| Part 2: Tale of foe |
Малыш. Нежнейший. Тёплый, податливый. Так и не разбивший иллюзию своей женственности. Ни спокойная насмешка в прозрачных изумрудных глазах, ни хриплый голос, ни торчавшее колом достоинство, которое фельдмаршал ласкал с особым трепетом, не убедили, что перед ним мужчина. Кси оказался чрезмерно хрупким и чувственным. И таким родным… просто созданным для него. В груди поселилась сладкая жгучая боль — и не отпускает его теперь. Фрэнсис отстранённо вёл машину, проклиная себя за то, что покинул маленького ангела не попрощавшись. Ещё хотя бы один легкий как дыхание поцелуй, одно незаметное прикосновение… Кажется, он сейчас взорвётся. Тело напрочь забыло об усталости, всё никак не остывало после огня и жара развратной ночи, требуя, требуя, требуя чего-то, хотя мышцы от нежданно-негаданно свалившихся перегрузок уже немеют. И раны в шее ноют, ненавязчиво так говоря… что да, чёрт возьми, отъехав от дома десять миль, он уже соскучился! Ему плохо. Хочется вернуться, но нельзя: сегодня слишком много работы. «Ксавьер, Ксавьер… Я готов поверить, что Бог существует. Хотя не стал бы он делать такие роскошные подарки, он ведь жадный. А дьявол? Я сам стал дьяволом с тех пор, как понял: людьми легко манипулировать. Угадывать их страхи и желания. Направлять в нужное русло. Подчинять. И они любят подчиняться. Чувствуют себя в безопасности — как овцы в загоне под чутким надзором сторожевого пса. Они все такие. Кроме Кси. Значит, Сатана бросает мне вызов? Померяемся силами…» Он остановился перед въездом на базу и тихо выругался. Вчера, увлечённый малышом, он даже не спросил майора, как выглядит новый пароль. Звонить? Опять звонить. — Блак? Мне нужен код-пропуск. — Я ввел то, что ты хотел. «Ksavier-sex». — Спасибо. Блэкхарт всё-таки незаменим. Предан беззаветно. И когда-то фельдмаршал даже неровно к нему дышал. Во всяком случае, первая шальная фантазия юности относилась именно к нему, закадычному другу. Но Фрэнку очень быстро пришлось понять, что Чарльз не разделяет его бисексуальности и излишне фривольного поведения со сверстниками. В каком-то смысле это спасло их отношения. Кто знает, смогли бы они сохранить дружбу, осмелься Конрад тогда предложить ему секс. А сейчас? Сейчас он, пресыщенный эстет и знаток всевозможных половых извращений, не боится ничего. И после долгого перерыва снова вспомнил вкус пьянящей близости. И кому, если не Блэкхарту, он благодарен за это. Майор привёз ему Кси. Мечту. Вдохнул новую жизнь в его стареющее тело. — Фрэнк, малец просит не священника, а врача. — Зачем? Ксюне плохо? — Нет. Говорит, что это его психотерапевт. Дал имя и адрес. Разрешаешь? — Да. Но не слишком долго. Не на весь день. Проследи за ними, Блак. И проконтролируй, чтобы врача доставили с завязанными глазами, никто не должен знать, где находится Ксавьер. — Разумеется. Фрэнк. — Что ещё? — Ты сделал глупость. — Я знаю, что ты осуждаешь моё поведение, но это на редкость приятная глупость. — Если бы ты просто переспал с ним, я бы понял. Но он завладел твоим сознанием. И я не могу теперь до тебя достучаться. Конрад вышел из Bugatti и удобно прижал телефон к плечу, высвобождая руки. — Блак, а что конкретно тебя не устраивает? Я полночи провёл в постели с мальчишкой, который выжал меня настолько, что я пребываю в состоянии нирваны и даже разрешаю тебе разговаривать со мной в таком тоне. — Вот это-то мне и не нравится! Фрэнк, — Блэкхарт в очередной раз приготовился к опале, — ты утратил кровожадность. А твоей армии нужен настоящий деспотизм и диктатура. — Забавно получается… — фельдмаршал нажимал на клавиши электронной панели ворот, произнося про себя каждую букву с особенным удовольствием. — На основании чего ты построил свои выводы? — За двадцать четыре часа ты никого не убил. — Ты опять об этом? Сейчас я подойду в карцер и исправлю твою досадную статистику, — Фрэнсис улыбнулся в трубку. — Покорми моего ангела и выпусти погулять в парк. И скажи садовнику, чтобы срезал для него роз. Столько, сколько он пожелает. — Фрэнк! — Ты прав, мне нравится издеваться над тобой, Блак. «Access granted», — бесстрастно сообщил маленький дисплей и погас. Ворота начали медленно складываться. Фрэнсис отключился, так и не дождавшись от ошарашенного майора никакого ответа, и вернулся в автомобиль. Уселся за руль, поднял глаза на въезд… Патрульные и постовые были на своих местах. Его, как обычно, встречала любимая рота солдат. Начальник гарнизона, он же Патрик, его первый помощник, спешил навстречу, размахивая какими-то бумагами. И всё было бы неотличимо от привычного рабочего дня, если бы не знакомый одиозный силуэт — стоявший сразу за открывшимися воротами, на красной пограничной линии. Человек в гражданском, с синим бэйджем на груди и официальным пропуском на базу в руках. С лицом злым и даже, в общем-то, несчастным. Улыбка фельдмаршала стала шире. Он просигналил, требуя освободить дорогу, но незваный гость отходить не спешил. Двое солдат тут же отделились от строя и под руки оттащили упирающегося нарушителя порядка в сторону. — Мой генерал, — Патрик открыл дверцу, помогая выйти, и отдал честь, — виноват! Я пытался остановить его, но он принёс пропуск за вашей подписью… — Он был выписан только на вчерашнее число, но не страшно, я разберусь, — Фрэнсис небрежно дал команду «вольно». — Отпустите Мориса и проводите в мой кабинет. Пусть ждёт там сколько понадобится. Ключи от карцера мне дай и занимайся своими делами. — Командор, ночью пришло кое-что, — Патрик замешкался, вытряхивая из кипы бумаг записку. — Президент желает вас видеть сегодня, в два, на совете. — Отзвонись. Скажи, я приду. Ещё что-то срочное есть? — он щёлкнул пальцами, и первый помощник уронил ему в раскрытую ладонь связку ключей. — Отлично. Пойду развлекаться, меня не тревожить.* * *
Голова. Нет, руки… Нет, всё-таки голова. Похожая на коробку с битым стеклом. Оно там перекатывалось из угла в угол, звеня и ударяясь острыми краями о стенки. Серафим застонал, силясь вспомнить, что же было до кровавой дымки в глазах и тонкого визга передозированных сосудов. В уголках рта прилипла какая-то грязь. Кажется, высохшая пена. А руки связаны, не вытереть. Седьмое солнце ада. Он вспомнил. Δ^ Процедура! По выдуванию мозгов и кишок. Военная инквизиция в деле. Чёрт… Где я? Сколько же синтетического дерьма в меня вкололи? Δ Дэз мучительно встряхнулся, припоминая также, что брал чужое тело, и развязал узлы на руках. Ему пока нельзя развоплощаться обратно, крылья не влезут в эту тёмную комнатенку, а не раскрыв их, он не восстановит свой жизненный баланс. Но ему нужно выбираться отсюда как можно скорее: этому несчастному человеку, шофёру, после катастрофической дозы наркотиков жить осталось от силы час. Серафим в панике начал озираться, натыкаясь взглядом на острые железные штыри, торчавшие из бетонных стен, затем на дыру в потолке, неплотно прикрытую ржавым люком — она была единственным входом сюда — и быстро догадался, куда его забросили. Страшно болевшие, налитые кровью глаза отказывались воспринимать действительность. Поэтому, когда люк застучал, открываясь, он поначалу не поверил, что перед ним сам… Δ^ Фрэнк. Ты пришёл. Насколько я помню, ты очень любишь забавляться, истязая заключённых. Сколько невинных жертв, замордованных тобой, я проводил в последний путь через Лету? То были самые несчастные из осуждённых за самоубийство на вечные муки в аду. Променявшие одну пытку на другую, вешавшиеся или разбивавшиеся при падении вниз со стен гарнизона, они желали уйти, предпочитая такую смерть твоим медленным казням. И не знали, что милосердный и всепрощающий Господь на самом деле не знает милосердия. Что его обещание вечного спасения — пустой звук, вибрирующий в гниющих костях там, в пустыне. Но, Фрэнк… ты предательски светишься счастьем. По твоей коже блуждает запах. Я узнаю его, и мои ноздри трепещут от изумления. Ксавьер?! Маленький Ксавьер, что бесстыдно был совращён тобой. Или же… сам — захотел тебя? Мозг воет и взрывается, не желая внимать и узнавать, проникая слепыми щупальцами-шпионами в тебя, дальше и глубже в твои горящие воспоминания. Не хочу, не хочу, поток информации слишком велик, вспышки образов и чувств, сложное и кривое переплетение обнажённых тел, пьянящих взглядов и стонов, и радостных ртов, наполненных спермой и кровью, о боже, бо-о-оже… Δ Дезерэтт отчаянно помотал головой, отгоняя чужое сознание, наплывшее на него и накрывшее девятым валом. Силы почти на исходе, он вот-вот умрёт и воспарит в ад, путь из которого обратно в мир людей может занять неделю, это роскошь, которую он сейчас себе никак не может позволить, что же делать, дьявол, каждая секунда на вес золота! Он закрыл глаза, готовясь — или обманывая себя, что готовится, — к самой мучительной и саднящей боли из всех возможных. К ней нельзя привыкнуть или просто отвернуться, отключиться, абстрагироваться, чтобы перетерпеть: она режет его естество по живому надорванному краю, потому что… это и есть его жизнь. Беззащитная и трепещущая у основания длинного оперения. Насмешка равнодушного Бога, его самый ужасный подарок. Но другого выхода нет. Серафим раскрыл крылья. Они ударились об ощетинившиеся кольями стены бесшумно, забрызгав алеющей кровью так щедро, что она ручьями потекла на пол. Крик падшего ангела не прошёл сквозь толстый слой бетона, в который была заключена коробка-карцер, но оглушил Фрэнсиса до такой степени, что он потерял пространственную и временную ориентацию на долгие-долгие секунды… …пока его ошеломлённые глаза смотрели, как окровавленный шестикрылый узник падает на колени, его блестящие красные волосы стелятся по полу, а затем он медленно поднимает голову, устремляя на него уничтожающий взгляд с безумно зашкаливающей концентрацией ненависти. И меняется, молниеносно — и как-то естественно, что ли — превращаясь из сюрреального посланца небес в земного мужчину средних лет в чёрной генеральской форме, со странной причёской, не свойственной строгому стилю милитари. Он выпрямляется и встает, высокий, стройный, привлекательный — но ужасно нескладный, механический, и движения его лишены пластики живого человека. Сквозь ровный загар на его лице пробивается болезненная бледность, красивые нервные руки вертят сигареты… секунду или две, а потом одним щёлчком достают одну из пачки. Он закуривает, и его жесты с каждой порцией втягиваемого дыма становятся плавнее и изящнее. Напоминая, подозрительно напоминая кого-то. Но кого? И с Конрада сползает предательское оцепенение. Глаза приобретают осмысленное выражение, однако в них селится дикая бесконтрольная паника. Чем больше он смотрит на злорадно ухмыляющегося пленника, который теперь и не пленник вовсе, тем лучше понимает, что произойдёт, если тот заговорит. Но серафим молчит, наслаждаясь впечатлением, которое произвела его вынужденная метаморфоза. Баланс его внутреннего демонского начала сильно поврежден, о балансе не стоит и заикаться, но он дотянет, сможет, выдержит — до самого конца, когда повергнет своего врага наземь. А пока обойдёт вокруг Фрэнсиса с этой нежной издевательской улыбкой, рассмотрит со всех сторон, насладится страхом и беспомощностью человека, который сам привык устрашать и лишать последней надежды… и двойником которого он на сегодня стал. Только им не дали остаться в будоражащем воображение одиночестве. В открытый люк карцера просунулась голова первого помощника, который, увидев двух фельдмаршалов, потерял равновесие и упал к ним в камеру с трехметровой высоты. Зашипев от боли, Патрик тем не менее вскочил на ноги, отдал честь — и спросил дрожащим голосом: — Мой генерал! Кто из вас… генерал? — Я! — уверенно произнесли оба и воззрились друг на друга яростно, с ясно читаемым желанием набить морду. Причём совершенно одинаково воззрились. Серафим продолжал широко улыбаться, Фрэнсис же почувствовал, что ему дурно. Голова закружилась. — К-какие будут распоряжения? — Расстрелять его, — небрежно приказал Дэз и кивнул в сторону Конрада. — Нет! — тошнота и головокружение усилились. — Я настоящий генерал-фельдмаршал! А он… он… самозванец! — Да-а? — Дезерэтт ехидно облизал верхнюю губу кончиком языка и будто случайно выронил из растопыренных пальцев сигарету. — Я назову любой секретный объект и пароль, особенно из тех, которые ты так не любишь и не утруждаешь себя запоминанием. Я опишу в мельчайших подробностях, каковы на ощупь грудь и задница леди Минервы Конрад, сколько там родинок, и какую позу она любит, когда ты удостаиваешь её своим вниманием. Кстати, она всегда с тобой кончает, хотя ты подозреваешь её в имитации оргазма. Также могу сказать, скольких неполовозрелых юношей ты трахнул в колледже, сколько литров виски выпил, когда поднял впервые шальные глаза на Чарльза Блэкхарта, что ты взорвал, развлекаясь на школьном выпуске, какие эксперименты с медсёстрами проводил в военном госпитале, куда загремел, получив по глупости первое огнестрельное ранение… Дальше продолжать? Ты ничем не докажешь обалдевшему помощнику, что я — это не ты. — Патрик, стреляй в него! — отчаянно вскричал Фрэнсис. — Да, стреляй в него, Патрик! — Дезерэтт, громко хохоча, запрокинул голову назад. Он был и страшен, и прекрасен. С тоской Фрэнк осознал, чья это отталкивающая прелесть и очарование. Несчастный начальник базы стоял между ними с пистолетом наголо, в его честных глазах происходила жесточайшая борьба. — Вон отсюда, — тихо произнес фельдмаршал, невольно пожалев его. — Я сам разберусь. — Патрик, стоять! — загремел серафим самым что ни на есть генеральским тоном. Первый помощник мгновенно вытянулся по стойке «смирно». — Кого ты слушаешься?! — Вас, сэр! — пролепетал Патрик, уже совсем перестав соображать. — Кого прикажете убить? — Ну не меня же! — Дэз снова расхохотался. — Его. Впрочем, подожди, спрячь пушку. Погляди сначала на кое-что. Мне тут подумалось, можно неплохо поразвлечься перед развязкой. Пьяной походкой он обошёл Патрика, обвил одной рукой талию Фрэнсиса, а второй легко выгнул фельдмаршала назад. — Ну… — горячо выдохнул серафим, наклоняясь тоже, чтобы быть поближе к его губам. — Теперь что скажешь? — Скажу, что был не прав, считая, что перепробовал все удовольствия на свете, — вполголоса заметил Конрад, изучая горящие желанием голубые глаза. Свои собственные глаза. — Но это, кажется, слишком. Даже для меня. Может, договоримся? — О чем? Ты завладел человеком, которого я охранял… — Значит, плохо охранял, — Фрэнсис скрипнул зубами: шестикрылый демон сжал его так, что позвонки затрещали. — Если ты всесильный сатана, то почему медлишь, не убивая меня? — Да потому! — Дэз злобно отшвырнул его от себя и с размаху плюхнулся на пол, хватаясь за голову. — Что твои мысли — мои мысли. И лжи быть не может. Я ясно вижу, с каким удовольствием и жадностью Ксавьер совокуплялся с тобой. Боже… как он мог… Как мне его теперь этого лишать? Если он раньше вообще имел смутное и расплывчатое понятие о сексе. Можно сказать, что не имел его вовсе. Да и не особо стремился иметь. Всемирная паутина и сетевое оборудование удовлетворяли его полностью. А теперь? И что мне с тобой делать? Покалечить, яйца оторвать?! Он хочет тебя. Хочет… Он Ангела так не хотел, как тебя. Что ты за чудовище такое! — А с чего ты взял, что должен за него решать? — Конрад поднялся, игнорируя абсолютно невменяемый взгляд подчинённого, пытавшегося ему помочь, и присел рядом с серафимом. Он ушиб при падении плечо, да и место на талии, где держался Дезерэтт, саднило, расползаясь жгучей болью вширь и вдоль, особенно в позвоночник, но он просто обязан преодолеть сейчас всё, чтобы приблизиться к тайне своего белокурого сокровища. Серафим говорить не спешил, рассматривая тёмную лужу высыхающей крови на полу. Его абсолютное сходство на уровне клона, слепленного генными инженерами где-нибудь в подземной лаборатории, порядком давило на психику. Конрад тронул его за руку. — Пожалуйста… ты можешь превратиться в кого-нибудь другого? — Только в того, чью ленту ДНК я считал ранее. Фрэнсис неприятно удивился, поздравляя себя с правильными догадками по поводу клонов и генетики. — Значит, никакой мистики? Только наука? — Не суди о том, чего не знаешь, — огрызнулся Дэз, хватая его за шею и приближая к себе, нос к носу. — Послушай-ка. Мне тебя уже сто раз следовало бы убить, и все бы мне сказали «спасибо», но беда в том, что интересы Ксавьера для меня превыше интересов «всех» и превыше своих — тоже. Ты в ногах у него валяться должен в благодарность за то, что он тебя выбрал, холодного ублюдка и беспринципную сволочь. Даже не предполагал, что у него настолько дурной вкус… — серафим снова горестно погрузился в размышления и оттолкнул его. — Эй, — почти просительно вымолвил Фрэнк, — я исправлюсь. Дайте мне шанс. Если малыш останется со мной… — Ты в своём уме? — Дезерэтт даже не смог рассмеяться, настолько наивными были сейчас слова фельдмаршала. — Ксавьер не из рода людского, ты прах под его ногами, пыль, ничто! Меньше чем ничто! Фрэнсис, не глупи. Позвони Блаку, скажи, чтоб отпустил Кси. Или пусть привезёт его сюда. Или… — серафим наморщил генеральский лоб, выбирая нужный слот чужой памяти, адрес и географическое местоположение. — Впрочем, я сам могу съездить и забрать его. — А вот хрен тебе, — спокойно возразил Конрад, выдёргивая из одеревеневшей руки Патрика оружие, и выстрелил двойнику между глаз.