| PART 1: VIS-À-VIS |
Жаль, я не кентавр. Хочется слиться с автомобилем в неистовое животное, чтоб в голове осталась только ярость мотора, убивать сопротивление воздуха, пожирать полотно милю за милей, не чувствуя усталости, только дикий восторг и адреналиновые раны в венах. Но вместо этого… Глотал слёзы, ругал свою слабость и никчёмность, срезал на перекрёстках, снова глотал слёзы, недоумевал, почему на глазах нет автоматических дворников… и смеялся бы над собой, если бы не глубоко засевшая тупая боль по всему телу. Я получил намного больше, чем хотел, и теперь мой мозг взрывается. Лучше бы Ангел оказался непридуманной шлюхой. Так было бы… нет, не лучше. Но чище. Честнее. Парадокс, да. И бегу я сейчас не от него, а от себя. Отец, Жерар и Морис — вот о ком я должен сейчас думать. Отец, Жерар, Морис. Отец. Жерар. Отец. Спидометр ещё никогда не показывал двести пятнадцать миль в час. Плевать. Я отпустил руль и удобно откинулся в кресле. Морис, Жерар, отец… Отец. α^ — Я же тебя просила, расскажи ему о Максимилиане, пользы было бы больше, чем вреда. — А я не звал тебя, сгинь. — Ангел, Ангел, — смерть обняла меня своими рваными прозрачными крыльями. — Понимаешь ли ты, что разрубил все верёвочки, с таким трудом завязанные вокруг Ксавьера, чтобы добиться его благосклонности и хотя бы тени доверия? Не спорю: правда, какой бы уродливой она ни была, останется правдой, и другой у тебя просто нет. Но чего ты добивался, ошеломляя свою непорочную половину подробностями кровосмесительных отношений с Демоном? Ты описал их с таким вкусом, по твоему голосу легко можно было понять, что ты до сих пор тоскуешь по объятьям близнеца. — Это тоже часть правды, — ответил я упрямо, хотя правоты не чувствовал. — Кси истериками ломал мою защиту, терзал, обвинял во лжи и скрытности, требовал себе эту ненавистную правду, а теперь что? Испугался и в кусты? Не стану я за ним бегать, он ясно велел убираться, что я и сделаю с превеликим удовольствием, только договорю со знахарями… — А себя обманывать хорошо? Приятно? Он нужен тебе, и, если отбросить вежливость и приторные заморочки, он нужен тебе для постели. Снимать напряжение, подпитывать энергетическую базу, да и кровь у него очень даже ничего… — Нет! — Особенно ты отметил её чистоту, поскольку на тот момент Кси был ещё девственником. — Проклятье! Я люблю его! — А что это такое — любить? Это отчаяние, Эндж, безвыходность, превращающая каждый солнечный день в кровавое зарево, а добрые улыбки — в мёртвые оскалы, когда чернота в глазах никогда не спадает, кровь на пальцах не смывается, когда месть в каждой мысли, а в груди — щемящая пустота. Знакомые ощущения, не так ли? Не надо вздрагивать. Ты любишь не его, ты по-прежнему любишь Демона. — Это было. И… — я схватился за виски, — и это кончилось! Я больше не живу в прошлом. Брат отпустил меня. Я не способен забыть, и никто не сумел бы забыть искажённый мир, который он мне подарил, но я не узник своих воспоминаний, наоборот, я запер их на ключ в сундук, который засунул на самую дальнюю полку чулана и прикрыл для верности старыми обоями. Сегодня пришлось достать его и открыть. — Ты смотрел на старую картину, мёртвый пейзаж, тебя не тянуло по ту сторону холста? — Тянуло. Но как я окажусь в месте, которого уже нет? — А если бы ты мог… оживить картину? И вернуться в искажённый мир? — Зачем ты соблазняешь меня неисполнимыми мечтами? Я смирился с настоящим, а моё будущее… Я его проворонил, оно сбежало. — Поэтому я тоже должна тебя покинуть, — внезапно сказала красная смерть. — Что?! — Извини. Без Ксавьера ты никто, пустое место. На Весы Правосудия я должна была привести воссоединенную душу Зверя. Таков был мой уговор с Творцом. Теперь не только ты уличён во лжи, пусть слабое, но утешение. Я проглотил язык и отмороженно хлопал ресницами, не веря. Не допуская чудовищной подлости! Её хладнокровного предательства. А потом сорвался и заорал: — И ты с рождения была со мной только ради этого?! — Каждый блюдет свой интерес. — Сука! — Согласна, — она опустила крылья. — Я помогала, чем могла, вела тебя к цели, указанной мне обстоятельствами твоего рождения, я сделала всё для того, чтоб ты не свернул с намеченного пути и не пошел на попятный, но брат… ещё и близнец, — она выразительно поморщилась. — Интимная связь с ним — ерунда по сравнению с духовными узами, связывавшими вас. Крепость двух разумов, непробиваемый щит, вы как инь и ян. Но всё же не половины. Это была самая серьёзная помеха, она не дала бы свести вас с Кси вместе. Если бы Демона не убрали тогда, мне пришлось бы впоследствии убить его твоими собственными руками. ЭТО — правда. Ещё раз извини. — И ты… ты… так просто… — Нет, мне очень тяжко. Было тогда, и в сто раз тяжелее — сейчас. — Кто мои родители? Наши с Демоном родители! Ты и их убила? — Ангел, прошу, умоляю, не зверей… — КТО?! — Я НЕ МОГУ! — смерть заломила руки и зашептала скороговоркой: — Он придёт за тобой, он обещал. Он знал будущее, что ты лишишься Ксавьера, что будешь стоять перед мучительным выбором, балансируя на грани между смертью и предательством. Он придёт и поможет тебе. — Кто «он»? Но красная смерть, та самая смерть, в венке из красных ягод и душой ночи, МОЯ персональная смерть! Она ушла из меня, пропала. Блестящий клинок выпустил остатки розово-красной плазмы, а я — как был безмозглой пешкой в чьей-то игре, так и остался. Вдобавок теперь ещё и позорно уязвим. И если человеческая смерть придёт за мной раньше неведомого спасителя, встречать меня будут всем адом.* * *
Я дома. В настроении злом как никогда. Нещадно отлупил Ману и посадил под замок в ванную, на суточный арест, мать послал на три буквы, нежиться в лучах Гондурасского солнца, а повар… Француза я ненавидеть не могу. Но он вызывает у меня просто безостановочный поток слёз и гадких всхлипываний. Думая о нём, думаю об Ангеле, а думать об этом непотребном вампире — всё равно что резать себя на салат тупыми ножницами. Я ничего Жерару не рассказал, но он каким-то местом уже догадался, что личная жизнь, едва начавшись, пошла глубокими трещинами. Да и о чём тут говорить? Что я, как лох, обманут и использован? Собственно, почему «как»? Из меня сосали кровь, меня высмеивали, издевались, выставили с работы, потом трахнули, а потом сказали, что предыдущий зад был лучше. И что мне делать? Уйти в монастырь, замаливать грехи? А перед кем? Богом? Может, перед Ктулху? Иегова меня вряд ли выслушает. Мне названивал Эндрю, я безвольным мешком костей валялся на диване, забавлялся тем, что сбрасывал вызовы, жевал чипсы и давился водкой, запивая её колой. Из ванной в далеком западном крыле доносилась ругань: Ману очнулся после «тёмной» и барабанил в запертую дверь. Я флегматично надел наушники и насладился Девятой симфонией Бетховена. Пятнадцать раз подряд. Впрочем, я не считал. И как раз дошёл до той кондиции, чтобы набрать номер Мориса и высказать всё, что я думаю, по поводу его хитроумного плана-перехвата. В комнате появился упырь. Не пришёл, не прилетел — просто взял и появился. Мне бы, бллин, так. С завистью подумал, что сам бы хотел вваливаться ко всем без спросу, повернулся к нему, давая понять, что визит не прошёл незамеченным, и приготовился к словесной (а может, и к настоящей) драке. Но Ангел забрался на подоконник, поджал под себя ноги и сидел, глядя в сторону. Выстроил такую стену молчания, что мой пьяный язык не повернулся обматерить его. Я принял на грудь ещё, для храбрости, дождался, пока Жерар унесёт опустошенные бутылки, и нанёс удар первым. — Где ты познакомился с моим отцом? Отвечай быстро. — Он был клиентом. Одним из тех, кого я выбрал не в жертвы, а… — Спал с ним, не правда ли? — я прищурился, усмехаясь. — Умеешь выбирать, с кем спать. За деньги? — Нет. Хотя наутро после первой встречи он оставил под подушкой пачку банкнот, но я не взял их. — Какой бескорыстный. А сколько там было, если не секрет? — Две тысячи. — Дороговато для шлюхи, не находишь? Что ж ты такое ночью ему сделал? Нет, закрой рот, мне неинтересно, и знать не хочу грязные подробности. В общем, пришёл Максимилиан к тебе раз, второй, получил что хотел, вернулся снова… А дальше? Что произошло-то? — Да ничего. Приучал он меня к себе, в доверие втирался, а когда решил, что добился достаточного расположения, попытался убить. — Стоп. А почему сразу не стал мочить? — Ты меня спрашиваешь?! Я ненадолго заткнулся. Неприятно осознавать, что папа, увидев Ангела, не мог не захотеть попользоваться его телом подольше перед расправой. Это очевидно. И это же принесло мне столько горечи и скрежета зубов. Постыдная истина. Максимилиан был, конечно, не геем, кем-то наполовину испорченным, и не мне судить, к тому же он умер… по-настоящему на этот раз. Но мысли о дурной наследственности успели меня задушить. Я шумно выдохнул алкогольные пары и продолжил допрос. — Опиши, как это было? — Безуспешная попытка напоить за ужином, отель, постель, а потом… Заломленные назад руки, которые он связал, сломав мне одну кисть, нечленораздельный шёпот, я расслышал в нём только ненависть и страх. Множество пуль, всаженных в грудь, но от избытка ярости он пару раз промахнулся, рикошетом его ранило. Тогда твоему отцу совсем снесло башню, он принялся читать всякий бред, отчасти магический, вылил на меня несколько галлонов яда, экзотического, не мышьяк, не цианид — и потыкал тем длинным ножичком, который ты сегодня видел, я с ним на работу твою ходил. Наконец, он перерезал мне горло от уха до уха, полюбовался полученным результатом и ушёл. В морг я попал случайно. И точно не знаю как. Возможно, в отельный номер зашла сотрудница круглосуточного сервиса, хотя кто её мог вызвать? Короче, когда я очухался, рядом был Джонни. Патологоанатом. — Ты упомянул железяку. Она всё ещё у тебя? Глупый вопрос, ведь на вампире портупея с ножнами. Ангел вытащил клинок и подал мне. — Знаешь, где я взял его? В твоём уютном подвальчике. Ты ни разу не удосужился перебрать лежащий там хлам. — А тебе кто дал право копаться там?! — Твой повар. Ну Жерар, ну подлец… Ангел сползает с подоконника без единого звука и уходит куда-то через стену. Чёрт с ним, меня теперь другое интересует. Нашарил за диванными подушками трубку телефонную. Эндрю запищит и запляшет от радости, что я перезвонил. Раздражённо прослушал дебильную веселенькую мелодию от оператора с минуту и: — Скратовски слушает. — Алло, шалом, бедный родственник, кто сегодня дежурный в твоём борделе для некрофилов?