| PART 1: VIS-À-VIS |
У Джона выходной. Облом. А я так хотел расспросить его на разные отвлечённые темы… Слепые начинают ходить, а мёртвые — пить и говорить. Христу такое и не снилось. Но вторая увеселительная прогулка в морг отменяется, придется подождать до завтра. Я отложил кинжал до лучших времен и задумался о том, чем бы сейчас заняться. Быть дома невыносимо. Мать напрягает уже фактом своего существования, брат, которого я выпустил, напрягает вдвойне: и общей недоразвитостью, и тем, что понравился Ангелу. Жерар благоразумно не показывается на глаза, очень правильно и похвально. А упырь куда-то провалился. Совсем. Да, упырь. Будь я проклят, убит и похоронен рядом с ламерами, но меня к нему тянет. И никакие мысли о том, чем он занимался со мной или с кем-то до меня, не могут остановить гнусное влечение. Он заразил меня своей ужасной бледностью, горящие на жаровне губы потихоньку наливаются кровью и тяжелеют, а бродящие по взбудораженным венам странные токи рождают разные похабные мысли и съедают остатки разума. Что к этому добавить? Что я сам дал ему куснуть себя? Или что обольстительность вампиров и их повышенное либидо не сказка, а быль, прямо тут, рядом, пониже пупка? Я превращаюсь, да, я превращаюсь! Как он и предсказал. Точнее, туманно намекнул. Тогда я не допёр, но в последние два-три часа я стремительно умнею. Торчу уже битый час у зеркала, пялюсь в воспалённые полусумасшедшие глаза дурака, глядящего на меня с той стороны. Временами мне мерещится, что он исчезает. А временами — что исчезаю я. Усатый дядечка Лиам уже не кажется таким страшным… особенно после моего признания. Спал с мужиком, да. Ну и что с того? Вокруг всё равно только негры, демократия и педерасты. α^ — Что вы ему сказали? Повар аккуратно переворачивает жарящиеся оладьи, его спина выражает упрёк. Некоторое время я изучаю его жёсткие чёрные волосы, выбившиеся из-под колпака, вытаскиваю из холодильника пакет молока, обнюхиваю и выпиваю. Фу, гадость, оно соевое. — Жерар, а цельного коровьего молока в этой стране уже не делают? — Силиконовый белок вместо мяса, латекс вместо хлопка, резиновая баба вместо женщины. Я могу продолжить этот список, господин Анжэ. Так что же вы сказали Ксавьеру? — Только то, что я из натурального молока. Но он, видимо, хотел сои. — Молоко быстро прокисает. — Я был очень удачно законсервирован. — Это верно. Но если ему всё равно пришлось не по вкусу… — То пусть жрёт водку. Я агрессивно захлопнул холодильник и снял с плиты сковороду. Жерар, наверное, думал, что я оладьи ему на голову опрокину, но я молча слопал их все и ушёл.* * *
— Здравствуй, Лиам, — шепчу я страдальчески и выдаю с места в карьер: — Меня стояк замучил. Он мычит что-то невпопад, потом округляет глаза: — Ты самостоятельно… э-э-э, не пробовал расслабиться? Руками, девочками, порно в интернете, в конце концов. — Док, ты рехнулся? — я втащил его в холл вместе с чемоданчиком. — Забыл, что ли, меня в импотенты записали с пятнадцати лет? — Н-нет, не забыл, — он чуть не промахнулся мимо кресла и взял из вазочки на столе яблоко. — Так что, впервые стояк? Может, было бы правильнее обратиться к другому врачу? А вообще извини, конечно, жалуются обычно на отсутствие эрекции, а не на её наличие. Кстати, если мне не изменяет память, ты чей-то любовник. Во время близости возбуждения не испытывал, так, получается? — Испытывал, — я потрогал пылающие щёки холодными руками и сам протащился от контраста ощущений. — Но это не считается. Он и мёртвого из могилы вообще-то поднимет. — Тогда в чём проблема? — Я превращаюсь в кого-то отдалённо похожего на клыкастого эротомана. И процесс этот остановить невозможно. Что мне делать? Я не хочу быть сексуальным маньяком. — А… с чего ты взял, — от того, как осторожно Лиам подбирал слова, мне захотелось истерично заплакать, — что превращаешься вообще? — Протяни руку, — я схватил его руку сам и ткнул к себе в штаны. — Чувствуешь? Врач прикусил губу и отложил яблоко. — Что ты принимал? Мне того же отсыпь. — Лиам! Я уже просто вынужден говорить прямо. Меня склонил к разврату сам дьявол, хозяин, царь и бог кровососов, и кокаин у меня уже кончился, просекаешь тему? До прихода нечисти в штанах у меня все спали мертвячим сном. Теперь только дьявол мне друг, враг, убийца и спаситель. Он, сука, как терминатор, не сдохнет до последней серии и у него есть способность превращать всех желающих в себе подобных. Я не хотел попадать в этот импровизированный кошмар перед Рождеством, но кто ж меня спрашивал, — я нервно запихнул яблоко обратно в рот Лиаму, чтоб не перебивал. — Пойми, это не я рехнулся, скорее, дурдом живёт где-то через квартал и регулярно наведывается в гости, а я сидел ровно на попе и колупался с сеткой, никого не трогал, пил свой французский коньяк на честно заработные бабки и не жаловался на отсутствие секса. А теперь я, даже не закрывая глаз, вижу… Сам, короче, понимаешь, что я вижу. — Что? — промямлил он с набитым ртом. — Как трахаюсь я с Ангелом! — буркнул я сердито. — Психотерапевт, а такой непонятливый. Причем не просто с ним. А кто-то третий сидит напротив постели, вальяжно закинув ногу на ногу, с бокалом красного винца наперевес, и любуется нами, скотина такая. — А тебе это нравится? — Где? В моём воображении? Врать не буду, да. Нашему зрителю участвовать не надо, он только смотрит. И смотрит открыто, пронзительным взглядом, вынимая всю душу. Но почему-то от его нахального присутствия и его откровенного взгляда желание заниматься непотребством возрастает в сотню раз, с таким особенным ещё оттеночком бесстыдства. А Ангел постоянно встречается с ним глазами, цинично так и с вопросом, типа, нравится, да? Ну смотри ещё, как я умею… — я вдруг заметил, что говорю без остановки, всё громче и громче. — Лиам, извини. Бред это всё, надо мне порнухи скачать и «полечиться». Сколько я должен за твой визит? — Но, возвращаясь в реальность, ты понимаешь, что настоящий ты, не воображаемый, никогда не смог бы заниматься сексом на глазах у постороннего? — врач догрыз злополучное яблоко и пригладил усы. — И ты не уверен, что смог бы пересилить себя так, чтоб получить удовольствие. Несмотря на возбуждение, мысль о нарушенном интиме тебя всё равно не покидает, и ты всё яснее понимаешь, что тронешься раньше, чем выберешь и попробуешь что-либо сделать. — Я не хочу быть таким. Мне надоело весь день думать о сексе, и я не хочу ничего делать. Я поссорился с Энджи, он больше мне не нужен. И всё, чего я хочу — вытравить из себя вампира и гиперсексуальные гормоны вампира. — Но я не специалист-физиолог и сексопатолог по вампирам! Более того, ты сам знаешь, такого специалиста ты не найдёшь. Единственное, что может помочь: приди к Ангелу и попроси обратить процесс, пока не поздно. А если он необратим, то, боже мой, трахни Ангела… в отместку за причиненные неудобства. Или хотя бы из чувства самосохранения. Убьёшь стояк, и пока всё будет лежать, рванёшь к хирургу и скажешь, что хочешь вернуться к импотенции и состоянию унылого говна. Со всеми участливыми вопросами отправишь его в баню или к Эндрю. К своему блестящему плану я прибавлю только один совет: не будь идиотом и не слушай меня. Насладись жизнью по полной, с сексом у каждого первого нынче проблемы, дьявол или нет, но он тебе эту проблему решил, а ты хочешь снова создать её, — Лиам открыл чемоданчик и набросал счёт. — Но в сочетании с эротоманом шло слово «клыкастый»! — воскликнул я отчаянно, не желая мириться с участием в оргиях и других возможных «общественных» мероприятиях. — Тогда кусни его нежно за самое ранимое место. За сердце. α^ Я не люблю тебя. Конечно, не люблю. И над твоей фотографией в спальне, где тебе вручали диплом о среднем образовании, я тоже не стою. И руки себе не ломаю. И не плачу где-то глубоко внутри под толстой коркой из гордости и грязи. Красная смерть ушла, оставив мне крылья, но мне так тяжело находиться в этом доме, что я не могу взлететь. Усталый, вылезаю из окна и падаю в сад. И слышу. Как стадо слонов продирается к водопою. Странно, но зоопарк мы на вечер не заказывали. Три рослых мужика в масках или ошиблись дверью… или меня просто не предупредили о костюмированном бале. Моток верёвки на плече у одного вызвал у меня приступ гомерического хохота, вовремя, к счастью, придушенного до сдавленного хихиканья. Грабители? Тут, под домом у Ксюни? Вот везунчики… Пока они чесались, таращась на высокие окна особняка, я разглядел пистолет за спиной в штанах у главаря и немного помрачнел. Что им здесь понадобилось? Ксавьер ввязался в какую-то криминальную заваруху? И, разумеется, мне ничего не сказал, так как… Ладно, сам знаю, дров наломал. Я мысленно пометил красной, зелёной и синей краской затылки одинаковых молодчиков и подплыл к кустам роз, где они прятались. — Ты, — заговорил головорез номер раз с красной пимпой на башке, — лезешь на второй этаж, устраиваешь беспорядок, людей не трогать. Подаешь сигнал с третьего балкона. Зелёный помощник кивнул, взял верёвку в зубы и двинулся не разбирая дорожек к чёрному ходу. Медленно расстегнув и распахнув пошире ворот рубашки — становилось жарко — я пошёл за ним, не сводя разгорающихся глаз с воображаемой метки, а когда он замешкался у двери, выбирая отмычки, обнял за шею и развернул к себе. Ровно секунда, чтобы упиться ужасом в зрачках за прорезями маски, в его груди отбивается последний глухой толчок сердца. Я слушал его с наслаждением. Газон орошает кровь. Грязноватая, со следами алкоголя. Но мне, ненасытному, сгодится и такая. — Теперь спешить некуда, — ласково шепчу я в перегрызенную сонную артерию, оттаскивая тело к живой изгороди, — поспи тут, я сейчас тебе товарищей организую. Вытирая губы кончиком шёлкового рукава, я вернулся к розовым кустам, но нашёл только третьего головореза с синей отметиной. Порешил его по-быстрому, не отходя от кассы, и тоже уложил на отдых. Чтобы не повторяться, вырвал ему сердце и сунул в руку напарнику. Полиция, небось, удивится, но мне любоваться этой феерией некогда. Прокрался на кухню, опасаясь самого худшего: Жерара там не было, газ выключен, посуда аккуратно сложена, но всё равно под ложечкой засосало. А тут ещё, как из страшного сна, голос слабый из-за стены. — Господин Анжэ… Я вытащил повара, слегка позеленевшего и задохнувшегося, из кладовки, куда он, как выяснилось, спрятался, едва заслышав подозрительный шум. Верзила выбил слуховое окошко и спустился в подвал дома. — Я видел его в щель, он прошел буквально в полуметре от меня, размахивая канистрой с бензином, — Жерар боязливо тронул мою узкую ладонь. — Bonté divine¹, Ангел, ты ведь… — Я не слабак, управлюсь. Где мой чёртов программист?! Из-за него у меня темнеют и раздуваются вены. Если эта косматая обезьяна тронет его хоть пальцем… Чужая кровь уже превращает меня в убийцу. Демон восстаёт из этой крови. Ярость. Боль. Злая неутихающая боль. Слепая, неконтролируемая сила. Демон. Его чёрная ярость. Где-е-е-е-е…* * *
Я мало что успел сообразить. В недрах западного крыла кто-то, кажется, испустил последний вздох. И кричал так, будто его освежевали заживо. Лиам, которому я как раз отсчитал и вручил сто пятьдесят баксов, вскочил с кресла, уронив деньги, но в следующее мгновение я его не вижу. А вижу только чёрно-белый шторм, в брызгах крови пронёсшийся через кабинет, остановившийся возле меня, одаривший страшно горячим и солёным поцелуем взасос — и унёсшийся в никуда. — Эм, — врач подобрал разбросанные купюры и теперь переминался, не зная, куда деваться. — Ксавьер, у тебя губы выпачканы в… в чём-то красном. — В крови, Лиам, в крови. — Не буду спорить. Просто скажи — что это было? — Ангел, — я пожал плечами. — Который час? — Десять минут восьмого, — он окончательно сбит с толку. — А какое это имеет отношение к… Я закивал: — Ну конечно. У меня была одна маленькая, но очень неприятная проблема, назначенная на семь вечера. Энджи, видимо, только что решил её. — Неужели, — Лиам недоверчиво скользил глазами по кровавым пятнам, — то, что рассказывал Джонни Би в морге, — правда? И твои путаные речи о вампирах и дьявольщине… Я молча улыбаюсь ему. Бедный, бедный Лиам, наверное, теперь тебе самому понадобится психиатр. Хотя… это же Энджи, мой персональный гот с длинной чёлкой. Или я настолько успел свыкнуться с чувственным разумом упыря и всё сверхъестественное стало естественным? — Лиам, благодарю тебя за помощь, я принял решение. Я буду лечиться. Звоню в эскортную службу и вызываю на дом баб.