не ответил. Вошёл в кабинет, ступая плавно, по одной линии, и закрыл за собой дверь. Я съехал на пол, обхватил дрожащие коленки руками и понял, что не смогу пошевелиться, с места вообще не двинусь, пока он не выйдет обратно. α^ Вены чешутся. Я давно ничего не резал. Зубы сами тянутся к локтям, но я одёргиваю себя и снимаю с губ латексную улыбку. Альфред смотрит. Сначала на распахнутый ворот рубахи: уверен, он уже посчитал, сколько на ней пуговиц. Опускает взгляд. Нет-нет, туда пока не смотри, рано. Отводишь глаза… О-о, акула, ты и не подозревал, что я умею так больно хлестать ресницами? Растерянно гладишь меня по волосам, как пальцами, да, я чувствую. Но этого пока мало, я тебя не отпущу. Смотри, смотри. И бесись. Воображал, в царстве электронных машин и холодного расчёта не найдется места для магии? — Вы по записи? — Ты сам превосходно знаешь, что нет. Вышвырнул стул для посетителей в огромное тонированное окно. Звон разбитого стекла приятно отдается в крови, щекочет мелкие ломкие капилляры. Теперь в его кабинет льётся солнце. Я не отбрасываю тени, дорогой. Ты всё ещё не поверил в сказку? Держишься ты отлично, но я здорово напугал тебя. Обоняю твой пот, выступивший на поверхности похолодевшей кожи. — Кто вы? Что вам нужно? — Ответы на вопросы. Всем всегда нужны ответы на вопросы. Неправильный ответ будет стоить тебе руки. Я откушу её. Я разинул пасть, показывая зубы, потом громко рассмеялся. Вынул тот единственный пистолет, с которым никогда не расставался, и приставил к своей груди. Выстрелил. Железная выдержка тебе изменила: обалдевшими глазами ты вытаращился на пулю, застрявшую у меня под ключицей. Я продолжаю смеяться. Да, это гнусное веселье, но я сегодня развлекаюсь, я просто не могу остановиться. — Вы больны… — И наслаждаюсь этим. Ты поглубже и поудобнее уселся в свое президентское кресло. Я вскочил на твой стол и устроился напротив. Скрестил ноги по-турецки, в полуметре от твоего носа. Ну, вот теперь пялься на мою ширинку, пялься, сколько хватает смелости, делец. Ты уже забыл, зачем я пришёл, думаешь о том, лишь бы я задержался подольше. — Но где же кровь? — Она свернулась в ране. — Это невозможно. — Однако я не дышу. Сердце тоже не бьётся. Я мёртв. И мёртвым я загадываю тебе загадку. Что общего между мной и осколками разбитого окна, разбросанными тут по полу? Он не знает. Ну откуда ему знать… Моё тело пропускает видимый свет, как и стекло. Потому оно не даёт тени. Но моё тело задерживает ультрафиолет — как и стекло. Я хищно потянулся к правому подлокотнику его кресла. — Нет! — Альфред отдёрнул руку. — Пожалуйста, не надо! — Что дашь взамен? — кажется, я рычал. — Проси что хочешь! — Санктери. В компании. До тех пор, пока ему этого хочется. — Да!.. — Что «да», я не слышу, — высунулся длинный раздвоенный язык, я с нарочитым кошачьим урчанием облизнул его ладонь. Альфред завизжал. — Согласен! На все согласен! Отпусти! И я отпустил. Выходил в коридор, рассеянно пряча пистолет в карман, опустился рядом с малышом Ксавьером на холодный бетон, с наслаждением обнял его за хрупкие ботанские плечи и произнёс — так выверенно небежно, чтоб эти чудесные плечи задрожали. — У твоей юной акулы слегка поседели виски.